Читать книгу Конкурс убийц - Алексей Макеев, Николай Леонов - Страница 9

– Ты чего такой кислый? – Станислав толкнул Гурова в бок.

– А то ты сам не знаешь, – буркнул Лев Иванович и, покосившись в сторону лифта, добавил: – Пойдем-ка и мы в номер. Пить хочется.

– Пойдем, – согласился Крячко. – Что-то наши дамы притихли, не затевают ли они…

Не успел он закончить, как из триста четвертого номера, который занимали Гуровы, вышли Наталья и Мария. У жены Льва Ивановича в руках была сумочка и зонт от солнца.

– Ну, что нашли или узнали? – с надеждой посмотрела Мария на мужа.

– Пока что ничего, – развел Лев Иванович руками. – Куда это вы собрались? – быстро задал он встречный вопрос, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Хотя у Гурова никогда не было секретов от супруги, ему не хотелось рассказывать ни о найденной пуговице, ни о скандале Кирьянова с одним из писателей. Не хотелось, потому что Лев Иванович еще и сам не знал, имеют ли найденный под кроватью предмет и скандал отношение к убийству, а бежать впереди паровоза и рассказывать о том, о чем он и сам толком ничего не знал, было не в его привычках и правилах.

– Мы отправляемся прогуляться, – таинственно улыбнувшись, ответила за Марию Наталья, и обе женщины, больше ничего не объясняя, направились по коридору к выходу.

Гуров и Крячко посмотрели им вслед, а потом недоуменно переглянулись, но комментировать не стали – молча ушли в номер. Гуров достал из холодильника бутылку минералки и разлил ее по стаканам. Станислав сразу же в два глотка выпил свой стакан и снова потянулся за бутылкой.

– Высох весь, – пожаловался он другу. – При такой жаре нужно в номере под кондиционером сидеть или в море рыбку ловить.

Лев Иванович молча согласился с другом, но вслух высказываться не стал: не хотелось ему лишний раз бередить этот больной для него вопрос – о рыбалке пока что приходилось только мечтать. Он коротко рассказал Станиславу о скандале, слышанном вчера вечером Мирой, и спросил:

– Что ты по этому поводу думаешь?

Конечно же, задал такой вопрос Лев Иванович больше для поддержания разговора, чем чтобы действительно узнать мнение напарника. Это мнение он и так знал. Ведь за столько лет они стали мыслить настолько одинаково, что порой понимали друг друга без всяких слов.

– Сомневаюсь я, что Кирьянова убил этот скандалист. – Крячко сел в кресло поближе к кондиционеру. – Ну, повздорили, и что? Не думаю, что это в первый раз. Тем более что и сама Ольга рассказывала, что у этого… как его… Слепакова были постоянные скандалы с ее мужем.

– Так-то оно так, и я с тобой согласен, – ответил Лев Иванович, усаживаясь рядом с Крячко. – Но тут есть один нюанс – деньги.

– Деньги? – не понял Станислав.

– Да, премиальные деньги за произведение, – кивнул Гуров. – Я, правда, не знаю, какая сумма положена победителю, зато помню, что Маша еще дня два назад как-то после разговора с Ольгой сказала, что спонсоры конкурса – известное издательство – кроме выпуска книги с рассказами победившего автора, выплачивают ему немаленькую сумму. Сумма дается не просто так, а как бы авансом за будущие произведения, на которые у издательства с писателем будет заключен контракт. Вот я и подумал…

В дверь постучали.

– Входи, Андрей! – хором ответили Гуров и Крячко и, переглянувшись, улыбнулись друг другу.

Молодой оперативник вошел в номер не один, а с некой дамой лет шестидесяти, невысокой и полненькой, даже кругленькой.

– Вот, – показывая на женщину и пропуская ее вперед, гордо объявил Лемешев. – Это Марьяна Степановна Скорикова.

– Очень приятно, – ответил Лев Иванович, вставая и уступая даме место. При этом он вопросительно посмотрел на Андрея.

– Я познакомился с Марьяной Степановной в кафе, и она любезно рассказала мне много интересного о покойном Кирьянове. А вернее, о его взаимоотношениях с коллегами, а в частности…

– Андрей, давайте я сама все расскажу, – перебила его с улыбкой, но довольно твердо, Скорикова.

– Да-да, конечно же, – с готовностью согласился молодой оперативник и многообещающе посмотрел на Гурова и Крячко. Так обычно смотрят, если знают нечто интересное и значимое.

– В отличие от своих коллег по перу, – приподняв тонко выщипанную бровку, заговорила кругленькая Марьяна Степановна, – я не стану рассказывать вам разные сплетни, а расскажу только то, что знаю точно. Ведь для следствия важна точность и правдивые свидетельства? – спросила она у сыщиков, но тут же ответила сама: – Впрочем, я, как писательница детективных романов, отлично знаю вашу кухню.

«Она сказала „кухню“? Неужели она и вправду думает, что для того, чтобы ловить убийц, воров и жуликов, нужен какой-то особый рецепт или есть какая-то особая пошаговая программа?» Эта мысль пришла в голову Льву Ивановичу и на время отвлекла его от дальнейших рассуждений самоуверенной писательницы. Он постарался сосредоточиться на ее рассказе.

– Не буду вдаваться в подробности взаимоотношений внутри нашего Союза писателей, отмечу только факт, что все не так мило и гладко, как это кажется, может быть, со стороны. Страсти кипят! Да еще какие!

Марьяна Степановна замолчала, посмотрела на стакан Гурова с недопитой в нем водой и попросила и ей налить водички, что Лев Иванович и сделал.

– Итак – к делу, – отпив пару глотков и поставив стакан на журнальный столик, продолжила Скорикова. – Я хочу обратить ваше внимание, а вернее, внимание следствия, на одного из наших писателей, а вернее, даже на трех. Не знаю, в курсе ли вы, что наш конкурс подразумевает награждение победителей?

Женщина вопросительно посмотрела на всех троих оперативников. Крячко и Гуров кивнули, и она, удовлетворенная их ответом, продолжила:

– Так вот, денежный приз, который должен получить победитель, а это пятьсот тысяч рублей – сумма немаленькая. Особенно для периферийных писателей – таких, как я и некоторые другие члены Союза. Кроме того, занявшие второе и третье место также получают вознаграждение в размере двести и сто пятьдесят тысяч рублей соответственно. Я к чему все это объясняю так подробно? Деньги немалые, а получают их, между нами говоря, каждый год практически одни и те же люди.

– А кто принимает решение о награждении? – поинтересовался Крячко.

– В том-то и дело! – чуть ли не выпрыгнула из кресла Марьяна Степановна. – Кто получит премию, решает конкурсная комиссия во главе с покойным, – женщина неожиданно для сыщиков вдруг быстро перекрестилась, – Евгением Петровичем. Причем веское и последнее слово, так сказать, точка в решении принадлежит именно председателю. Нет, я ничего не хочу сказать против Кирьянова, как постоянного председателя комиссии, – снова перекрестилась Скорикова. – Но сами ведь понимаете, что не может быть так, чтобы каждый год побеждали только одни и те же…

– Почему не может? – не понял Лев Иванович. – Если писатель пишет лучше остальных, если его книги покупают и читают, если его произведения хвалят критики, то почему бы и нет?

Марьяна Степановна посмотрела на Льва Ивановича с таким подозрением, словно он знал, кто преступник, и специально скрывал это.

– Вы не понимаете всей специфики писательства, – только и вздохнула она. Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, она с видом оскорбленной невинности продолжила: – Когда дело касается больших денег, талант не учитывается. Учитываются личная приязнь, дружба и кумовство. Так вот, в нашем Союзе писателей, и в частности среди тех, кто пишет детективы, есть люди талантливейшие, но которых из года в год просто не замечают…

Женщина взяла стакан, отпила глоток и как бы между прочим пояснила:

– Я не имею в виду себя, есть и другие, не менее достойные денежной премии писатели. Но есть и такие… – Она снова многозначительно посмотрела на сыщиков. – Знаете, наверное, нет больших завистников, чем те, кто завидует черной завистью тем, кто получает и славу, и деньги. Не важно, как получает, – достойно или нет. Но амбиции… Сами понимаете.

– Марьяна Степановна, а нельзя ли поконкретней? – не вытерпел ее разглагольствований Лев Иванович.

– Можно, – с достоинством кивнула Скорикова. – Если говорить конкретно, то есть у нас такая очень скандальная, но не очень талантливая, к слову сказать, троица, которая вечно всем недовольна. И ладно бы они тихо недовольствовали… – Писательница, увидев, как Гуров поморщился, быстро проговорила: – Слепаков Артур Павлович, Корсун Инга Лаврентьевна и Малляр Игорь Филиппович – вот наши интриганы, которые ничего бы не пожалели, чтобы сместить нашего уважаемого всеми Евгения Петровича с поста председателя комиссии! – с пафосом закончила она.

– И?.. – Крячко посмотрел на Скорикову, приглашая продолжить.

– Эта троица весьма заинтересована в том, чтобы председателем стал Слепаков, а деньги за первое и второе места получали бы каждый год Корсун и Малляр. Слепаков давно уже интригует против Евгения Петровича и обвиняет его в предвзятости и взяточничестве. Мол, Кирьянов берет деньги за то, чтобы печатались и получали премии каждый год одни и те же писатели.

– И что, разве за это можно убить? – невинным голосом спросил Гуров.

– Хм… – Писательница выпрямилась в кресле настолько, насколько ей позволяла ее круглая комплекция. – А как вы думаете? У нас на Руси убивали и за меньшее. Или вы не согласны?

– Было дело, – согласно кивнул Крячко. – Так вы, Марьяна Степановна, думаете, что эта троица могла договориться и убрать Кирьянова, чтобы осуществить свой план?

Скорикова с некоторым подозрением посмотрела на Станислава, опасаясь подвоха или насмешки с его стороны, но, увидев его серьезное лицо, успокоилась и ответила:

– Ну, прямо я не утверждаю, но такая возможность вполне имеется. Вот если бы я была на вашем месте, то я бы такой вариант развития событий рассматривала в первую очередь.

«Как хорошо, что эта дама не на нашем месте», – с раздражением подумал Лев Иванович. Ему все больше и больше не нравилось, что писатели мало того что путаются под их с Крячко ногами, а еще и советы раздают, как им вести следствие. Но вдруг ему в голову пришла интересная мысль, и вместо того чтобы осадить Скорикову, он наклонился к ней и сказал, чуть понизив голос:

– Значит, вы полагаете, что убить вашего председателя могли в целях устранения его из комиссии? Что ж, вполне себе вероятная версия. Мы обязательно ее рассмотрим. Тем более что вот буквально перед самым вашим приходом я уже рассуждал на эту тему со своим коллегой.

Лев Иванович многозначительно посмотрел на Крячко и тот, хотя еще не разгадал намерений своего друга, поспешил поддакнуть ему:

– Да, Лев Иванович рассказал мне, что одна из свидетельниц слышала вчера вечером, как этот ваш Слепаков громко угрожал Евгению Петровичу.

– Вот видите! – торжествующе воскликнула Марьяна Степановна. – Я ведь как знала, как чувствовала, что этот Слепаков готов пойти даже на убийство, только бы его драгоценная Инга Лаврентьевна получила премию и грант на издание своих романов и рассказов! – Скорикова на секунду замолчала, а потом с некоторой обидой в голосе добавила: – Только он никакой не мой Слепаков. Его вообще многие терпеть не могут. Поговаривают даже, что он в юности отбывал срок за какое-то преступление.

– Да? И это правда или только слухи? – зацепился за информацию Андрей Лемешев.

– А вот это вы с Ильей Ильичом и будете выяснять, – деловым тоном ответил молодому оперативнику Лев Иванович. – Берите, Андрей, лично на себя разработку этой версии. Тем более что у нас пока других вариантов нет.

– Как нет? – удивился Лемешев. – А его жена?

Он хотел продолжить, но Гуров жестом руки осадил его, указав взглядом на Скорикову, которая при упоминании Ольги Кирьяновой напряглась, и глаза ее заблестели в предвкушении узнать никому еще не известные сведения.

– Что ж, Марьяна Степановна, спасибо вам огромное. – Гуров галантно протянул руку пожилой писательнице, давая понять, что разговор окончен, и та нехотя поднялась. – Проводите даму, – посмотрел на молодого оперативника Лев Иванович, – и возвращайтесь. У нас есть для вас задание.

Лемешев, вдохновленный и обещанием Гурова, и тем, что именно он привел к сыщикам столь информированный источник, с достоинством последовал за Скориковой на выход.

– Ты специально слил версию? – быстро шепнул Гурову Крячко, когда оперативник отошел на достаточное расстояние, чтобы не слышать их.

– Пусть поищут и в этом направлении, – так же тихо ответил другу Лев Иванович. – В любом случае нам выгодно, чтобы все поскорее закончилось.

Вернулся Лемешев, и Гуров спросил его:

– Как вы, Андрей, думаете, стоит ли проверять эту версию или?..

– Конечно же, стоит, – со значительным видом кивнул Лемешев. – Тем более что на пистолете, который нашли в сумочке у Кирьяновой, специалисты не обнаружили вообще никаких отпечатков пальцев.

– Вот даже как! Быстро сработали ваши эксперты, – не удержался от похвалы Лев Иванович.

Гуров и Крячко переглянулись, и Станислав спросил Лемешева:

– И когда вы об этом узнали?

– Буквально перед тем, как мы с Марьяной Степановной пришли к вам. В коридоре у меня зазвонил телефон, и Илья Ильич сообщил, что Кирьянову отпускают, вернее, помещают под наблюдение. Ну то есть она будет пока находиться в отеле. А когда я спросил, почему было принято такое решение, он и сказал, что пальчиков на пистолете обнаружено не было. Да и на руках у нее следов пороха и других явных признаков, что она стреляла в мужа, тоже не было обнаружено, – ответил Андрей.

– Что ж, отсутствие следов на пистолете и руках не значит, что она не виновна, – согласился Лев Иванович. – Вполне возможно, что она все следы успела устранить, что довольно легко делается. Например, стреляла в перчатках, от которых потом избавилась. Или кого-то наняла, а себе создала алиби.

– Алиби? – насторожился Андрей.

Гуров совсем забыл, что местные оперативники не в курсе, что Кирьяновой в номере на момент убийства не было, и чуть не проговорился.

– Я имел в виду, – быстро поправился Лев Иванович, – что в момент убийства она была в ванной и ничего не слышала.

– Это очень странное и неубедительное алиби, – нахмурился Лемешев, – если учитывать, что слышимость в номерах весьма существенная. Соседи из коридора слышали скандал супругов накануне вечером, – напомнил он Крячко и Гурову, которые после его слов снова переглянулись.

Правда, их переглядывания Лемешев не понял, но не станет ведь Лев Иванович ему объяснять, что переглянулись они с Крячко несколько по другому поводу, а не из-за того, что забыли о плохой звукоизоляции в отеле.

– Ну, хорошо. Кстати, Андрей, вы не знаете, камеры видеонаблюдения уже были просмотрены?

– Пока что нет, – неуверенно ответил Лемешев и, почесав у себя за ухом, добавил: – Во всяком случае, Илья Ильич ничего не говорил мне по этому поводу.

– Ну не говорил и не говорил…Так что же мы все-таки решили?

Лев Иванович решил свернуть эту не очень удобную тему с алиби Ольги Кирьяновой, опасаясь, что Андрей начнет подозревать их в укрывательстве неких фактов, что и на самом деле имело место. Не то чтобы Гуров хотел скрыть от официального расследования, что Ольги на момент убийства не было в номере, просто он и сам в некотором роде сомневался в том, что она в тот момент находилась на крыше. Доказательств в пользу этого, как и доказательств обратного, у него не было. А раз так, то к чему вообще заводить об этом речь?

– Я так понял, что ты поручил Андрею побеседовать со Слепаковым и выяснить, где тот находился сегодня утром в промежуток между половиной пятого и двадцатью минутами шестого, – подсказал Станислав.

– Да, именно так. – Лев Иванович посмотрел на Лемешева.

Тот просиял и с готовностью ответил:

– Будет сделано.

– Вот и отлично, тогда прямо сейчас и приступайте.

Лев Иванович с улыбкой похлопал Андрея по плечу. Оперативник, развернувшись, быстро вышел из номера.

– Пока они, я имею в виду местных, занимаются версией со Слепаковым, мы с тобой пойдем и побеседуем с соседями Кирьяновых по поводу его отношений с женой, – предложил Лев Иванович Станиславу, и тот согласился.

Как-то так повелось, что во всех их совместных расследованиях первую скрипку всегда играл Лев Иванович. И не потому, что он был умнее или деятельней Станислава, деятельность и активность как раз были больше присущи Крячко, а скорее потому, что у Гурова была больше развита чувствительность. Он имел необыкновенную интуицию, или, как принято говорить у сыщиков, – нюх, который помогал ему практически сразу угадывать в каком направлении им следует вести расследование. И всякий раз это направление оказывалось правильным.

Вот и на этот раз Лев Иванович откуда-то знал, интуитивно чувствовал, что искать убийцу нужно не среди писателей, а где-то в более близком к Кирьянову окружении. А для этого ему нужно было узнать, каковы были отношения в семье, были ли в семействе у Кирьяновых какие-то тайны. А может, просто это далекое прошлое догнало Евгения Петровича и отомстило ему за ошибки молодости? По своему огромному опыту работы Гуров знал, что и такое может быть. Все могло быть…

«Как там сказала Марьяна Степановна? На Руси могли убить и за меньшее, – вспомнил он слова Скориковой. – За меньшее убивали не только на Руси. Человеку вообще присуще не ценить чужую жизнь, – думал он. – Впрочем, как и свою тоже».