Читать книгу Тени воллюста - Николай Ободников - Страница 3

Серебристые двери лифта разошлись, и на Ирину обрушился уже знакомый шквал. Голоса, будто в черепе сумасшедшего, гомонили и что-то требовали. То и дело раздавался перекрестный огонь телефонных трелей. Шаркали колесики стульев. Пестрые и хищные фигуры разносили кофейные запахи. Скопившийся под потолком призрак парфюма душил струйку свежего воздуха, бившую из вентиляции.

Офисная галера редакции онлайн-журнала «Шугаринг XXL» входила во враждебные воды понедельника.

«Шугаринг XXL» простирался на весь шестой этаж Стоковой Башни и уже оттуда бил по женщинам с размахом и помпой, уверенно удерживая позицию третьего самого популярного сетевого издания в России. «ЖенЛаб» и «ВуменРу», занимавшие первое и второе места, со страхом поджимали покусанные ножки, опасаясь напористого конкурента. И не зря. В четвертом квартале планировалось затащить этого провонявшего лаком для ногтей аллигатора на пьедестал повыше.

– Ир, ты что, опять на ходу спишь?

К Ирине подбежала Петровская. Макияж, имитирующий тени под лестницей. Глубокие карие глаза. Пряди цвета баклажана. Парусиновый верх, упругий черный низ. Типичный образчик «Шугаринг XXL», будто только что вынутый из коробочки, где томился еще с десяток таких же.

Петровская исполняла обязанности ассистентки Ирины, и как-то так вышло, что они сблизились. Правда, дружба всё равно носила пометку, которая подошла бы и электронной сигарете: «Слишком легкая, чтобы получить подлинное удовольствие».

– Привет, Жанн. Что у нас?

– В три часа ночи пришла абсолютно дикая история. От гинеколога из Иркутска. Одна мамаша привела на профосмотр двенадцатилетнюю дочь. А у нее…

– …всё порвано?

– Нет, но пломбочка снята.

Миновав общую заводь офисных перегородок, они прошли в кабинет Ирины, хороший и просторный, с окнами, выходящими на северо-запад Москвы. Петровская, потряхивая планшетом, села в одно из двух кресел, примыкавших к столу.

– Врачи всегда цепляются к таким вещам, ты же знаешь. А вдруг изнасилование, инцест или что-то в этом роде.

– Так и в чём суть? – Ирина чуть нахмурилась. Заняла свое место, включила компьютер.

– А в том, что девочка ошарашила и гинеколога, и мамашу. Девственности ее лишил пёс. Их домашняя собака! То ли Вульф, то ли Гульф.

– Серьезно? Ее изнасиловала собака? – В голове Ирины завертелись образы читательниц, чьи лица вытягивались по мере прочтения колонки «Горький сахар», в которой анонимно публиковались реальные истории, присылаемые со всей России.

– Ты сейчас вообще упадешь. Девочку не насиловали. Она сама соблазнила своего Вульфа. Или Гульфа. Господи, как там этого блохастого зовут? – Петровская заглянула в планшет. – Грауфт. Надо же.

– Соблазнила? И в этом созналась?

– Ее ответ – просто бомба. Она сказала: «А что такого? В интернете все так делают. И мама – тоже». Представляешь?

– Господи. – Ирина прикинула потенциал публикации. История действительно была шоковой: двенадцатилетняя девочка соблазнила домашнюю собаку, которая до этого «сожительствовала» с ее матерью. – Смело. Очень смело…

– Ты о чём? Мы опубликуем это? Или история слишком красочная?

– Я подумаю. Не хотелось бы, чтобы нас обвинили в продвижении подобного безумия.

– Думай. – Петровская переменилась в лице и вскочила. – Побегу, пока меня живьем не сожрали.

Ирина проследила за ее взглядом через приоткрытую дверь, и солнечное утро обрело краски плаксивой осени. К кабинету, разбрасывая приветственные кивки, направлялся Пимонов, один из трех заместителей главного редактора. Отвечал за дизайнеров и художников. Лысый, костистый, практически альбинос с голубыми глазами. Настоящая облысевшая тридцатилетняя птица, невесть каким образом втиснувшаяся в элегантные брючки и рубашку цвета вишневого мороженого.

Пимонов движением руки показал Петровской, что выход свободен. Та фыркнула и вышла из кабинета.

– Ты подумай над историей, хорошо? – бросила она напоследок.

– Об этом сложно теперь не думать, – отозвалась Ирина. Обратила взгляд на Пимонова. – Проходи, Макс. Чем обязана?

– Ужином.

Она вздохнула. По какой-то причине этот лысый стервятник, стоило ему присоединиться к «Шугаринг XXL», увивался за ней с самого марта. Некоторые просто не способны понять, что есть вещи и люди, которые никогда не будут им принадлежать.

– Это исключено даже в другой жизни, – отрезала Ирина. – Что ты хотел?

– Убедиться, что сотрудники – на рабочих местах и готовы продвигать идеалы нашего издания.

За отвратительной улыбкой последовал жест особого положения: Пимонов примостил задницу на край стола. Тонкие белые полосочки брюк отразились в лакированной поверхности. Дальнейшее было ожидаемо. Рука Пимонова, будто невзначай, сжала пах и соскользнула вниз. Всего лишь невинный, естественный жест, словно рядом никого нет.

Но они оба знали, что поблизости была она.

Ирина в который раз подумала, что этот недоумок без промедления принялся бы мастурбировать ей на лицо, будь он уверен, что они действительно одни. От этих мыслей голова потяжелела. Тело, словно испорченная отопительная система, принялось гнать тепло в совершенно неуместный участок.

– Чего тебе надо? – Ирина едва удержалась, чтобы не добавить слово «козёл». Уставилась на угол стола, оккупированный задницей Пимонова. Чертовы полосочки хотелось срезать ножом для бумаги.

– А чего надо тебе, Ирина? – Он взглядом показал на ее грудь.

К ужасу Ирины, сквозь майку отчетливо проступали ее затвердевшие соски́. К горлу подступила тошнота. Девушка обхватила себя руками, ощущая отвращение к собственному телу.

– Это женский коллектив. Такое случается. А теперь пошел вон.

– Как скажешь. Через пятнадцать минут летучка, не забудь.

Поигрывая челюстью, будто посасывая призовую медаль, Пимонов покинул кабинет.

– Вот и катись, урод, – прошептала Ирина.

Она встала, захлопнула за ним дверь и вернулась на место. Кресло, подхватив ее вместе со злостью, сделало оборот вокруг оси. Мысли в голове напоминали мух, облепивших теплое, свежее… Хотелось отправить содержимое черепа в корзину, после чего хорошенько всё промыть изнутри.

Где-то через минуту Ирина взяла себя в руки, сосредоточившись на истории гинеколога из Иркутска. Но перед этим она переместила мысленного Пимонова в ледяную кладовку, в которой от мороза ломался даже самый маленький стручок. Это тебе, Максик, наслаждайся.