Читать книгу Музыка дорог. Рассказы - Николай Щербаков - Страница 5

– Свет, глянь, он уже второй раз к ней заглядывает.

– Кто? К кому?

– Ой, ну ты, можно подумать, не понимаешь. Посмотри, – Машенька, экономист, кивком головы показывает на открытую дверь главного бухгалтера.

Девчата сидят в большем светлом офисе с окнами в две стороны. Одна в зеленый парк, другая в производственный цех, расположенный этажом ниже. Работники цеха называют их офис «конторой». В конторе три двери, одна главного бухгалтера, притягивающая сейчас взгляды девчат, вторая ведет в приёмную, с красавицей секретаршей и кабинетами директора и его зама по производству. А третья – входная, за ней лестница, ведущая в цех и выход на улицу.

Машенька, яркая блондинка, с чудесными ямочками на щеках, расположенными в положенном для красавиц такого типа месте, и пропадающими только в одном случае – когда она сильно открывает рот. А делает так она в тех случаях, когда ей хочется показать крайнюю степень удивления. Она широко открывает глаза и складывает губы в красивую, так она считает, фигуру овал. Машеньке двадцать три года, но вот, по-видимому, наличие этих ямочек и лёгкая полнота, позволяет мужчинам всех возрастов, включая моложе, называть её Машенькой, иногда Мальвиной, и легкомысленно относиться к её желанию выйти замуж. Вольное обращение с её именем она воспринимает благосклонно. Машенька еще ни разу не надевала свадебного платья, хотя в салонах для новобрачных знакомые и сослуживцы заставали её часто. Так что, нескрываемое внимание Машеньки к представителям мужского пола понять легко. А ведь хотел сказать – сильного. Ох, времена…

Последнее время внимание Машеньки привлекает дизайнер Саша, мастерская которого находится под ними, на уровне цеха. Саша последнее время стал часто наведываться на их уровень, но стоит ему появиться в их офисе, как он сразу исчезает за дверями главного бухгалтера. Ему под тридцать, он не красив, но чертовски привлекателен, классический шатен с густой, волнистой гривой волос, зачесанной назад и чуть набок. Одевается небрежно, но дорого. Уж Машенька в этом разбирается. Ей бы очень хотелось, чтобы он обратил внимание на неё, но он вежливо кланяется в их сторону, или салютует рукой и…, исчезает за дверью все того же главного бухгалтера. Еще Машеньке достоверно известно, что Саша холост, или разведен…, или вообще никогда не женился. Ну, какое это имеет значение! Главное, что он свободен. И вот! Он в очередной раз исчезает за этой дверью. И к кому он ходит!? Машенька в душе негодует. За дверью кабинета главного бухгалтера сидит замухрышка, сопливая девчонка, которую генеральный директор требует в рабочее время называть Александрой Владимировной. Но это невыносимо! У них даже имена с Сашей одинаковые.

– Добрый день, тёзка!

Над кипой бумаг, лежащих на клавиатуре, всплыли глаза удивительного голубого цвета с зеленым ободком и желтыми влажными искрами. Над искрами трепещут пушистые черные ресницы, и гнутся цвета сырой соломы тонкие брови. Представляете? Какое редкое сочетание. Нос усыпан едва заметными веснушками. Очевидно, что она их даже не прячет. Уверена в своей неотразимости? Или махнула на себя рукой? Боже мой! А какие у неё светлорыжие волосы с пепельным отливом. Такое Александр Андреевич видел только на полотнах художников ренессанса. Интересно, она об этом знает?

– Но мы с вами сегодня уже здоровались? – брови стали домиком.

– Совершенно верно. Но тогда я сказал – доброе утро. Вы позволите, я сяду?

– Садитесь, – протянула, глаза растерянные – надеюсь, вы по делу? У меня много работы.

– Мон ами, как вы правы! Я сам не люблю, когда у меня отбирают моё рабочее время и не стану этого делать с другими. Но у нас еще время обеденного перерыва, – глянул на часы, – вот, у меня еще четыре минуты. Я успею. А дело у меня очень серьёзное.

Александр Андреевич оперся локтями в стол, положил подбородок на сцепленные руки и еще раз полюбовался желтыми искрами в глазах сидевшей напротив Александры Владимировны. Вздохнул.

– Вы бы говорили, что у вас за дело? – брови попытались нахмуриться, но искры в глазах выдали настоящее настроение их хозяйки.

Глаза не врут! Глаза – зеркало души, пришло в голову. Э-э, да это в слоган можно забить. Глаза – зеркало…, дальше что там? Ладно, в другой раз. Александр Андреевич понял, что сейчас действительно встанет и уйдет, ничего не сказав Саше и в очередной раз не продвинувшись ни на шаг. Да что это я, как мальчишка!

– Саша, давайте сегодня вместе поужинаем?

Глаза никогда не врут! Теперь они серьёзные. О-о, только не начать бы сейчас городить чепуху. Эту девушку с золотыми волосами, пожалуй, нельзя обижать.

– Обеденное время закончилось. Оставьте меня.

И когда он встал.

– Зачем вы так со мной?

Вот. Доигрался? Что ты чудовище делаешь? Привык к беспроигрышной игре? Так, чтобы только наживку забросить и можно дремать, сама приплывет и в садок прыгнет. Решил и с этой девчонкой так же. На нестандартную красоту посягнул, на золотые волосы? Решил, что она не понимает, что она красавица необычная. Не знает, что таких, как она, на миллионы – штучно. Решил, что она себя за дурнушку держит? За неудачницу? А ведь ты, мерзавец – попал в точку, ты все понял правильно! После её последних слов, после этого вопроса все стало на свои места. Ты циничная коварная тварь! А её глаза говорят только правду. Александр Андреевич развел руки в стороны и так и пошел к дверям. Молча, с растопыренными руками вышел в офис. Так глупо он еще никогда не выглядел. Во всяком случае, за последние несколько лет.

– Ой! А чёйт с вами? Чёли аванс не подписали? Машенька приложила тыльную сторону ладони к подбородку и сделала невинные глазки Александру Андреевичу.

– Вы не там, Шура, ищите, кто вам подпись поставит. Я вам любой аванс подпишу.

– Что? Какой аванс? – растерянно глянул на Машеньку.

– Шура, я так давно не пила мартини. Давай посидим сегодня вечером в «Липовой роще»? Давай? Ты какой любишь? Мартини бьянко или мартини роса?

Машенька перегнулась через стол и, отгородившись от соседки Светланы ладошкой, шептала, благо Александр Андреевич стоял рядом. Дизайнер ещё несколько секунд помолчал, тряхнул головой и снисходительно погладил Машенькино круглое плечо.

– Россо. Запомни – мартини рос-со! – и пошел на выход.

– Ага, пойдем, покурим.

Уже на площадке она догнала дизайнера и дернула за рукав.

– Шура, ну чё ты? Зажигалкой чиркни?

Дизайнер полез в карман. Проход на лестницу ему преградили, видимо, совершенно случайно расстегнувшиеся верхние пуговицы Машиной блузки.

– Мария! А давай-ка, я тебе пуговички застегну, а? Что это они у тебя всякий раз некстати расстегиваются?

– Почему некстати? Я их специально расстегнула. А как иначе с тобой? Ну что стоишь? Обещал застегнуть? А у девушки уже дыханье сперло.

– Сперло? Ну и жаргон у девушки.

– Да брось ты. Я ведь помню классика, там у кого-то с похвал вскружилась голова, и у кого-то дыханье сперло.

– Во-от! Мужчин не обязательно расстегнутой блузкой завлекать, Мария. Иной раз классика сделает больше.

– Шурочка! Но вот тебя-то точно классикой не завлечешь. Да и с блузкой, чувствую, не стоит на тебя время тратить. Что, запал на замарашку? Как вас мужиков понять? Вот скажи мне, солнце мое, что для вас в женщине главное? – красиво стряхнула пепел в стоящую на подоконнике пепельницу.

Александр Андреевич криво улыбнулся, спрятал в карман зажигалку и, казалось уже, собрался спускаться в цех, но задержался.

– Маш, а ты не бросайся на мужиков в атаку. Ты вот, как мужика увидишь, так сразу на него, как на амбразуру. А главное? Главное – женщина должна красиво стоять, красиво ходить, сидеть…, лежать. Да? Попробуй мужиков на расстоянии привлекать.

– Поздно уже – на расстоянии. Машенька затушила сигарету, пошла в офис. В дверях обернулась.

– Спасибо за науку, – криво улыбнулась, – учитель.

А Александр Андреевич пошел к себе в мастерскую. Сел в кресло, забросил ноги на стол и попытался увлечься работой. Не увлекалось. Рылся в журналах, заглядывал в интернет. Не получалось. Раздражала палитра цветов, которую хотел бы видеть заказчик, да и работать то вообще не хотелось. Прямо за окном, поблескивая перламутровой синей краской, стоял неделю назад купленная «Renault Logan». Часа через два пробежал пальцами по клавишам, выключая компьютер, смахнул в стол бумаги и уже собрался вставать. В дверь робко постучали и створка приоткрылась. Заглянула Александра Владимировна. Он вскочил, кресло откатилось в сторону, сам он едва ухватился за край стола. А она смущенно глядела на засуетившегося дизайнера.

– Я не вовремя? Вы заняты?

– Нет, конечно, нет, не занят, Александра Владимировна. Поискал глазами стул, на который можно было бы усадить гостью, увидел заваленный бумагами, кинулся к нему, смахнул бумаги на пол и поставил его посреди мастерской.

– Садись. Будь, как дома.

Гостья, оглядываясь, прошла к стулу, села и, подняв на него глаза, помолчала.

– А я вот, – разгладила складки юбки на коленях, – подумала над вашим предложением, и решила принять его.

Голос нерешительный. Александр Андреевич вернулся к себе на рабочее место и сел. А в голове промелькнуло, мол, и кто из нас двоих сейчас в большей растерянности? Ведь, если честно признаться, он к такому развороту событий не был готов. А Александра Владимировна уже спокойно смотрела на него, видимо справившись со своей нерешительностью. Он только сейчас заметил, что в руках у неё была сумочка.

– А ты уже собралась уходить? Рабочий день ведь еще не окончен?

– У меня закончился. И вас могу отпустить, – вдруг улыбнулась, – или вы уже передумали?

– Сашенька! О чем ты?

Через несколько минут они уже сидели в его новеньком «Логане». Александр Андреевич мчал их в ту самую «Липовую рощу», о которой упоминала Машенька. Как-то само собой пришло в голову решение, ехать именно туда. Саша молчала.

– Тёзка, ты хоть обратила внимание, что нас с тобой родители одинаково назвали?

– Обратила. Я еще обратила внимание на то, что вы не получив моего согласия, на «ты» ко мне обращаетесь.

– Виноват. В таком случае есть предложение перейти на «ты». Договорились? Официальное предложение. Раз и на всю оставшуюся жизнь.

Он искоса поглядывал на сидящую рядом девушку. И вдруг почувствовал гордость от того, что вот эта девушка, милейшее создание с нежным профилем и огненными с пеплом волосами сидит в его новой машине, рядом с ним, и они едут куда-то, и впереди вечер. Её бы еще приодеть. Да. Надо будет с ней поработать. Мало ли, вдруг придется «в люди» выйти. Знатоки её, конечно, оценят.

– На всю жизнь? Вы о чем?

– Саша! Что значит о чем? Обо всей оставшейся жизни. Согласна?

Девушка, широко открыв глаза, смотрела на него. На мгновение в её глазах промелькнула ирония. Показалось? Руки с сумочкой лежат на коленях, как у прилежной ученицы, ремень безопасности прижал её к сидению, полы не застегнутого пиджака раздвинулись, и под блузкой обозначилась не замечаемая раньше красивая девичья грудь. Куда же я раньше смотрел, подумал Александр Андреевич. Он вдруг резко притормозил и прижался к обочине. Повернулся к попутчице.

– Вы зачем остановились? – прищурила глаза и отодвинулась к своей двери.

– Я не могу разговаривать с тобой, милое создание, не глядя на тебя. Давай сейчас о главном договоримся, и поедем дальше. Давай-те, – улыбнулся.

– О чем? – настороженно смотрит на него.

Он, пожалуй, улыбнулся так искренне, что она успокоилась. Они в это время ехали по длинной затененной кронами деревьев аллее, где было мало машин и вовсе не было прохожих.

– Я вот о чем хочу договориться. Во-первых, говорить друг другу – ты. Договорились?

Девушка кивнула.

– Во-вторых, нам надо как-то определиться, кто кого как называть будет. Чтобы не путаться.

– Я и так не путаюсь. У меня память замечательная.

– Я не о памяти. Я предлагаю немного разнообразить наши имена. Да? Например, я тебя буду называть Шурой, Шурочкой или …, – улыбнулся, – Шери. Ты не против? А ты меня – просто Сашей.

– Ну что вы, как ребенок? Что, разве нельзя друг друга без этих …, – смутилась, – вот, Шери придумали.

Он шутливо нахмурился. Она поправилась.

– Приду-умал. Я еще не привыкла. Только зачем все это?

– Ты правильно сказала. Привыкнешь. Поехали, Шери. Шери по-французски – милая.

И снова показалось, что в её глазах мелькнула искра иронии. Скоро уже они сидели под кроной старой раскидистой липы, за столиком.

– Знаешь, почему я тебя именно сюда привез?

– Нет. Вот жду, когда ты мне эту страшную тайну откроешь.

Ей еще с трудом давалось «ты». Это было заметно по тому, как она невольно делала на нем ударение. Хотя, чувствовала себя она уже свободнее, по сторонам оглядывалась непринужденно, на Сашу смотрела скорее с любопытством, чем с тревогой. В какой-то момент он даже почувствовал, что Шери рассматривает его с настоящим женским интересом. И поймал себя на том, что никогда, ни перед одной из своих бывших женщин ему не хотелось показаться неповторимым красавцем так, как сейчас.

– Мы сюда приехали, потому, что здесь, как нигде в городе, подают хороший чай.

– Чай? А ты ведь предлагал вместе поужинать? – и вдруг, – а чай…, ну, или кофе, мы можем и дома попить.

Что с тобой случилось, Александр Андреевич? Куда девался покровительственный взгляд и неторопливая мягкость движений? Он не откинулся, он опрокинулся на спинку плетеного кресла так, что оно заскрипело и захрустело. Что сказала эта тихая девочка? Это невинное дитя с лицом девственниц средневековья и золотыми волосами Лукреции Борджиа? Она ведь не должна была говорить это в первый вечер. И вообще, это не её роль, по определению! Погоди. Может быть, она оговорилась? Она, видимо, хотела сказать, что пить чай они будут дома, но каждый у себя. Это твой ум воспринял все по своему, привычно, не допуская отклонений от заученной программы.

– Саша! Что ты так на меня смотришь? Я поспешила? Мы будем заказывать? Девушка ждет.

Шери очень любит рыбу, она давно не ела рыбу, она вообще ни разу не ела такую рыбу, как в этом меню, и они заказали запеченного карпа. Заведение щеголяло местной казачьей кухней, и им приготовили карпа фаршированного кашей. Каша, смешанная с луком и икрой, оранжевой корочкой выглядывала из разрезанного округлившегося как бочонок брюха рыбины. Сам карп лежал на блюде в ворохе разнообразной зелени, бока его подпирала гирлянда некрупной бордовой редиски. В глубокой глиняной миске подали молодую свежесваренную картошку, окутанную лёгкими ароматными струйками пара. Запотевшая прохладная бутылка белого местного вина, огромные на высоких ножках бокалы…, Шери сидела с восторженными, как у девочки глазами. Тронула вилкой бок рыбы.

– Мне жалко её трогать, все так красиво.

– Ты же сказала, что голодная.

– Ничего, я потерплю. Погоди, ты меня не сочтешь обжорой, если я еще что-то закажу?

– Шери! О чем ты?

– Я сыр хочу. С большими дырочками. С таким вином едят сыр. Ты не против? Это так вкусно!

Саша уже сидел, привычно опершись на стол локтями и, уложив щеки в ладошки, не скрывая, что любуется, наблюдал, как девушка смотрит на сервированный стол, как шевелятся её губы, как щурятся глаза. Ни у кого он не видел такого милого прищура. Что это я, как влюблённый мальчишка, подумал. Этого мне только не хватало.

Александра Владимировна появилась в их рекламной компании недавно. Он уже успел приглядеться ко всем представительницами прекрасного пола, числящимися в штатном расписании компании. Таких, ради которых бы стоило поступиться старым принципом «не связываться с сослуживицами», не нашлось. И он устраивал свою личную холостяцкую жизнь в стороне от производственного коллектива. Появление нового главного бухгалтера прошло для него вначале незаметно. Тем более, что обитали они на разных этажах. Но первая же встреча, близкая, на короткой дистанции, как струя холодной воды из поломавшегося водопроводного крана, заставила его даже головой встряхнуть. Его вызвали к директору, и в дверях он столкнулся с незнакомой девушкой. Он входил, она выходила. И ничего он не успел рассмотреть, кроме зеленых глаз и рыжих волос. Директор был с ним одногодка, кроме того, как специалист Александр Андреевич был на хорошем счету, и это позволяло им общаться в быту на равных.

– Что головой, как конь трясешь? – засмеялся из-за стола директор.

– Это что за гёрла у тебя была? – поинтересовался Александр Андреевич.

Жену хозяина он знал, гёрла на неё явно не походила, поэтому спрашивал смело, не боясь оказаться в неловком положении.

– Слюни утри! Это новый главбух. Понял? Взята для работы, а не для того…, о чем ты уже думаешь, да? А, собственно говоря, что ты в ней увидел? Ой-ой, только не надо на меня так с презрением смотреть. Эстет хренов. Вот терпеть вас, эстетов не могу, а приходится, – прихлопнул ладонями по столу, – без вас, как показывает жизнь, тоже нельзя. Скучно, блин, без вас. Без хрена, опять же, как показывает жизнь, самые вкусные блюда пресными кажутся.

– А что, такой высококлассный специалист?

– Академик! – директор ввинтил в потолок указательный палец, – у меня на неё, знаешь какие рекомендации? Вас всех разгоню, а её оставлю. И не пропаду, заметь.

– Понял, улетаю.

– Стой, ты мне нужен.

Они поговорили о делах, и Александр ушел к себе. Но проходя мимо двери нового главного бухгалтера, приоткрыл дверь и заглянул в щелку. Девушка стояла спиной к нему, и на фоне окна над её рыжей гривой стоял нимб. Тонкие, вьющиеся волосы выбились из стянутого резинкой на затылке узла и горели в солнечном луче золотым ореолом. «Надо же! Золотой одуванчик. Нет, начальник, я такую красоту не упущу» – мелькнула мысль.

– Мы ведь все это не съедим! Я не думала, что у нас в ресторанах такие огромные порции подают.

– Ты когда последний раз в ресторане ужинала?

– На выпускном вечере…, кажется…, после вечера – поправилась и поджала губы, – Саша, я боюсь испортить вечер, но вынуждена тебе сказать, что ты дурно воспитан. Или, это ты ко мне так относишься. Но, все равно, постарайся этот вечер вести себя как…

– Шери! Прекрати! Я еще ни к кому так не относился…, трепетно, как к тебе. Честное слово. Ну, чем я тебя обидел?

– Тоном своим. Я, действительно, в ресторанах не ужинаю. И что?

– Боже мой, Шери! Я теперь буду себя контролировать. Приношу свои искренние извинения и …, признаю, да, признаю, что я плохо воспитан. Я плохо пошутил.

– Хорошо. Я буду относиться к твоим неудачным шуткам снисходительно. Как будто ты мой… сводный брат, да? И никуда от тебя не денешься, – улыбнулась.

– Относись как хочешь, но почему как к брату? Я не хочу быть тебе братом.

– А кем ты мне хочешь быть? – засмеялась.

– Ну-у, мы еще об этом поговорим. Давай выпьем. За тебя.

– Если так, то «за меня» – успеем. Давай за этот чудесный вечер выпьем.

Пригубили вино, Шери сморщила носик.

– Кислое. Я люблю полусладкие вина. И чтобы они розовые были. Да? Ты ведь художник, Саша. Значит, на столе должно быть не только вкусно, но и красиво, – она опять сморщила носик.

– Для тебя розовое – красиво? А ты, как будто, на гламурную девочку не похожа.

– Гламур здесь не причем. Я розовый цвет с детства люблю. Саша, не расстраивайся. Давай другое вино закажем. А это с собой заберем. Да? Здорово я придумала? Давай я закажу. Ты не волнуйся, у меня деньги есть.

Александр Андреевич застыл на несколько секунд, но быстро оправился.

– Причем здесь деньги? Еще этого не хватало! Чтобы за моим столом женщины расплачивались, – он махнул рукой в сторону проходящей мимо официантки, – девушка!

Пока подходила девушка, он не спускал удивленного взгляда с Шери. Вечер преподносил ему сюрпризы один удивительнее и неожиданнее другого. И в этот момент, до того, как подошла девушка, он вдруг понял, что Шери, когда говорила, что чай они будут пить дома, знала, о чем она говорит. Что-то подсказывает мне, что я дико заблуждался – мелькнула мысль.

– Ты хотела заказать вино? Прошу, девушка, примите заказ у моей дамы. А это вино можете забрать. Оно нам не понравилось.

Девушка взяла со стола бутылку и стала рассматривать этикетку.

– Ну, не зна-аю. Это вино у нас так часто заказывают. Хорошо, ничего страшного. Я вас слушаю, – приподняв брови, обратилась к Александре Владимировне.

Шери вдруг преобразилась. Она капризно надула губки и, почему-то глядя на Александра Андреевича, спросила:

– Что-нибудь Розе д'Анжу есть?

– Это Франция? – наморщила лоб официантка.

– Конечно, – обрадовалась Шери, – вот хорошо.

– … у нас французское шампанское…, в основном. Брют. А вы как сказали?

– Розе д'Анжу. Это розовые вина Долины Луар.

По тому, как она это говорила, казалось, что ей не понятно, как это можно не знать.

Девушка смутилась и, прижав бутылку вина к груди, отступила на шаг назад.

– Вы извините…, я сейчас узнаю…, я быстро.

И убежала. Александр Андреевич, молча, смотрел ей вслед, видел, как она упала грудью на стойку и зашепталась с барменом. Наконец осмелился перевести взгляд на Шери. Перед ним сидела та же Александра Владимировна и улыбалась, оглядываясь по сторонам. Как ни в чем не бывало.

– Шери, у тебя прекрасное произношение. Ты знаешь об этом?

– Ты находишь? Спасибо. Знаешь, я пожалуй съем кусочек.

Официантка вернулась минут через пять. С ней к столику подошел молоденький бармен с двумя бутылками. Одну он держал под мышкой, вторую протирал зеленой салфеткой. Отвесил вежливый поклон обоим и обратился к Шери.

– Бонсуар, мадмуазель.

Это развеселило Шери. Она даже в ладоши захлопала.

– Миленький, – она тронула за локоть бармена, – я хорошо по-русски говорю. Тебе не кажется, Саша, что меня за француженку приняли?

При этом она «Саша» с ударением на последний слог произнесла. По-видимому, это окончательно убедило подошедших, что француженка продолжает их разыгрывать.

– Мадмуазель, у нас есть французское вино. И именно Розе д'Анжу, – он приблизил этикетку к своим глазам, затем показал её Александру Андреевичу. Вот, одно – Каберне Фран, второе, – он протянул вторую бутылку, – Каберне Совиньон. Что предпочитаете? Открываем?

Александр Андреевич вопросительно посмотрел на Шери. Никак не готов он был к подобному развороту событий. Куда делась её застенчивость? Что с ней произошло?

– Оставьте обе. Откройте…, – она игриво задумалась и, как бы наугад, указала пальцем на первую бутылку, – вот эту. Каберне Фран?

– Ви, мадмуазель.

– Замечательно.

Шери вдруг задумалась, и пока бармен открывал бутылку, официантка заменяла бокалы, а бармен вновь наливал их, замерла взглядом на Александре Андреевиче. Смотрела, почти не мигая, хотя Саша пытался делать вопросительный вид, улыбался, она взгляда не отводила, и оставалась молчаливо задумчивой. Саша не выдержал, торопливо закурил и отвел глаза в сторону. «Я думал стразом поиграю, а оказалось, в руки бриллиант попал. Да, да – бриллиант чистой воды. Как же она к нам в агентство попала? Где её наш директор нашел? Нет, она должна быть моей! Разобьюсь вдребезги, но она будет моей». Вот так примерно он думал.

Через некоторое время заиграл оркестрик. Трое седовласых незаметно возникли на невысоком подиуме и с первых аккордов дали понять, что они свое дело знают. Пианист, пробежав по клавишам прямыми пальцами, постепенно, импровизируя, вплел мелодию «Осенних листьев» Ив Монтана. Тихим чесом вступил ударник, за ним контрабасист. Последний, долго, прижавшись щекой к грифу, гладил согнутым указательным пальцем струны, жмурясь, как кот, следил за пианистом и тоже, незаметно глухо затукал, укрыл мелодию бархатом, сделал объемной. Музыка заполнила площадку кафе до последнего глотка воздуха, подчинила себе мысли и настроения, заставила жующих, пьющих и ведущих беседы замолчать и принять позы дремлющих на солнышке нимф. Кулачки и кулаки, ладони и ладошки подперли щеки своих хозяев, и глаза блаженно прищурились. Медленнее стали двигаться между столиков официантки, задумался бармен, все замерли. Воцарила музыка. Хорошая музыка. И только через четверть часа, когда попурри на темы осеннего Парижа, казалось, уже шло к завершению, появился саксофонист. Теплый летний вечер его не касался. Он был в старомодном, сильно поношенном сюртуке, надетом на майку и таком же старом котелке, сдвинутом на одно ухо. Этот красавец тоже выдержал паузу. Он долго и тщательно протирал уже покрытый патиной инструмент, пристраивал к губам мундштук и…, без вступления, лихо, попав в такт, врезал «Маленький цветок». Знаете? Да? «Фа-ам – тарам!» Теноровый сакс продемонстрировал свой хриплый роскошный тембр. Всё! Вечер начался с этих аккордов. До этого всё было ожиданием праздника.

Тёзки уже выпили несколько раз, поели и, им бы было трудно в этом признаться, искали тему для разговора. Не было темы! Что замечательно, Саша ведь не пил. Он пригубливал вино, смаковал его на вкус, сказал пару комплиментов вкусу Шери. Самому ему пить – конечно! Конечно нельзя! Он человек ответственный, он за рулем, с ним очаровательная спутница. А Шери не тормозила. Одна бутылка была уже наполовину пуста. И вот, когда грянул саксофон, она прижала ладошки к щекам, и восторженно глядя на Сашу, заявила:

– Саша, милый, как я тебе благодарна за то, что ты меня сюда привез. Ты ведь знал, что здесь такие замечательные ребята?

– Конечно, – промурлыкал Саша.

Она танцевальным жестом протянула через стол руку.

– Ты меня уже приглашаешь?

– Конечно! – Саша явно повторялся.

И они поплыли, поплыли в центр небольшой площадки, замерли и вновь, покачиваясь, поплыли, заскользили. Огненная головка Шери на плече Саши, ноги переплетаются в страстном движении. Саша умеет вести женщину. Этого у него не отобрать. Где он этому научился в наши непростые годы – видимо, неважно разбираться в этом коротком сюжете. Можно сказать только, что так, как они – никто на той площадке не танцевал.

– Шери, какой божественный запах! Это твои духи? – он уткнулся носом в её волосы.

– Что? Что ты спросил? – она была вся в танце.

– Я говорю…, это духи? Какие?

– А-а. Это вода, Саша. Туалетная вода. Но у меня и духи этой фирмы, и гель и…, мне этот запах, как родной. Да?

Саша, благо она не видела, сделал удивленно-значительное лицо. Мол, вон как! Сразу не спросил, но через несколько поворотов:

– А как называются твои…?

– Название? А ты не узнал? Но это же Miss Dior Cherie!

– Да?! Тоже Шери? Вот как я угадал.

– Что ты угадал? – томно спросила, подняв лицо и коснувшись носом его подбородка.

– Твое имя. Я ведь назвал тебя Шери.

– Милый Саша, – она вновь делала ударение на втором «а», – ты меня назвал «шерри», это вишенка. А если хочешь на французский манер девушку называть, говори: «Машери».

Она так и произнесла, он это запомнил, слитно, с ударением на «а» и «шери» у неё просто прошелестело.

– Да? Ты так считаешь?

– Я так не считаю, так говорят французы. Всё! Ты много разговариваешь во время танца. Пойдем, я еще вина хочу. А потом будем опять танцевать. Они просто великолепны!

Шери повернулась к музыкантам и похлопала в ладоши. Саксофон хрипло засмеялся. Они уже заметили, отметили её. Они уже играли только для неё. Это же всегда так бывает. Для исполнителя всегда находится настоящий, в вибрациях, видимо, совпадающий с ним слушатель. И он исполняет только для него. Ну? Вы ведь сами это замечали. Да? И возможно… – совпадали.

Саша и Шери садились за столик и вновь танцевали. Музыканты, видимо, задались целью сыграть в этот вечер всего Леграна и Лея. Улочки Монмартра взмывали вверх сразу за последним фонарем, ветви каштанов с Парижских бульваров склонились над столиками, саксофон плакал, гортанно хриплый стон его убеждал в реальности видений, а пианисту не хватало клавишей, чтобы рассказать всю правду о вечной любви в городе мечте.

Когда выходила Шери, старики играли дольше обыкновенного и, явно, старались. Саксофонист подходил к краю подиума и играл только для неё, это было видно. Её пламенная головка плыла над столиками, появляясь то с одной, то с другой стороны темной фигуры партнера. Свет фонариков в ветвях, укрывающих веранду, менял цвет её волос с лимонного до оранжевого, вспыхивая искрами и затухая. Всякий раз, когда она уходила к столику, саксофонист старомодно приподнимал котелок и слегка кланялся. За некоторыми столиками раздавались хлопки. Благодарили не только музыкантов, аплодировали и танцующей паре. В какой-то момент Шери подошла к подиуму и протянула саксофонисту руку. Он вновь приподнял котелок, бережно взял её руку и поцеловал. Она что-то сказала ему, он ответил. Саша в этот момент стоял чуть сзади и ясно слышал, что сказал лабух его девушке. Он сказал ей: «Будь счастлива, красавица». Вот так. Значит, эту рыжую бестию считает красавицей не он один. Красавицей её назвали не ради красного словца. Вечерний свет совершил магическое превращение и красота восторжествовала.

Чувствовал Саша себя двояко. С одной стороны он был с дамой, пользующейся всеобщим вниманием и почтением. С другой? Не трудно предположить, что не любил Саша вторых ролей. Ему стало скучно. Осталось только одно желание – обладать. Теперь уже обладать не собственной фантазией, обладать признанной красотой, красотой, перед которой преклонялись другие. Проснулся охотник.

Увести Шери из кафе оказалось непросто. Ей хотелось танцевать. Пришлось разыгрывать страстно влюбленного, желающего быстрее оказаться с ней наедине. Шери позволяла ему страстные порывы во время танца, за столиком он садился с ней рядом, обнимал, целовал руки. Она всякий раз увлекала его танцевать. Наконец она уступила. Они встали и пошли к машине. Саше только в очередной раз показался в её глазах ироничный прищур. Но это было, пока они были на свету. В машине, когда он попытался особенно страстно обнять её, она прошептала «не спеши, еще не вечер». Он успокоился и помчал свой «Логан» домой.

Они не доехали до его дома два квартала. Шери положила руку на баранку.

– Останови на минутку.

Саша удивился, но припарковался и машину остановил.

– Что случилось? – он еще ничего не подозревал. Александра Владимировна вышла, аккуратно захлопнула дверь и наклонилась к опущенному стеклу.

– Александр Андреевич, спасибо за приятно проведенный вечер. Все было замечательно. Правда, я не шучу. Спокойной ночи. А я здесь, рядом живу.

«Фа-ам – тарам!»