Читать книгу Война теней - Николай Раков - Страница 6

Прекрасен летом мой ридный город Киев, а родной Иркутск ещё краше. Если вы – мой собеседник и произнёс я вам эту фразу вслух, вы тут же и спросили: как такое со мной приключиться могло? Рассказал бы я вам басен целый короб. Как родился в Киеве в третьем роддоме. Как в школу ходил пятьдесят вторую, потом вместе с маткой в Иркутск перебрался. Как москали в том Иркутске матку мою в могилу свели и как возвертался я на батькивщину под крыло батьки мово Андрея Осиповича, за которого много народа сказать что имеет, а при необходимости и своё плечо под его проблемы подставить, не бесплатно, конечно.

Только вот не услышите вы от меня об Иркутске ничего. Не был я там и ниоткуда не возвращался. Это мой брат-близнец Витька туда с маткой уехали. Он в автомобильной катастрофе погиб, а вскоре и она преставилась.

Я, балбес балбесом, до двадцати пяти лет город мутил, а как грохнули мы по пьяному делу паренька одного, дак и батька взъерепенился. Ладно бы его деньжата на баб да кабаки просаживать, а тут отсиживать пришлось бы, да не одну пятилетку.

В общем, подсказали добрые люди, деньги за пол-отсидки получили, и отправился я в заграничное турне. Да не подумайте, что на Сейшельские острова, а прямиком на границу афгано-пакистанскую, в лагерь. Не в пионерский, естественно. Пионеры тогда уже и у москалей повывелись. Лагерь тот не «Юность» и не «Дельфин» назывался, а имел просто номер, но, если бы над воротами транспарант был, можно было смело на нём написать «Разведывательно-диверсионный».

«Пионервожатые» – закачаешься! – капралы да сержанты американской морской пехоты. Скучно там не было, и в походы ходили, и костры нас учили разжигать, и многому другому, по скромности своей промолчу. По окончании сезона путёвки выдали – кому в Грозный, кому в Гудермес или под Ханкалу. Выбора особого, честно говоря, не было.

Останавливаться на своих героических подвигах, с вашего позволения, я не буду. Много чего следователи в моём уголовном деле понаписали, когда меня, раненного, спецназ в зелёнке нашёл. Пристрелить поначалу хотели. Нет человека – нет проблемы, но присмотрелся ко мне старлей и приказал с собой взять. Так на моздокский аэродром с комфортом и доставили, а там – мешок на голову, и оказался я через несколько минут не на каком-нибудь фильтре, а в кабинете начальника военной контрразведки. Ходил он вокруг меня, ходил, как бабу какую разглядывал, а потом как гаркнет:

– Капитана Прокопенко сюда!

«Захожу, представляюсь. Мол, по вашему приказанию, господин подполковник, явился, и чего изволите, но последнее, естественно, уже не вслух.

В кабинете какой-то тип в камуфляже ко мне спиной сидит, руки за спиной в наручниках.

Ясен пень. Группа старшего лейтенанта Самсонова, сегодня из рейда вернувшаяся, духа притащила. Интересный дух, наверное, вот меня и пригласили оперативно с ним поработать. Только зачем, спрашивается, в кабинете у подполковника, для этого у нас другие места имеются.

– Знаком ли вам этот человек, капитан? – спрашивает подпол и приказывает пленному встать и повернуться.

Мать честная! Да кто своего родного брата не узнает, хоть в последний раз лет десять назад виденного!

– Так точно, – говорю, – знаком. Это брат мой родной Прокопенко Алексей Андреевич.

– А не подскажете ли вы мне, капитан, что он на территории Чеченской республики делает и что с российским спецназом не поделил?

– Что он тут делает, знать не могу, – отвечаю, – а делить ему со спецназом нечего, всем известно, претензии к спецназу предъявлять всё равно что малую нужду справлять против ветра. А ежели какая заморочка в зелёнке образовалась, так это Самсонов точнее доложить может.

– Самсонова, – говорит подполковник, – мы к вашему семейному делу привлекать не будем. Зачем сор из избы выносить? Так что поговорите вы с братом, товарищ капитан, тет-а-тет, а я пройдусь пока, дел невпроворот. – И ключ от наручников вежливо так на стол кладёт.

Не буду вам голову долго морочить, разговор у нас длинный состоялся. По всем законам выходило, надо Лёшку к стенке ставить и быстренько рассчитать за все его художества. Но подполковник далеко глядел».

Через три месяца я уже на новом месте обживался, побег из-под стражи на этапе совершив. Естественно, по документам я уже не Прокопенко Алексей Андреевич, а если спросите кто, отвечу, что не ваше это дело. Кому надо, тот знает.

Вот видите, как лихо я с вами пообщался и за капитана Прокопенко, и за Алексея Прокопенко, прямо греческий бог Янус – один в двух лицах. Только вот второе лицо мне никак проявлять не положено. Если мелькнёт ненароком, то в первый и последний раз. Сотрут оба, почесаться не успею.

Так что сижу я сейчас на Терехова, пивко потягиваю, кореша жду. Не простой тот кореш, а оттуда, из Чечни, разумеется. Мусой зовут. Добрых известий не жду, но с подарками он всегда приезжает. Отрабатывать те подарки приходится, а уж это как водится, бесплатных долларов не бывает.

С Мусой мы давно знакомы. Вместе дороги минировали да колонны федералов расстреливали. Подрос чеченец, хорошо подучили его. На морду – москаль москалём, ни один мент документы в городе предъявить не попросит. А и попросит, так что с того? К российскому паспорту ещё так-сяк относятся, а к турецкому или австрийскому… Андестенд?

Вообще на батькивщине нам, бывшим защитникам великой Ичкерии, хорошо. Не надо по заграницам далеко бегать. Живи себе, наслаждайся, хотя каждый из нас на учёте состоит. Пятая колонна, но своя, родная. Где какие беспорядки учинить – пожалуйста, обращайтесь. Активисту москальскому мозги вправить – тоже не отказываемся. А что? Заработок приличный, крыша хорошая, да и спецслужбы не при делах. Всю грязную работу за них делаем. А уж они крайних всегда найдут, не зря ведь то здесь, то там нужные следы оставляем, а они тех козлов отпущения за рога и в стойло, ни один гаагский суд не подкопается.

Рука на плечо легла. Ну и слава Аллаху, без проблем Муса добрался, значит, работать будем. Не с улицы в кафе зашёл – входная дверь передо мной, я её контролирую. Рабочим коридором пробрался.

– Здорово, – говорю, не оборачиваясь, – пиво будешь?

Обходит он столик, присаживается, а взглядом по лицу так и скользит. Ощущение, будто руками его ощупывает.

– Как дела? – спрашивает. – Что новенького в мире делается?

– Стабильности нет, – отвечаю. – Опять чеченские бое вики заложников захватили, да доллар в цене падает.

Муса шутку понимает, улыбается:

– За доллары не переживай, это дело поправимое. Пускай о них у президента голова болит.

Я пробный шар забиваю.

– Может, помочь надо американцам? – спрашиваю.

– Нет, Витя, – отвечает, – в России дел невпроворот. Америкосы пусть пока сами выкручиваются.

Ну вот, понятней немного стало, у русских, значит, у нас, работать будем.

– Работа дураков любит, – отвечаю и пиво безразлично прихлёбываю.

– Дураки, – говорит, – те, кто от лёгкой да хорошо оплачиваемой работы отказывается.

– Шума не люблю, – продолжаю гнуть свою линию.

Снова улыбается Муса. Всё понимает. Я побольше узнать о предстоящей работе хочу. И понимаю, что он всё понимает. Вот и улыбаемся друг другу.

– Спокойная работа, – сообщает. – Друзья попросили бизнес их охранять. Беспредельщиков там у них много. Конкуренты замучили.

– Вот видишь. Если беспредельщики, то обязательно шум будет.

– Про беспредельщиков – это так, к слову. Да если и шум поднимется, то никто не услышит.

Вот это уже что-то. Значит, не в городе работа.

– А надолго ли командировка, – спрашиваю, – а то у меня и тут дела есть. Уеду надолго, ребята обидятся.

– Думаю, за месяц управимся, а ребят, чтобы не скучали, можешь взять с собой. Человек тридцать найдёшь?

Что-то крупное чечены задумали. Тридцать наших гавриков, лагеря пакистанских прошедшие, с ротой справиться могут. А вот насчёт месяца врёт. От силы на неделю операция. Так много вооружённого народа в одном месте надолго не спрячешь.

– Когда выезжать надо и что хлопцам об оплате сказать?

– Дней за пять управишься?

– Сделаю.

– Каждому авансом по пять тысяч баксов. Сумка под столом. По окончании работы ещё по двадцать.

– Премиальные?

– Зачем торопишься? – спрашивает. – Шкуру неубитого медведя делишь. Убьём, шкуру снимем, заказчику отвезём, вот тогда разговор будет.

Ага, значит, и про охрану всё трепотня выходит. Силовая акция по захвату, только где и что захватывать будем, Муса не скажет. Не стоит и вопросы задавать. Вон, нахмурился слегка, понял, что лишнего ляпнул, но на этот раз ничего объяснять не будет, понимает, что только укрепит мои подозрения.

– Ты когда авансы выплатишь, не расстраивайся, – говорит, – если лишнее в сумке останется. Лишнего там нет, все твоё.

– Спасибо, – отвечаю. – Ты пиво пей, а то всё по делам да по делам мотаешься.

Прихлёбывает он пиво, официантом принесённое, и на меня поглядывает. Полгода не виделись. Не изменился ли?

«Свой я, свой, – мысленно ему семафорю. – Да и куда деваться после подвигов моих?» И хитро так ему многозначительно подмигиваю.

Улыбнулся, на улицу поглядел. То ли семафор от наблюдателя получить, что всё спокойно? То ли просто взгляд перевести, не молча же на меня пялиться?

– Где с ребятами говорить будешь? – спрашиваю.

– Ты сначала с ними сам разберись. Когда согласие дадут, список через почтовый ящик передашь. Предупреди, пусть не шарахаются, их повестками вызовут. Трубу рядом держи, я отзвонюсь.

Киваю: всё понятно, сделаю. А у самого в голове крутится: проверочку кандидатам устроить собрался. Местная беспека доложит, кто и как себя вёл в последнее время. Так вот и живём с третьим чужим глазом на спине. Всё бы ничего, да в туалете не всегда уютно.

– Будь здоров, – говорит, – пойду, а то дел ещё много.

– И тебе не кашлять, – отвечаю. – Я ещё маленько тут посижу, пиво больно хорошее. Потом по пацанам прогуляюсь. Зачем их звонками беспокоить?

Кивнул он одобрительно и пошёл себе, русак русаком, к выходу.

Но мне тут засиживаться некогда. Работёнки привалило. Про сумку, уходя, естественно, не забыл.

Помотавшись примерно с час по городу и не обнаружив за собой слежку, я припарковал свой «пежо» у одного из рынков. Служба информации у меня работала ничуть не хуже, чем у украинской беспеки. Протиснувшись в торговые ряды, откуда можно было выйти с рынка в восьми направлениях, я не спеша прогулялся по ряду обувщиков, а потом заглянул к палаткам, торгующим мёдом.

Сегодня была среда, а следовательно, выполнялся третий маршрут.

Сейчас меня вели точно, в этом я ни минуты не сомневался. Вели свои, отслеживая мои хвосты. Пройдя сквозь рынок, я нырнул в хаос хрущоб и сделал петлю за гаражами. На знакомой скамейке сидел Василь, раскинув руки по её спинке и поглядывая по сторонам.

– Здорово, – приветствовал я его, присаживаясь рядом и пожимая руку. – Где Юрок?

– Сейчас будет. Конец твоей дорожки посмотрит. Пока всё чисто.

Мы закурили. Я протянул ему банку пива из пакета, он благодарно кивнул. Не успели мы сделать и по паре глотков, как на край скамьи присела огромная фигура и полезла без разговоров в мой пакет. Ладонь, сравнимая с лопатой, нашарив искомое, вынырнула оттуда, и через секунду пришедший удовлетворённо крякнул.

– Наши, ихние? – спросил нетерпеливый Юрок.

– Старые хозяева, – ответил я.

– Где работа?

– Не сказал, но, судя по тому, что я от него услышал, у москалей.

– Не могут успокоиться, суки.

– Так теперь все побитые собаки на новую помойку в Джорджию побегут. Тут либо арабы, либо заокеанский папа. Баксикам больше неоткуда появиться, – задумчиво проговорил Василь.

– И сколько платят?

– Авансом пять. По окончании работы двадцать.

– Сколько народа?

– Нужно тридцать.

– Шумно будет. Похоже на захват, – оценил информацию Василь.

– Да, похоже.

– Если сорвётся, бросят они нас.

– Не сомневайся, так и сделают.

– Можно подумать, в первый раз, – философски заключил Юрок.

– Так вы в деле или как?

– Сам-то что решил?

– Я деньги взял, значит, согласился. Откажусь в последний момент – беспека укатает в тюрьму до окончания операции. А если там что-то очень серьёзное, то и в расход пустят. Лишние знания вредят здоровью. Так что иду. Сейчас можете отказаться, не было у нас разговора, потом поздно будет.

– Ладно, мы с тобой, – переглянувшись с Юрком, проговорил Василь. – Контракт заключай на общую сумму. Думаю, потери у нас будут, так хоть деньги получим хорошие.

– Это сделаю.

– Тогда разбегаемся.

– Вечером прогуляюсь мусор выносить часиков в десять. Успеете?

– Будь спокоен.

Я вынул из кармана ветровки две пачки долларов и передал каждому.

– Да предупредите хлопцев перед разговором. Список группы скорее всего через беспеку пройдёт, так что если у кого что-то не так, пусть сразу в отказ идут, и вы им ни полслова лишних. Подставите.

– Совсем у нашего Юры башка съехала, – проговорил, вставая, Василь. – Думается мне, не локалка это беспеки. Решение на самом верху принимали, и связано это со швилями всякими. Кавказ, мать его!

– Нечего гундеть, – ответил Юрок, засовывая в карман деньги. – Подписались – пошли работать.

Василь и Юрок – мои связные. Они крепко держат каналы связи, каждый со своим десятком. Если всем необходимо быстро собраться, то одному мне не справиться. Вот и создал я потихоньку сеть из своих. Нужны мы власти, но и вариант не исключён, что зачистить могут всех гамузом. На этот случай и предусмотрена система защиты. Если придёт такое время, растворимся в нигде, как сон, как утренний туман. А то и зубы покажем. Пара десятков работничков беспеки, кураторы фулевы, исчезнуть могут. Не подумайте, что угрожаю. Несчастный случай. Бытовуха. Не зря ведь учили.

Ушли хлопцы, и мне пора Прохора навестить. Проговорился, думаете? Имя назвал – так это уже кончик, за который потянуть можно? Шиш вам. Позывной это, мной человеку подаренный, и знают его только двое.

Поймал я на соседней улице частника и на окраину двинулся. Хвоста по-прежнему не наблюдаю. Отпустил машину – и в переулочек, а там дыра в заборе. Детскую сигналку на растяжке поставил – и ходу. Вышел, короче, к гаражам. Какой из них мой, и не спрашивайте. Некорректно ответить могу. Дверь по-тихому открыл, внутрь просочился. Сдвинул стеллаж. Глянул в щель смотровую. Прохор один в своём закутке сидит. Стукнул в стеночку по-тихому. Запер он дверь своего кабинетика, шторку на окне задёрнул и со своей стороны стеллаж отодвинул.

– Давненько не виделись, – говорит и лопату свою суёт.

Дал я ему пожать свой кулак, иначе потом кисть массировать придётся.

– Присаживайся, – говорю, – в ногах правды нет.

– А она вообще-то если и есть, то почему-то всегда не наша, – отвечает.

Толкую ему тему, что с хлопцами перетёр. Прохор работать не пойдёт, был в первую чеченскую тяжело ранен, но своим парням всё, что надо, передаст.

Покивал он на моё сообщение и предупреждает:

– Дело тухлятиной попахивает. Подорвать там чего – куда ни шло, а вот захват – совсем другое дело.

– Сам такой, – отвечаю, – хоть и кисло, но ем. К вечеру сделаешь? – И пятьдесят штук ему протягиваю.

– Ответ, как обычно, к десяти?

Киваю молча.

– Будут тебе хлопцы. Список где всегда найдешь.

Пожал он мой кулак вторично и к себе ушёл.

Вернулся я на знакомую тропку. Сигналку снял – и пёхом на автобусную остановку. Парочка пересадок – и я в своём районе. Жратвы прикупил, пивка упаковку, и нет до двадцати двух ноль-ноль у меня никаких дел. Видак посмотрю, посплю, может, Люське позвоню, подскочит. Короче, выходной у меня, как вчера и позавчера, кстати, тоже.

Разбудил меня будильник в девять вечера. Принял я банку пива и пошёл на кухню яичницу с колбасой жарить. Поел, смотрю – батюшки мои! – мусора дома скопилось – ногу поставить некуда. Собрал пару пакетов, в угол поставил. Тут смотрю, и с сигаретами напряжёнка. Придётся выходить. Рубаху набросил, мусор прихватил и попёрся на ближайшую помойку. Темнота у нас там. Того и гляди, во что-нибудь ступишь, но обошлось на этот раз. С киоскёршей, бабой знакомой, пока курево покупал, несколькими фразами перекинулся, а как вернулся в свой двор, идти в дом расхотелось. Теплынь на улице. Лепота. Присел на лавочке, закурил. Небом любуюсь. Вот и третья цидуля под пальцами определилась – к скамейке скотчем прилеплена. Теперь всё, отдых закончился, работа начинается.

В квартире в туалет первым делом прошёл. Цидульки развернул. Двадцать восемь хлопцев у меня есть, я, значит, двадцать девятый. Будем считать, что заказ Мусы выполнен.

Ноутбук свой открываю, модемчик беспроводной пристраиваю и начинаю, как заправская секретарша, строчки отстукивать. Что пишу, не ваше дело, хотя можете даже через плечо заглянуть, всё равно ничего не поймёте. Адресочек набрал и энтер нажал. Лети, моя песня!

Откинулся на спинку дивана, закурил, пивко прихлебывая, и стало мне казаться, что последние деньки я здесь дорабатываю. Если не спишут меня вчистую, то придётся новую жизнь вскоре начинать. В связи с этим стоит взглянуть, сколько же мне на бедность Муса оставил. Порылся я в сумке. Немного оставил, всего-то двадцать кусков, зелёными естественно.

Нет, всё-таки нынешние времена получше. Деньги это мои, и никому их сдавать не надо. В былые времена, как мне рассказывали, даже у зарубежников после командировок за бугор джинсы и жвачку отнимали, по легенде купленные. Детскими игрушками не брезговали.

Кое-что скоплено на чёрный день. Впрочем, для меня он, наоборот, светлым будет. Кончится моя двойная жизнь.

Три дня я для виду кипучую деятельность развивал. Мотался по городу, с кучей народу разговаривал. Десяток литров пива в день выпивал. То пропадал в переулках старого города, то появлялся в центре. Бросал машину на пару часов и вновь возвращался к своему коню.

На четвёртый день дома завис, а к вечеру на центральный почтамт отправился, там у меня ящик для корреспонденции абонирован. Сбросил в него список кандидатов на загранкомандировку. Ну вот, сделал дело – гуляй смело.

С утра на следующий день позвонил Люське, благо суббота выдалась, и до трёх часов с ней в койке прокувыркался, а на закатное солнышко мы на пляж поехали. Вернулись, в ресторане поужинали и продолжили выпивон до трёх ночи, с песнями да пьяным базаром голышом на балконе. Короче, вроде как отвальную пацан празднует.

Вырубилась Люська, а я ящичек свой электронный проверил. Всё путём. Кто что должен знать, знает и к встрече готовится. Убрал информацию и к Люське под одеяло.

Утром коханая моя – бледнее привидения, пришлось медбрата играть, с расширением профессиональных функций в половой сфере. Ничего, к обеду отошла, порозовела, пальчиком на прощание погрозила. Вильнула попкой и по делам своим девичьим уплыла, подаренные баксики растрынькивать, а я спать завалился.

Муса только через неделю объявился. Поговорили. Попрощался вежливо, удачного отдыха пожелал. Вот и понятно: закончилась жизнь беззаботная, в командировку пора.

Вечером, привычки не нарушая, спустился мусор из квартиры вынести, а в почтовом ящике повестка. В милицию меня, бляха муха, вызывают. На что я им там сдался? Фейсы давно не чистил, ботинки, правда, тоже. Так, может, у них за мои боты голова болит? Ну, придём, узнаем.

Спал хорошо. Побрился. Позавтракал. Бросил в сумку кожаный несессер, полотенце, пару рубах да кроссовки. Паспорт – в карман ветровки. Похоже, всё. Ремешок универсальный на мне. Тоже помощник на все случаи жизни, а случаи всякие происходят, особенно в нашем деле.

Что за ремешок такой, спрашиваете? Ну, это тайна небольшая, но так и быть, выделю пару минут. Потешу ваше любопытство. Ремень как ремень, обычный офицерский, длина без пряжки метр пятнадцать, но сделан так, что на две части расслаивается, а следовательно, почти два с половиной метра высоты преодолеть на нём можно, что вверх, что вниз. Внутри две иглы и метр хорошо изолированной проволоки. При необходимости можно и короткое замыкание где и когда надо устроить, и растяжку соорудить. Двое пластиковых наручников, опасное лезвие бритвы и универсальная нить, что шею, как гароттой, захватит, но только слегка, а то клиент без головы останется, что решётку перепилит. Небольшое мягкое зеркальце – сигнал световой подать можно. Кусок клейкой ленты – не вовремя говорящим очень полезен и как изолента годится. Стопорным гвоздиком ремня можно наручники открыть, ещё две тонкие пластинки стимулятора, на которых без еды и воды двое суток отшагать можно. В самой пряжке двенадцать сантиметров ДШ, шнур детонирующий с детонатором, конечно, ну и, естественно, кремень – вдруг согреться в камере захочется или ДШ активировать, чтобы замок от двери отдельно существовал. Когда всех его свойств не знаешь, ремень как ремень, щупай, как девку, если нравится. В общем, штука нужная, с одного араба как-то по случаю снял, а он, сволота, с кого-то из наших спецназовцев.

Приехал, захожу, вежливо у дежурного спрашиваю, куда мне явиться, и повестку протягиваю. Объясняет, что далеко тут ходить не надо, дверь налево на первом этаже у лестницы, ведущей в подвал.

Стучусь в нужную дверь. Захожу. Представляюсь.

За столом тип сидит, в гражданке, над бумагами склонившись. Поднимает голову. Опаньки, приехали. Морда-то знакомая, один из наших кураторов из беспеки. Ну, чего-то в этом роде я и ожидал. Вежливо так здоровается и присесть просит. Присесть присядем, садиться не хочется. Присел. Вдоль стены восемь стульев стоит. И тут пошло-поехало. Через каждые две минуты знакомая рожа в кабинет просовывается, повестку протягивает и усаживается рядом на стул. Десяти минут не прошло, а стулья уже все заняты. Сидим, молчим.

Оглядел нас спецуровец, полна обойма, и говорит:

– Разговор у нас будет, хлопцы, да кабинет чужой. Тут другое место имеется, геть за мной.

Спустились мы за ним по лестнице в подвал и пошли по тоннелям бродить. Кое-где они решётками перекрыты, но беспеку это не смущает, замки только щёлкают. По моим прикидкам, квартала два протопали. Народу по дороге – ни души. Ещё одну дверь открывает, но на этот раз в стене. Заходим. Подсобка, похоже, посередине стол длинный, скамейки, стулья по сторонам. Вновь присесть предлагает. Нас, говорит, просили с вами пообщаться, но, прежде чем разговоры разговаривать, передайте мне, просит, все свои средства связи, сотовые телефоны, понимай. Сбросили мы телефоны в суму, на столе стоящую, а он по каждому ещё сканером прошёлся, недоверчивый ты наш. Ушёл сопровождающий. Закурили, молчим. Минут примерно через сорок все двадцать девять человек, как на подбор, уже за столом сидели, а атмосфера – хоть топор вешай.

Вновь дверь открывается. Входит наш общий знакомый и докладывает, что поедем мы сейчас, а поэтому дружненько должны покинуть помещение и подняться в поданный транспорт. Выходим по коридору на пандус, и ждёт там нас иномарка с глухим кузовом, грузоподъёмностью тонн эдак на восемь. Захлопнул он за нами двери. Не положен нам автобус, да и за перевозку деньги мы не платили, чего привередничать. Расселись на полу и поехали.

Час примерно по городу крутили, потом на трассу вышли да без остановок, скорость прибавив, катили не меньше. Ещё минут сорок по просёлочной дороге тряслись. Кажется, приехали. Загремели на дверях запоры. Первый пошёл. Второй пошёл. Выпрыгнули из кузова. Красотища! Лагерь в лесу. Улыбчивый коротышка встречает. Направо пойдёшь – в казарму попадёшь, на одно из зданий указывает. Налево – через полчаса придёшь, за стол пошамать попадёшь. Объясняет диспозицию. А если за забор пойдёшь, то на кладбище придёшь. Мысленно ему подсказываю, и тут же получаю примерно аналогичное предупреждение.

Бросили мы свои шмотки где кому понравилось. Кто на крыльцо покурить вышел, кто на кровать упал поваляться, а потом двинули всем кагалом на приём пищи. Стол накрыт, посуда армейская, борщ с мясом, картошка с котлетой, хлеб, масло, компот и даже фрукты на столе. Ели не торопясь, основательно.

Выхожу из пищеблока, а на лужайке перед ним предстоит небольшое совещание. Парни на траве кто лежит, кто сидит, покуривая, а в пяти метрах камуфляжный без знаков различия прохаживается. Я успел тоже сигарету выкурить, когда он руку поднял, к вниманию призывая.

– Прошу всех пройти в казарму переодеться. Через десять минут я жду вас перед ней.

В казарме на столе стопки камуфляжа, берцы на любой размер, кепи армейские. Переоделись, вышли. Форма всегда дисциплинирует, без команды построились.

– Следуйте за мной, – потребовал камуфляжный и двинулся к дальнему зданию.

Вошли, в кинозал, оказывается, попали.

– Прошу садиться, – приглашает, а сам на сцену поднялся. – В настоящее время вы находитесь на территории тренировочного лагеря украинской армии. Сегодня ночью вы его покинете. Переход украинско-беларусской границы согласован. С вами поедет офицер сопровождения. Теперь главное. Вы будете доставлены вот в эту точку. – Он указал на появившуюся на экране карту, ткнув в нужное место указкой, уже на территории Беларуси. – Привязка к местности – вот эта водонапорная башня. – На экране появилась фотография строения. – Башня видна со всех сторон и отлично просматривается в ночное время. Ночь будет лунная. Опознаватель на случай, если отобьётесь при переходе. Там встретят. Переходить белорусско-российскую границу вы будете в окно с двумя проводниками. Опасность обнаружения исключена. Ваш дальнейший маршрут обеспечивают другие. Вопросы?

– Пойдём через границу как по Крещатику или придётся поползать? – спросил кто-то из зала.

– Пойдёте так, как будет нужно. Ещё вопросы?

Зал молчал.

– Вопросов больше нет, – подвёл итог камуфляжный. – Ужин в семь. В десять отбой. Подъём в три. До отбоя свободное время. Разойдись!

Он спрыгнул со сцены и быстрой тренированной походкой покинул зал. Все тоже потянулись к выходу.

Разговоров в казарме практически не вели. Все давно хорошо знали друг друга и были абсолютно уверены, что в помещении ведётся наблюдение, поэтому проводили время кто как может. На столе обнаружилось несколько колод карт и партий домино. В разных углах казармы стояли два телевизора с видюшниками и кучей дисков. Каждый нашёл себе занятие по вкусу.

Я упал на кровать и прикрыл глаза. По всему получалось, что жёлто-блакитные совсем офуели. Беспека своими руками забрасывает на территорию России диверсионную группу. Ни ху-ху себе камушек в огород! Ну да ничего, сочтёмся подарками. Через белорусскую границу – понятно почему. Контроль слабее, да и они не при делах в крайнем случае. Только вот на кого работаем, явно не на Мусу. Обеспечение на уровне, да и размах не для чехов сегодняшних. Так, потихоньку анализируя, я и уснул под лёгкий гул казармы.

Через пару часов проснулся, умылся, в картишки перекинулся. Тут уже и ужин подоспел. Сытно поели и развалились почти все перед казармой, кто на скамейках, кто просто на траве.

– Что думаешь, Стилет? – грамотно прикрывая рукой губы, прикуривая от моей сигареты, спросил устроившийся рядом Сом.

– Гадость большая будет, – держа сигарету у рта, отвечаю. – Кажется, риск тех денег не стоит, что нам обещали.

Он совсем в другую сторону смотрит. Лицом так лёг, что через пару минут на него солнышко наехало. Сдёрнул он кепи с головы, на лицо надвинул и говорит:

– Ребята на тебя надеются. Если что почуешь, свистни. Кого надо, порвём. Рули ситуацией.

Вот это неплохо, думаю. Тут уже и подкорректировать планы хозяев в крайнем случае не грех будет.

– Добро, – говорю, – командование принял, но передай, чтоб на меня не пялились.

Он только кепи поглубже на лицо натянул.

Грузились ночью в обыкновенный автобус. Каждый получил автомат без патронов и лёгкий рюкзак килограммов на пять с сухпаем, двумя бутылками воды и нашим шмутьём, в котором сюда приехали, в отдельном пакете.

Дорога шла лесом, постоянно петляла. Примерно через час пересекли автостраду и вновь пошли по просёлку. Временами в темноте мелькали скупые огоньки далёких деревушек, слышался собачий лай. Наконец выбрались на асфальт, и скорость движения значительно возросла. Только к шести часам утра, когда посветлело, на дороге попался первый указатель до Берёзовки, налево тридцать километров. И где эта Берёзовка, не в Джорджии, случаем? Вот это более понятно – районный центр Хохлово, он-то с карты не пропадёт.

Дороги ожили, появился встречный и попутный транспорт. Все уже проснулись, кто полез пожевать, кто взбадривался глотком воды и первой сигаретой.

– Командир! Отлить бы.

Сопровождающий офицер в звании капитана, сидящий рядом с водителем на откидном стульчике, обернулся:

– Потерпите, через полчаса граница. Как пересечём, время на оправку будет.

Вот и она, родимая. Знак, стоящий за пятьсот метров, шлагбаум полосатый, погранец, лениво на автобус посматривающий. Капитан скрылся в домике поста. Таможни тут нет, и гражданского населения тоже. В любом государстве для армии такие лазейки подготовлены.

Вышел капитан через минуту, рукой махнул и потопал через границу. Нам шлагбаум открыли, даже никто в салон не заглянул. Подъехали к белорусам – аналогичная картина. Капитан за ручку на крылечке с лейтенантом попрощался и в салон запрыгнул уже на ходу.

– Ну вот, почти и дома, – сообщил он.

Автобус сворачивает на лесную грунтовку и, через десять минут съезжая с неё, останавливается на небольшой поляне.

– Вышли, размялись, привал тридцать минут. Переодеться в гражданку, оружие – в багажное отделение, – взглянув на часы, скомандовал сопровождающий.

Водитель начал снимать с машины номера и прикручивать другие. Мы поменяли масть. Капитан тоже переоделся.

Ещё несколько часов пути – и автобус по почти заросшей дороге заезжает на подворье заброшенного хутора.

– Двое со мной, остальные на месте, – командует капитан.

Хлопцы выпрыгивают вместе с ним и помогают открыть ворота громадного сарая, щелястые стены которого собраны из посеревших от времени досок. Машина въезжает внутрь, и ворота закрываются.

– Приехали, – слышим в полутьме голос капитана. – На выход. Слева дверь, и по коридору все в хату. На улицу не выходить.

Тесновато в деревенской избе, имеющей три небольшие комнаты, тридцати мужикам. Жилая изба, только попросили хозяев временно её покинуть. Расселись кто где. Капитан занавесочки на окошках задёрнул, стал у стола.

– Сидим здесь до сигнала. В два часа с той стороны придут проводники. Во двор не выходить. В тесноте да не в обиде, – оглядел он окружающую обстановку. – Кто хочет, может перебраться на сеновал. Оглядите окрестности, это для всех. У окон не маячьте. Вопросы?

– А как насчёт документов? Через границу без них попрём? А в случае чего…

Капитан перебил говорящего:

– О случае ты у своей бабы спроси. Для всех поясняю. Переход стопроцентный. Москали на той стороне почти спят. Рядом – дружественное государство. Для сведения любопытных. Финскую границу фермеры пограничной зоны охраняют. Почти то же и здесь. Систем в старом понимании погранзоны нет. Охрана – патрулями. График вычислен. Секреты отсутствуют. В случае необходимости будет обеспечен отвлекающий шум по обоим флангам перехода. Предусмотрен вариант. Вы – беглые зэки. В случае задержания молчать в тряпочку. Дня через три поступит запрос с Украины о вашем этапировании обратно. Всё ясно?

Монолог выслушали в гробовом молчании. Капитан внимательно оглядел аудиторию:

– По углам, и замерли до ночи.

Привычка терпеливо, без напряжения ждать развивается у человека, ведущего партизанскую войну, довольно быстро. Нетерпеливые долго не живут, первыми попадая в прицел снайпера или срывая растяжку.

Я забрался на сеновал, зафиксировал на той стороне виденную на фотографии водонапорную башню и с удовольствием растянулся на сене. Неужели в этой гадости замешаны и белорусы? Верить в это не хотелось. Поживём – увидим, да и вообще это не моя головная боль. Ночь предстояла хлопотная, так что я без раздумий вскоре отключился и проснулся уже в глубоких сумерках.

На сеновале не покуришь, пришлось спускаться. В хате дым коромыслом. По случаю темноты приоткрыли входную дверь и форточку.

В час ночи капитан просочился осторожно во двор и устроился у калитки, предварительно приказав собрать все окурки и следы от сухпая в пакет, сложить в автобус рюкзаки и мусор.

Ровно в два часа он зашёл в хату с незнакомым мужчиной.

– Все проходят мимо меня и встают слева от калитки. Если не будет хоть одного, операция отменяется. На той стороне все отвечают головой за каждого, смотрите, хлопцы. – Он встал сбоку от дверного проёма, проводник остался на крыльце. – Первый, пошёл, – послышалась негромкая команда.

Не торопясь, каждый шагал, наклоняясь перед низким косяком, и чувствовал на своём плече руку сопровождающего.

Когда все собрались у забора, в калитке вырос неизвестный и молча махнул рукой.

– За мной без разговоров, – проговорила фигура и шагнула в темноту.

Шли в течение часа сначала берёзовым редколесьем, потом неглубоким оврагом и, поднявшись из него, оказались метрах в трёхстах от контрольной точки. Постояв минуты три, пошли не в сторону башни, а левее, вдоль длинного бетонного забора. Вскоре последовал приказ остановиться, и вдоль цепочки прошёл сопровождающий. Вновь двинулись. Оказывается, пришли. Не успел я нырнуть в калитку в заборе, как на моё плечо вновь легла рука. Ещё две минуты движения по территории какой-то базы – и все оказались в помещении огромного ангара, где царила тишина, нарушаемая только дыханием стоящих рядом людей. Дверь закрылась, в ангаре вспыхнул свет.

Это был огромный склад, большую часть которого занимали сложенные штабелями ящики. Транспортные ворота располагались в стороне, и напротив них стоял длинномер, то ли «манн», то ли «мерседес».