Читать книгу Избранное. Том 2 - Николай Петраков - Страница 9

В течение 1992–1993 гг. произошел распад так называемой рублевой зоны. Появление республиканских валют стимулировало экспансию рубля обратно в Россию, рост цен в России, частичную дезорганизацию торговли в приграничных областях, введение ограничений, разрушающих даже те хозяйственные связи, эффективность которых не вызывала сомнений. Как бы ни оценивать экономические последствия распада рублевой зоны, следует констатировать реальность этого феномена, а также его историческую уникальность, поскольку сохраняющаяся прозрачность границ в рамках СН Г создавала беспрецедентные возможности для миграции рублевой массы по всем республикам бывшего СССР. Несмотря на высокие темпы эмиссии рублей[4], национальные валюты республик бывшего СССР (за исключением Прибалтики) выглядят настолько убого, обесцениваются такими катастрофически высокими темпами, что на их фоне мягкий российский рубль выглядит для них спасительным якорем в море собственной гиперинфляции. Обратив внимание читателя на это обстоятельство, мы позволим себе вернуться к узко российским проблемам. Представление об объеме и структуре денежной массы дают данные таблицы 3.

Таблица 3

Объем и структура совокупной денежной массы в 1993 г. и первом полугодии 1994 г.

Характерной чертой денежного обращения в современной России является фактическое наличие двух параллельных валют. Причем рубль используется как средство для текущих платежей, а доллар (частично немецкая марка) – как средство сбережений. Обращение свободных рублевых средств в валюту население рассматривает как более надежный вид сбережений, нежели помещение их в российские банки или ценные бумаги. По данным Центрального банка России за первые три месяца 1994 г. от продажи частным лицам за наличный расчет иностранной валюты поступило в кассы банков 6300 миллиардов рублей, что составило 11,6 % по отношению к денежным доходам населения. За первые три месяца 1993 г. эта величина равнялась лишь 1,9 %. Такой интерес к иностранной валюте объясняется двумя факторами. Во-первых, возросла прослойка населения, доходы которой устойчиво превышают текущие расходы, а во-вторых, темп инфляции, наконец, приблизительно сравнялся с темпом официальной котировки рубля и доллара. Последний момент заслуживает особого рассмотрения.

Существенным достижением Е. Гайдара в области монетарной политики явилось официальное объявление рыночного курса рубля по отношению к СКВ, свободный обмен рублей на СКВ практически для всех юридических и физических лиц и превращение рыночного (аукционного) курса рубля в официальный курс в расчетах по всем видам сделок.

В то же время своеобразие ситуации состоит в том, что признание Центральным банком России рыночного курса рубля в качестве официального происходит в условиях отсутствия развитого валютного рынка. Это порождает целый ряд парадоксов, негативно сказывающихся на экономике страны и позволяющих проводить различного рода манипуляции с валютой.

В условиях неразвитости валютного рынка фундаментальные курсообразующие факторы – такие, как динамика цен на внутреннем рынке и изменение паритета покупательной способности национальной валюты, денежная эмиссия, сальдо платежного и торгового баланса – отступают в тень. А на первый план выходят относительно поверхностные факторы: объем выставленной на торги валюты, количество участников, допущенных к торгам, мнение руководства Центрального банка о целесообразности валютной интервенции на торгах, текущие инфляционные ожидания и т. и. В результате этого в отличие от мировой практики рыночный курс рубля в российской экономике не является сколь-нибудь надежным индикатором состояния денежной системы. Правительство может манипулировать курсом рубля в зависимости от пристрастия к тем или иным фетишам провозглашенного экономического курса.

Так, например, в 1993 г. в Министерстве финансов России сложилось своеобразное понимание устойчивости национальной валюты. Она трактовалась как стабилизация обменного курса рубля, а не как стабилизация покупательной способности рубля на внутреннем рынке. Исходя из этой концепции, Центральный банк под давлением Министерства финансов в течение нескольких месяцев 1993 г. осуществлял крупные валютные инъекции на валютных торгах, искусственно завышал предложение долларов и сбивал его курс. Так, начиная с апреля 1993 г., доля интервенций Центрального банка в общем объеме продаж иностранной валюты достигла 46 %. В результате индекс инфляции в июле – декабре 1993 г. резко разошелся с индексом валютных котировок, и Россия в считанные месяцы превратилась из одной из самых дешевых стран цивилизованного мира в самую дорогую. По международным сопоставлениям по дороговизне Москва вышла на третье место в мире (после Токио и Осаки). После ухода в отставку Б. Фёдорова тактика поведения правительства и Центрального банка на валютном рынке претерпела существенные изменения. В первом полугодии 1994 г. темп падения курса рубля вплотную сблизился с темпом инфляции. Вышесказанное иллюстрирует таблица 4.

Таблица 4

Индекс инфляции и изменение курса доллара в 1993 г. и первом полугодии 1994 г.

Для чего Б. Фёдорову и Центральному банку была нужна игра на понижение курса доллара – предмет особого исследования. На наш взгляд, очевидные минусы такой политики намного превосходят гипотетические плюсы. Во всяком случае, эта игра обошлась России в сумму, измеряемую миллиардами долларов. Здесь же мы хотели отметить лишь одно: в России есть рыночный курс рубля, но нет реального конкурентного валютного рынка. Таков один из парадоксов российской экономики.

Бюджетная политика правительства России в 1994 г. находилась под определяющим давлением проблем, связанных с формированием доходной базы бюджета. Перманентный спад производства кризис платежей, вызванный тяжелым финансовым положением налогоплательщиков, сепаратизм регионов привели к резкому уменьшению поступлений налогов в федеральный бюджет. По данным Министерства финансов, поступление налогов и других платежей в федеральный бюджет в первом полугодии 1994 г. составило 18500 млрд руб., что соответствует 64 % к прогнозным расчетам; по отношению к валовому внутреннему продукту (ВВП) эта величина составляет 7,6 % против 13,8 % за соответствующий период 1993 г.

Закручивается экономическая спираль: сокращение бюджетных расходов с целью снижения темпов инфляции ведет к спаду производства, спад производства сокращает налоговую базу бюджета, уменьшение доходной части бюджета не позволяет проводить активную политику реструктуризации экономики, приводит к сокращению финансирования образования, здравоохранения, социальных программ поддержки малообеспеченных слоев населения. Ужесточение политики расходов федерального бюджета приводит к сокращению его доходов, что требует нового витка сокращения расходов, и т. д. В докладе правительству «Об исполнении федерального бюджета в 1994 году» Министерство финансов признало: «Для удержания расходов в жестких рамках пришлось применять секвестирование по большинству расходов федерального бюджета». Наиболее жестко эта линия была выдержана в отношении финансирования науки (в первом полугодии 1994 г. выделено только 67 % намеченных в бюджете средств), геологоразведочных работ (48 %), конверсии оборонных предприятий (72 %), федеральной программы инвестиций (64 %), здравоохранения (73 %), расходов на оборону (74 %), а также финансовую поддержку северных территорий (44 %) и социальные выплаты по программе «Чернобыль» (67 %).

Этот перечень свидетельствует о том, что в российском бюджете отсутствовали защищенные по стратегическим, социальным и политическим соображениям статьи, а бюджетная политика не имела сколько-нибудь четких государственных приоритетов. Вместе с тем жесткость бюджетной политики так и не привела к кардинальному сокращению бюджетного дефицита. Дефицит федерального бюджета в первом полугодии 1994 г. составил 9 % к валовому внутреннему продукту против 10 % в 1993 г. в целом и 3 % за первое полугодие 1993 г.

Что касается кредитных вложений в экономику России, то они характеризуются данными таблицы 5.

Таблица 5

Краткосрочные и долгосрочные кредиты в экономику России в 1994 г.

Как видим, хотя доля долгосрочных кредитов за первую половину года немного возросла (определение степени устойчивости этой тенденции требует более длительных наблюдений), тем не менее, она настолько мала, что говорить о приближении инвестиционного бума было бы, по меньшей мере, преждевременно.