Читать книгу Исповедь самоубийцы - Николай Стародымов - Страница 3

Сзади скрипнула дверь.

– Ты что, еще не ложился?

Я оглянулся. Жена стояла заспанная, с глазами, которые никак не желали открываться.

– Уже сплю, как видишь, – усмехнулся в ответ.

Жена мой юмор не оценила, зябко запахнула на груди халат.

– Чего это тебе приспичило ночью работать?

Но поинтересовалась сонно и дежурно, без искреннего интереса. Да и что ж в том удивительного – глубокая ночь, нормальные люди уже давно спят. Вот супруга и не может понять.

Надо сказать, что если бы это не была Леткина рукопись, если бы не чудилось мне за всей этой историей что-то непонятное и тревожное, тоже не стал бы, как то случалось по молодости, ночью корячиться. Но тут…

– Оценить надо, стоит ли браться за работу, – пояснил жене. – Может, подзаработать удастся.

– Хорошо бы, – зевнула она. – А то давно уже у тебя ничего путного не выходило. Ну ладно, если надо, сиди… – Но потом сочла нужным добавить – А на завтра нельзя оставить? Все же не мальчик уже – отдыхать нужно.

Я поднялся, привлек мягкую и податливую со сна подругу жизни к себе. Она, малышка, прильнула головой где-то в районе желудка.

– Иди отдыхай, – дотянувшись, шлепнул ее пониже спины. – Я еще поработаю. Спокойной ночи.

– Ну и ты не засиживайся…

Она еще раз зевнула и послушно зашлепала примятыми задниками тапок в спальню.

…Пока читать было не слишком интересно. Но я начал понимать, что впереди читателя ждет нечто «крутое». Если не жуткое.

Ну а кроме того, брало за живое то, что это не досужие выдумки фантазера, а живые записки человека, оказавшегося в змеином клубке.

В глубине квартиры снова скрипнула дверь – из-за этого звука жена меня пилит уже года три: мол, когда же, наконец, смажешь петли…

Я перевернул следующую страницу.

1

Мы прошли через заднюю комнату, которая оказалась, на мой взгляд, не то комнатой отдыха, не то будуаром для амурных встреч. Там была еще одна дверь, столь же неприметная и столь же непонятно по какому сигналу открывающаяся. Миновав ее, мы оказались в узеньком коридорчике. Прошли еще одну комнату, где нас встретил Боксер.

– Ребята готовы, Шеф.

– Отлично. Тогда поехали, – Самойлов обернулся ко мне. – Пока мы не вернемся, вы не должны называть меня по имени – потому что кто я такой, среди людей, с которыми мы сегодня будем работать, знают только три человека… Кстати, как вас звать-величать во время операции?

Я почувствовала, что у меня все внутри похолодело. Причем не просто тревожно, а как бы бодряще тревожно. Вся эта таинственность, переодевание, конспиративные клички – все это было волнующе, пугающе и в то же время романтично и неожиданно притягательно. Никогда не могла себе представить, что подобное может меня привлекать.

Не знала я, как назваться. А потому брякнула первое, что пришло на ум.

– Барби.

Самойлов приподнял брови. Но ничего по этому поводу не сказал. Обронил лишь:

– Что ж, Барби так Барби. Поехали!

На улицу мы вышли через заднюю, стальную, дверь. У входа стоял старенький невзрачный «рафик». Мы расселись в салоне. И здесь салон тоже оказался отделенным от кабины водителя непрозрачной перегородкой.

Назревало что-то неведомое и тревожное. И это неведомое манило, влекло, пугало… Хотелось уклониться. И в то же время я понимала, что уже коснулась краешком крылышка роковой паутинки, что нет мне обратного пути. Что предначертанное непременно произойдет. И что отказаться от этого неведомого уже никак не хочется.

2

– Все, пошли!

Машины – наша и еще две, присоединившиеся по пути – остановились на некотором расстоянии друг от друга в небольшом переулочке, наехав правыми колесами на бордюр. Примерно на полпути между автомобилями за нешироким тротуаром в стене дома виднелась дверь – одновременно могучая и какая-то неброская, неприметная. Таких дверей в тихих переулках Москвы, да и не только в переулках, по нынешним временам можно обнаружить немало. Мимо них обычно проходишь, не замечая, не обращая особого внимания. И лишь изредка, случайно увидев ее открытой, можешь вдруг с удивлением обнаружить внутри дюжего охранника, нередко с оружием – и понимаешь, что за этой внешней неброскостью скрывается какая-то неведомая тебе, тайная, но напряженная жизнь…

Итак, мы остановились неподалеку от такой неприметной двери.

– Электрик! – сказал Боксер, оттопырив лацкан пиджака, куда-то во внутренний карман. – Вперед!

Было видно, как из передней машины выбрался человек. Он и выглядел соответствующе этому прозвищу – в сереньком халате, потрепанной беретке с хвостиком, с видавшим виды чемоданчиком в руке. Он, ссутулившись, прошел по переулку и нырнул под арку внутрь двора.

– Наблюдение! Вперед!

Из той же машины появились еще двое парней. Они тут же разошлись в разные стороны переулка. Один, миновав наш автомобиль, исчез из поля нашего зрения. Второй дошел до дальнего от нас угла, повертел, выбирая наблюдательную позицию, головой и уселся на изломанную скамеечку, стоявшую возле раскуроченной чугунной оградки, обрамляющей чахлый скверик. Сделав скучающее лицо, он сунул в рот сигарету, прикурил и замер, старательно пуская дым колечками.

Сидевшие в машине рядом со мной мужчины выглядели вполне спокойно, даже буднично. А меня чем дальше, тем больше колотила нервная дрожь. Что творится? Что готовится? Что сейчас должно произойти?..

– Я – Электрик, – донеслось из кармана Боксера. – У меня все готово.

– Отлично. Выпускайте «утку».

Только тут, едва ли не впервые с момента, как мы вышли из офиса «Плутона», подал голос Вячеслав Михайлович. Он прокомментировал мне вполголоса:

– Сейчас Электрик вскрыл трансформаторную будку и находится внутри нее в готовности отключить электричество во всем районе.

До этого я соблюдала его требование во время операции не задавать никаких вопросов. Теперь же, услышав его слова, сочла возможным так же тихо уточнить:

– А зачем?

– Это необходимо, чтобы, не поднимая тревоги, «вырубить» сигнализацию в конторе, в которую нам сейчас нужно незаконно попасть.

Вот это ловко! Не заниматься мелочами, а просто весь район отключить!

Только теперь я почувствовала, как все в машине напряглись. Сидевший ближе всех к двери Боксер потянул на себя ручку – замок щелкнул, дверца слегка приоткрылась.

События начинались.

Парни подошли к нужной двери. Один остановился, прижавшись к стене. Второй встал прямо перед дверью, вдавил кнопку звонка.

– Там телекамера, – вполголоса процедил Самойлов. – Они сейчас его видят.

– Ну и что? Они же сейчас насторожатся, расспрашивать его начнут…

– Это ж «утка» – для них свой человек.

Дальнейшие события развивались одновременно, параллельно, стремительно, слаженно, синхронно… Словами просто невозможно коротко описать все, что произошло в следующие мгновения.

В унисон со словами Вячеслава Михайловича Боксер скомандовал:

– Электрик, внимание!..

Даже здесь было слышно, как лязгнул замок в двери, на которую была направлена вся акция.

– Вырубай!

По этой команде из обеих машин к открывшейся двери устремились люди. Сопровождавший «утку» человек сначала отдернул подставного на себя, пропуская нападающих в дверной проем, а потом втолкнул и его внутрь, скользнул за ним – и все замерло. На описание происшедшего времени ушло куда больше, чем на исполнение. Причем, несмотря на темпы нападения, не было ни спешки, ни толкотни или суеты – со стороны, скорее всего, даже если кто-то случайно увидел налет, даже не сообразил бы, что стал свидетелем преступления.

– Пошли!

Боксер, за ним я, потом Самойлов и еще один парень покинули машину, тоже прошли к приоткрытой двери. И захлопнули ее изнутри.

Мы оказались в коридорчике, углом уходившем влево. Электрик не подвел – лампы здесь и в самом деле не горели, а потому ориентироваться приходилось лишь по скудному свету, который с трудом пробивался сквозь мутное стекло над бронированной дверью.

Обстановка в этом коридорчике оказалась стандартно-охранной, при самом минимуме мебели. В углу, прямо перед нами, стоял единственный стол, на котором тусклым бельмом глядел экранчик на телефонном аппарате; на этом экранчике, я знала, должно быть видно все, что происходит перед входом, где установлена телекамера. Еще можно было разглядеть два стула…

Что-то меня насторожило – какое-то шевеление в полутьме. От него, от этого непонятного движения, исходило нечто тревожащее.

Лишь когда глаза немного привыкли к тусклому освещению, я поняла, что это такое. Поняла – и похолодела.

У стены, скорчившись, в самых нелепых позах, неподвижно лежали на полу двое мужчин в темной форме. На их рукавах виднелись нашивки с надписями: «Служба охраны». Над ними-то и склонился один из приехавших с нами парней, торопливо обшаривая их карманы.

– Вы что с ними сделали? – вырвалось у меня.

– Ничего, – равнодушно обронил Боксер.

Сзади меня тронул за плечо Самойлов: молчи, мол! Я раздраженно отдернулась. Ну и вляпалась!..

Хотелось повернуться, выйти из офиса и уйти куда глаза глядят. Но я понимала, что не повернусь и не уйду. Я уже знала, твердо решила для себя, что пойду с этими людьми до конца. Я напишу! О, я все напишу! Я сдержу свое обещание. И деньги возьму. Но если только вызовут на допрос, что, скорее всего, произойдет, я попрошу принять все написанное мной как явку с повинной… Нет, как свидетельские показания, попрошу приобщить написанное к обвинительному заключению…

…Выворачивавший у охранников карманы парень распрямился и протянул Боксеру две тоненькие зелененькие книжечки.

– Тоже офицеры, – мельком взглянув на них, прокомментировал Боксер. – Подрабатывали в фирме… Ну, пусть лежат тут.

Из внутренней двери выглянул еще один нападавший.

– Порядок, – обронил он.

За углом оказалась коротенькая, в несколько ступенечек, лесенка вверх. Там, из просторного, тоже едва освещенного сквозь витраж, фойе, вдоль стен которого стояли мягкие кресла и диваны, вело, насколько я смогла разглядеть, три двери. Одна была приоткрыта. Оттуда слышались голоса, мелькал отсвет электрического фонарика.

Мы прошли туда.

В большой комнате, куда мы попали, было немного светлее – вечернее солнце сквозь зарешеченные, закрытые жалюзи, окна освещало множество компьютеров и другой разнообразной электронной аппаратуры, столы, стулья… У стены, держа руки на затылках, стояли трое – двое мужчин и девушка. Возле них замерли двое нападавших с пистолетами в руках. На полу лежал человек – судя по всему, один из работников фирмы, в которую мы ворвались. По тому, как неестественно он лежал, как неловко была вывернута его рука, как запрокинута голова, было ясно, что он в лучшем случае оглушен.

Кошмар!

– Ну что?

По тому, насколько коротко общались между собой бандиты, по тому, насколько четко понимали друг друга, логично было сделать вывод, что совместные акции – для них дело достаточно привычное.

– Сейчас! – послышалось сквозь приоткрытую дверь из следующей комнаты, где мелькал отсвет ручного фонарика. – Сейчас разберусь…

– Давай-давай, не спеши, время есть, главное – чтобы все было сделано.

Сказав это, Боксер неторопливо приблизился к стоявшим у стены людям.

– Кто из вас работает с компьютерами? – обратился он к ним.

Те молчали. Вряд ли они думали об интересах фирмы – просто каждый надеялся, что первым голос подаст кто-нибудь другой и избавит тем самым лично его от необходимости «высовываться».

– Ну?

Опять тишина. Один из парней с оружием приставил ствол пистолета к затылку ближайшего к нему мужчины.

– Все мы работаем на компьютерах, – торопливо проговорил тот. – Только света нет…

Словно в ответ на эти слова, из соседней комнаты послышался голос:

– Готово, сигнализация отключена.

Боксер опять наклонился к карману.

– Электрик!

– Здесь.

– Врубай. Но будь готов, если что…

Он не договорил, очевидно, подобный вариант оговаривался заранее и уточнять не было необходимости.

– Как юный пионер – всегда готов.

В следующее мгновение в комнате вспыхнул яркий свет. Я зажмурилась.

То, что произошло потом, я восстанавливала уже позже, частично по рассказам других.

Едва вспыхнул свет, один из стоявших у стены пленников – тот самый, к затылку которого был прижат пистолет – резко поднырнул под ствол, развернулся и врезал кулаком в челюсть своему стражу. Подхватив пистолет, который тот, падая, выронил, рванулся к выходу. Там оказался один из приехавших с нами боевиков. Он тоже щурился, ослепленный вспыхнувшим светом. Беглец в упор выстрелил ему в грудь.

Нормальная реакция для человека в подобной ситуации – выстрелив, приостановиться в ожидании, пока упадет тело. Однако мужчина не притормозил ни на миг. Очевидно, у него был какой-то боевой опыт, потому что дальнейшее он просчитал великолепно. Пуля отшвырнула бандита, а беглец легко проскользнул мимо отлетевшего к стене тела.

А через несколько мгновений из фойе послышались один за другим еще несколько выстрелов.

К двери устремились почти все, кто был в помещении. На месте остались пленники, их страж, я, Самойлов и все тот же парень, который не отходил от нас все время.

Потом выяснилось, что беглец наткнулся еще на одного бандита, который страховал входную дверь. Они увидели друг друга и успели выстрелить одновременно. Однако один стоял спокойно, а другой бежал… Беглец налетел на пулю и, захрипев, опрокинулся на спину, подогнув ноги едва ли не к пояснице. Так, в невероятной позе, он и начал сползать по мраморной крошке ступенек.

Охранявший дверь выстрелил в упавшего еще два раза. От первого выстрела тело содрогнулось. На второй – уже не отреагировало.

…Все эти подробности происшедшего, повторюсь, я узнала позднее…

Когда по глазам хлестнула вспышка подключенного электричества, я зажмурилась. Вдруг – шум, падение тела, хруст удара, топот, выстрел, вскрик, опять топот, выстрел, выстрел, выстрел…

И как завершение эпизода – спокойный, невозмутимый голос Самойлова:

– Дурак!

Я открыла глаза.

Пленники – парень и девушка – сидели на корточках у стены, закрывая головы руками. Их охранник сжимал двумя руками свой пистолет, направив на них, в явной готовности спустить курок.

А из коридора уже волокли за ноги тело пытавшегося убежать человека. За ним по белому полу тянулась размазанная кровавая полоса.

Тело убитого бросили на пол. Рядом с тем, которое уже лежало тут в тот момент, когда мы только вошли. Потом аккуратно внесли парня, в него выстрелил пытавшийся убежать. Уложили на стол. Он громко и хрипло дышал, пуская изо рта кровавые пузыри.

– Барби, ты в ранах разбираешься?

Самойлов говорил по-прежнему спокойно и буднично.

Барби? При чем тут Барби?

– Барби, – тронул меня за плечо Вячеслав Михайлович. – Осмотри рану!

А, так это же я Барби! Что за дурацкую кличку себе придумала. На моих глазах двух человек убили – а тут эта глупая американская кукла!

– Да что тут осматривать! – сама поразилась, насколько спокойно в тот момент звучал мой голос. – И так видно, что он уже не жилец.

В дверях показался застреливший беглеца бандит. Он бережно придерживал левую руку. На плече, под самой ключицей, кожа куртки была пробита, сочилась темно-бордовой кровью.

– Попал, гад, – он виновато глядел на Боксера. – Навскидку…

– …твою мать! – рявкнул тот.

– Значит, так, – Самойлов, похоже, решил, что в изменившейся ситуации пора брать руководство на себя. – Ты, Боксер, вместе с Хакером, Электриком… Короче, вы остаетесь здесь… Хотя нет, – было видно, что Самойлов колеблется.

Причину колебания я поняла много позже. В банде, с которой мы прибыли, он лично не был знаком ни с одним человеком. Он попросту не знал, на кого в какой мере в подобной ситуации можно положиться, кому какое задание можно дать. Для выполнения задуманного ему необходимо было взять с собой надежного человека. Он же мог положиться только на Боксера. Однако Боксер был ему теперь необходим одновременно в двух местах – здесь и в машине. И где было более важно, Шеф решить не мог.

Выход подсказал Хакер.

– Послушайте, пока вы будете думать, все полетит к черту. Я остаюсь здесь старшим – потому что тут осталась моя главная работа, – он посмотрел прямо в глаза Самойлову. По этому холодному взгляду было ясно, что он уже все понял. – Вы везете раненых в больницу, раз уж ручаетесь, что сможете их устроить. Своих и в самом деле нельзя бросать – тогда они не будут вам доверять. Я остаюсь здесь и доделываю все, что нужно. Мне лично необходима только охрана.

Вячеслав Михайлович думал только мгновение. Выход и в самом деле казался оптимальным.

– Хорошо, – сказал он. – Оговори все детали, – кивнул он Боксеру, – и догоняй нас. Барби – со мной! Раненых – в машину! Вперед!

…От двери я оглянулась. Пленники по-прежнему сидели на корточках у стены. Возле них стоял охранник. Хакер уже расположился перед монитором включенного компьютера, глядел на экран, одновременно разговаривая с Боксером. Один из боевиков уселся перед сейфом, проворачивал диски. Еще один с пластинкой металлоискателя в руке медленно шел вдоль стены…

Все было спокойно и буднично. Будто эти люди делали привычную для себя работу.

А на полу лежали два трупа. По сияющему чистотой белому полу растекалась алая, еще живая, кровь.

3

Надо сказать, что Москву я немного знаю. Но тут скоро запуталась, куда мы приехали. Представляю, конечно, но только очень приблизительно.

Вдруг наша машина вынырнула из лабиринта каких-то переулочков, и мы оказались на огромном пустыре, обильно заваленном кучами мусора. Наезженная дорога показывала, что мусоровозы уже давно проторили сюда накатанный путь. Или это свалка незаконная?

Впрочем, какая разница?

Мы тряслись в «рафике» на рытвинах. То тут, то там вокруг машины мелькали огромные собаки. Они мрачно глядели на проезжающий автомобиль. Но не лаяли и за нами не бросались – очевидно, по внешнему виду определили, что у нас им нечем поживиться.

По центру салона на полу лежал умирающий боевик. То, что ему уже не выжить, было очевидно. От каждого толчка его тело дергалось, лицо искажалось гримасами. Хотя человек был без сознания, тело еще реагировало на боль.

– Куда мы едем?

Раненый парень оглядывался тревожно. Он был бледен, по-прежнему нянчил руку, жалобно постанывая. Кожаную куртку у него сняли с пробитого пулей плеча, рукав рубашки оборвали. Он мне почему-то напомнил Николая Ростова из «Войны и мира», когда тот бежал, контуженный, по полю, а с его плеча свисал гусарский ментик…

На мускулистом теле набухал кровью щедро намотанный белоснежный бинт.

– Не переживай, Серега, – пытался успокоить его Боксер, сидевший впереди.

Но успокаивал не оборачиваясь. И это заметно нервировало парня. Да и меня тоже.

Заговорил Самойлов.

– Ты же сам видишь – Славка не жилец. Но бросать же его просто так тут нельзя – ты с этим согласен?

Серега невольно обернулся к окну. Наткнулся на угрюмый взгляд волкоподобной собаки, безбоязненно стоявшей на куче отбросов.

– Конечно нельзя, – согласился он.

– Ну вот мы его и везем в морг!

Раненый открыл рот. Изумленно спросил то, что хотела спросить и я:

– В морг?

Шеф ответил спокойно и уверенно:

– Конечно. А ты что думал?

По тому, как захлопал глазами парень, было очевидно, что ответ его ошарашил.

– Как он? – Вячеслав Михайлович заботливо посмотрел на лежавшего на полу. – Жив еще?

Я невольно опустила глаза. Серое лицо, вытянувшееся тело, закрытые глаза, черная кровь на губах… Никаких признаков жизни. Во всяком случае, внешних.