Читать книгу Пока Фрейд спал. Энциклопедия человеческих пороков - Николай Никулин - Страница 16
Бестактность
Глава о том, что даже для шутки есть свое время
4
ОглавлениеВ Библии есть рассказ о Хаме, сыне Ноя. Пережив потоп в ковчеге, он вместе со своими братьями стал одним из прародителей современных народов. Но прежде он попал в неприятную историю, в которой, чего лукавить, поступил нетактично. Увидев своего отца Ноя – хмельного и обнаженного, – Хам не посчитал нужным войти в его положение: как-никак потоп позади, земля, наконец, под ногами, почему бы в конце концов не расслабиться? Но Хаму это показалось смешным. Более того, он не стал умалчивать об увиденном, а тотчас же рассказал братьям, что являлось проявлением непочтения к отцу.
Поступил он не просто плохо, а по-хамски. Не случайно слово «хамство» происходит именно от его имени.
Да, всякий раз, когда мы сталкиваемся с непочтительным отношением к себе с чужой стороны, с попыткой вторгнуться в святая святых наших моральных принципов, мы имеем дело с хамом. Он не спрашивает тебя: «Удобно ли меня сегодня потерпеть?», он решительно действует.
Хамство повсюду. Чаще всего его можно встретить в общественных местах. Например, в трамвае (как это было с Маяковским) или в автобусе. Сколько таких историй! «Вы стоите на моей ноге». – «Не нравится, ходите пешком!» Или: «Извините, не могли бы вы передать билетик?» – «Разве не видите, что не могу?»
А что уж говорить про театры и кино. Иные хамы мнят, что храмы искусства созданы лишь для удовлетворения их «эстетических» запросов. Они могут шуметь, кричать, громко чавкать и даже не считать себя при этом виноватыми. Но больше всего они любят поболтать. Должно быть, это самое сильное искушение. «Стараться занимать слух каким-то вздором – вот что, говоря словами Мольера, делает докучный хам. Впрочем, предоставим слово самому Мольеру, который вдоволь высмеял такой тип людей в своей пьесе «Докучные»:
Но в поисках, где сесть, назойливый нахал
Со стуком пересек весь возмущенный зал
И, несмотря на то что сбоку место было,
Посередине вдруг поставил кресло с силой,
От прочей публики презрительной спиной
Широко заслонив актеров с их игрой.
Другой бы со стыда сгорел от реплик зала,
А он сидит упрям и не смущен нимало.
Он так бы и сидел, надменный вид храня,
Когда б, к несчастью, вдруг не увидал меня.
«Маркиз! – воскликнул он и, кресло подвигая,
Добавил: – Как живешь? Дай обниму тебя я».
Пришлось мне покраснеть, почувствовав испуг:
Вдруг все подумают, что он мне близкий друг.
Ведь он из тех людей, что всюду точно дома,
Из тех, кто кажет вид, что вы давно знакомы,
Кто обнимает вас средь светской суеты,
Как будто вы давно с ним перешли на «ты».
Старался он занять мой слух каким-то вздором
И громко так шептал, что стал мешать актерам.
