Читать книгу Этюды из жизни глубинки. Рассказы. Книга первая - Николай Тимченко - Страница 5

Казалось бы, что такое память? Воспоминания поры детства? У кого-то они стёрлись, у других – притупились, а у некоторых – отчётливо врезались в сознание.

И в моей памяти остались лишь самые незабываемые события и явления. Запах пыли… Бегая мы босыми ногами подымали мирно лежащую на обочине дороги пыль. Она продавливалась сквозь пальцы ног, как теплое тесто просачивается сквозь пальцы пекаря. Шелест капель дождя по глади воды «маленькой» речки, как мы называли Кежемку. С разных концов Кежмы приходили купаться в ней, более прогретой и безопасной, чем огромная Ангара.

В начале лета на том изгибе речки можно было повстречаться с «портовскими» и «зареченскими», с «химдымовскими» и «центровскими» мальчишками и девочками. Не исключаю и нас, живущих рядом. Выражаясь современным языком, в этом местечке на берегу в жаркие дни возникала своеобразная тусовка, куда приходили на людей посмотреть и себя показать.

Незабываем писк комаров, которые огромными тучами атаковали кежмарей вечерами. И не толь ко тогда, когда мы шли на танцы или возвращались с них. В лесу и в огороде этой прожорливой мелочи было в достатке и днём.

А гул авиационных моторов, доносившийся из аэропорта! Особая слышимость моторного рёва приходилась на морозные зимние дни, когда запускали и прогревали вертолёты и самолёты «Ан-2», «Аннушки». А какой гул проносился над Кежмой от набирающих высоту «ИЛ-18»! Они летали только зимой, после густого морозного тумана, когда несколько дней погода была нелётной. Для этих гигантов, в сравнении не только с «Аннушками», но и с «ЯК-40», продолжением взлётно-посадочной полосы была промёрзшая земля. Отрывались от «взлётки» «ИЛ-18» около ограждения аэродрома, а ещё неубранные шасси едва не касались крыш ближайших домов.

Как пощипывал нос мороз, когда мы шли играть в хоккей! Кроме коньков и клюшек каждый нёс ещё метлу или лопату для уборки снега. Прежде чем поиграть, нужно было освободить лёд от сне-а. Неважно, где мы собирались играть: на школьной площадке, на скованном льдом «болоте», или на льду Ангары – возле школы, Районного Дома культуры, в «Заречке». Всегда, когда заканчивали расчистку снега, сразу забывали про мороз и гоняли шайбу до темноты.

Но особенное наполнение душевным теплом дают воспоминания о школе. Школа – это особый мир, по крайней мере, для меня. Всевозможные кружки и занятия проходили так, что мы ждали дни их проведения. Почти каждый находил занятие по душе, занимался тем, что ему нравилось. А какие были прекрасные учителя, учившие нас, как в начальной, так и в средней школе. Не умаляя достоинство и профессионализм наших преподавателей глубочайшее уважение и почтение к ним, хочется рассказать об Учителе труда нашей школы.

***

Мы с нетерпением ждали дня недели, когда был урок труда. И это понятно: нас ждало увлекательное путешествие в мир сказок, рассказчиком которых был наш учитель, Любомир Семёнович Померанцев. Учителей-фронтовиков у нас было не сколько. Все они имели награды: ордена и медали.

Казалось, что Любомир Семёнович присутствовал везде: на нём держались ремонт школы летом театральный и кукольный кружки, – с осени и до весны. Почти половина школьников сидела на табуретках, сделанных учениками на его уроках. Он был из тех людей, которые смотрят на жизнь и все её составляющие с оптимизмом. А ещё у него слово не расходилось с делом.

Природа и родители дали ему крепкое, хоть и не спортивное телосложение. При росте выше сред него он казался нам богатырём. В этом прошедшем войну человеке чувствовалась какая-то непомерная сила и одновременно большая любовь доброта и терпение к нам, его ученикам.

Вспоминаются слегка волнистые седеющие волосы, прямой нос, на котором особенно внушительно и уверенно сидели очки. В тёмной роговой оправе они, связанные тонким шнурком за обе дужки, в случае ненадобности, висели на его крепкой шее.

Ходил он неспешно переставляя ноги, немало прошедшие по дорогам и бездорожью. Наверное, они побаливали, как у всех фронтовиков. Приезжая на работу, учитель переобувался в крепкие, но много повидавшие рабочие ботинки. Запомнилось, что в какой-то период на одном его ботинке был шнурок, на другом – тонкая проволока в тёмной цветной оболочке.

Вспоминаю его натруженные руки русского мужика. От человека, обладавшего такими руками, веяло крепостью и надёжностью, силой и уверенностью. На загрубевших пальцах правой руки, между указательным и средним, был коричневый, въевшийся в кожу и потемневший от времени никотинный налёт от выкуренных без мундштука сигарет «Прима». Он много курил. Со стороны его курение виделось только ему понятным ритуалом. Зажигая спичку, смотрел на неё некоторое время, затем как бы спохватившись, быстро подносил к сигарете. Прикуривал, прищурив один лаз, потом взмахивал пару раз рукой, чтобы потушить пламя. Огарок спички запихивал с тыльной стороны коробка, тем самым окончательно гася её. Ни мусора, ни пожара при таком гашении.

Руки никогда не находились в состоянии покоя Они всё время что-то пилили, строгали, клеили Казалось, что они живут своей самостоятельной жизнью.

Завершали портрет нашего любимого учителя два предмета, без которых мы не могли представить его – это столярный фартук и ситцевая кепка Оба в некоторых местах вымазаны клеем.

На работу он приезжал на видавшем виды, но выглядевшем неплохо, мотоцикле, поскольку жил довольно далеко от школы, в районе больницы как мы говорили, «в Заречке». Ходил слух, что Любомир Семёнович привёз этот мотоцикл с войны в качестве трофея. И мы, мальчишки, каждый раз рассматривая его на улице, искали, куда крепился пулемёт, где следы от пуль и осколков. Мы неволь но сравнивали трофей с теми немецким мотоциклами, что видели в нашем РДК.

Вспоминаю тёплые рассказы учителя об армии Позже, уже повзрослев, я осознал, что, рассказывая свои мирные армейские истории, он подготавливал нашу психику к службе. Не надо бояться армии – главный мотив всех армейских рассказов Любомира Семёновича.

***

Долгожданный всеми звонок с очередного урока подал свой заливистый голосок. Кто-то рванул в школьную столовую, а кое-кто – в коридор и сразу в раздевалку. Она была в переходе между нижним и средним корпусами. Наши пальто и куртки висели там гроздьями по несколько штук на одном крючке. Обычно, порывшись и найдя свою куртку, мы доставали из рукава шапку и выбегали на улицу. Но это было только в холода. Если дни были уже тёплые, то выскакивали вообще без шапок. А что, бежать было недалеко. Дорогу переходили, посмотрев по сторонам, нет ли машин. Впереди – спортивная площадка, т. е. футбольное поле. Обогнув интернат, устремлялись в проулок налево и в здание, где у нас проходили уроки труда.

Справедливости ради следует сказать, что в мою ученическую бытность они были там один или полтора года. Позже их перенесли в правое крыло интерната, где уроки проходили до конца жизни Любомира Семёновича.

Почти всегда он встречал нас словами:

– Парни, а вы что так рано прибежали, ведь ещё вся перемена впереди?

– Сказку хотим послушать, – чуть ли не хором отвечали мы.

– Нет, нет, нет. Только в строго отведённое время, а именно – на перемене после первого урока, – отвечал учитель.

Первый урок пролетал очень быстро. И вот раздавался до боли знакомый звон. Это Любомир Семёнович проводил стамеской по зубьям циркулярной пилы. Первая половина сдвоенного урока окончена. Мы, кто на верстаке, кто-то на табуретке, садились кружком вокруг учительского стола. Наш рассказчик, помедлив и прищурившись, спрашивал:

– Ну что? На чём я в прошлый раз остановился?

– Вы обещали начать новую сказку, – сообщали мы.

Оперев одну руку о край стола, посмотрев на нас, он загадочно говорил:

– Ну, тогда слушайте, друзья мои верные и не терпеливые.

Николай Верещагин