Читать книгу Кубанский огонь - Николай Свечин - Страница 4

10 марта 1911 года Алексей Николаевич сошел с поезда на перрон екатеринодарского вокзала и осмотрелся. Снега нет совсем! А когда он три дня назад выезжал из Москвы, там лежали сугробы. Юг, это уже юг. Лыков никогда прежде не был в этом городе. Что ждет здесь статского советника? Курлов чуть ли не злорадствовал. Если сыщик сломает себе шею на августейшем поручении, шталмейстер кручиниться не станет.

К приезжему подошел высокий плечистый мужчина лет тридцати, одетый непритязательно.

– Здравия желаю, ваше высокородие. Дозвольте представиться: надзиратель сыскного отделения неимеющий чина Корж.

Лыков протянул ему руку, свободную от чемодана:

– Мое высокородие зовут Алексей Николаевич. А вас?

– Степан Матвеевич.

– Будем вместе служить какое-то время, чего язык титулами утруждать. А где начальник отделения?

– Коллежский асессор Пришельцев командирован в Ейский отдел[7] и поручил мне вас встретить.

– Что-то срочное?

– Точно так. Массовитое убийство в юрте станицы Новолеушковской. Зарезаны девять человек, включая маленьких детей.

Сыщики помолчали. Лыков лишь скрипнул зубами. Все чаще и чаще встречал он такие зверские преступления. В прежде спокойной и мирной православной стране словно вспыхнула страшная заразная болезнь. Жизни у малолетних отнимали с удивительной легкостью. Каждые несколько месяцев, а иногда и недель, приходили новые известия. Дети не могли быть свидетелями, они не представляли угрозы для гайменников, не оказывали им сопротивления. И тем не менее погибали…

– «Степные дьяволы» или Бубырь?

– Разбираемся, – коротко ответил надзиратель.

Помолчав еще немного, он спросил:

– Алексей Николаевич, куда вас доставить? Вы ведь города не знаете?

– Впервые здесь. А на ваш вкус, куда лучше поселиться?

Корж пожал литыми плечами:

– От кошелька зависит. Самой-самой считается гостиница «Центральная». На главной улице, на Красной. Напротив войскового собора. Номера со всеми удобствами, ванны, телефон, подъемная машина «Лифт»… Цены там, правда, сумасшедшие.

– В Екатеринодаре такие дорогие гостиницы?

– Дороже, говорят, чем в столицах, – ухмыльнулся Корж. – Это все нефтяная горячка. Город набили доверенные со всего света. Вчера вон американцы приехали. По мне, так большинство из них жулики. За год цена на аренду помещений выросла вдвое! Те, кто выстроил дома, теперь озолотятся. Ни одного угла свободного скоро не останется.

– Ну, тогда едем в «Центральную», – вздохнул командированный. – Пока деньги не кончатся. Далеко оттуда до резиденции начальника области?

– Резиденция – это где он живет? – догадался неимеющий чина.

– Да. В Иркутске, к примеру, это называется Белый дом. А у вас?

– У нас Атаманский дворец. Генерал Бабыч ведь не только начальник области, но еще и наказный атаман Кубанского казачьего войска.

– Ясно. От гостиницы до дворца пешком сколько минут ходу?

– Да пять всего.

– Значит, айда в «Центральную». Я должен представиться атаману и полицмейстеру. А…

– Господин Пришельцев ожидается к вечеру, – упредил гостя встречающий.

– Вот и хорошо. Ловить-то бандитов мы будем с ним и с вами, а не с генералами. Надо быстро войти мне в курс дела. Поможете? Высочайшее повеление как-никак.

– Да мы и без повеления сил не пожалеем, – по-простому, без пафоса, ответил Корж. – Жалко город, а они вон что удумали… взорвать или сжечь. Волчье сердце! А вот не дадим!

Сыщики поехали на извозчичьей пролетке в город. Кубанец предложил питерцу прокатиться на трамвае – так дешевле. Но гость не захотел толкаться на площадке с чемоданом и выбрал фурманщика. Он с любопытством крутил головой по сторонам. А хорошо выстроен Екатеринодар! Деревянных домов почти не видать, все больше каменные. Много новых зданий, часто интересной архитектуры. Лыков любил на новом месте изучать особенности, присущие лишь здешним краям. Его внимание привлек кирпич. Удивительно, как здорово использовали его кубанцы. Башенки, наличники, пилястры, отделка фронтонов – такого изобилия сыщик не встречал еще нигде. Ведь весь этот кирпич, чтобы сделать фигурным, надо обтесать. Что долго и дорого. Проще выложить обычную кладку, ну, чуть-чуть где-нибудь приукрасить… А тут что ни дом, то собственное лицо. Обыватели не жалели средств, чтобы выделиться. И еще много изящных женских головок на фасадах – к ним у населения была явная слабость.

Лыков поделился наблюдениями с сопровождающим:

– Эк у вас дома отделаны! Глаз радуется.

– Да, кирпича у нас много вырабатывают. Заводов чуть не два десятка, и глина хорошая.

– Так ведь дорого тесать, а тешут. Вазоны то и дело, чугунные решетки тонкого рисунка…

Корж польщенно улыбнулся:

– Домохозяева у нас любят украшательства, да. Медом не корми, дай выскочить из шеренги.

– Грязно только, – не удержался от критики приезжий. Но тут же перевел разговор на другое: – Степан Матвеич, но доходных домов я вовсе не вижу, только особняки. В один этаж притом, редко увидишь в два. Где же у вас пришлые селятся? А военные? Не иначе, квартирный кризис.

– Есть недостаток в наемном жилье, – согласился надзиратель.

– А почему казаков на улицах так мало? Я ожидал, что у вас как в Новочеркасске: сплошь люди в лампасах. Тут ведь столица войска.

– Ну и что? Екатеринодар начинался как военное поселение, и тогда, конечно, казаки все решали. Но Александр Второй его перевел на обычное управление. И теперь у нас как у всех: царят иногородние.

– Правда? – опешил Лыков. – Вроде бы станичники – оплот власти. Зачем их обижать?

– Рассказываю, как было, – отрезал неимеющий чина. – Раскололи казаков. Хочешь остаться в сословии – уезжай вон из города. Цепишься за город – переводись в мещане. Людям пришлось выбирать. Те, у кого здесь была торговля, дом, земля в хорошем месте – куда они уйдут? Перелицевались. А кто решил сословия своего славного не менять, перебрались в станицы. Так что те казаки, кого вы сейчас видите, – это служивые. В Екатеринодаре стоит казачий полк, отдельный пластунский батальон и конно-артиллерийская батарея. Ну, еще войсковой штаб, госпиталь, в администрации много людей носят малиновые лампасы[8]. Полицмейстер Захаров вон в чине есаула. А все равно казаки уже прежнего влияния не имеют.

– А кто имеет?

– Богачи, кто же еще? Прежде табаководы задавали тон. Мы же главный поставщик табаку в России. Сейчас, судя по всему, нефтяные дельцы войдут в силу. А вообще – хлеб. Места южные, плодородные. Тепло очень – летом прямо хоть ложись и помирай от зноя. Зато все растет. Так что кубанцы сильны своей почвой.

– А промышленность не ваш конек? – поддел местного гость.

– Не наш. Тут больше эти… аграрии. И торговля процветает. А железяки точить – это не к нам, пожалуйте в другие места. Есть механические и литейные заводики, но все невеликие. Маслобойные не в пример больше будут…

Между тем пролетка миновала привокзальные строения и вырвалась на длинную прямую улицу, украшенную триумфальной аркой.

– Это Екатерининская, – пояснил Корж. – В арку проезжал покойный государь Александр Третий, когда посетил город, вот и оставили на память. Как доедем до Красной улицы, повернем направо, к гостинице. А налево будет к Атаманскому дворцу. Советую вам, Алексей Николаич, вечером прогуляться по Красной взад-вперед. Получите удовольствие.

– Непременно. Надо только сначала заселиться, объехать начальство и… Когда примерно вернется Пришельцев? Ваше отделение в здании городского полицейского управления?

– Нет, нам выделен дом номер шестьдесят семь по Посполитакинской улице. Арендуем у Котляревского. От управления далековато будет.

– И как я вас отыщу вечером?

Надзиратель удивился:

– Вы же по Высочайшему повелению. Тут все во фрунт вытянутся. Господин коллежский асессор велел мне сопровождать вас весь день и к вечеру привести в отделение. Он вернется часов в восемь-девять, сразу и познакомитесь. Кота тянуть за хвост никто не станет. Шутка ли – диверсия готовится. Мы сами уж всю голову сломали.

– И какие мысли?

– Главная мысль такая: войсковые склады. Не иначе как их думают взорвать, лоп-перелоп. А там снарядов не сосчитать сколько. В Кубанском войске пять конно-артиллерийских батарей, и весь их запас хранится в погребах за казармами Самурского полка. Это на краю города, возле кладбищ. Охрану там сразу усилили, как узнали. Но все же боязно. Хорошо, что государь вас прислал, городу внимание лестное. И новый свежий взгляд: может, мы чего-то забыли или не учли?

Они выехали на Красную улицу, и статский советник ахнул. Какие магазины! Все замощено, дамы в дорогих манто, множество шикарных экипажей, и даже одинокий автомобиль катит, пугая лошадей клаксоном. Не хуже Одессы или Ростова, по крайней мере здесь, на главном проспекте.

Гостиница «Центральная» оказалась трехэтажным строением непонятной архитектуры, смахивающей на ложную готику. Оно было облицовано майоликовой плиткой приятного зеленого цвета. Внизу торговые помещения, верхний этаж украшен башенкой с лепниной: Аполлон наяривает на каком-то инструменте[9], а ему внимают античные дамы и пейзане… Номера располагались на углу с другой престижной улицей, Гимназической. Корж пояснил, что это из-за мужской и женской гимназий, что стояли на другой стороне площади.

Лыков заселился в номер на втором этаже, окнами на крышу какого-то странного дома с вазонами и огромным флюгером. Всезнающий надзиратель сообщил, что это особняк братьев Богарсуковых, одних из самых богатых жителей Екатеринодара. Кстати, хозяев «Центральной». Он счел нужным многозначительно добавить:

– Братья – черкесогаи, потому делают тут что хотят.

Алексей Николаевич его понял. Черкесогаи, или закубанские армяне, – особая публика. Триста лет назад они пришли на Кубань, по-видимому, из Крыма, спасаясь от гонений мусульман. Беженцы поселились среди адыгов, которые, хоть и молились Аллаху, терпимо относились к другим религиям. Армяне переняли быт черкесских народов, их одежду, оружие, привычки и даже язык – все, кроме веры. Образовалось немногочисленное общество, горское по образу жизни, христианское по религии и торговое по складу характера. Когда русские пришли покорять этот край, наступило золотое время для черкесогаев. Они стали посредниками между двумя мирами. А тут еще знаменитый генерал Засс переселил триста их семей поближе к русским, вблизи крепости Прочный Окоп. Ловкие коммерсанты тут же извлекли выгоды из своего положения. Они брали и с тех, и с этих, помогая сторонам договариваться, обмениваться товарами и в конечном счете уживаться друг с другом. Когда Кавказская война закончилась, у горских армян оказалось собственное селение Армавир, ставшее затем столицей Лабинского отдела. Деятельные, оборотистые, а главное, принятые обоими противниками в полувековом конфликте, черкесогаи сильно разбогатели. И теперь составляли на Западном Кавказе влиятельную этническую группу.

Командированный попросил надзирателя подождать его в ресторане и угоститься пока на его счет пивом. Корж согласился. Лыков быстро принял ванну, побрился, надел сюртук со старшими орденами, а Станиславскую ленту сунул покуда в карман. Забрал Степана Матвеевича, но сразу в Атаманский дворец не пошел. Первым делом статский советник помолился в войсковом соборе – за здоровье родных и по случаю приезда. И лишь после этого приказал Коржу отвести его к начальнику области. Еще он окинул взглядом дом Богарсуковых. Красиво, почти палаццо. Правда, с лепниной архитектор явно переборщил и перегрузил фасад мелкими деталями, особенно по второму этажу. Видать, хозяевам это нравится…

До дворца действительно оказалось пять минут ходу. Лыков осмотрел по пути начало Красной улицы. Очень она ему понравилась, вот только булыжник под ногами он нашел неудобным: мелковат. Спутник пояснил, что в Кубани другого не водится, используют тот, что есть.

Идти к Атаманскому дворцу пришлось мимо памятника Екатерине Великой. А когда сыщик увидел резиденцию начальника области, город окончательно его обаял. Казаки неожиданно обнаружили и вкус, и понимание гармонии – не в пример черкесогаям.

Приказный на входе козырнул, пропуская увешанного орденами посетителя. В приемной Лыков приладил ленту и назвался секретарю. Тот зашел к шефу и тут же вышел:

– Прошу! Вас ждут.

Генерал-лейтенант Бабыч поднялся навстречу столичному гостю с дежурной улыбкой, но смотрел настороженно. Вдруг он увидел солдатский Георгий.

– Что это у вас? Где удостоились?

– В Кобулетском отряде.

– На Русско-турецкой? А я вот за взятие аула Сочи получил, в шестьдесят четвертом, еще юнкером.

И хозяин кивнул на свой чекмень, где среди других наград висел такой же знак Военного ордена четвертой степени[10].

Мужчины сразу повеселели: эх, молодость… Были когда-то и мы рысаками…

Бабыч для своих лет (а ему шел седьмой десяток) выглядел бодро. Усы и борода, правда, седые, и голова почти облысела. Но начальник области производил серьезное впечатление. Алексей Николаевич знал, что тот успел повоевать. Он застал окончание Кавказской эпопеи, потом резался с турками на Второй Восточной[11], участвовал под командой Скобелева в Ахалтекинском походе. В 1908 году, когда власть стала сдавать под натиском терроризма, Бабыча поставили управлять Кубанской областью. Он быстро вернул авторитет администрации, перевешал бомбистов, успокоил население. Коренной казак, да еще и сын знаменитого Павла Денисовича Бабыча, он был для людей своим. Отец, кавалер золотого оружия и семи орденов с мечами (и еще множества без мечей), в середине прошлого века покорил черкесов. Тень его славы падала и на сына.

Сыщик и генерал сели и потребовали чаю. Когда секретарь вышел, наказный атаман задал первый вопрос:

– Вы почему не заехали сначала в Тифлис, представиться наместнику?

– Времени мало, как-нибудь обойдется граф.

– Его сиятельство очень обидчив. Не боитесь нажить врага?

Лыков ответил обстоятельно:

– Когда я был молодой, старался со всеми быть в добрых отношениях. И для службы полезно, и вообще… Но с годами надоедают наши китайские церемонии.

– Хм. Отчего граф Воронцов назвал государю именно вас? Знал по прежней службе?

Лыков пожал плечами:

– Нет, мы лишь поверхностно знакомы, никогда вместе не служили.

– Так в чем же дело?

– Думаю, меня рекомендовал Ширинкин[12]. Евгений Никифорович знает меня много лет, с тех пор когда мы вместе охраняли предыдущего государя.

– Понятно. Вы приехали по Высочайшему поручению, так сказано в телеграмме Курлова…

– Да. Полномочий полный карман, но это всего-навсего бумаги. Без вашей помощи, без жандармов с сыщиками я пустое место.

Генерал разволновался и перешел на местное наречие:

– Мы всей душой, Алексей Николаевич. Сами понимаете: живем здесь. Ведь не халаш-балаш![13] Только-только маленько успокоились, и вот – какой-то вражий мнэць хочет нас взорвать. А давайте ему зябры завернем!

– Давайте, – согласился гость. – Про Вариводу, понятное дело, я буду говорить с Пришельцевым. Вы мне скажите вот что: сам Пришельцев на своем месте?

– Вполне. Твердый, опытный. Он ведь раньше был приставом на хуторе Романовском. Это такая помойка, что поискать. Шибенники, бродяги, чуть не в каждом дворе притон. Александр Петрович с ними управлялся и сейчас весь город тащит. Да что город – целую область. То и дело я командирую его в разные концы помочь местной полиции. Вот и сейчас он в Ейском отделе. Там очередное происшествие, такое, что мурашки по коже. Четырех детишек зарезали, анцыбалы. Самой младшей три дня от роду, даже окрестить не успели. А ее ножом…

– Михаил Павлович, таких анцыбалов сейчас по Руси все больше и больше.

– Раньше не было! Откудова они взялись, из какой прорехи? Вот время настало…

– И раньше были. Я еще в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году одного такого на лиственнице вздернул. Собственноручно, и испытал от этого облегчение… Нелюдь детишек пытал, спрашивал, где отцова казна. Так что зла у нас бессчетно. Но продолжим. А полицмейстер Захаров что за человек?

– Фасон гнет будь здоров, – неодобрительно сообщил Бабыч. – Я его приметил еще в Карсе, когда был там военным губернатором. Вроде бы в те поры он честно служил, старался. Перетащил я молодца сюда, а теперь жалею. В нем что-то сломалось. Захаров с Пришельцевым живут как кошка с собакой. Для дела это убыток, понимаю…

– Зачем же вы его держите?

– Между нами, есаул скоро уйдет. Вернется обратно в Карс, на должность тамошнего полицмейстера. Содержание выше, и есть возможность выслужить чин подполковника. Так что не берите его в расчет.

– А жандармы?

– Сейчас от них толку мало.

– Сейчас? – зацепился за слово сыщик. – А прежде?

– Прежде у нас имелся охранный пункт, которым командовал полковник Засыпкин. Вот он был на своем месте! Всех бомбистов, анархистов, социалистов из Екатеринодара вычистил. Федор Андреевич стал бы вам хорошим помощником. Да не судьба. Он теперь большой человек, полицмейстер Тифлиса. Кадр пункта влили в жандармское управление. Агентуру, что подобрал Засыпкин, туда же. И… она там, агентура, затерялась, что ли. По крайней мере, я уже давно не получаю надежных секретных сведений.

Лыков посмотрел на часы и продолжил расспросы:

– В какой мере я могу полагаться на Тихобразова?

Полковник Тихобразов был тем самым начальником КОЖУ, от которого генерал давно не получал надежных сведений.

– Мне кажется, он себе на уме и за холодную воду не берется.

– Простите, не понял…

Бабыч хмыкнул в седые усы:

– Это наша пословица, кубанская. Так говорят о лентяях.

Пришла очередь Лыкова улыбаться. Генерал дипломатично добавил:

– Впрочем, могу быть неправ.

Лыков поднялся.

– Михаил Павлович, спасибо за откровенный разговор. У вас полно дел, откланиваюсь. Буду держать вас в курсе, располагайте мною. Последний вопрос: что в городе под угрозой? Что могут взорвать Варивода и его банда?

– Войсковые артиллерийские склады, – уверенно ответил генерал-лейтенант. – Ничего другого, столь же опасного, в Екатеринодаре просто нет.

– Это облегчает задачу.

– Езжайте к Захарову. Ему телефонируют, чтобы сидел и ждал вас, никуда не отлучался. Как только осмотритесь и появятся вопросы – заходите. Моя дверь всегда открыта.

– Честь имею!

Выйдя на улицу, Лыков под конвоем Коржа отправился в полицейское управление. По пути он спросил:

– Степан Матвеич, а что за контры у Пришельцева с Захаровым?

– Это вам генерал сказал? Есть такое… Полицмейстер нас, сыскных, в грош не ставит. Так и норовит подгадить, да все по ерунде. Пустой человек.

Надзиратель глянул на извозчика и понизил голос:

– С чего все началось, никто понять не может. А о прошлом августе… Через Екатеринодар проезжал министр юстиции. Начальство, как полагается, собралось на вокзале представляться. И Александр Петрович приехал, загодя. Прокурор его увидел и поставил возле начальника тюрьмы. Ну, он стоит, где велено… В последнюю минуту прискакал Захаров как оглашенный. Опоздал, самому, видать, неловко. И наскочил на Пришельцева. В грубой самой что ни на есть форме велел ему отойти подальше.

– Почему он так сделал? Начальник сыскного отделения стоит возле начальника местной тюрьмы. Что тут такого?

– Да леший разберет. Ну, Александр Петрович на ногу себе наступить никому не дает, мужчина с амбицией. А тут еще при всех! Он ответил полицмейстеру, что находится там, где ему указало начальство в лице окружного прокурора. А есаул еще громче стал хаять. Я-де над вами начальство и сейчас же вас выгоню. Революционер и нахал, вот как.

– Прямо этими словами? – поразился питерец. – При всех?

– Так точно. Наш никуда, конечно, не ушел, тем более что министр вскорости подъехал. Но на другой день подал начальнику области рапорт. Завязалась переписка, объяснения, запросы… Кончилось ничем, но обиды остались. Потом мы взяли банду Полюндры, и армяне решили отблагодарить Александра Петровича. Злодеи-то, которых он поймал, убили всю семью Саркисовых, и диаспора, значит, захотела его поощрить. Обратились к Бабычу: пусть разрешит начальнику сыскной принять от населения подарок – золотые часы. Бабыч ответил в таком духе, что разрешить не может, но не может и запретить обывателям выразить свои чувства. Ну, ребята собрали деньги, они все не бедные. И преподнесли господину коллежскому асессору. Триста рублей стоят те часы, красота! Александр Петрович принял. Заслужил, вестимо. Такая банда, столько зла наделала, а мы их расчихвостили. По совести, нам бы всем надо награду дать, однако начальник есть начальник. И тут опять влез не в свое дело полицмейстер. Написал рапорт, а правильнее сказать, донос. Пришельцев-де взял дорогой подарок, который ему генерал-лейтенант принимать не разрешил. Ку-ка-ре-ку, ку-ка-ре-ку! Шум на всю станицу. Бабыч разбирался, разбирался, да и плюнул. Некогда, мол, ваши кляузы читать, дел и без того полно. То есть задним числом не то чтобы разрешил, но закрыл глаза. Понимает, что Пришельцев подарка достоин, а сам себе такую вещь, при копеечном нашем жалованье, никогда позволить не сможет.

Надзиратель перевел дух и продолжил:

– Ну, с той поры отношения совсем развинтились. Есаул стал коллежскому асессору ногой указывать[14]. Например, требовал ежедневных отчетов. Начальник отделения написал прокурору: если те отчеты сочинять, то некогда будет жуликов ловить. В штатах три надзирателя да четверо городовых. Прокурор согласился и разъяснил начальнику области никчемность придирок. Потом Захаров не пустил из управления арестанта Гоцева к нам на допрос, на Посполитакинскую. Начальник сыскной пусть сам ходит к арестанту! Дурь же, совершеннейшая глупость. А ему лишь бы насолить. Пришельцев – Бабычу: я за пять месяцев арестовал сто восемьдесят три жулика. Ежели всякий раз, чтобы их допросить, стану бегать в управление через весь город, когда же службу исполнять? Тогда Захаров разрешил доставить Гоцева на допрос в сыскное отделение, но чтобы конвоировали его при этом наши городовые. Два, а их у нас всего четверо! Пришельцев снова пишет Бабычу: люди наперечет, завалены сыскными обязанностями по горло, как можно их так расточительно использовать? Ведь наши ребята городовые и слежку ведут, и дознания, и розыски. А общая полиция чего? По улицам порядок наблюдает. Почему же не им арестанта водить, а нам? И так каждый день всякое разное. Извините, Алексей Николаич, я вам по-простому скажу: у нашего полицмейстера голова на плечи не тем концом надета.

Лыков ехал и думал: вот она, русская реальность… Вокруг грабят и убивают людей, а полицмейстеру нечем себя занять, кроме как ставить палки в колеса начальнику сыскного отделения. Надо, конечно, поглядеть, что за фрукт этот Пришельцев. Не сам ли он дает поводы к склокам. Но в Петербурге перед отъездом статский советник посмотрел отчет из Екатеринодара за минувший, 1910 год. Раскрыто грабежей простых – 100 %, вооруженных – 100 %, убийств – 100 %, мошенничеств с подлогами и вымогательствами – 100 %, растрат – 100 %. Феноменальные показатели, большинству отделений они и не снились. Само собой, есть и упущения: из краж со взломом раскрыто лишь 13 %. Черт бы с ними, главное, что убийцы и грабители все изловлены. Но вот коллежский асессор встал не туда при визите министра, и значит, нужно его публично оскорбить.

Наконец они приехали. Здание городского управления полиции выглядело неказисто: в полтора этажа, обшарпанное и окрашено в какой-то грязно-бурый цвет. На крыльце маялся чинуша с газетой в руках. Оказалось, это секретарь управления, а газету он держал неспроста: в ней фотография Лыкова, которая должна была помочь опознать гостя.

Алексей Николаевич попал в газеты не в первый раз. Теперь поводом послужило его участие в разгроме остатков шайки Савицкого. Самого атамана застрелили еще два года назад под Гомелем, но некоторые из его подручных сумели скрыться. За бандитами числилось более сорока убийств. Военный суд в Чернигове приговорил четырех главных виновных к смерти, восьмерых – к бессрочной каторге. Народ облегченно вздохнул, как вдруг спустя время в Киеве опознали некоего Курилло. Головорез спокойно работал официантом в ресторане Соловцова! Киевское сыскное передало дело Департаменту полиции, и Лыков с Азвестопуло поймали еще пятерых забытых следствием членов знаменитой шайки.

Статский советник вошел в кабинет полицмейстера. Тот встретил его стоя навытяжку:

– Ваше высокородие…

– Здравствуйте, Дмитрий Семенович. А меня звать Алексей Николаевич. Давайте попьем чаю и поговорим.

Захаров оказался бесцветным человеком с глазами как две заслонки. Увидав приветливое обращение гостя, есаул еще более насторожился. Лыков с полчаса, как мог доброжелательно, рассказывал ему о своем поручении. Они согласовали обязанности, выпили по три стакана чаю. Наконец командированный осторожно спросил:

– Главным помощником мне будет ведь Пришельцев?

– Точно так. На мне целый город, ответственность, то да се. Верите: ночей не сплю, все о службе думаю. У нас ведь как: нынче атаман, а завтра яман. Приходится крутить, как цыган солнцем[15]. А Пришельцев…

– Что он за человек?

– Ему лишь бы отчет гладкий был. К службе совершенно равнодушен. Взятки золотыми часами берет… А начальник области не препятствует. Дисциплины никакой: мне, полицмейстеру, отказывает в рапорте!

– Но если глядеть в отчеты, то раскрываемость у него на высоте.

Захаров вспыхнул:

– Это еще надо проверить его отчеты! Пришельцев хорош очки втирать. А банду «Степных дьяволов» второй год изловить не может.

– Я вас понял, Дмитрий Семенович, спасибо за откровенность. Буду согласовывать с вами каждый свой шаг. Но коллежский асессор по должности обязан быть мне ближайшим помощником.

– Так пусть и покажет себя. Увидите: опростоволосится. Скорее груши на вербе вырастут, чем Пришельцев поймает Вариводу.

– Вы не знаете, когда начальник сыскной вернется в город? – сменил разговор питерец. – Мне с ним хотелось бы увидеться уже сегодня, хоть за полночь.

– Алексей Николаевич, – вкрадчиво заговорил есаул, – у вас ведь в кармане Высочайшее повеление. Вы здесь все можете. Верно?

– Ну…

– Вот и воспользуйтесь правами. Присмотритесь к этому прощелыге, и непременно увидите, что я прав. Тогда и… снять его, шахрая[16], с должности. А?

– Дознание покажет, каков на самом деле ваш подчиненный. И все же, как мне его увидеть?

– Я распоряжусь, чтобы он вас ждал. Сейчас коллежский асессор в Ейском отделе, но к вечеру обязан вернуться. Мне, конечно, он докладывать не будет, а сразу пойдет к Бабычу. Любит к начальству шастать, усердие показывать.

– Но ведь именно Михаил Павлович послал его в отдел. Поэтому и доклад ему.

Полицмейстер смутился:

– Да, однако ведь и я ему начальник. И тоже желаю знать про дознание.

В разговоре возникла заминка.

– Не хотите ли еще чаю? Или есть коньяк.

– Нет, спасибо. Я пойду.

– Позвольте вас сопроводить, – вскочил есаул. – Покажу все эти… достопримечательности. Город у нас красивый.

– У вас дел выше головы. Я сам, не беспокойтесь.

– А где остановились, Алексей Николаевич?

– В «Центральной».

По лицу Захарова пробежала непонятная гримаса:

– Так-то конечно… с такими прогонами… по чину пятого класса, да еще по Высочайшему повелению…[17]

– Не в ту гостиницу поселился?

– Нет, что вы. Но там номер десять рублей в день!

– Куда деваться? – развел руками сыщик. – Все говорят: нефтяная горячка. И потому дерут втридорога.

– Ох, разбойники хуже Полюндры…

Лыков простился с полицмейстером и вышел в приемную. Корж тут же вскочил: ловкий, подтянутый.

– Куда теперь, Алексей Николаич? До возвращения Пришельцева еще часа три.

– А давайте по городу пройдемся. Люблю новые места узнавать. Захаров сейчас предлагал себя в чичероны, но я отказался. Пиво в Екатеринодаре есть хорошее?

– Так точно! Завода Ирзы, «Новая Бавария» называется. У них собственный артезианский колодец, в котором лучшая в городе вода; они ею даже торгуют. Пиво первоклассное.

– Хочу его распробовать. Еще я из пролетки видел раковарню. Хорошее заведение, мне такие лишь в Ростове встречались. В Кубани разве тоже раки водятся? Говорят, она мутная.

– Это известка ее мутит, а так ничего. А раков ловят в притоках да в горных речках. Ну, идемте. Что еще желаете увидеть, кроме раковарни?

– Красивые улицы с интересными домами.

– Ну, лучшую вы уже смотрели. Пойдемте остальные глядеть. Пива или чего покрепче отведаем. А там и Александр Петрович вернется.