Читать книгу Избранное. Рассказы и стихи - Николай Таратухин - Страница 4

Тимофею Никишаеву – окончившему специалитет Ленинградской консерватории в наследство досталась скрипка Карло Бергонци, одного из лучших учеников и последователей знаменитого Антонио Страдивари. На скрипках этого мастера играли знаменитые скрипачи, в том числе – Никколо Паганини. Инструменты работы Бергонци отличаются исключительной ясностью, чистотой и углубленностью звука. Его скрипка была завезена в Россию во время нашествия французов. В армии Наполеона было много музыкантов, которые сопровождали её в походах. После разгрома армии в 1812 году много французов и итальянцев из итальянского легиона осталось в России. Они служили при дворах русских дворян гувернёрами, учителями музыки. Некоторые из них женились на дочерях дворян. Далёкий предок Тимофея был итальянским скрипачом, женившимся на дочери русского дворянина. Он-то и был тогда владельцем скрипки Карло Бергонци.

Природа дала Тимофею много положительных качеств: острый музыкальный слух, блестящую музыкальную память, быстрые, длинные пальцы, но в придачу дала наследственные проявления эмоциональной нестабильности нервной системы. Его предки были блестящими скрипачами, но никогда не выступали публично с сольной игрой, как артисты – публика действовала на них, как удав на кролика, парализуя и мысли, и пальцы. Но когда дело касалась конкурсов, экзаменов, то здесь они были на высоте. Тимофей, к сожалению, не оказался исключением.

Родился Тимофей в 1971 году в Ленинграде в семье потомственных музыкантов. Его дед играл на скрипке в большом симфоническом оркестре девятого августа 1942 года в блокадном Ленинграде, когда была исполнена седьмая симфония Дмитрия Шостаковича. Бабушка в этом же оркестре играла на флейте. Своих детей – семилетнего сына, будущего отца Тимофея и пятилетнюю дочь, его сестру, успели эвакуировать в самом начале блокады в Ташкент. Когда немцы разбомбили Бадаевские склады продовольствия, в городе начался голод. Деду Тимофея за скрипку Бергонци предприимчивые дельцы предлагали пуд гороховой крупы, но он отказался и умер от голода зимой 1943 года.

Бабушка чудом выжила. После прорыва блокады внуки вернулись к ней и стали учиться музыке. Сестра отца после окончания консерватории вышла замуж и уехала в Ригу. Отец Тимофея, получив высшее музыкальное образование, остался в Ленинграде с бабушкой. Поздно женился на пианистке. Первенец у них родился, когда ему было 36 лет. Назвали Тимофеем. Вместе с женой играл в Ленинградском симфоническом оркестре до самой своей смерти от инфаркта в 1998 году. Случилось это неожиданно. Страна переживала очень трудное время. Было трудно отличить бандитов от милиции. Правление Ельцина породило олигархов и нищих. Почему-то последних было гораздо больше. Мафиозные структуры властвовали в Санкт- Петербурге. Каким-то образом мафия узнала, что у небогатого скрипача имеется уникальная скрипка итальянского мастера. Предложили за неё сто тысяч долларов. Когда тот отказался, решили отобрать скрипку силой.

Отец Тимофея очень редко брал на репетиции оркестра свою итальянскую скрипку. Для этой цели у него была прекрасная скрипка работы русского мастера Ивана Андреевича Батова, доставшаяся ему от своего деда. Обе скрипки были зарегистрированы в едином Государственном Реестре культурного наследия России. Возвратившись после очередной репетиции домой, родители Тимофея нашли в квартире убитую девяностолетнюю мать отца. Скрипка Карло Бергонци была похищена. Тимофей и его сестра в это время находились в консерватории и в квартире отсутствовали. Видимо, преступники долго следили за квартирой и улучили удобный момент. У отца случился сердечный приступ, и он умер в больнице в возрасте шестидесяти трёх лет. Хоронили вместе с его матерью. Приезжала сестра отца из Риги на похороны.

Надо отдать должное всё же питерским сыщикам и таможенникам. Они сумели предотвратить вывоз скрипки за границу. Преступники, переклеив этикетки на скрипке, оформили липовые документы о том, что скрипка не представляет ценности, пытались вывезти её за рубеж. Но были задержаны в аэропорту, и скрипка возвращена была в семью. Частное охранное предприятие предложило поставить квартиру под охрану. Что было и сделано. Помимо этого, на окна были поставлены решётки, а на металлическую входную дверь был установлен секретный замок. Всё соответствовало духу того времени, когда народ стал прятаться от воров в металл.

У Тимофея появилась проблема с работой. Его отец и мать были известными в среде музыкантов города, но в музыке связи и знакомства второстепенны – если играть не умеешь, то никакие влиятельные протекции не помогут. Тимофей играть умел. С четырёх лет мать обучала его игре на фортепиано, а с семи лет он начал учиться в музыкальной школе игре на скрипке. Окончил музучилище, а затем консерваторию.

Его кумиром был Никколо Паганини. Он ему подражал во всём. Его сочинения любил и переиграл многое из репертуара великого скрипача, в том числе, все его двадцать четыре каприса. Об этих каприсах сам маэстро писал в своих мемуарах: «…я сочинил трудную для исполнения музыку и непрестанно занимался, изобретая для себя сложные упражнения, чтобы свободно владеть техникой…». Поэтому Тимофей не робел перед самыми сложными пьесами.

Что интересно, внешностью Тимофей был очень похож на Паганини. Высок ростом, на худощавом лице выделялся довольно крупный нос, который, нависая над верхней губой, казалось, стремился упереться в волевой, выдающийся вперёд подбородок. Тёмные волосы ниспадали до плеч. Пронзительный взгляд тёмно – карих глаз позволял думать, что это иностранец, но абсалютно русская его фамилия начисто опровергала эту мысль. Над его внешностью хорошо поработали гены далёкого предка – итальянца. Они же дали ему общительный, мягкий, но очень взрывной характер. В довершение ко всему, дали ещё и чрезмерную влюбчивость. Но девушек его внешность, скорее, пугала, нежели привлекала, поэтому, на любовном фронте особых успехов он не имел.

Как раз в это время Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии объявил конкурс на замещение вакантных мест. Конкурс проводился в трёх турах: первый тур – сольная игра (обязательная игра с концертмейстером), второй тур – читка с листа оркестрового материала, третий тур – проба игры в оркестре (участие в репетициях в составе оркестра).

На первый тур Тимофей пришёл со скрипкой Бергонци и с охранником. Члены жюри с нескрываемым любопытством рассматривали инструмент и приготовились слушать игру Тимофея в заявленной им пьесе Паганини «Кампанелла». Сказать, что он абсолютно не волновался, было бы неверно, но дух соперничества, привитый ему в консерватории, вливал в его пальцы жажду первенства. А когда старушка – концертмейстер уселась за рояль и приветливо ему улыбнулась, он забыл про волнение. Его игра произвела на членов жюри сильное впечатление. Председатель жюри заметил, что с такой скрипкой надо быть солистом и играть концерты с симфоническим оркестром. «Думаю, что у вас молодой человек, всё ещё впереди».

Последующие два тура конкурса для Тимофея не составили труда, и он был принят в группу вторых скрипок оркестра. Конечно, он рассчитывал на первый пульт, но места там были заняты, второй его тоже устраивал, тем более, что он по совету матери поступил в аспирантуру при консерватории.

В один из осенних дней он шёл по Невскому проспекту в Малый зал филармонии. Хмурое октябрьское небо было затянуто серыми облаками и сыпало мелким холодным дождиком на асфальт тротуара. прерывая его невесёлые мысли необходимостью раскрывать зонт. Скрипку Батова надежно укрывали от влаги водонепроницаемый чехол и футляр, не вызывая у Тимофея опасения. Скрипку Карло Бергонци он брал очень редко, только на ответственные концерты и только в хорошую погоду, а сегодня погода была мерзкая, и мысли лезли в голову тоже невесёлые. Он думал о своей дальнейшей жизни: «Сестра вышла замуж и уехала с мужем в США на его родину. Оба они музыканты, имеют хорошую работу. Радуются жизни и зовут к себе. Но оставить не очень здоровую мать в одиночестве он не может, а уезжать она категорически не хочет.

Мать продолжает преподавать в консерватории, но смерть отца сильно сказалась на её здоровье. Ей стало трудно содержать трёхкомнатную квартиру в чистоте и заниматься готовкой пищи. Приходится часто брать эту обязанность на себя. Иногда мать заводит тяжёлый для него разговор о том, что ему скоро тридцать и нужно бы подумать о женитьбе, что ей давно пора нянчить внуков, да и помощница не помешала бы. Правда, когда начал учиться в аспирантуре, мать стала реже говорить о женитьбе. А на ком жениться? Перезнакомился в оркестре со всеми подходящими кандидатками в жёны. Большинство из них фанатки музыки, связывать себя узами брака ни одна пока не хочет. Соседка по пульту, как и он – вторая скрипка оркестра. Очень сексапильная и молодая. Сердце Тимофея всколыхнулось, но случайно услышал, как за кулисами она, разговаривая с подругами, назвала его имя и пренебрежительно сказала: «Мне он совсем не нравится, страшный какой-то». Видимо, догадалась, что я это услышал. Теперь у меня с нею только деловые отношения, хотя, довольно дружеские.

С финансами у нас с матерью не то чтобы плохо, а очень плохо, – продолжал думать он. – Еле-еле сводим концы с концами. Может быть продать итальянку?.. Очень дорого обходится охрана… Ну, да! Дед умер от голода в блокаду, но сохранил семейную реликвию, отец умер из-за неё, а я дам слабину?».

Наконец, подошёл к главному входу в филармонию. По расписанию у него сегодня оркестровая репетиция с ассистенткой дирижёра, японкой Томоми Нисимото. В программе: «Павана», «Античный менуэт» и «Болеро» Мориса Равеля.

Когда за дирижёрским пультом увидел японку, то стал внимательно к ней приглядываться. В «Античном менуэте» и «Паване» было смотреть некогда – он с листа читал довольно сложную свою партию, но зато в «Болеро» было много времени, чтобы хорошо рассмотреть девушку. Тем более, что концертмейстер вторых скрипок с которым Тимофей очень сдружился в оркестре, в перерыве между пьесами шутливо сказал ему: «Тимоха, не зевай, она незамужняя, я это точно знаю!..»

Пока деревянные духовые по очереди вели тягучую, однообразную мелодию под дробь малого барабана, а затем передавали её медным духовым – у него была пауза. Он не сводил глаз с «леди – дирижёра», которая казалась ему прекрасной. Тёмно – каштановые волосы ровного пробора ниспадали на миловидное лицо, едва не закрывая большие, не совсем японские глаза, которые внимательно смотрели в оркестр. Одета она была в темный фрачный костюм со стоячим воротничком, под которым просматривался верх нежной женской шеи. Рукава белоснежной рубашки, выглядывали из-под рукавов костюма и обнажали длинные кисти рук. Брюки скрывали ноги, но рельефно облегали ту часть тела, что находилась выше них. Она не пользовалась дирижёрской палочкой, но руки её прекрасно обходились без этого дирижёрского атрибута. Вместе с тем, эту игранную— переигранную музыку она трактовала не так, как другие дирижёры. Её руки полностью подчинили оркестр, и он зазвучал свежо и оригинально.

Тимофей засмотрелся на её руки и прозевал первый такт своего вступления. Пришёл в себя после того, как партнёрша по пульту толкнула его ногой: «Проснись», – прошептала она. Это не ускользнуло от взгляда дирижёра. Она нахмурилась, кивнула ему головой и продолжила дирижировать. Расстроился, приготовился получить выговор. Так оно и вышло.

После репетиции она его подозвала к себе и через переводчика спросила:

– Почему вторая скрипка не вступила в игру своевременно?

– Томоми – сан, я впервые увидел такую красивую женщину – дирижёра. Простите, залюбовался вашими руками…

Это совершенно обезоружило Томоми. Она, поморщив свой носик, сказала: «Пожалуйста, больше так не делайте». Сказала она это с такой очаровательной улыбкой, что Тимофею захотелось поцеловать её руку, но она уже быстро пошла к выходу. «Очень красивая японка, – подумал он, провожая её долгим взглядом.

Через несколько дней узнал кое-что о ней. Окончила Осакскую консерваторию по классу композиции, работала в Осакской опере ассистентом дирижера, а затем приехала в Санкт- Петербургскую консерваторию учиться в аспирантуре у Ильи Мусина. Но прославленный дирижёр умер этим летом, и её обучение теперь продолжится с одним из его учеников – Виктором Федотовым.

Её концерт прошёл блестяще, начались репетиции с другими дирижёрами и другими партитурами. Тимофея затянула учёба и работа, но мечта увидеться с Томоми не покидала его. Дня не проходило, чтобы о ней он не думал. Заочная форма обучения в аспирантуре позволяла Тимофею посещать консерваторию в свободное время от работы в оркестре. Однажды он встретился с Томоми. Она училась на дневном отделении. Хотел подойти и поговорить. Почти вплотную подошёл к ней и уже готов был остановить её, но она прошла лёгкой походкой мимо. Лишь слегка кивнула ему, как старому знакомому.

Очень огорчился. Стало понятно, что он её ничем не заинтересовал и ей абсолютно безразличен. «Ну, что я значу в музыкальном мире чтобы меня замечали? – думал с горечью он. Вокруг столько блестящих скрипачей, артистов, а тут какая-то вторая скрипка оркестра захотела обратить на себя внимание мировой знаменитости. – Надеюсь, что привлеку её расположение своей игрой?.. Когда, интересно, это может случиться?.. Публично с сольной игрой не выступаю, одержим совершенством точного звучания, безумно боюсь ошибиться, озабочен тем, чтобы извлекать каждую ноту правильной. Типичная игра второй скрипки оркестра! Такая игра затягивает меня всё сильнее. Мне мой куратор в аспирантуре сказал, что от этого моя игра становится какой-то слишком осторожной и немузыкальной. Ещё он говорил, что иметь скрипку такого мастера и сидеть в оркестре – преступление перед предками, а иметь такой сложный и обширный репертуар и играть его только дома для себя – преступление вдвойне».