Читать книгу Орлы Екатерины в любви и сражениях - Николай Шахмагонов - Страница 4

Шведский плен, конечно, был далеко не столь жесток, как польский в 20-е годы ХХ века, но свидетельства о нём в истории есть суровые.

Пётр Майков писал:

«Пленных генералов повезли с жестоким содержанием, по словам Алларта, в Ревель, где им было объявлено готовиться в путь в Стокгольм.

В столице Шведского королевства пленных содержали довольно сурово, особенно в первые годы. Так, по словам историка Д. Бантыш-Каменского, Бутурлин девять лет пять месяцев томился в тяжком заключении в Стокгольме; князь Яков Долгоруков около десяти лет содержался под крепким караулом, занимаясь всё это время рассматриванием шведского правоведения; позднее он был перемещён в Якобшадт; князь Трубецкой содержался 18 лет в Стокгольме.

Князь Андрей Хилков писал Петру: “Нас развезли по разным городам и держат в суровой неволе, никуда не пускают и ни с кем видеться не дают. Царевичу дозволено гулять только с караулом; Вейде держат в погребу…”»

Иван Трубецкой подговорил двух своих товарищей по несчастью генералов Бутурлина и Вейде, единственного иноземца, не сбежавшего с поля боя и потому испытавшего ужасы плена, и они совершили побег.

Шведы быстро хватились беглецов. Начались поиски. Как укрыться в чужой стране? Тем более – шведские власти тут же дали приметы беглецов во все кирки и пастыри. Они делали ежедневно объявления, в которых обещали крупное вознаграждение за помощь в поимке беглецов.

Трубецкого, Бутурлина и Вейде поймали в лесном массиве, скрутили и привели в дом градоначальника. Все трое были жестоко наказаны.

Пётр Майков приводит строки из письма Хилкова:

«Генерал Вейде посажен в зело тесной каморке; Трубецкого заперли в доме, где сидят осуждённые к смерти для покаяния; ночью с ним замкнуты двое караульных… лучше быть в плену у Турок, чем у Шведов; здесь русских ставят ни во что, ругаются бесчестно и осмеивают. Этот же Головин писал Андрею Артамоновичу Матвееву:

“Извествую милости твоей, что содержат оных генералов и полоняников наших в Стокгольме как зверей, заперши и морят голодом, так что и своего что присылают получить они свободно не могут и истинно многие из среды их померли и которого утеснения и такого тяжкого мучительства ни в самых барбаризах обретается…”»

Далее Пётр Майков сообщил:

«По словам Голикова в “Деяниях Петра Великого”, один Трубецкой был оставлен в Стокгольме, a прочие генералы и офицеры развезены по разным городам врознь и все содержатся зело жестоко».

Ну а что же Пётр I?

Западная Европа бурно радовалась «успехам» царя, ставшего сатрапом антирусских сил. Была выбита памятная медаль, где Пётр I изображён на коне с выпадающей из рук шпагой, в сваливающейся с головы шапке и утирающим градом текущие слёзы. Надпись гласила: «И исшед вон, плакася горько».

Впрочем, «плакася» Пётр вряд ли. За всё своё царствование он никогда не жалел людей, уничтожая их десятками, а то и сотнями тысяч, ради своих сиюминутных идей.

История Северной войны знает не один пример, когда венценосный «полководец» показывал себя трусом. Однажды Карл XII окружил сильный русский отряд под Гродно. Несмотря на троекратное численное превосходство над противником, Пётр, «в адской горечи обретясь», приказал «всё бросить и помышлял лишь о бегстве и собственном спасении». Дождавшись ледохода, русские войска по его приказу утопили в Немане всю артиллерию и ушли в Киев. Шведы не преследовали их из-за распутицы.

Позор Русской армии, виновником которого стал Пётр I, смыл с неё блистательный русский полководец, старый московский воевода Борис Петрович Шереметев. Кстати, именно его победы позволили в конце концов обменять Трубецкого на пленённого шведского фельдмаршала.

Уже в первые годы Северной войны Шереметев, вступив в Прибалтику с небольшим отрядом, основу которого составляла старая дворянская конница, стал одерживать одну победу за другой. Благо Пётр не мешал и не вешал ему на шею своих любимцев – иноземных генералов. К примеру, летом 1702 года, имея равные силы, он разгромил 6-тысячный шведский отряд, от которого после боя осталось всего 560 человек.

Предвижу возражения: а как же Полтава? Русскими войсками в Полтавском сражении командовал всё тот же Борис Петрович Шереметев. Пётр никаких распоряжений в ходе битвы не давал. Он лишь присутствовал на поле брани. И, конечно, славу победителя прозападные историки отдали ему.

Впрочем, сам Борис Петрович Шереметев не считал полтавскую победу особенно значительной. По отзыву Василия Осиповича Ключевского, под Полтаву пришло «30 тысяч отощавших, обносившихся, деморализованных шведов». Предыдущие победы Бориса Петровича Шереметева и других русских генералов довели шведскую армию до такого состояния, что она в течение двух месяцев не могла взять штурмом Полтаву, гарнизон которой составлял всего 4 тысячи человек.

Один из исследователей петровского царствования справедливо отметил, что на «20-м году царствования у Петра I не было лучшего полководца, чем воевода московской школы, и самой боеспособной частью была дворянская конница, которую Пётр не успел разгромить».

В сражении 27 июля 1709 года, вошедшем в историю как Полтавская битва, у русских было 42 тысячи человек при 102 орудиях. У шведов было 30 тысяч человек и 39 орудия. Но все шведские орудия, кроме одного, Карлу XII пришлось оставить в обозе, поскольку снарядов едва хватило лишь для одного орудия.

В.О. Ключевский писал об этом сражении:

«Пётр праздновал Полтаву, как великодушный победитель, усадил за свой обеденный стол пленных шведских генералов, пил за их здоровье, как за своих учителей, на радостях позабыл преследовать остатки разгромленной армии, был в восторге от гремевшего красным звоном панегирика, какой в виде проповеди произнёс ему в Киевском Софийском соборе префект духовной академии Феофан Прокопович (разрушитель Православной церкви). Но победа 27 июля не достигла своей цели, не ускорила мира, напротив, осложнила положение Петра и косвенно затянула войну».

Всё это случилось опять же из-за политической и дипломатической недальновидности царя…

Иван Лукьянович Солоневич рассказал о заигрывании Петра с пленными шведскими генералами и об издевательстве над полководцем, подарившим ему победу:

«Шлиппенбах (по Пушкину – “пылкий Шлипенбах”) переходит в русское подданство, получает генеральский чин и баронский титул и исполняет ответственные поручения Петра. А Шереметев умирает в забвении и немилости и время от времени молит Петра о выполнении его незамысловатых просьб».

Увы, Пётр относится к этим просьбам без всякого внимание. Шереметев ему не нужен. Он – русский.

Точно так же не нужны были ему и томящиеся в шведских застенках русские генералы, брошенные Петром в лапы врагу под Нарвой.