Читать книгу Дети войны. Чёрная быль - Николай Свительский - Страница 6

Мы все: дедушка, Кристина и я – сидим в погребе, тесно прижавшись друг к другу. Я на руках у тёти Кристины, слышу, как стучит её сердце. Сверху на головы нам сыпется песок, грохочут взрывы.

Наверху война…

Когда над селом пролетают самолёты, в большой комнате трясётся шкаф, в буфете звенят тарелки. И всё же по улице ходят люди, в небе светит солнце, летают птицы. Во дворах коровы, гуси, куры.

Жизнь идёт своим чередом.

Проходили дни, недели. Красная армия отступала. Солдаты шли по улице, измождённые, хмурые. За солдатами на машинах ехали военные в синих фуражках и синих галифе. Возле домов они спешно высаживались, заходили во все дворы. Забирали мешки с мукой, картошку, капусту.

– Берём для нужд Красной армии, – сурово сказал офицер вышедшим из дома дедушке и Кристине. – Открывайте сарай!

Солдаты выводили лошадь к стоящей во дворе телеге.

– Вы уходите, немцы придут! Кто же нас защищать будет? И как же мы без лошади? – пыталась уговорить офицера Кристина.

– Немцы вас не тронут, а мы скоро вернёмся, – резко ответил он и, оттолкнув её локтем, закричал с явной угрозой:

– Вам понятно, гражданка! Идите в дом и не высовывайтесь, пока мы не закончим!

Закончили они быстро. Забрали из сарая всё, что увидели. Свинью и поросят забили прямо в сарае, уложили на телегу. Уезжали, оставив дворы сельчан опустошёнными. Как оказалось, на целых три года…

– Это же энкавэдэ, от них ничего не спрячешь!

– Скорее пулю в лоб получишь! – возмущались люди.

– Когда немцы придут, забирать уже будет нечего, – вздыхали женщины.

Конечно, прошедший голодомор научил людей прятать всё самое необходимое подальше и поглубже. Люди делали погреба не во дворах своих, а за селом – в поле, на лугу, в торфяниках. Маскировали свои схроны так, что порой сами с трудом находили своё добро.

В небе больше не гудят самолёты, а если и гудят, то где-то совсем в стороне и очень высоко в небе.

– На Киев летят, – уверенно говорит дедушка.

Мы больше не прячемся в погребе. О войне напоминают растянувшиеся по вспаханной земле гусеницы «разутого» немецкого танка, зловеще поблёскивающие даже в пасмурную погоду. Сам танк с черно-белыми крестами на башне серой громадой застыл за огородом.

– Как жить теперь, что с нами со всеми будет? Немец править будет? Или Советы вернутся?

– Хотите, чтоб Советы вернулись! Вспомните, сколько поляков они отправили в Сибирь! Живыми никто не вернулся!

– Как же, один вернулся – Сильвестр Жаховский.

– И тот прожил всего месяц, умер от чахотки!

– А голодомор забыли?! Сколько людей похоронили!

– А Казимира Стаховского, Ганну, жену его, дочь Ядвигу! Как запихивали прикладами в свою душегубку?!

– И увезли в Чернобыль! Боже, спаси их души!

Такие разговоры вели между собой люди на селе.

Советская власть была где-то далеко, но никто не жалел о ней. Она для всех была символом горя, страданий, бедности, голода, страха и смерти.