Читать книгу Тихий остров (сборник) - Алексей Макеев, Николай Леонов - Страница 3

Гуров вошел в свой кабинет, зажмурился и потряс головой – в висках ощутимо поламывало. Прямо от двери он направился к своему столу, чтобы разобрать груду хаотически сваленных бумаг, которую сам называл вороньим гнездом. Вчера, вернувшись с семинара, Лев Иванович чувствовал себя усталым и разбитым. После бурных словесных баталий ему было не до разбора макулатуры, накопившейся за последние дни.

Он неспешно перебирал бумаги, сортировал их по степени значимости. Важные – вправо, так себе – в середину, пустопорожнюю макулатуру – влево.

«Так, что это у нас? – мысленно спрашивал полковник, пробегая взглядом заголовок принтерной распечатки. – Справка о поставках импортного пойла в Московский регион. Поздно уже – дело давным-давно и раскрыто, и закрыто. Влево! Это что? Анализ подростковой преступности за последние месяцы! Это – вправо! Похоже, работа Жаворонкова. Молодец – вот кого не надо подгонять. Что тут у нас? Поправки в КОАП? Ладно, как-нибудь посмотрим. В середочку!»

За его спиной скрипнула дверь, и на пороге появился Станислав Крячко, сияющий, как и всегда.

– С добрым утром! – жизнерадостно заявил он.

– И тебе того же, – сдержанно ответил Гуров.

Стас окинул его несколько недоуменным взглядом и настороженно поинтересовался:

– Что такой скучный? Заболел, что ли?

– Не я. Мария прихворнула, весь вечер температурила. Спать лег только в первом часу. У самого после вчерашнего голова трещит. Столько пришлось разбирать этой зауми – рехнуться можно! Как ловко был придуман проект постановления! Под видом борьбы с коррупцией – задушить конкурентов. Не прокатило!..

– Молодец! А у нас вообще было что-то революционное! – Крячко торжествующе рассмеялся. – Провели жесткую антипедофильскую резолюцию. Да и по поводу работорговцев формулировка получилась предельно суровая. Бедный голландец аж позеленел, когда за нее проголосовало подавляющее большинство. Эх, что было!..

Лев Иванович усмехнулся, окинул его каким-то непонятным взглядом.

– Представляю, – согласился он. – Стас, не подумай, что хочу тебя поддеть, но, если это не секрет, с кем и куда это ты поехал после семинара? Я случайно глянул – в твой «Мерседес» кто-то сел, а ты сразу же по газам.

Наморщив нос и досадливо почесав затылок, Крячко неохотно сообщил:

– Да коллегу подвез. До гостиницы. Это немка, очень интересная собеседница. Зовут ее Кристина Шнайдер. Вот и все.

Гуров совершенно невозмутимо кивнул в ответ и продолжил разборку бумаг.

Стас сел за свой стол, включил ноутбук и неожиданно нарушил молчание, повисшее было в кабинете:

– Слышь, Лев, а что ж ты не прикалываешься насчет моей попутчицы? Ты же в подобных случаях обязательно выдаешь что-нибудь такое, с тонкими намеками!

Гуров с некоторым недоумением покосился на него, флегматично пожал плечами и заявил:

– Ну а чего прикалываться? Ты же в гостиницу даже не заходил небось? Высадил и попрощался.

– Не совсем. Она пригласила меня к себе в номер на чашечку кофе, – осторожно подбирая слова, уточнил Станислав.

– Ну, кофе – это же не вино, – продолжая перебирать бумаги, все так же флегматично констатировал Гуров.

– Ну, если честно, то по пути бутылочку я взял. Кристина сказала, что ей больше нравятся красные вина. Вот я и завернул в один знакомый погребок. Там такие краснодарские вина – Италия и Испания отдыхают. Заодно взял фруктов, пирожных.

– Ну и нормально, – с постным монастырским видом согласился Лев Иванович, хотя при этом в его глазах мелькнули какие-то непонятные искорки. – Посидели, обменялись опытом.

– Ну да! – обрадовался Стас. – Просто задушевно пообщались. Я немного помню школьный немецкий, она – школьный русский. Пришлось чуточку задействовать и английский. Она, между прочим, много чего интересного рассказывала. Родилась в сельской местности, в округе Берлина. Когда-то, говорит, русских на дух не переносила. Как и многие другие восточные немцы. Что интересно, в те времена западные нас уважали куда больше! Они к америкосам питали то же самое, что восточные к нам. А потом, когда социализм кончился, вдруг обнаружилось, что прежнее-то житье было не таким уж и плохим. В ГДР был самый высокий уровень образования и спорта среди всей Европы. Теперь-то уже этого нет! А еще у них…

Тут в кабинет неожиданно наэлектризованным торнадо ворвался Петр Орлов собственной персоной. Лев Иванович и Стас удивленно взглянули на него.

– Вот они, твою дивизию! – громыхнул генерал, простирая длань в их сторону. – Раз поднял трубку – занято, два – занято. По мобиле звонить не стал. Дай, думаю, зайду, гляну лично, что это они тут затаились. Небось вчера наквасились до посинения, так теперь ко мне идти боятся. Трубку сняли!.. – Генерал увидел, что трубка телефона внутренней связи лежат на аппарате, крякнул и замолчал.

Гуров негромко рассмеялся и спросил:

– Ты что, не выспался? При чем тут пьянка? Например, я вчера даже не нюхал. Мне-то чего бояться? И вообще, что за претензии? Никто нам не звонил. Я вон уже полчаса бумаги перебираю и все удивляюсь, что это Петро нас не беспокоит? Небось вчера на генеральском фуршете наквасился до посинения, а теперь боится приглашать к себе в кабинет.

Крячко привольно, от души расхохотался и вскинул большой палец. Дескать, молодец, Лева, классно поддел Петруху! Орлов недоуменно хмыкнул, подошел к столу Гурова, поднял трубку аппарата внутренней связи и услышал в ней короткие гудки.

– Тьфу, туды его! – Он бросил трубку на место и сокрушенно выдохнул. – Коммутатор, зараза, забарахлил.

– О чем я говорил уже не раз! – невозмутимо напомнил Лев. – Но давай не будем вести речь об этой мелочи? Ты мне лучше скажи, что там у тебя за бензин-керосин загорелся, раз ты с необычайной резвостью решил почтить нас своим визитом?

– Да, Петро, колись. Чего ты нам опять подсунуть надумал? – с подначкой в голосе спросил Станислав.

– Колись! – саркастично передразнил Орлов, глядя на него в упор. – Колись лучше сам, чем вчера в гостинице занимался, в номере полковника бундесполиции?

– А чем я там вчера занимался? – Стас с невинным видом развел руками. – Выпили кофе, поговорили…

– Поговорили! Ага! – в голосе Петра звучала убийственная ирония. – А с чего бы это вдруг кровать в ее номере заскрипела так, что было слышно по всему этажу? А? Вот ты бы, Лева, что сказал бы по этому поводу?

Не отрываясь от разборки бумаг, Гуров лишь мельком покосился на него и все так же флегматично резюмировал:

– Ну а что тут скажешь? Звукоизоляция в гостинице хреновая. Строить, черти, совсем разучились!

На некоторое время потеряв дар речи, Орлов недоуменно похлопал глазами, после чего ошеломленно всплеснул руками и с возмущением в голосе раздельно произнес:

– Охренеть! Ты чего непонимающим-то прикинулся?! Я тебя о чем спрашиваю?

– Петр, знаешь, в данном случае скрип кровати мне абсолютно до фонаря! – Гуров с чуть заметной усмешкой посмотрел на генерала. – О том, что у Стаса вчера без этого не обошлось, я догадался сразу, как только он вошел. Ну и что? Ему или ей нет восемнадцати? Они взрослые люди и делают то, что им хочется. Ах, тебя смущает тот факт, что она иностранка? Ну да. Дескать, а что ж люди-то о нас в европах подумают?! Так, что ли? Не переживай, нормально подумают! Хоть будут знать, что в России полно правильных мужиков, которые тяготеют к интересным, нормальным женщинам и даже могут их осчастливить. Кристина-то там как, хоть осталась довольна? – спросил он, обернувшись к Стасу.

– Еще бы! – Тот мечтательно улыбнулся. – Сказала, что теперь в Россию будет ездить как можно чаще.

– Усек? – Лев Иванович покончил с бумагами, сел на свое место и указал Петру на свободный стул. – Приземляйся, раз пришел. Слушай, Петро, чего ты привязался к нему со всякой этой моралистикой? Вот такой он человек. Иной раз и я Стаса пилю, бывает. Сейчас ты за него взялся. Хотя, по сути, дело-то и выеденного яйца не стоит. Тем более что ты и сам видишь, как он укрепил международный престиж российских мужиков! Теперь со всего поголубевшего Запада к нам побегут толпы дам, ищущих утешения.

– Тоже мне, нашел повод для гордости! – Орлов саркастично фыркнул.

– Между прочим, тут нет ничего смешного! – Гуров слегка подбоченился. – Это более чем серьезно! Сейчас в армии США чуть не треть состава – гомосексуалисты. Ты их испугаешься? Хренушки! Такая армия не страшит, а смешит! А вот армия, где служат конкретные мужики, у которых в крови кипит и фонтанирует тестостерон, – эта настоящий кошмар для агрессора. Понял? Думаешь, почему в армии США ежегодно подвергаются насилию сотни женщин и даже парней, которые там служат? Да потому, что в ней полно моральных слабаков, которые самоутверждаются, унижая тех, кто слабее физически. По-настоящему сильный человек насильником никогда не станет.

Петр, озадаченный его логикой, задумчиво потер лоб. Как видно, Стас тоже вошел во вкус этой темы.

Он с оттенком злорадства хохотнул, тряхнул воздетым кулаком и заговорил:

– А помнишь, я тебе рассказывал, как один мой знакомый в девяностых годах участвовал в марш-броске нашего десанта на приштинский аэродром в Косово? Когда наши парни заняли позицию и окопались, что они сделали в первую очередь? Устроили в палатке баню. Воды в каком-то болотце начерпали, накипятили, помылись, постирались и двинули на танцы. Дальше картина маслом. С одной стороны, пришли ребята – чистенькие, свежие, наутюженные. Залюбуешься! С другой – подваливает натовская потная, грязная кодла, от которой за версту несет свинарником. Итог? Не только сербки и хорватки, но и албанки за нашими толпой. А натовцы сопли утерли и айда восвояси.

Орлов поморщился, замахал руками и заявил:

– Ты эту историю уже сто раз рассказывал. Ладно, секс-идеологи, хватит об этом! Лучше бы я и не начинал этот разговор, блин! Все, закрыли тему! Значит, теперь главное. Я вот что хотел вам сказать. Вы в Сибири уже были? Отлично! Теперь, мужики, собирайтесь на Курильский архипелаг.

Лев Иванович и Станислав недоуменно переглянулись. Каждый из них отреагировал на эти слова по-своему. Крячко ошарашенно присвистнул.

Гуров негромко рассмеялся и пробормотал:

– Ни хрена себе, вот так прикол!

В ответ на это замечание Орлов саркастично фыркнул и сокрушенно покачал головой, как бы желая сказать: «Ну вот, так я и знал!»

– А что ж так близко отправить надумал? – Лев Иванович выжидающе посмотрел на Петра. – Что ж не на мыс Горн? Или уж прямо в Антарктиду засандалил бы!

– Понадобится – и туда полетите! – суховато парировал тот. – Дело, мужики, очень серьезное. В общем, ситуация такова…

Орлов рассказал, что на Шумбумаи – одном из обитаемых островов Курильской гряды – в последние месяцы творилось непонятно что. В городке Тихом, обитатели которого занимались переработкой рыбы, вдруг началась настоящая эпидемия несчастных случаев. Кто-то вдруг утонул, кто-то упал с балкона, кто-то отравился продуктами, купленными в магазине. Для населенного пункта с менее чем тремя тысячами жителей это чрезвычайно серьезные происшествия.

Местная полиция в лице участкового инспектора оказалась бессильна что-либо сделать. Сотрудник угрозыска, прибывший с материка, попал в больницу. Ему на голову свалился кирпич!.. Еще один опер, присланный в поселок, случайно упал и сломал ногу.

Из-за этого население пребывало в панике, многие порывались бежать с острова. Самое высокое начальство прекрасно понимало стратегическую значимость этого района. Поэтому и было решено послать на Шумбумаи, в поселок Тихий, лучших сыщиков из Москвы.

– А лучшие у меня кто? Правильно, вы. Так что, друзья мои, – в дорогу! На самолете доберетесь до Южно-Сахалинска, оттуда до Итурупа на судне. Там есть и местные авиалинии. От Итурупа до Шумбумаи – на катере. Мне почему-то кажется, что ваша поездка скучной не будет.

– Вот это точно! – Гуров провел по лицу ладонями и тягостно вздохнул.

– Петро, а там что, своих оперов разве нет? – недовольно спросил Станислав. – Край громадный, а сыщиков из Москвы подавай!

– Мужики, мне на этот счет команду с самого верха дали! – Петр развел руками. – Кстати, о бедах, происходящих на Шумбумаи, министр знал и вчера. Думаете, случайно вас назвали как самых-самых? То-то же!

– Уж как мы рады! – Крячко шутовски раскланялся. – Но если серьезно, то кое-кто совсем охренел! Беспредел полнейший! Да чтоб мне век ходить пешком, если останусь на этой работе. Все! Хватит! Оттуда вернемся – сразу же рапорт подам. А ты, Лев?

– Да, наверное, тоже. – Гуров хитро улыбнулся одними глазами и махнул рукой.

– Вот и ладушки! – обрадовался Орлов. – Вернетесь – недельный отпуск гарантирую.

– Ну, дня три, значит, дашь – не обдуришь! – вставая со стула, резюмировал Лев. – Но вот командировочные – это я тебе говорю уже сейчас – изволь отстегнуть в двойном размере!

– Идет! – Петр залихватски махнул рукой и тоже поднялся со стула.

Похоже, он был чрезвычайно обрадован тем обстоятельством, что приятели согласились отправиться на край света без долгих словесных баталий. Поэтому и двойные командировочные, затребованные Гуровым, не показались ему излишним расходом. Орлов порекомендовал Льву Ивановичу и Станиславу провести сборы оперативно, без раскачки, и направился к двери.

На полпути он задержался, оглянулся и спросил у Крячко:

– Надеюсь, счет за кровать нам не принесут? Это я снова по поводу твоих невинных проделок в гостинице. Ты ж такой бугай – и железобетонную развалил бы.

– Нет! – Стас категорично помотал головой. – Не принесут. Кровать устояла. А что касается бугая… знаешь, Кристина – тоже девочка неслабая. Обнимала так, что у меня аж дыхание перехватывало. Кто только сказал, что немки – скучные и пресные? Эту я бы такой не назвал. Любой азиатке или негритоске сто очков вперед даст.

– А то ты знаешь, какие они – эти азиатки и негритоски?! – Гуров как-то непонятно усмехнулся.

Крячко ничего не сказал в ответ, лишь одарил его снисходительным взглядом супермена. Лев Иванович хлопнул ладонью по столу, откинулся на стуле и громко рассмеялся. Дает жару, многостаночник хренов!

– Теперь последний вопрос. – Петр озабоченно почесал кончик носа. – А она тебя часом в Германию не сманивала? Если откровенно, то меня больше всего именно это обстоятельство и напрягало. Вдруг, как гоголевский Андрий Бульба, из-за юбки переметнешься в иноземную контору?

– Петро, не городи глупостей! – Станислав осерчал не на шутку. – Как это я брошу Леву, тебя, Москву, Россию, наших милых, несравненных дам?! Черта с два! А Кристина – чего она меня будет звать? Женщина замужем.

Гуров риторически спросил с ироничной укоризной в голосе:

– Это получается, что ты какому-то бедному немцу наставил рога?

– Какие рога! – Крячко поморщился, потом изобразил некую непонятную гримасу. – У голубых рогов не бывает. А ее муж на сто процентов такой и есть. Причем из пассива. Они когда поженились, Кристина об этом даже не догадывалась. Года через два он сам в этом признался. Сказал, что еще в школе его совратил тренер по гимнастике. Пацан года три с ним сожительствовал и стал конченым педиком. Он надеялся, что избавится от этого после свадьбы. Однако ничего не вышло. Теперь они живут врозь, каждый сам по себе. Детей нет, потому что не захотела Кристина. Она опасалась, что в присутствии гомосексуалиста ее ребенок станет таким же. Это ж там сейчас сплошь и рядом. Такие вот у них веселые дела.

– Ой, не дай бог! – Орлов махнул рукой и скрылся за дверью.

Размеренно шумели реактивные турбины пассажирского авиалайнера, унося его куда-то к черту на кулички. Разумеется, с точки зрения жителя средней полосы.

Лев Гуров сидел в кресле у самого окна по правому борту салона и с десятикилометровой высоты озирал земные просторы. Где-то внизу, под рваным одеялом облаков, медленно ползли далекие ландшафты, окутанные синеватой дымкой. Небо над головой выглядело непривычно, было фиолетовым. Здесь уже начиналась стратосфера, совсем иная среда, другой мир. Впрочем, Гурову за годы работы уже не раз доводилось видеть это.

Лев Иванович покосился в сторону Стаса, который мирно дремал в среднем кресле их секции, и чуть заметно усмехнулся. Он знал, что Крячко, будучи человеком не робкого десятка, а иной раз и вовсе сумасшедшей отваги, не любил путешествовать на самолетах. Нет, вовсе не потому, что страдал так называемой аэрофобией – подсознательной боязнью авиапутешествий. Его нелюбовь к полетам объяснялась просто. Он край как не любил ситуации, на исход которых повлиять не имел вообще никакой возможности.

Стас знал, что на трассе, даже в условиях лобового столкновения, шанс выжить есть. Он мог обеспечить его себе своим водительским искусством, хладнокровием и отменной реакцией. Неплохие возможности уцелеть имелись и в случае какого-либо форс-мажора на железной дороге. Даже при кораблекрушении в открытом море немалая доля успеха зависит от крепости мускулов, выносливости и воли, чего Станиславу было не занимать.

А вот самолет!.. Риск оказаться жертвой авиакатастрофы невелик. ДТП с самыми тяжкими последствиями случаются в сотни, если не в тысячи раз чаще. Однако у авиации, с точки зрения Стаса, имелся один главный недостаток. Если самолет падает, то выжить в этом случае можно только благодаря немыслимому чуду. Тут уже не поможет никакая воля к жизни, реакция, сила рук и выносливость. Все тупо и безразлично определяет закон всемирного тяготения, повелевающий всякому предмету, осмелившемуся оторваться от земли, немедленно вернуться на ее поверхность.

Лев знал, что, начни самолет падать прямо сейчас, Стас повел бы себя достойно. Он не стал бы метаться, не потерял бы голову от гибельного ужаса, не начал бы биться в истерике, обвинять бога или черта по поводу безвременного расставания с жизнью, причитать или молиться. Крячко просто молча смотрел бы в окно, прощаясь с этим миром, мысленно подводя итоги своей жизни.

Крайним слева в секции их кресел оказался некий гражданин желчного вида, лет под пятьдесят, с едким взглядом и пренебрежительной ухмылочкой, периодически возникающей на обрюзгшем лице. С этим, как про себя окрестил его Гуров, сухофруктом они уже успели сцепиться перед самой посадкой. Когда пассажиры уже выгружались из аэродромного автобуса и направлялись к трапу, этот тип презрительно скривился при виде «девяносто шестого» «Ила».

Потом он язвительно процедил:

– Ох, как же не хочется лететь на этом гнилом корыте!

Некоторые их попутчики с тревогой переглянулись и тут же замедлили шаг, как видно, засомневавшись в надежности этого авиалайнера.

Крячко с не меньшей язвительностью тут же парировал:

– Кому как, а по мне лучше лететь на новеньком «Иле», имея полную гарантию безопасности, чем на гнилом «Боинге», из которого все выжали, а потом продали в Россию.

Как видно, его суждение основательно задело сухофрукта, поскольку тот с надменной миной безапелляционно заявил:

– «Боинг» – это бренд мирового уровня! Пусть даже не первой новизны, но он намного надежнее ильюшинского хлама. Наши бездельники копировали «Боинг», чтобы состряпать вот этот аэроплан, но даже не потрудились хотя бы передрать все как следует.

Лев Иванович не выдержал этого наглого вранья, громко рассмеялся и спросил, не скрывая иронии:

– Вы кто по образованию? Инженер-авиастроитель? – «Боинг» семьсот восемьдесят седьмой модели американцы начали разрабатывать, когда «девяносто шестой» «Ил» уже проходил летные испытания. И не наши с «Боинга», а американцы с «Ила» скопировали очень многое. Так что не надо вешать лапшу на уши.

Это замечание стало чем-то вроде красной тряпки для разозленного быка. Сухофрукт отчего-то очень обиделся за негативную оценку изделия американской авиапромышленности.

Он, брызжа слюной, нервно выпалил с визгливой озлобленностью:

– Что вы глупости городите?! Этого не может быть просто потому, что быть не может!

Его оппоненты в ответ на это заявление громко рассмеялись.

Крячко брезгливо поморщился, аккуратно вытер платочком забрызганное плечо, обтянутое кожаной ветровкой, и с сарказмом произнес:

– Чехова читайте, его «Письмо к ученому соседу». Это про вас.

Сухофрукт, сраженный наповал, демонстративно отвернулся, давая понять, что не намерен общаться с подобными типами, никак не желающими признать превосходство американской технической мысли.

Кто бы мог подумать, что их места в салоне окажутся по соседству? Увидев недавних американофобов, уже занявших свои кресла, сухофрукт изобразил недовольный, кислый вид, тоже сел и вперился в телевизионный монитор под потолком, где шел какой-то боевик.

«Вот ведь невезуха, лететь в одном самолете с таким кретином, да еще и по соседству! – сокрушенно отметил Гуров. – Принесли ж его черти на этот рейс, остолопа безмозглого!»

Но сыщик тут же спохватился. Таких вещей говорить не стоит даже самому себе. Они ведь не где-нибудь, а в небе.

Лев вспомнил разговор со старым летчиком, с которым как-то ехал в одном купе. Попутчики употребили коньячку за здоровье и обсуждали самые разные темы, в том числе и свои профессиональные дела.

Несколько разогревшись от ароматного алкоголя, отставной авиатор, назвавшийся Михаилом Васильевичем, в какой-то момент вдруг разоткровенничался.

– Знаешь, Лев Иванович, кто бы и что ни говорил, а тот, кто всю жизнь провел в небе, поневоле становится суеверным человеком, – приглушенно заговорил он. – Можешь мне верить или нет, но небо – это не просто купол голубого цвета. Я даже не знаю, как такое назвать. Но оно разумное! Нет-нет, я не шизофреник, мистикой не увлекаюсь и из ума еще не выжил. Просто было в жизни несколько случаев, которые заставили меня принять это как реальность.

По словам летчика, самый первый случай подобного рода он пережил, когда еще только сел в кресло второго пилота «Ту-134» в далеком семидесятом году. Творение КБ Туполева на ту пору было шедевром авиастроительной мысли. Выполнив в указанном качестве несколько авиарейсов в Болгарию, Михаил почувствовал себя настоящим асом. Такое вполне свойственно всякому молодому человеку, не нажившему достаточного жизненного опыта.

Но как-то раз, на обратном пути где-то над Черным морем, авиалайнер попал в зону мощной турбулентности. Началась болтанка, которая запросто могла бы отправить в штопор любой другой самолет, в том числе и хваленый «Боинг». «Ту-134» с трудом удержался на крыле. Однако воздушные вихри словно вознамерились любой ценой сбросить крылатую машину в мятущееся море и удесятерили свои бешеные атаки.

Командир воздушного судна был асом безо всяких натяжек, но ситуация стала критической. Казалось, еще немного, и свершится непоправимое. Михаил в ту пору уже был членом партии и, соответственно, абсолютным атеистом.

Вдруг он мысленно воззвал, сам не зная к кому: «Зачем ты так делаешь? Чего ради губишь столько людей? Если я перед тобой в чем-то провинился, то пошли это мне одному!»

Можно сказать, что произошло чудо. Почти сразу же небесный шторм вдруг умерил свою ярость. Еще через несколько минут чьи-то гигантские невидимые руки раздвинули облака. Впереди засияла безупречная синева чистого неба.

В жизни летчика было и несколько других случаев подобного рода. Ему особенно запомнился рейс на Москву из Сочи, уже году в девяностом. В ту пору Михаил Васильевич был командиром экипажа на «Ту-154». Полет протекал в заданном режиме, ничто не предвещало каких-либо неприятных случайностей.

Уже на подлете к Москве чей-то голос вдруг внятно произнес у него над самым ухом: «На полосе препятствие, смотри в оба!»

Кто именно это произнес, Михаил не понял, но на всякий случай решил произвести посадку в специальном режиме, обеспечивающем максимальный сброс скорости. В тот момент, когда колеса коснулись бетона взлетно-посадочной полосы, прямо в лоб самолету выкатил заправщик, появившийся невесть откуда. Командиру экипажа с огромным трудом удалось избежать столкновения. Как оказалось, у водителя автоцистерны остановилось сердце, и машина катила по летному полю сама по себе.

Завершая свой рассказ, Михаил Васильевич отметил:

– В небо никогда не следует подниматься с какими-то черными мыслями, сквернословить и браниться. Это может плохо закончиться!

Такой совет Лев Гуров запомнил навсегда.

Когда самолет взмыл в небо и лег на курс, в салоне началось довольно заметное оживление. Первыми свои места покинула ребятня детсадовского и младшего школьного возраста. Юные путешественники успели перезнакомиться еще во время посадки. Теперь, ничуть не смущаясь тем, что в данный момент они мчались с огромной скоростью на высоте около десяти километров, дети затеяли жизнерадостную кутерьму. Они моментально оккупировали туалеты, используя их для игры в прятки. Благо таких важных объектов в салонах бизнес– и экономкласса насчитывалось не менее десятка.

Впрочем, взрослые тоже постепенно начали перемещаться по салону. Кто-то поспешил на нижнюю палубу, где располагались развлекательный центр, тренажерный зал и комнаты отдыха, кто-то – в туалетные кабины по понятным делам.

Стас задремал сразу после взлета. Он мирно то посапывал, то похрапывал, как видно, путешествуя по своим безмятежным снам. Гуров попытался принудить себя уснуть, но почему-то не смог. Хотя это было бы не лишним. Из Москвы они вылетели почти в шесть вечера. Путь до Южно-Сахалинска занимал около восьми с половиной часов. То есть в аэропорту Хомутово они окажутся примерно в половине десятого по тамошнему времени, поздним утром. Вот в Москве как раз пойдет третий час ночи – самый сон!

Гуров решил мысленно посчитать воображаемых баранов, но в этот момент увидел прямо перед собой известного столичного шулера и афериста Яшу Мопса. Тот сидел в кресле, которое отчего-то оказалось развернутым так, как это бывает в электричке, тасовал карты и хитро подмигивал.

– Лев Иванович, в буру перекинуться не желаете? – Мопс причмокнул и звонко шлепнул колодой по ладони. – Биться обещаю в лоб.

На языке каталы эта формулировка означала обещание играть без шулерских уловок.

Гуров в ответ иронично рассмеялся и заявил:

– Яша, да у тебя в каждом рукаве по пять запасных козырей! Тоже мне, нашел лоха! – Но Лев Иванович тут же что-то вспомнил, вскинул руку и едва ли не выкрикнул: – Постой! Ты же сейчас на зоне, отбываешь срок за убийство Грызуна. Тебя что, отпустили?! – Полковник недоуменно воззрился на своего нежданного собеседника.

Яша загадочно ухмыльнулся, потом досадливо поморщился и сказал:

– Гражданин начальник, ну да, Грызуна я грохнул. Но ведь за дело! Он устроил поганую подставу моему дружбану Юрцу, и его на правилке приговорили. Это ж он ему подложил часы Светки Мухлюги. А Калмык, наш смотрящий, за нее и родного брата не пощадил бы. Такие вот дела, гражданин начальник!

Лев Иванович словно получил толчок в бок. Он открыл глаза и недоуменно огляделся по сторонам. Никакого Яши Мопса рядом не было. Да и откуда бы ему тут взяться? Шулер еще на зоне строгого режима, где ему отбывать по меньшей мере года три из одиннадцати назначенных. Кто бы мог подумать в две тысячи пятом году, что представитель криминальной касты, считающейся в воровской иерархии достаточно интеллигентной и, соответственно, престижной, схватится за нож и нанесет гопнику Крысанкину по кличке Грызун восемь проникающих ранений в грудь и живот?

«Это что же, я все-таки уснул? – Гуров протер глаза и потянулся. – Надо же, кто привиделся-то!.. Так, а что он там толковал про Юрца? Постой-постой! А ведь и верно, Буцалова нашли в лесу за городом с финкой в груди. Так частенько исполняются приговоры воровского суда. А не рано ли закрыли дело об убийстве Светланы Малинец? Это вопрос».

Лев Иванович помнил, что в две тысячи пятом году были серьезные подозрения насчет того, что именно вор-домушник Юрий Буцалов в ходе пьяной ссоры ударом в висок убил, а затем ограбил мошенницу на доверии Светку Мухлюгу. Гуров не занимался этим делом. Ему хватало через край и куда более серьезных, по-настоящему масштабных проблем. Он лишь курировал работу своего коллеги, который расследовал три убийства, объединенных в одно дело.

Майор Топачев с самого начала вцепился в версию, согласно которой потерпевшая Малинец погибла в результате несчастного случая, упав виском на комод. Крысанкин, неровно дышавший к ней, заподозрил, что в этом повинен Буцалов, и умело подставил его. По приговору воровского суда кто-то убил этого субъекта ударом финки в грудь. А шулер Румяшко, он же Яша Мопс, в отместку за приятеля прикончил Грызуна.

Гуров в ту пору куда-то срочно уезжал по служебным делам, поэтому дело ушло в прокуратуру без его ознакомления. А когда он вернулся, оно было уже везде утверждено и согласовано. Прокуратура более чем охотно согласилась с доводами и выводами опера Топачева.

Почему? Да только по той причине, что его версия была проста как табуретка и не требовала какого-либо дополнительного напряжения извилин. К тому же Яша полностью признал свою вину. Льва Ивановича очень удивило то обстоятельство, что Мопсу все равно почему-то отвесили срок по полной программе.

Впрочем, какая польза от этого нечаянного озарения? Что теперь можно изменить в судьбах участников той, весьма давней истории? Яша года через три выйдет на свободу. Калмыка, который приказал убить Буцалова, уже несколько лет нет в живых. Где-то в две тысячи девятом его застрелил снайпер на пороге собственного дома.

Да и вообще, зачем попусту переживать и напрягаться? Все в этом мире происходит именно так, как и должно. Мы всего лишь актеры грандиозного спектакля под названием «Жизнь». Роли в нем расписаны заранее. Их раздают нам еще при рождении.

Гуров провел по лицу руками и взглянул на часы. По Москве было около половины двенадцатого. То есть он проспал примерно пять часов. Через иллюминатор по другую сторону салона был виден краешек ранней утренней зари. Надо же! Москва еще только засыпает, а здешние жители уже встречают утреннюю зарю. Почти все пассажиры дремали в своих креслах.

Стас громко всхрапнул, открыл глаза, удивленно посмотрел на Гурова, откашлялся и негромко спросил:

– Лев, а ты чего не спишь?

– Нет, почему же? Поспал немного. – Гуров откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. – Попробую еще уснуть. Хотя не уверен, что удастся.

– Блин! А мне сейчас такое приснилось! – сонным голосом заговорил Крячко, тоже закрывая глаза. – Как будто меня в Германии назначили каким-то большим чином в тамошней полиции. Представляешь, бегут ко мне с докладами, а я ни в зуб ногой! Хрен разберешь, чего там они шпрехают! Им надо еще и чего-то приказывать, а я только помню «гутен таг» да «ауфвидерзейн». Так неудобно стало, что аж проснулся.

Последних слов Станислава Лев Иванович не расслышал. Он вновь незаметно для себя ухнул в пучину сновидений и очнулся от яркого солнечного света, льющегося в иллюминатор. Гуров протер глаза и обнаружил, что самолет уже идет на посадку. В салоне все проснулись, задвигались, заговорили.