Читать книгу Варенье Сотворения или великий сказ о дураке Горазде, бой-девице Машутке и коте Рыжуне - Николай Олегович Бершицкий - Страница 1

– Так, тихо, тихо всем! Суд идёт! – раскрасневшийся судья Мокроус (по иронии усов не имеющий) во взмыленном парике стукнул молотком по столу так, что боёк слетел с рукояти и со стуком покатился по ступенькам. – Да что б тебя. Кто-нибудь, давай сюда, ты!

Он толкнул короткой ножкой стоящего возле его трибуны пристава. Тот не ожидал тычка, споткнулся и полетел вслед за бойком, растревожив дремлющих на перекладинах под потолком «зала» суда кур. Подсудимый – детина с вытянутым лицом, массивным подбородком и причёской «под горшок» тупо загыгыкал, а сидящий (вернее, раскинувшийся, как на ложе) подле него в кресле адвоката рыжий кот в половину человеческого роста и в жилетке прикрыл лапой лицо и выдохнул:

– Ну и фарс.

– Всё, довольно ржать! – поправляя сползший набекрень парик, с которого ссыпалась пригоршня блох, пышущий жаром судья стукнул рукояткой по столу. Отдача от удара хрястнула ему по ладони так, что бедолага аж заскулил. Зато начавшие похихикивать вслед за обвиняемым присяжные умолкли.

– За что ты, дурень, ударил конюха Фёдора? – приведя себя в какой-никакой порядок, строго спросил у увальня судья, ткнув вместе с тем пальцем на мужичка с фингалом под глазом, мнущего шапку.

Тот намеренно корчил жалостливую рожу и вертел головой, чтобы присяжные её точно увидали и сильнее расположились к потерпевшему.

– Протестую! – взвизгнула девчушка Машутка в платье с короткой юбкой лет восемнадцати от роду, хотя выглядела на все четырнадцать, сидящая по другую руку от драчуна.

– Против чего? – устало потёр глаза судья.

– Против всего!

– Ещё раз такую чушь брякнешь, велю тебя из зала выставить, – зло процедил толстяк в парике. – Так зачем Фёдора обидел?

– Значит, дело было так, – вдруг начал рассказ подсудимый с такой интонацией, будто собрался сказку рассказывать. – Батюшка наш… Нас-то трое сыновей. Так вот, лёжа на смертном одре после того, как его бык растоптал, собрал нас и говорит…

– Да чего вы его байки слушаете?! – вспылил Фёдор. Его представитель грозно потряс кулаком. – Он меня побил, а вы…

– Я тебе сейчас ещё раз врежу, – огрызнулся обвиняемый.

– К порядку!!! – заголосил судья, занеся рукоять для удара, да вовремя одумавшись, просто запустил ею в лоб подсудимому.

Стукнувшись о толстую кость, деревяшка глухо бумкнула и упала на пол. Детина лишь моргнул и открыл рот для продолжения рассказа.

– Погодь, тебя хоть зовут как, – опередил его судья.

– А, я-то? Горазд!

– Да уж слышал, во что ты горазд, – с досадой подпёр лицо кулаком толстяк.

– Это имя такое, – чуть обиделся Горазд.

– Ну, давай, Горазд, рассказывай, как оно было? – зевнул судья, растёкшись по столу.

– Так я и говорю! Собрал нас батюшка и хотел в жизни напутствовать. Дал мне связку прутьев и говорит – сломай. Ну я и сломал. А он мне: ну дурак, такую притчу испортил!

– А Фёдор-то тут при чём? – яростно потирая глаза, процедил Мокроус.

– Я с ним, с подлецом, по дороге к колодцу встретился, – махнув на пострадавшего рукой, заявил дурак. – Историю эту рассказал, а он мне: это ж анекдот! Слыхал, да? Батюшку моего анекдотом назвал! Ну я ему и треснул в глаз.

– Это и есть анекдот, дурья твоя башка! – не выдержал уже Фёдор. – Небось и отец у него жив-здоров и не под каких быков не попадал!

– Жив отец? – быстро спросил судья. – Под быка попал?

– Попал, Ваше парикейшество, – честно сознался Горазд.

– Значит всё-таки умер?

– Нет, с чего вы взяли? – удивился дурак.

– Так ты сам… о боги! – Мокроус натянул парик на лицо, глухо завыл и хлопнулся головой о трибуну.

Присяжные тревожно зашептались, переглядываясь. Затем воцарилась неловкая тишина, прерываемая лишь тихим квохтаньем кур да бормотанием судьи:

– Все мои сокурсники в стольный город поразъехались, судят разбойничьих атаманов да казнокрадов, а я в этом селе застрял…

Промычавшись вдоволь, толстяк поднял красное лицо, меняющее черты, как вода в луже, куда лошадь только что наступила, зло зыркнул на Горазда и прорычал:

– Суд уходит на перерыв. Охрана, проследите, чтобы этот дебил ничего не натворил, мне нужно подумать, чего с ним делать теперь.

С трудом вытолкавшись из-за качающейся во все стороны трибуны, он поплёлся к чёрному выходу из зала или, вернее сказать, сарая с просветами в крыше. Позёвывающие стражники, стоящие на ногах только благодаря своим бердышам, погрозили дураку, но так с места и не сошли. Кот выпрямился на стуле, о чём-то задумался и говорит:

– Так, ты крепко вляпался, но я могу потолковать с судьёй, чтобы он тебе задание какое-то назначил, в искупление грехов. Иначе запрут тебя в чулане на месяц или в отхожую яму бросят.

– Не хочу я в отхожую яму, – встрепенулся Горазд. – А-то как нужда прижмёт, покуда сидишь, куда ходить?

– Не волнуйся, Горазд, я тебя в обиду не дам, – гордо заявила Машутка. – Пущай котик покумекает.

– А вы, мадам, кем будете? – прищурился кот, соскользнув с кресла.

– Я с соседнего двора, мы с детства дружим!

– Понятно, – промурчал кот, встал на четвереньки и деловито зашагал к чёрному ходу.

Охрана проводила его взглядами, однако и слова не сказала. Будто так и положено.

– Хм, – Машутка потёрла подбородок и глянула на приятеля. – А где ты такого кота нашёл?

– Да… я и не находил. Когда меня сюда вели, он сам появился невесть откуда и заявил, что будет мои неприкосновенные права личности защищать.

– А как мы его назовём?! – просияла девица.

– Ну… Ты знаешь, я не уверен, что готов сейчас заводить кота, – почесал затылок Горазд. – Потом его уже зовут. Как-то, На…е… ой, нет, не то. Набу! Во как!

– Да уж, странное имя для кота, – протянула Машутка, потирая маленький подбородочек с ещё большим усердием. – Я его буду Рыжуном звать.

– Так он же заморский! Ему имя чудное положено, – поднял палец Горазд. – Хотя Рыжун и правда проще…

Пока Мокроус отсутствовал, присяжные достали бутылки, банки с соленьями, сало, хлеб да карты. Горазд следил за летающей вокруг его головы мухой, она словно пыталась понять, тем ли эта «кастрюля» заполнена, чем ей кажется, или всё-таки нет. Сонные куры на балках под крышей мирно дремали. Машутка всё это время ходила взад-вперёд, продумывая план побега на случай неудачного исхода. Как будто он мог быть удачным при таких-то обстоятельствах!

Наконец двери возле трибуны раскрылись. Сперва важно и с расстановкой прошёл кот. Сев на своё место, положил голову на одну лапу, а коготком на другой начал нервно постукивать по столу. Следом ввалился судья, волоча за собой лоскут подтирательной бумаги – нового чудесного изобретения иноземных мастеров Ар-Ра-ты, – прилипший к башмаку. И с новым молотком.

– Ваше благочестие, у вас там… – начал Горазд, тыча пальцем на белую ленту.

– Цыц! – оборвал его кот.

Сев на своё кресло и вздохнув так, словно стоял перед вратами Преисподней, где ему предстоит куковать тысячу лет, Мокроус проверил прочность молотка, да как даст им по трибуне. В зале раздался звон упавшей бутылки и чьи-то раздражённые ругательства. А одна из кур со страху уронила яйцо прямо на пол между скамьями потерпевшего и обвиняемого. Воцарилась неловкая тишина, все, включая Мокроуса, уставились на бело-жёлтое пятно, как будто дальше должно было случиться какое-нибудь чудо. Чуда не случилось.

– Та-а-ак, – медленно, словно боялся спугнуть разбитое яйцо, протянул толстяк, откладывая молоток. – Значит будем выносить вердикт. С дураком всё ясно – он дурак. Но закон требует справедливости. Посадить бы тебя под медведя на пару часов, да горохом его накормить… Ладно, тут вот адвокот, тьфу ты, адвокат предложил идею. Говорит, царь Всесвет ищет добровольца на крайне опасное задание по поиску очень важной вещи. Как-то так. И это должно стать хорошим трудовым перевоспитанием.

– Так я к царю поеду?! – обрадовался Горазд.

– Чего это его к царю, а мне даже компенсации никакой, – заворчал обиженный Фёдор.

– Да, как-то неловко выходит, – задумался Мокроус. – Значит так, ты ему тоже в глаз дай, а он – к царю на перевоспитание!

– У меня сил не хватит, – запротестовал конюх. – Ну, для большей справедливости.

– Так, у кого силы много? – обратился к залу судья.

– У меня, – встал здоровенный лоб с такой же причёской, как у Горазда.

– А ты кто будешь, мил человек? – поинтересовался Мокроус.

– Я – Горан, младшой брат осла этого, – он указал на подсудимого.

По тому, как принялось перетекать лицо толстяка видно было, что он хочет столько всего высказать, да от злости не в силах челюсти разомкнуть. Тогда он выудил из кармана какой-то резиновый мячик и давай его сжимать со всей яростью. Так сжимал, что он аж из его пятерни выстрелил и в окошко улетел.

– Эх, как бы Его стукачество не околел от упорного труда, – с заботой пробормотал Горазд. Машутка согласно закивала.

Помалу краснота отступила от лица судьи, но он всё ещё не мог вымолвить слово. Просто поманил Горана и жестом указал на его родича. Тупо гыгыкая, второй брат-дуралей спустился с верхнего ряда и как даст Горазду в глаз. Дурак моргнул обоими зенками по очереди, да хыхыкнул сам.

– Всё, теперь убирайся отсюда! – выпалил Мокроус, махнув на дверь.

– Эй-эй! – снова подскочил Фёдор. – Мало того, что ему и не больно, похоже, так вы его просто отпустите?! Кто проверит, что он к царю пойдёт, а не в кабак?

– Кто проверит, кто проверит, – забубнил судья. – Чёрт чумазый его знает!

– А я и проверю, – отозвался кот.

– Смотри, хитрый какой, да? – никак не унимался конюх. – Ты – лицо… в смысле морда заинтересованная.

– Вы посмотрите на грамотея, – покачал головой Набу. В зале кто-то гоготнул, отпустив шуточку в адрес «шибко умного» Фёдора. – Я тут заинтересованный, а там – нет. Вас коты когда-нибудь обманывали? Вот то-то же!

– Всё, дело закрыто, приговор вынесен и пересмотру не подлежит! – заколотил по трибуне Мокроус, пока молоток в нём дырку не пробил и не застрял намертво. – А теперь вон отсюда все, бездельники!