Читать книгу Избранник Ада - Николай Норд - Страница 7

На следующий день, пропустив занятия в институте в очередной раз, я отправился в ГПНТБ – самую большую библиотеку города. На первом этаже, уставленного рядами шкафчиков с каталогами книжного фонда, я несколько часов подбирал карточки с изданиями на искомую мной тему.

Отыскать то, что мне было нужно, оказалось невообразимо трудно. В советское время подобной литературы по колдовству и чернокнижию не выпускалось. Но я все же с помощью консультанта этого отдела – молодой женщины со строгой прической с шиньоном, шишкой обосновавшейся на макушке ее головы, и в черном, строгом костюме своей бабушки – нашел несколько работ по исследованию русского народного фольклора и пару книжечек дореволюционного издания. Поднявшись на четвертый этаж в читальный зал, я заказал библиотекарю подобранные издания и сел на один из свободных столиков в ожидании заказа.

В читальном зале – просторном, с высоченными потолками и огромными, вымытыми до блеска, квадратными окнами – было немного народа: за двухместными столиками, стоящими в три ряда, на каждом из которых была закреплен черный светильник с металлическим абажуром, занималось, едва ли, с полтора десятка человек. Здесь было тихо, как ночью в склепе. Иногда, правда, эта наполненная знаниями тишина прерывалась, когда кто-то с кем-то тихо или шепотом переговаривался или шуршал страничками серьезных книжек.

Наконец, поступил и мой заказ, и я занялся исследованием своей проблемы. Проработав над бумагами часа два, я убедился, что ничего подходящего для себя не найду. Был там, конечно, кое-какой материал, который бочком касался моей темы – всякие заговоры-наговоры, поверья о домовых и кикиморах, но и – только. Напрямую того, в чем я нуждался – не оказалось.

Время близилось к обеду, когда я понял, что здесь мне делать больше нечего и надо пробовать искать в других местах – в Областной библиотеке и районных. Сегодня у меня в институте был вечером перезачет на кафедре математики, который пропустить никак было нельзя, но в Областную, пожалуй, на часок-полтора, я еще сегодня заглянуть успею. И я стал собираться. Сдав свой заказ пожилой библиотекарше в толстых роговых очках, прикрывавших дальнозоркие глаза, и похожей своим начитанным видом на задумчивую сову, я спустился в гардероб, где образовалась очередь из девяти или десяти человек.

Передо мной в очереди оказался один дедок весьма древней наружности, с какой-то парой книг подмышкой. От него за версту несло странной смесью запахов – вековой пыли, погребной прелости, нафталина и… дремучей лесной чащи! Когда же он, колыхнув воздух, снимал свой серый прорезиненный плащ, еще, наверное, дореволюционного выпуска, то от этого изделия почти неуловимо, но отчетливо пахнуло тухлыми яйцами, словно он раздавил одно из них в кармане плаща в позапрошлом году, и теперь засохшие ошметки его все еще давали знать о себе. Какой-то профессор кислых щей – решил я.

Подавая плащ гардеробщице, старик положил свои книги на парапет гардеробной стойки. Я мимолетно бросил взгляд на его томики и оцепенел: на верхней книжке, в сером, замусоленном переплете, читалось ее название, выведенное серебряными тиснеными буквами, шрифт которых не оставлял сомнения в их принадлежности еще к царским временам: «Служебникъ Дьявола».

Черт побери! Ведь там могло быть именно то, что мне нужно!

Я не стал забирать свое пальто из раздевалки, а, словно завороженный, последовал за стариком. Догнав его через пару шагов, я вежливо сказал:

– Можно мне у вас кое-что спросить, профессор?

Старик, одетый во все серое, словно залезший в стриженую шкуру волка, повернулся ко мне всем корпусом и внимательно осмотрел меня с головы до ног, будто в чем-то убеждаясь. Я заметил, что лицо его, хоть и выдавало незримый налет времени, но не было уж слишком испещрено морщинами, и возраст выдавали лишь множественные пигментные старческие пятна на нем. А зеленые, глубоко посаженные глаза выглядели свежо, поблескивая чудной белизной белков, словно у ребенка, и, в то же время, в них угадывалась затаенная временем мудрость. Однако была в этих глазах и какая-то льдистость, заставлявшая, при их взгляде на собеседника, бегать холодным мурашкам по коже.

– Я вовсе не профессор, молодой человек, я простой писарь… Что вас интересует? – спросил он глуховатым голосом, и даже хохолок его серо-седых, слегка вьющихся волос, казалось, обрел форму вопросительного знака.

– Видите ли… – начал мямлить я, не зная, как к нему обратиться, поскольку решил, что, назвав себя писарем, он имел в виду под этим значение «переписчик», переписчик каких-то старых рукописей и манускриптов, – видите ли… товарищ… э-э…

– Баал Берита… – подсказал мне старичок свою то ли фамилию, то ли имя, то ли и то, и другое вместе, звучавшее как-то по-древнееврейски, и разделяя слово посередине нечеткой паузой.

Возникла небольшая заминка, так как я все равно не мог понять: как к нему обращаться: «Баал Берита» – в смысле, по имени и отчеству – или товарищ «Берита», подразумевая под этим одну фамилию.

– Видите ли, товарищ Берита… – сказал я и посмотрел на старика: не встречу ли с его стороны возражения на такое обращение? Но тот молчал, не раздражаясь на это. – Я тут занимаюсь немного народными разными преданиями, разными там заговорами, короче, фольклором. И я заметил у вас книгу, вроде, «Служебник Дьявола», а я как раз сейчас интересуюсь этими материалами про всякую нечисть. Меня, в частности, очень волнуют такие темы, как вызов Дьявола, составление с ним договоров…

Старик оправил свой серый, в полоску, костюмчик, пошитый, видимо, в очень хорошей мастерской, ибо не просто хорошо на нем сидел, но и франтовато, и даже как-то делал его фигуру стройнее, впрочем, он и не выглядел согбенным, и спросил, смотря мне пронзительно в переносицу, словно простреливая мою голову своим взглядом насквозь:

– Вы диссертацию пишите, молодой человек?

Боясь нарваться на серьезный разговор по навязанной мною тематике, в которой, я, по сути, ничего не смыслил, и в которой старик мог быть большим докой, я осознанно понизил уровень, якобы, моей осведомленности в этом вопросе:

– Ну, до диссертации мне еще далековато… Так просто, пока готовлю лишь реферат – я студент.

– А что, партия-то не против? В смысле, в институте вашем эту тему не запрещают к разработке?

Своим вопросом и слегка наметившейся усмешкой Баал Берита обескуражил меня, но я быстро нашел выход:

– Вот именно, это все опиум для народа. Но чтобы победить опиум надо его попробовать. Как говорил товарищ Ленин: нельзя победить врага, если не знать его оружия.

– Ну, господин Ленин сказал несколько иначе, но сути это не меняет, – удовлетворился моим ответом старик. – Но то, что вы ищите – именно в этой книге и есть. И договор, и заклинание на вызов – все в лучшем виде, – он ласково погладил переплет книги, словно голову своего любимого Бобика.

Меня несколько смутило, что товарищ Берита назвал Ленина на западный манер господином, но я решил, что дедок наверняка родился еще до революции, и сказал так, используя старинные приемы обращения. Впрочем, эта мысль была мимолетна, главное, у него было то, что мне нужно. И, из-за близости цели, у меня даже затормозилось дыхание.

– Послушайте, дорогой Баал Берита, а нельзя ли как-нибудь купить эту книжку у Вас или, по крайней мере, взять на недельку почитать?

– Милый Коля, этой книге нет цены, ее купить нельзя… Во всяком случае, простому смертному.

Старик назвал меня по имени, чем меня несказанно поразил. Но я тут же допер, что во время разговора с ним я мял в руках свою тетрадь, на обложке которой были написаны мои имя и фамилия.

– Этот «Служебник», межу прочим, был отпечатан по заказу одного английского придворного дворянина в Париже в самом начале двадцатого века, – между тем продолжал серый человек. – На трех языках напечатали – русском, французском и немецком, причем, в очень ограниченном количестве – по тринадцать, на каждом языке. Представляете себе теперь, насколько это раритетное и дорогое издание? Вообще-то книга предназначалась для внутреннего пользования в одной конторе: Центурии Зеро. Не слышали о такой?

Я отрицательно помотал головой.

– Да, это такое тайное собрание разных там… – дедок запнулся и проглотил чуть не сорвавшееся с его губ слово. – В общем, неважно. Скажу только, что это тайное общество третьей, а может, теперь уже и второй категории…

– Это как понять, в смысле категории? – спросил я старика.

– Нехорошо перебивать старших, молодой человек, – недовольно и официально сухо проговорил старик, по-прежнему любовно поглаживая серую книженцию музыкальными пальчиками, с длинными, хорошо ухоженными, полированными ногтями, зеленоватыми на цвет и похожих на лапки кузнечика. – Ну, ладно, коль уж вы такой любознательный, слушайте. Так вот, все тайные общества делятся на три категории: первую, вторую и третью. Первая категория, Коля, это низшие тайные общества. Они широкой публике довольно известны, если не по своим целям, то, хотя бы, самим фактом существования. Среди них можно назвать «синее» франкмасонство, Теософическое общество; сюда же можно отнести кое-какие политические группы, вроде, монархистов. По большому счету, эти общества вообще нельзя назвать тайными. И надо сказать, что члены этих организаций – весьма активные люди, и вербуют неофитов самыми разными способами. И что бы там ни говорили руководители этих низших сообществ, туда принимаются почти все желающие.

Старичок, казалось, был воодушевлен собственной речью, он принялся расхаживать передо мной, как иной лектор у трибуны, глядя себе под ноги и только изредка взглядывая на меня, чтобы удостовериться во внимании «аудитории».

– Вторая категория, – продолжал Баал Берита, – это кадровые тайные общества. Сии общества, Коля, и являются по-настоящему тайными, поскольку лишь несколько человек знают или подозревают об их существовании и целях. Эти организации не заявляют о своем существовании и часто прячутся под прикрытием внешне безобидных общественных групп. Решение о принятии нового члена принимает внутренний совет. Причем, как правило, избранные проходят испытательный срок в низшем тайном обществе. Руководители разрабатывают тактику вербовки, они раскрывают себя лишь в последний момент, приняв меры предосторожности и безопасности, и соблюдают жесткую конспирацию. Новый член выбирается авторитарным путем; его отказ вызовет суровое наказание. В соответствии с обстоятельствами, кадровые общества изменяют свои названия и даже структуру. Они становятся известными лишь после ликвидации или утери самодостаточности. В список кадровых обществ попадают Братство розенкрейцеров, иллюминаты Баварии, германское общество «Эдельвейс» и иные им подобные.

Я слушал и одновременно внимательно рассматривал серого писаря – своими познаниями он явно тянул на нечто более высокое, нежели то, кем он назвался. Причем, сами его познания являли собой уже тайну, необычную для нашего закомплексованного коммунистического общества. Впрочем, как и он сам: весь серый и во всем сером, вроде, неприметный издалека или в толпе – как стукач или шпион – если лично с ним не общаться. Кто он на самом деле – этот «писаришка штабной»: такой ли уж и неприметный серый мышан, каким хочет казаться?

– Коля, ты меня слушаешь, я не зря перевожу на тебя время? – между тем, перейдя на «ты» и не глядя на меня, спросил старичок, продолжая все так же взад-вперед прохаживаться передо мной.

– Да-да, конечно, это так интересно! – вполне искренне отозвался я.

Я не заметил, как и сам встал и включился в движение с рассказчиком, и теперь старик прогуливал меня по фойе библиотеки.

– Ну, хорошо, я сейчас закончу. Наконец, – третья категория – высшие тайные общества. Знаешь, Коля, люди даже не предполагают об их существовании. Они неизвестны низшим тайным обществам, а для кадровых разговор на эту тему – табу. Лишь случайная находка какого-либо таинственного документа или вырвавшееся откровение могут навести на след. Во время предсмертной агонии после покушения на него в 1922 году, Вальтер Ратенау, германский промышленник и финансист, министр иностранных дел, сказал: «Миром управляют семьдесят два человека…» Я это слышал собственными ушами, поскольку был среди прочих у его смертного одра, и когда он усоп, самолично прикрыл его веки.

– Я вижу, товарищ Берита, вы бывали за границей и вращались в обществах знаменитых людей?

– Бывал, Коля, бывал и знал многих, как ты изволил выразиться, знаменитых людей, очень многих. От фараонов – до президентов.

– Наверное, вы сейчас на пенсии, есть, что вспомнить? – с уважением к прошлому старика, сказал я. – Мне-то, пока нечего. Президента я видел только одного – Шарля де Голля, когда он приезжал в Новосибирск, и то – издалека. Занятия в институте тогда отменили и отправили нас с флажками на проспект Маркса встречать кортеж де Голля. А вот, мумию фараона в саркофаге повидать пока не удалось, только на фотографии в «Огоньке».

– Мне на пенсию, Коля, еще очень не скоро, – со странной усмешкой сказал Баал Берита, посмотрев на меня прохладными зелеными глазами.

– А вы из этих, ну, тех семидесяти двух, которые правят, кого-либо знали?

– Знавал, только не могу сказать кого именно, я, думаю, ты меня понимаешь – почему.

– А, например, Гитлер, Сталин – туда входили?

– Я уже ответил тебе на твой вопрос… Могу только сказать так: если и не входили, то были прямо или опосредованно причастны к этой человеческой верхушке. Возможно, в качестве марионеток…

Я вытаращил глаза:

– Такие великаны в политике – и простые марионетки?!

– А что тут такого? Хотя они и могут мнить себя кукловодами. Возьми, например, Эриха Хоннекера, нынешнего немецкого вождя. Он что, самостоятелен? Нет, им управляют из Москвы. Или тот же Хо-Ши Мин из Вьетнама – тоже кукла Мао-Цзе Дуна. И так – часто. Знаешь, я, пожалуй, добавлю еще кое-что, для ясности картины. Эти семьдесят два человека составляют некий международный штаб. Во времени численность этого штаба не меняется – меняются только лица. И входит в него лишь ограниченное число посвященных, к тому же большинство из них являются руководителями стран или видными государственными деятелями. А некоторые живут в подполье, вроде аскетов, как Центурион, так что никто и не подозревает об их влиятельности или об истинном лице. Среди этих семидесяти двух, есть верхушка из девяти человек. И эти девять неизвестны даже остальным шестидесяти трем. Девять Неизвестных… Они правят миром вкупе с Внешними Силами…

– А что это за силы?

– Самые разные, те кот хочет влиять на ситуацию на Земле. Гитлер, например, контактировал с Умами Внешними, Сталин, по некоторым данным, считался одним из последних адептов ордена Креста и Розы. Кто-то уповает на Бога, а кто-то ищет поддержки у Дьявола… – при этих словах старичок испытывающе глянул на меня так пронзительно, как будто проколол своим взглядом мои мозги, вместе со всеми роящимися там мыслями, словно шампур – кусок шашлычного мяса.

Мне стало не по себе, казалось, дедок читает меня, как газету. У меня разом пропала охота задавать ему вопросы, хотя я о многом хотел его еще порасспросить: о Центурии и Центурионе, Ананербе и Гитлере, Сталине и розенкрейцерах, Умах Внешних и Дьяволе. Похоже, Баал Берита многое мог рассказать. Он, без сомнения, много знал, был мудр, и, несмотря на относительную моложавость, видимо, очень стар. Сколько ему, на самом деле, лет? Может, девяносто? Даже сто? Мне даже на мгновение почудилось, что где-то там, в глубине веков, этот старец смотрел, как нарождается младенец Иисус.

Между тем Баал Берита остановился у скамьи, сел на нее и жестом пригласил меня присесть рядом.

– Вот что, Коля, мне тут особо некогда с тобой лясы точить, я пришел сюда в отдел скупки у населения раритетных изданий, принес, вот пару книжек. А этот отдел… – старик достал карманные золотые часики на золотой же цепочке и в очередной раз поразил меня: это были «Borel Fils & Cie», точно такие же, как и в шкатулке Софьи! – …закрывается через полтора часа, – закончил он.

– Но вы же сказали, что тому же «Служебнику» цены нет!

– Все так. Я и не собираюсь ничего продавать, где они возьмут на это деньги? Все книги библиотеки, вместе с ней самой, не стоят этих двух моих. Это просто повод встретиться с одним специалистом для консультации. Но я не об этом. Ты просил меня дать почитать тебе «Служебник». Вот я и дам, но только… здесь и только минут на сорок, не больше, иначе я опоздаю на встречу с консультантом, потому что вечером я уезжаю к себе…

– А вы не из Новосибирска?

– Увы. Вот только не всякий может прочитать «Служебник», для этого надо обладать особым зрением – астральным, иначе ничего подходящего для себя в этой книге без этой способности человек не найдет.

– А что это за зрение? – недовольно буркнул я, полагая, что Баал Берита ищет предлог, чтобы не давать мне заветную книгу.

Старичок положил книжки на лавку, на которой, словно на обычной уличной скамейке у рабочего общежития, какой-то студент Антон, крестьянский сын родом из Быдлово, уже успел вырезать ножичком признание в любви некой, наивной и ни в чем не повинной, горожанке Вере. Он расположил кисти рук на уровне груди и наставил пальцы друг против друга на расстоянии нескольких сантиметров.

– Посмотри, ты видишь что-нибудь между моими пальцами? – спросил он.

– Нет, ничего не вижу.

– А так? Только смотри внимательней, расслабь мысли, не думай ни о чем, только смотри.

Баал Берита начал смещать кисти рук одну относительно другой и разводить их в стороны и сводить почти до соприкосновения. Я последовал его совету и кое-что заметил.

– Знаете, между кончиками пальцев пробегает как бы туман, как бы паутинка. У самих кончиков пальцев она шире, а между ними сужается.

– Молодец, правильно. Это астральная энергия, мои руки работают здесь как приемо-передающие устройства. А теперь попробуй и ты так поделать со своими руками.

Я проделал рекомендуемые мне манипуляции и обнаружил то же самое, возможно даже, эти потоки энергии были более явственно заметны. И я сказал собеседнику об этом.

– Отлично! – воскликнул Баал Берита. – У тебя сильная энергетика, это очень значимый фактор. А теперь посмотри на людей в зале, видишь ли ты кроме них самих еще что-то?

– Нет…

– Хорошо, я дам тебе подсказку: люди – это не только физическая плоть, они имеют еще и астральные и эфирные тела. Особенно хорошо заметна аура над их головами, это – как нимб над головами святых на иконах. Расслабься мысленно, как и в прошлый раз, посмотри сначала на меня, потом на других.

Я опять последовал совету старичка и увидел вокруг его головы едва различимый серый туман, который, как бы, раздваивался на макушке темной осью, образуя два полушария. Потом я перевел бездумный взгляд на людей, стоящих и прохаживающихся в фойе, и заметил то же самое, только в меньшей степени явственности и меньших и, при этом, неодинаковых размеров. Я доложил старичку и об этих своих наблюдениях.

– Превосходно! – резюмировал старик. – Теперь, Коля, ответь мне на такой вопрос: эти ауры ты видишь в цвете или нет?

– Нет, в виде очень прозрачного серебристо-серого тумана.

– Ладно, зачатки астрального зрения у тебя есть, а если ты захочешь развить эти способности, то для этого есть специальная система тренировок. Кстати, я тебе дам адресок одного человечка, он тебя подучит. Но, на данный момент, этих твоих задатков может оказаться недостаточно, поэтому сделаем так: я тебе сейчас дам книжку, ты выбери то, что тебе нужно и запомни или запиши. Я же схожу пока пороюсь в каталоге, а через полчасика вернусь и объясню тебе, если что будет непонятно.

С этими словами, Баал Берита всучил мне заветную книгу, а сам, подпрыгивающей юношеской походкой и прямой, как могильная кость, удалился вглубь коридора. Было довольно странным то, что он не побоялся оставить столь бесценную книгу в руках незнакомца, или он, все же, читал меня, как «Азбуку»?

Я взял в руки «Служебник Дьявола», переплет которой был мягким, серым и ворсистым, как шкура волка, и казался прохладным, будто я взял книгу с нижней полки холодильника. Открыл ее на титульном листе, прочел имя автора, выписанное бардовыми буквами, словно засохшей кровью: ЛЮЦИФУГ РОФОКАЛЬ. Затем старославянским шрифтом было крупно написано название книги, в самом низу листа размещались две строчки: верхняя – «Издательство «Зазеркалье» и чуть ниже, и более мелкими, совсем уж витиеватыми буковками: «Выпущено по заказу и на средства сэра Эдвина Пеструхина-Хэга» Последняя строчка оповещала о месте и годе издания: Париж 1913.

В этой предпоследней строчке была тоже некая странность: ведь Софья тоже имела девичью фамилию Хэг! И пробабка ее, помнится, она говорила, была из какого-то русского княжеского рода. Может, даже и этих самых Пеструхиных. Уж не ее ли это родственник, а то и прямой предок, этот английский дворянин? Что-то много совпадений в какой-то замысловатой цепи Бытия получалось…

Я стал листать книгу. В ней было не так-то и много страниц – она не дотягивала и до сотни, и была напечатана крупным шрифтом с большими межстрочными интервалами. Поэтому бегло я просмотрел ее довольно быстро, но конкретно того, что искал – так и не нашел. Там были разные наставления ведьмам и колдунам: как попасть на шабаш ведьм, как приготовить всякие зелья для полета на шабаш, как навести порчу, как превратиться в оборотня, как поклоняться Сатане, как намертво приворожить и прочее, и прочее. Конечно, все это было весьма интересно и необычно, но не было для меня главным. Я еще раз внимательно перелистал книгу, проверил, все ли в ней сохранились страницы, но – увы, нужной темы так не нашел, чем был несказанно разочарован.

Между тем, вечер спешил в библиотеку, заходящее солнце перекрасило белые стены в апельсиновый цвет. Появился и Баал Берита, сел около меня на скамью, не поворачиваясь ко мне, спросил усталым голосом:

– Ты удовлетворен, Коля?

Я с неудовольствием посмотрел на его профиль – его глаза были совершенно обесцвечены заходящим солнцем и казались двумя прозрачными ледышками.

– Товарищ Берита, это, все-таки, не та книга, которую я ищу…

– Нет, та, именно та! – снисходительно улыбнулся старик. – Обряд вызова Дьявола и текст Договора с Ним находятся прямо на центральном развороте. Открой!

Я открыл в том месте, где указал мне старик.

– Ну вот, смотрите, – сказал я Баал Берите, – на левой странице «Вызов покойника на кладбище», на правой – «Обретение оккультной силы с помощью Мертвой Воды».

– Коля, ты когда-нибудь видел радиоактивные лучи или слышал ультразвук?

– Ну, человек это не может, только приборам доступно.

– То есть, оттого, что наши органы чувств ограничены и не могут что-то воспринять, это не значит, что тех вещей, которых мы не можем увидеть или пощупать – не существует. Они есть, но не доступны нашим чувствам. Так и здесь. Посмотри на разворот астральным зрением, как я тебя учил, и ты найдешь желаемое. В астрале видится истинный мир, как он есть, а не его жалкое подобие, которое доступно человеческому глазу. Сравню так: обычным зрением мы видим семечко, а астральным – подсолнух. Понимаешь меня? – Баал Берита коснулся моей кисти своею – холодной и жесткой, как поднятая со снега наждачка. А его безымянный палец блеснул золотой печаткой с изображением козьей морды.

– Угу…

Я уставился на разворот «Служебника», все более внутренне отключаясь от окружающего и сам, как бы, растворяясь в оном.

– Что теперь видишь, Коля? – голос Баал Бериты, казалось, теперь доносился откуда-то из замогильного далека. – Такого же белого цвета страницы на развороте, как и остальные?

– Нет. Вижу, чуть ли не всю книгу насквозь, а каждый ее лист, если его рассматривать отдельно, и с той и с другой стороны, будто листочки сделаны из прозрачной кальки. Но все это очень нечетко, как в мутной воде. Также вижу, что левая страница, вроде красноватого цвета, а правая – темная какая-то.

– Правильно! Левая страница – алая, а правая – черная.

– А буквы какие? Буквы видишь?

– Буквы, вроде, все те же…

– А теперь вглядись между строк на развороте, что там видно?

– О, да! – воскликнул я с изумлением. – Там идут какие-то еще строчки, какой-то золотистой вязью писанные, но очень неразборчиво, все сливается.

– Это и есть те строчки, которые ты ищешь! Но астральное зрение твое пока слабо, не развито. Придется тебе помочь.

С этими словами старик водрузил мне на голову какой-то металлический обруч. С этого момента мои ощущения начали радикально меняться.

– Вот теперь все в порядке, ты попал в астральный мир, – напутствовал меня старик.

В межбровье у меня что-то как будто взорвалось, и с этого момента начинало происходить, как мне подумалось, раздвоение личности. Я увидел самого себя, как бы, со стороны, словно посторонний наблюдатель, сидящего рядом со стариком и склонившегося над книгой.

И все мироощущение резко поменялось. Я видел все не так, как обычно глазами – строго направленно, а сразу одновременно всё – всё, что меня окружало. Причем каждую вещь я видел со всех сторон. Например, если это была пуговица, то я видел и ее лицевую сторону и оборотную, если это были мои туфли, то я видел их сверху и, одновременно, снизу их подошвы. Человека я обозревал и со спины и спереди, мало того, я видел все его внутренние органы, словно тело просвечивалось рентгеном, читал его мысли, принимающие живые образы и разлетающиеся от человека в разные стороны и подлетающие к нему чужие, словно невообразимые птицы.

И, вообще, дуалистический мир, в который я попал, оставался похожим на наш привычный в пределах лишь нескольких метров от меня. А далее он превращался в неузнаваемый. Он был полон каких-то посторонних сущностей, похожих на маленьких дракончиков, морских коньков и прочих невиданных существ различной плотности, размеров и формы. Неживое тут представлялось живым, думающим, со своими мыслями и прочим. Фойе библиотеки хранило память и мысли тысяч людей, которые когда-то ходили здесь. Они были видны и ощутимы. О геометрических формах и времени здесь трудно говорить и описывать обычным языком, это все невозможно, для сего, в этом астральном пространстве, надо побывать самому в моем состоянии.

– Не увлекайся посторонним, Коля. У тебя не так уж и много времени, слишком долго здесь без специальной подготовки находиться нельзя. Можешь не вернуться вообще назад, и тогда тебя отсюда отправят прямехонько в психушку. Прочти и запомни лишь «Заклинание Вызова» и «Договор» – я знаю, память у тебя хорошая, – услышал я голос Баал Бериты, словно откуда-то из-за стены бормотал телевизор.

Я мгновенно переключился на волшебные строчки, которые плясали огненными, словно неоновыми буковками, и они врезались мне в память неожиданно крепко, будто уже были в моей голове с тех пор, когда я родился.

– Пора! – с этим восклицанием, Баал Берита снял с меня обруч.

Я отходил несколько минут, возвращаясь в обычное состояние, словно после глубокого сна. Старик, терпеливо и молча, все это время сидел около меня. Наконец, я смог говорить:

– Товарищ Берита, а в этом сеансе, ну, вызова Люцифуга, есть один нюанс такой: там надо наступить на икону, повесить на себя перевернутый крест и еще несколько моментов, которые попирают веру во Христа. Надо ли мне все это делать, коли я некрещеный?

– Ну, если некрещеный – то не обязательно.

– И вот еще что: мне понадобятся там разные свечи, воскурения, козлиная моча и прочее. Я все это достану. Но в сеансе вызова, для выхода в астрал, рекомендуется надеть на голову – Диадему Иуды. Это, наверное, обруч, который вы надевали сейчас на меня?

– Да.

– А почему ее так называют, она что – на самом деле принадлежала Иуде?

– Говорят, что да. Христос возложил ее на голову апостола, когда брал его с собой показать Рай и Ад.

– А в Библии об этом пишут?

– Нет, то Евангелие, где повествуется об этом, не вошло в число четырех, избранных Императором Константином для народов Империи.

– Ну, я в тонкостях религии и истории слабоват, все равно ничего не знаю. А откуда она у Вас?

– Взял по случаю у одного коллекционера…

– И она, в самом деле, настоящая!? – с недоверием спросил я.

– Такая же настоящая, как и Копье Судьбы, – невозмутимо ответил собеседник

– Могу я на нее взглянуть повнимательнее? Ведь на базаре такую диадему не купишь.

– Пожалуйста…

Старик передал мне обруч. Ничего особенного в нем не было. Обычная железяка, вышарканная до блеска, видимо, от частого употребления, склепанная на тыльной стороне двумя заклепками, зачищенных заподлицо. На лобной части ее, выгравирован треугольник, внутри которого находился человеческий глаз. По обе стороны треугольника нанесены две руны – простые и легко запоминающиеся.

– Так его можно сделать из простого железа, которым бондари оковывают бочки? – спросил я, возвращая железяку. – У меня есть знакомый парень, Димка Печатников, он чеканщик, замастырит, поди, мне такую штуковину.

– Конечно, с виду диадема обычна, как обычны колесо или шарикоподшипник. Только сколько тысячелетий понадобилось, чтобы изобрести колесо? Диадема проста, как и все гениальное. Но самому тебе ее не создать, даже, если ты найдешь подходящего коваля.

– Почему?

– Здесь нужен металл и мастер – особый! – писарь сделал ударение на последнем слове и как-то странно посмотрел на меня. – Но ты можешь взять ее взаймы. Нет, не сейчас, без разрешения хозяина я тебе Диадему дать не могу, ведь я ее тоже взял на время. Но я тебе дам тут одну наводку с инструкцией, там все прописано: когда, где и как её получить… у коллекционера. Конечно, в этом деле без сложностей не обойтись, но если ты твердо решил добиться своей цели, то они тебя не испугают.

Баал Берита вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный в несколько раз лист старой пожелтевшей бумаги, похожей на оберточную, и передал мне. Его я, не глядя, положил в свой портфель.

– А если я не получу Диадему, тогда что?

– Получишь, обязательно получишь! Но для успокоения твоей души, вот тебе один адресок, который я тебе обещал. Так, на всякий случай, обратись туда, если что. Там тебя проинструктируют, – писарь, словно фокусник, не глядя, вытащил из другого кармана еще одну бумаженцию, гораздо меньших размеров, чем предыдущая – казалось, он весь был нашпигован этими листочками. – Правда, там процесс подготовки долгий, можешь к сроку не успеть, одна надежда – на твои природные способности.

– Ну, спасибо вам за помощь, товарищ Берита!

Я напоследок еще раз пролистал книгу и остановил взгляд на последней ее странице. Там, в самом ее низу был обозначен тираж – 39 штук – и еще одна надпись: «Редактор и составитель г-н Баал-берита».

– Так это вы?! – вскинул я на собеседника изумленные глаза, будто увидел перед собой историческую личность, значением никак не меньшим, нежели, некогда заблудившийся в лесных дебрях, Иван Сусанин.

Старик только скромно кивнул:

– Да – я, ваш покорный слуга, милостивый государь…

Если предположить, что ему сейчас лет семьдесят пять, то, выходит, он составлял и редактировал ее в таком же примерно возрасте, в каком пребывал я сейчас. Откуда в эти годы он получил такие знания, и не просто знания – а чистой воды тайны!? Нет, точно, ему никак не меньше ста лет!

Пока я в замешательстве таращил на него глаза, старик бережно, как грудного ребенка, взял из моих рук книгу и сказал, глянув на меня глазами душевнобольного:

– Ну вот, Коля, теперь ты все знаешь. Только, прежде чем приступить к делу, хорошенько подумай. Ведь Договор, милый мой, тебе придется подписывать собственной кровью. То есть, ты будешь нести ответственность за взятые на себя обязательства своей жизнью, синонимом которой и является кровь. Это означает, что в качестве залога своих обязательств ты передаешь право на свою жизнь другой стороне. А через двадцать лет – и бессмертную душу, и навечно станешь рабом Сатаны. Стоит ли твоя цель того? Так ли уж тебе это и надо? Готов ли ты не только к телесной, но к страшной духовной смерти?

Его слова на миг сжали мое сердце, словно оно, как беззащитная синичка, затрепыхалась живой игрушкой в когтистых лапах сытой кошки. Но я быстро овладел собой и потопил страх в грубой усмешке:

– Я уже все продумал и все решил…

Впереди грезилось двадцать лет счастливой и беззаботной жизни с красавицей-певицой, богатой и умной женщиной, завораживающей мечтой любого мужчины. Двадцать лет! Целая жизнь. А потом… потом – будь что будет.

Так я тогда думал. Наивная молодость! Поезд времени беспощаден и неостановим. Не успеешь на нем отбыть от остановки «Двадцать лет», как впереди за окном уже маячит следующая: «Сорок…», а за ней недалече и последняя. И все…

Но только в двадцать лет бросаются на амбразуры Александры Матросовы, а в сорок те, на которых тогда не хватило этих самых амбразур, предпочитают сидеть по штабам, подальше от линии фронта. А на новые амбразуры ложатся другие Матросовы, другие бесшабашные мальчики…

– Ну, что ж, Коля, я тебя предупредил. Тогда до скорого… – Баал-берита, так теперь правильно читалось его имя, хотя на слух оно и не изменилось, встал и, не подав руки, а только потрепав меня дружески по вихрам, собрался, было, уйти, как приостановился на мгновение и добавил: – Да, Коля, ты вот что, заруби себе на носу: ты пока Договор не заключишь, чтоб никому ни слова про эти новые наши дела, иначе все испортишь. А после, ты уже и сам никому не захочешь ничего говорить. И обязательно водички мертвой испей, это будет твоей защитой, да захвати атаме, не забудь, – уходя, бросил Баал-берита, и скрылся в лабиринтах коридоров.

Я не успел его спросить: какой такой мертвой водички и от кого она меня защитит? И что это за «атаме» такое, и где его прихватить? Но решил, что в бумажках все прописано, да к тому же, искать Баал-бериту, по всей громаде библиотечных залов и закутков, у меня не было времени – через час у меня в институте была назначена пересдача зачета. И я, в крайнем замешательстве, поплелся в раздевалку.