Читать книгу Тёмный путь - Николай Вагнер - Страница 64

Вся эта сцена была разыграна нарочно, с фармацевтической целью. Но тогда, да и долго потом я принимал ее за чистую монету.

Гозенталь прибегнул к этому средству на основании собственных соображений и хода болезни. Если бы его теория оказалась неверной и средство не помогло бы, то мне грозило неизбежное сумасшествие, соединенное с бешенством.

Кельхблюм рассказывал, что я перебил несколько стульев, что надо было сзывать дворников и кучеров, чтобы держать меня, что раз даже была привезена рубашка с длинными рукавами и меня собирались уже вести в ней на конец города в дом умалишенных.

От всего этого избавила меня Сара, хотя доктор Гозенталь никак не хотел уступить ей эту честь доброго дела.

– На что ж бы годилась ваша теория, – возражал я ему, – если бы у вас не было средств осуществить ее и привести в исполнение?

Но он упорно стоял на своем и напечатал даже случай моего леченья и свою теорию в каком-то медицинском журнале, разумеется немецком.

Посещенья Сары входили в программу исполнения этой теории, и она на другой день явилась снова уже днем.

Припоминая теперь эти посещенья и вообще тогдашнюю мою жизнь, она мне представляется в таком розовом сиянии, что все прочее, все чувства и впечатленья положительно бледнеют перед этим временем.

Хотя Сара была не первая моя любовь, но в этой любви, казалось мне, было столько сияющего, такая полнота очарования, что все это время было лучше, полнее (я в этом убеждении) всякой первой любви.

Даже теперь, когда все это исчезло и превратилось в отвратительный грязный сон, я воспоминаю с благодарностью о первых, сияющих восторгах этого сна.

Помню, она всегда являлась ко мне в заветном розовом платье собственно потому, что мне нравилось это платье.

И действительно, оно удивительно шло к ней, несмотря на желтоватый цвет ее кожи и на черные волосы.

Мне казалось тогда, что в ней заключена какая-то волшебная сила моей жизни.

Без нее я был вял, слаб и болезнь моя становилась очевидной для меня самого. При ней жизнь вливалась живительной струей в каждую мою жилку, в каждый мой нерв.

Впрочем, я, кажется, пускаюсь в воспоминания, интересные только для меня одного.