Читать книгу Миссия К-314 - Николай Николаевич Шоластер - Страница 3

Это был действительно никакой не Амил, совсем другая планета. Да и прибыли они туда в ночное время, когда мало что разглядишь. Это, в свою очередь, добавило негатива к их, и без того, мрачному состоянию.

Когда же удалось разглядеть планету днем, она предстала настоящим райским садом, сияющим столь яркими красками, что зеленый тут казался изумрудным, а желтый – непременно золотым. Все постройки были из камня ослепительной белизны, будто созданы они для Великих Богов.

Только любоваться этой красотой получалось лишь переходя от одной мрачной пещеры к другой, которых тут было чертово множество. Некоторые были оборудованы под казармы, но большая их часть являлись рабочими шахтами. Ну, а во дворцах, понятное дело, рабам было делать нечего.

Нехитрый набор ручных инструментов говорил о первобытной простоте производства: ломы, лопаты и тачки.

– Эй, дохляки, быстро заполнили строй! Звеньевые, провести инструктаж и бегом в колманы! – рявкнул наш конвоир.

Звеньевыми здесь назывались те, кто сумел остаться в живых в течении какого-то времени и знал работу. Колманами называли шахты, где добывали пластон, породу красного цвета, похожую на глину, только плотнее. Ломами ее откалывали, потом измельчали и грузили в контейнеры, которые плотно закрывались. Затем их отправляли на Амил.

Поначалу мы думали, что останемся в том же составе, как и прибыли. Ах, наивные, кто же это нам бы позволил! Напротив, тут тщательно следили за тем, чтобы не завязывалось никаких знакомств, чтобы каждый был сам по себе, а любые попытки создать коллектив быстро пресекались.

– К-314, сегодня в моем звене работаешь, – сказал Косте худющий старик в рваных лохмотьях.

– Так вы, папаша, значит звеньевой, – как можно дружелюбнее произнес Костя, протягивая ему руку. Однако тот, неожиданно грубо, прервал его:

– Я тебе никакой не папаша, мне всего-то сорок два года! Биологических, разумеется. Я здесь уже четыре периода продержался.

– А где мужики, с которыми я прилетел?

– Понятия не имею! Вряд ли ты их вообще когда-нибудь увидишь. Тут всех постоянно меняют. Нельзя заводить знакомства, и даже разговаривать долго нельзя. Просто я, как бы провожу с тобой инструктаж, но, если это вдруг не понравится охраннику, лучше будет разойтись.

– И что? Он нам все кости переломает или сразу грохнет?

– Тебя не тронут, ты еще не отработал сумму, за тебя заплаченную. У них, у этих гадов, все точно рассчитано: сколько выработки дашь, сколько съешь. А когда в негодность придешь, тебя сразу утилизируют, как мусор.

– А вас?

– Меня уже скоро, я теперь плохо работаю. Как подберут кого-нибудь на мое место, так и все… Ты не смотри так на меня, я был сильнее тебя раза в четыре и в каких только передрягах не побывал. А тут… двенадцать часов в шахте, шесть на сон, остальное время «хоз. работы».

– А местные… ну, кто живет на этой планете? Они в колманах работают или руководят?

– Я никого здесь не видел, даже животных. Хотя здесь красиво, наверно, как в Раю… Ладно, хорош болтать, вон уже идет душегубец.

– Эй, футлоны, что за собрание устроили? Бегом в колман! – заорал на нас подбежавший охранник.

– Сан, я инструктировал новичка, Сан!

– Заткнись, старая рухлядь! Ты уже два сезона лишних живешь! Но очень скоро мы повеселимся на твоей утилизации!

* * *

Костику казалось, что нет ни единой мышцы на его теле, которая не была бы побита. Руки не поднимались, ноги и спина гудели, точно сейчас лопнут. А сон не восстанавливал силы, это было просто какое-то забытье вперемежку с бредом. Он действительно пожалел, что судьба распорядилась оставить его в живых. Вот саданул бы его тот громила у Сереги чуть сильнее, и не было бы никакой каторги.

«Бог не дает человеку более того, что он может нести», – вспомнил он чье-то изречение. – «Раньше так и подмывало какую-нибудь древнюю мудрость в свои слова ввернуть, чтобы придать им больше веса, возвысить себя в глазах собеседника. Теперь расплата пришла за это пижонство! На практике все как-то сложнее оказалось».

А однажды ему приснился сон, будто он с кем-то мирно беседует, но лица собеседника никак разглядеть не может. Да и не то, что лица, вообще каких-либо очертаний.

– Прими правила этой игры, только так выживешь, – говорил безликий, – внуши себе, что это и есть твоя настоящая жизнь, а все что было, это лишь приятный сон. Так организм быстрее приспособится к новой реальности.

– Приспособится? Да эта новая реальность меня просто убьет! Ведь если я правильно понял, тут долго-то не живут!

– Все белковые организмы когда-нибудь умирают, ты же не станешь это отрицать. Только умирают по-разному. Звезды, например, сгорая, оставляют свет. Очень яркий или не очень. И все в этом мире движется к смерти, чтобы оставить что-нибудь после себя.

– Не до романтики сейчас, дожить бы до утра! А лучше и не проснуться…

– Ты этой ночью не умрешь, это случится позже. Но чтобы не страдать от боли, прими происходящее за условие задачи. Решение есть всегда, не все его находят. А ты найдешь!

Не сказать, чтобы Костика этот бредовый сон приободрил. Ему были уже совершенно безразличны все эти красивые рассуждения о смысле жизни, но унять физическую и душевную боль смогла лишь абсолютная вовлеченность в новую жизнь.

Как можно больше отколоть пластона, как можно мельче измельчить его, чтобы в контейнер больше поместилось. И быстро, быстро отвезти на склад. Как будто в этом смысл жизни и ничего другого просто нет.

И правда, стало легче. По крайней мере, стал меньше думать о том, что злая судьба спутала ему все карты. Еще появилась полезная привычка ценить все прекрасное в мире и как можно дольше сохранять это в себе. Он крепко цеплялся за каждое светлое мгновение. Будь то жадный глоток свежей воды или невероятные цвета этой планеты, похожей на опустевший Рай.

По мере того, как Константин встраивался в свою новую жизнь, появлялся интерес к ее осмыслению. Он все чаще стал обращать внимание на тишину и отсутствие всего живого на этой планете. Никого кроме рабов и вооруженных вертухаев здесь не было. Даже животных.

Никто из каторжан, оставшихся в живых с прошлых сезонов, тоже ничего не говорил… или не хотел. Но эта Тихая планета, так окрестил ее Костик, как никакая другая, подходила для проживания здесь живых существ. И это все наводило на мысль о существовании некой страшной тайны, окутавшей этот прекрасный уголок вселенной.

А так как вести какие-либо беседы здесь было строго запрещено, кроме указаний по работе, Костя стал больше прислушиваться к мыслям тех, кто его окружал. Но у рабов, кроме боли и отчаянья, ничего не было…

«Может быть из надзирателей кто-нибудь что-то знает», – подумал Костик, – они-то здесь давно. Да, они «охраняют наш покой» вахтовым методом, но их общий состав почти не меняется. Несмотря на электронные очки, которые они постоянно носили, их рожи были вполне узнаваемы и уже порядком примелькались».

«Надо будет как-нибудь ухитриться поближе к ним попасть. В колманы они сами редко заходят, лишь когда разборки учиняют. Но рядом с ними можно оказаться при погрузке контейнеров, это обычно на поверхности происходит. Также бывают и другие работы, не связанные со спуском в шахты».

* * *

– Сан, в одном из заброшенных ответвлений колмана мы наткнулись на странный предмет, – обратился звеньевой к охраннику, – продолжать работы опасно, пока не выяснится, что это за штуковина, Сан.

– И что теперь? Предлагаешь остановить работы? Притащил бы ее сюда, эту штуковину, здесь бы и разобрались.

– Сан, там кругом провода торчат, а на поверхности только верхушка. Что там внутри, в породе, зарыто никто не знает. Может это взрывное устройство какое-нибудь, начнем откапывать и рванет, Сан!