Читать книгу Херувимы. Поэзия - Николай Сергеевич Гребнев - Страница 5
Николай Сергеевич Гребнев. Мемуары
Знакомство с поэзией
ОглавлениеСо стихами впервые познакомился через старших сестёр. Ира и Валя учили школьные задания, а я слушал их декламацию и стихи западали в память, радовали ритмикой, музыкой речи, красотой, силой и мужеством героев. Это было вроде музыкальной сказки. А вот и мой поэтический опыт:
Мы учились в Яранске.
Нас качала Ярань.
На окошке из банки
Полыхала герань.
Сладкий воздух струился
После пламени гроз.
Каждый в рощу влюбился
Белоструйных берёз.
На лугах-изумрудах
Мы тонули в цветах.
Небо – синее чудо
Колыхалось в глазах.
Дикарями плясали
У ночного костра.
Смех и песни звучали
До седого утра.
Сам, теперь поседевший
От невзгод и дорог,
Я в душе оскудевшей
Чувства детства сберёг.
Если трудно бывает,
Утолит жизни гам.
В детство я улетаю
И брожу по лугам.
Наискосок через дамбу-дорогу стоял двухэтажный деревянный дом, обшитый тёсом. На первом этаже семья Подузовых жила – вязальщики, и хозяйство, конечно, держали. У них тоже младшеньким был мальчонка – Венька (как потом я узнал). Матери нас и свели. Отцы наши в 41-ом году на войне оказались. Нам досталась безотцовщина, а моей семье – голод и нищета. Подузовым легче было выжить: дочери старше, огород больше, станки вязальные были, так что тайком подрабатывали. Тайны ремесла хранили свято. Венька (потом выяснилось настоящее имя – Вячеслав, когда в школу пошёл), научившись от своих вязать рыболовные снасти, мне ничего не показал, как это надо делать.
После войны отец построил небольшую избушку под номером 1-а наискосок, через дамбу. Это была большая усадьба Вихаревых, участок сверхнормативный отмерили нам. Было место заливное. Дед Вихарев по краю от реки во всю длину участка посадил тополя, и к моменту нашего переселения на новое место эти тополёвые прутики были уже высокими деревцами.
В 1976 году по воспоминаниям о жизни в той хижине получились такие стихи:
Годы клонят, уводят к закату,
Но всё ярче мне виден восход.
Вижу нашу тесовую хату
В три оконца, себя у ворот.
Волос русый скатался, не чёсан,
Ноги в цыпках и руки черны.
Я задиристый, звонкоголосый,
Как друзья моих лет – пацаны.
Тополя надо мною шумели.
Ой, как много их в тесном ряду.
В белом, в белом, как в снежной метели.
Они были у всех на виду.
Пух летел на луга, на дорогу.
Нежный пух, ты меня волновал.
Был влюблён я в судьбу – недотрогу.
Вдруг (на дамбе) её пред собой увидал.
На лице нежном алые маки.
Карим пламенем плыли глаза.
Даже воздух мне сделался сладким,
Синий бант, развитая коса.
Стыдно стало за вид свой убогий.
Обожгла мои пятки земля.
Уносите скорей меня, ноги!
Защитите меня, тополя!
На вершине под кроной кипучей
Слёзы скрыла листвы кисея.
Имя нежное девочки лучшей
На коре тогда вырезал я.
Был тот случай – сознанья началом.
Тополь видеть мне вновь привелось.
Ураганом вершину сломало.
Не собрать моих русых волос.
Годы клонят, уводят к закату.
Но всё ярче мне виден восход.
Снёс отец нашу старую хату.
Я тоскую у новых ворот.
