Читать книгу Надежный сон - Николай Орлов - Страница 4

В самом конце февраля (кажется, во вторник или в среду) у Александра Смита и нашей красавицы свидание в хвойном лесу. Они встретятся на закате. На длинном четырехметровом поводке лохматый бурый Джек снует туда-сюда. Собственно он – главный субъект прогулки, ее конспиративное прикрытие: пусть во дворе никто не задумается, не засомневается, зачем молодому человеку идти в сторону леса – и не пристанет тут же с безрассудными расспросами, не увяжется. Еще у Смита с собою хозяйственная сумка, там стеклянная банка под сметану и пара тонких листков записки Сашке, в которой пять задач по геометрии с решениями и одна по физике. И вроде бы все точно.

– Я бы пригласила тебя домой, да там странный беспорядок… а сметану и молоко в магазин «сельпо» сегодня завезли, я уже брала. Спасибо. Пока. Сашка.

Шли они, может быть, долго, разговаривали мало… Но, кажется, не скучали – и это странно.

Постучать по деревьям, покачать головой…

Дни потекли дальше, наступила весна, и началась, вмешиваясь в дела, эпидемия гриппа. Заболели дети – учащиеся самых разных классов, заболела сестра Александра Смита Котенок, заболел Славик Бек, зачихал Володя Глазков, взяли бюллетень даже некоторые учителя. В то же время министерство образования спустило срочную директиву, связанную с отмечаемым годом Пушкина.

Александру Смиту эпидемия очень нравилась: уроков стало меньше, и больше светлого времени удавалось выкроить для игры в хоккей, прогулок с Джеком… если бы… ах если бы еще не болела Сашка… Классная руководительница Анастасия Филипповна очень скоро раскусила в Смите это благодушное настроение лентяйничать, и с ходу придумала ему горячую комсомольскую нагрузку: всю предстоящую неделю он должен будет проводить в одном из седьмых классов уроки физики и математики, заменяя тем заболевшего педагога. Слава богу, довольно быстро выяснилось, что речь идет о седьмом «А», Смит выдохнул: почему-то он стеснялся общаться с классом Сашки!

Быть в роли учителя оказалось вполне себе прикольно. Ребята и девочки отнеслись к нему с пониманием, даже с некоторым уважением. Объяснив текущую тему, он выписывал на доске решения всех классных и домашних задач и равнодушно глядел в окно, ждал звонка, пока «студенты» переносили их к себе в тетради. Анастасия была вполне им довольна, завуч школы тоже, а один из семиклассников, веселый паренек Витя Чернышов, даже признался как-то Смиту, что после последних прекрасных объяснений юного псевдоучителя на уроках он, возможно, выбрал бы физику своей будущей специальностью, если бы не более давнее и уже непобедимое призвание к изучению иностранных языков. Александр Смит засмеялся и важно похлопал Витю по плечу… а когда с выздоровлением учительницы физики Смит подумал было уже о свободе, ему было поручено новейшее, актуальнейшее назначение – провести у тех же семиклассников пушкинский урок литературы. Возражение, что литература – конек не его, было отвергнуто соображением, что все те, чей она конек, в горячке лежат по своим домам и бредят.

Ну, хорошо. Мы вас не боимся.

Пушкинский час был запланирован на первый урок субботы, и перспектива уважительного отсутствия на нелюбимой истории была не такой уж горькой. Выучив практически наизусть главу из книги одного известного пушкиноведа, Смит был спокоен: друзья-семиклассники не съедят…

Вечером накануне, радуясь, что не надо учить историю, расслабленный Александр Смит зашел к своему приятелю-соседу Алексею Петрову, старший брат которого был известным в своем кругу обладателем обширного собрания музыкальных записей. Алексей мог по знакомству перекопировать практически любую из них за мелкие деньги… Смит расплачивался с ним обычно решенными задачками, написанными изложениями, переведенными текстами – и за несколько лет накопил уже по сути неограниченный доступ к мощному аудиоархиву… но поп, рок и даже диско музыка давно не интересовали Смита. И Петров предложил познакомить Смита со своей коллекцией значков, тот согласился. Вот рыжий фанерный ящик из-под большого детского конструктора перевернут на мохнатый ковер, и в свете вечерних ламп блестят гербы городов, эмблемы съездов и конференций, медальки, бэджи, броши. Внимание Александра Смита привлекает изысканной формы цветок, вырезанный из голубого металла, переплетенный белой лентой с тонкой золотистой надписью «poesia».

– Это волшебный значок, – вздыхает Петров и неохотно отдает его Смиту, а тот, его пряча, почему-то считает, что поэтический цветок принесет ему завтра некую неведомую удачу.

Ложась спать, Смит думает все-таки немного о Пушкине. Ведь это правда, жил же полтора века назад такой легендарный дядечка! С кем его можно было бы сравнить сегодня? Смиту приходит в голову разве что аргентинский футболист Марадона, и он поеживается под одеялом – мысль-то явно неподходящая перед завтрашним выступлением.

Смиту снится прогулка в лесу, рядом скользит неясная светлая легкая Сашка, они ведут длинный-предлинный разговор ни о чем – обо всей жизни, Джек громко с удовольствием нюхает снег и чихает, снег сверкает голубым… сам ледяной великолепный цветок с едва уловимым ароматом лета неосязаем, на четырех улыбающихся ладонях оставляет сверкающие теплые капли, и капли будто смеются.

Но вот суббота, перед первым уроком кабинет седьмого «А» наглухо закрыт, их нет никого, они все на экскурсии… оказывается, оговоренный урок произойдет в классе «Б», вот так напасть!

Смит вырастает за каферой, а неподалеку за первой партой сидит выздоровевшая Сашка, и ее лицо то ли бесстрастно, то ли на нем присутствуют оттенки недоумения. Александру Смиту очень сложно собраться, но он устремляет взгляд в тающее окно, и скучный выученный отрывок популярной литературоведческой книги выдается им без запинки. До конца урока остается четверть часа, Смит рассчитывал на «спасибо» от учительницы и на тихое убежище где-нибудь на «камчатке», но дело обернулось по-иному. Соседка Сашки по первой парте, видимо, лучшая ученица в классе и любимица литераторши, дочка одного знакомого Смиту шахматного мастера, решила задать «лектору» несколько трудных для нее самой вопросов про своего кумира, великого национального поэта. Смит понял, что вопросы ставятся серьезно, и что ответить на них он ни в коем случае не сможет, мрачно задумался, глядя на все те же слезы за окном… и тут девочки седьмого «Б», решив, кажется, посмеяться над ним, стали одна за другой выкрикивать разные вопросы о Пушкине, его творчестве и героях – и тем спасли Смита, ибо на глупые вопросы можно давать вполне глупые ответы, что он и делал. Сашка сидела, скучала и молчала, стремила взор куда-то сквозь присутствующих.

Когда прозвенел наконец звонок, Александр Смит достал из кармана значок с голубым цветком и, сделав шаг к первой парте, грустно улыбнулся, произнес:

– Я хочу сказать спасибо и подарить маленький сувенир единственной девушке, которая не задала мне ни одного вопроса, – положил значок перед Сашкой и, не оборачиваясь, покинул класс.

После чего дни продолжали течь. Настала весна, никакой любви, ничего. От Александра Смита отвернулась фортуна, он проиграл в шахматы компьютеру – специально ездил для этого к дяде Паше на работу, в полузакрытую лабораторию. Восьмого марта он пил дома «Лесную ягоду» и, плюя на других, смотрел с прабабушкой хоккей. Девятого Сашка обиделась на непоздравление с Восьмым Марта и передала это Глазкову.

– Ты знаешь, он тебя не любит, он тебя себе выдумал, – сказал десятого Володя ей в ответ.

И Александр Смит потерял ее, она ушла к другому, к Сереге С. Ах, Смит, Смит… ты плохо разбираешься в девушках, но ты верь хотя бы себе…

– Девушки рассматривают себя как товар: набивают цену, считают себя дорогими штучками или вообще бесценными дарами счастья… а приятнее всего общаться с девами современными, свободными, готовыми благотворительно дружить на равных… конечно, они по крупному счету заблуждаются, но это их дела, – учит Глазков.

«Есть девушки другие. К тому же твои взгляды на экономику и жизнь реакционно-буржуазны», – робко думал Смит, и вот еще о чем: о том, что это не первая любовь, это нулевая любовь, что не стоит по ночам глупо выть на нуль луны. Он летал во сне ночами между пятнами лун над лужами лесов, плавал там будто крупная небесная рыба в солено-серой дымке, подергивая в полете плечами. Голубой цветок порою был в тех снах, Сашка пропала, ее не было.

– Ты любитель любить дуру, не дай бог избрать тебе это своей профессией, – слова Володи Глазкова.

Александр Смит снова начал бегать по утрам. Мартовский снег и лед айсбергами в ручьях и лужах, синие, ноюще скрипучие пятна асфальта проступают в белизне. Вперед, бегун, тебе не страшно и не холодно, ты бежишь, бежишь в костюме отрешенного моржа, на твоей футболке флаги СССР и США, и фамилии астронавтов… аллея полна еще лыжников, на деревьях жидкое серебро, духи леса воспряли. Признайся, бегун, тебе больно чувствовать себя уносимым северным оленем? Нет!

Однажды на перемене к Смиту подошла его одноклассница Света Морозова. Довольно популярная эта девица всегда была в курсе последних школьных новостей, с легкостью могла разговорить почти любого юношу. Вкрадчиво, с тревогой и с некоторым любопытством она спросила Смита:

– Говорят, ты встречаешься с Сашкой? Интересно, о чем вы с ней разговариваете… Говорят, она очень глупая, пустая.

Смит не хотел показаться невежливым, к тому же любое упоминание о Сашке было ему дорого и важно. Он хотел бы честно ответить, что обсуждают они с Сашкой такие-то и такие-то темы… но совсем не помнил их… смутно помнил что-то обобщенно тихое.

– Да нет, она умная. Мы молчим.

В один из других дней после уроков, когда в школе было уже почти пусто, Смит, переходя от кабинета литературы в кабинет истории, натолкнулся на Сашку в коридоре… она смотрела на него, как-то по-особенному сияя, и неясно было: простое это сияние, или она улыбается, а может быть, она улыбается ему… и кажется, она ждала, что Смит подойдет к ней, о чем-то хотела договориться… но тот с улыбкой мученика описал вокруг девушки окружность. Между ними дистанция, четкий радиус… или действительное объяснение проще: Александр Смит почему-то боится новых литераторшу и историчку, но не «двоек» их, конечно, а их «сглаза»; сам-то он не верит в черную магию, но что-то внутри ему подсказывает…