Читать книгу Русь в поэмах: Князь Игорь. Княгиня Ольга. Князь Святослав - Николай Тимофеев - Страница 3

Киев, княжии палаты – белокаменный дворец,

Из конца в конец резьбою разукрашенный богато.

По фасаду красотою спорят пять больших крылец,

В центре с кровлей золотою, против – врата.

Набраны из плах дубовых, инкрустированных медью.

Скобы, крепкие засовы и оковы из металла.

Двор обширный, сплошь амбары, полны снеди.

Лужи подо льдом мерцают, снегу мало.

Частокол на три сажени, ров снаружи,

Тротуары к бане, клетям – скот не в стуже.

На конюшне рысаки малы, быстры и крепки,

Седоков далёко носят за желанною добычей.

Кони к тяготам привычны, в гору на подъём легки,

Как верблюды экономны: по затратам корму вычет,

По неделе есть не просят, говорили старики.

На конюшне под попоной им уют, овёс жуют,

Днём выводят на прогоны. Коней россы не куют.

По забору в отдаленье приглушённый пёсий лай,

Не умолкнут на мгновенье, псам охоту подавай.

Зайцы жиру нагуляли, князя ждут,

Лай напрасен: князь с дружиной не придут.

Княжич ежели захочет – Святослав,

Мал, но любит, между прочим – властный нрав.

К соколиной, пёсьей травле приучил мальца Асмуд,

А Свенельд твердит о славе, стойкой властности, державе,

Нет покоя Святославу и на несколько минут:

Челядь, слуги спины гнут, тож намёк о властном праве.

От ворот к крыльцу ступени, ровным счётом пятьдесят,

Всё гранит цветной, да кремень – не скрипят.

В ночь глухую по ступеням бродят тени,

Жалко стонут об измене, то ли просятся назад,

Бродят души тех ребят, что погибли в Коростене.

Вход, двухстворчатые двери, сверху дуги,

Между ними щит прибит – это память об Олеге,

Драгоценный круглый щит и звери в круге

И ладья под парусами – это память о набеге.

Прямо – гридница, вмещает человек до пятисот.

Коли пир князь учреждает, то мужи тут заседают,

За дубовыми столами мёд рекою потечёт

И все важные проблемы князь с дружиною решает.

Пол мозаичный, картины набирали мастера,

Площадь замыслом едина, будто сделана вчера:

Предосенняя пора, воды, стаи лебедины,

Солнце скрылось вполовину, лес, гора.

Стеллажи вдоль стен рядами с византийскою посудой:

Груды кубков, чарок груды и рога,

Блюда – золото, а ложки весом, серебро, два пуда,

Свезены из стран далёких, доходил Олег докуда,

Где ступала и Аскольда, князя Игоря нога.

Откупался часто златом император от Руси,

Раз последний у Романа князь короны попросил:

«Подари мне царь два трона и имперские короны,

Предо мной склонил знамёна, мне и Ольге чтоб носить.

Мы даём меха и шкуры, дай нам мантии пурпурны,

Что подбиты горностаем, плечи мантией покрыть.

Дай ещё ту смесь, которой сжёг мои ты корабли.

Мы союзники, коль скоро лихоимцы б подошли,

Печенеги и болгары, то смогли б огнём накрыть.

Обещаю я секреты, тайну огненную эту, сохранить»

Царь ответил в отговорку: «Не людское ремесло

От набега нас спасло, это Ангелы от Бога

Преградили вам дорогу, их несметное число.

Христианский стольный град от набегов защищают,

День и ночь стоят у врат. В Византии всякий знает:

Я секретом не богат, Ангел огнь приготовляет»

Всё же дал Роман со смесью князю глиняный горшок.

Игорь видит: порошок дно сосуда покрывает на вершок,

А от смеси вонь такая, даже хори убегают,

Сунул князь на всякий случай гадость данную в мешок.

Но короны император князю русскому не дал,

Вместо обручи из злата с камнем редким навязал

И сказал: «Я Помазанник от Бога, Патриархом Византии

В храме имени Софии венчан ею на престол.

Ты язычник, князь, в России есть собор – «Святой Илия»,

Я б прислал тебе короны, коль креститься ты б пошёл.

Шкуру агнца не оденет дикий волк,

Походи-ка без короны, вот тебе парча и шёлк,

Да возьми ещё два кресла, чем не троны?

Я скажу открыто, честно – нет язычнику короны»

Кресла в гриднице стоят сбоку лавок сиротливо,

Гости пьяные на диво смотрят, даже посидят, —

На скамейках всё же лучше, ненадёжно как-то, криво,

Для девиц они игривых – им красиво.

В стену вбиты костыли, а на них висят доспехи,

Кое-где уже в пыли: латы, обручи, мечи,

Хитро сплетены кольчуги – всё для воинской потехи,

Дней былых напоминанье, были битвы горячи.

Возле лат Аскольда, Дира три свечи,

Княжьи родичи приносят, крещены Аскольд и Дир,

Затеплить в их память просят, не творить им тризну, пир.

Князя Игоря кольчуга пороскошней, чем Олега.

У Олега шлем и латы от ударов все измяты,

Но с эфесом золотым и в каменьях меч булатный.

Князю Игорю приятней были пиршество и нега.

Нету Игоря, погиб, и его доспехи святы.

Горниц, спален во дворце для гостей и слуг немало.

Святослав без одеяла спит с улыбкой на лице,

Горе к сердцу не пристало, он не знает об отце,

От известий страшных челядь князя строго охраняла.

На большой медвежьей шкуре княжич спит,

Ольга малого бранит, что он выбросил перину

И игрушек половину, лишь оружие хранит.

Говорит малыш лукаво: «На перине больно спину»,

А Асмуд ему вторит: «Князь проспит на ней всю славу»

Воспитатель и смотритель князя юного Асмуд.

Из варягов предводитель, седовласый великан,

Он из тех, кого стихии, войны, годы не согнут,

В ком зачатки есть благие, ум самой природой дан.

Дипломат, переговорщик, преимуществом боец,

Изворотливый притворщик, мореход, знаток наук,

Звездочёт, гадатель точный и кудесник, наконец.

Святослав любим Асмудом даже более, чем внук.

Княжич в нём души не чает, от себя не отпускает,

Спит всегда в одной палате с воспитателем малец.

В закутках рабы и слуги отдыхают от забот,

Эта ночь пройдёт в испуге, смерть дежурит у ворот.

Месть творить круговорот вскоре в княжестве начнёт,

Гибель Игоря с дружиной Малу даром не пройдёт.

Вот княгини Ольги спальня, к югу левое крыло.

Тридцать с лишним лет прошло, как семейное тепло

Берегла опочивальня, поселилось нынче зло,

Холод в душу проникает с вестью горькой и печальной,

Сколько помнится, впервые мрачно Ольгино чело.

Облицованы хоромы кипарисом из Корсуня и орехом,

Пол дубовый гладко выструган, обильно навощён.

Относилась Ольга к камням, да и к роскоши со смехом:

«Хладный камень силы тянет, не для жён»

Сверху внешняя стена цедит в спальню скудный свет,

Сквозь витраж цветной из стёкол смотрит в комнату луна.

Ольга в комнате одна, никого с ней рядом нет,

Только горе, только слёзы, ночь печали отдана.

Много места занимает деревянная кровать,

Под парчовым одеялом, не разобрана, не смята.

Третью ночь, тоской объята, не ложиться Ольга спать,

Ночь прошла в воспоминаньях: не вернёшь того, что взято,

Не взломаешь смерти врата. Надо дело принимать.

Первым делом славянина: соблюсти по роду честь,

Средство есть для всех едино – это месть.

Мстит всегда отец за сына, брат за брата,

Кровь на жертвенный алтарь проливает виноватый.

Месть за князя многократна – дело свято.

Князь убит, неизвестно где лежит, а княжич мал,

Год пошёл всего лишь пятый, сил пока что не набрал,

Через кровь путь к чести, славе, – Святослав ещё не знал.

До времён, пока войдёт он в совершенные лета,

На княгине Ольге тягость управления Россией,

Благоденствие народов, сбора дани суета.

Русь соседи превозмочь не должны военной силой,

Наготове содержать важно мощные дружины,

Послаблений не давать – будет Русь тогда едина.

Есть у Ольги в деле хватка, есть и властная повадка,

Не всегда ей было сладко, для княжения всё есть.

Нет в Руси ещё порядка – всё блуждала в ней догадка,

Нет – так будет чуть позднее, не уронит Ольга честь.

Во дворце и по хозяйству тридцать лет княгиня правит,

Многочисленная челядь знает дел привычных круг,

Ольга голос не возвысит, но вниманьем не оставит

Даже малую промашку и небрежность многих слуг.

Знает всяк, что как хранится, где сажать, когда полоть,

Кто же с ленью породнится – на конюшню и пороть.

Порка в виде исключений – вот снадобие от лени

И неплохо слуг лечило, возвращались бодрость, сила.

Кое в ком ещё изъян – бродят по двору, как тени,

Медовухи дёрнет жбан и с утра доволен, пьян.

Этих тоже, скажем прямо, Ольга вовсе не хвалила,

Также розгами лечила, для веселья праздник дан.

Кроме Киевских угодий, вёрст за шесть,

По Днепру у Ольги вроде городка поместье есть.

Рублен Вышгород по плану, как во княжестве отца,

Ольга с детскими мечтами не рассталась до конца.

Любит летом там бывать, у реки в лугах бродить,

В терему дубовом спать, баньку жарко истопить.

Ольга ездила в поместье по весне, как стает снег.

Как племянника невесте подарил ей град Олег.

Вновь отстроен, ладно скроен и оградой обнесён.

Люди сыты и одеты, старики живут подолгу,

Чистота, болезней нету с незапамятных времён,

Все довольны и при деле, не шатаются без толку,

Храм стоит на возвышенье, в большинстве народ крещён.

Ольгой писаны уставы, по закону тут живут,

Виноваты или правы – все суда княгини ждут.

Забывать уж люди стали о разбоях, о покражах,

Браки в храме освящали, стало жён поменьше даже.

Развиваются ремёсла и искусства есть простые.

Обустроить так же просто Ольга думает Россию.

Молода и энергична, Ольга много сделать может,

Образованна прилично, проницательна, умна,

Красотой своей отлична, с юною девицей схожа.

Вновь одна на хладном ложе, не княгиня – вновь княжна.

Высока и стройна станом, располнела лишь слегка.

Под таинственным туманом очи Ольги – изумруды,

Брови чёрные, а волос – серебристая река.

Нет морщин в лице покуда и сильна её рука.

Да ещё княгиня вовсе ни на ком не терпит блуда,

Не бросает слов на ветер, не берёт их с потолка.

Поздней осени рассвет италийское зерцало

Тускло в стены отражало: ни тепла, ни света нет.

Повседневных дел пора, суеты пора настала,

По дворцу забот немало было до великих бед,

А теперь их больше стало.

Подают сенные девки умывание в кувшине:

Борисфенская вода и настой сушёной мяты.

Нет усталости следа на лице её в помине,

Внутрь ушла беда княгини, мраком лишь душа объята.

Лёгкий завтрак овощной запивается отваром