Читать книгу Тайна опальной княгини - николай югов - Страница 2

Моросило. Низкие темные облака медленно плыли со стороны Черного ручья и, минуя село, уходили куда-то далеко на северо-восток. Ещё вчера, ласковое майское солнце радостно грело своим теплом соломенные крыши разнообразных сельских строений, а сегодня, с утра, небо вдруг потемнело, и пошел мелкий, холодный, дождь.

Юшка стоял на берегу небольшого копаного пруда и с интересом наблюдал, как, несмотря на столь ненастную погоду, нерестятся проворные караси. Под берегом, то тут, то там, вода неожиданно приходила в движение и красноватые хвосты на какое-то мгновение вдруг показывались на её, неспокойной от дождя, поверхности. Затем, также неожиданно, они исчезали в таинственной глубине пруда, чтобы через минуту вновь вспенить воду своими красивыми и мощными плавниками. Здесь, на самом краю села, в этот час не было ни души. Моросящий дождь надежно удерживал людей в их сухих и уютных жилищах, и можно было спокойно, не привлекая постороннего внимания, любоваться этим редким и красочным зрелищем.

– Эх! Сейчас бы корзину сюда! За полчаса не менее пуда наловить можно! – грустно вздохнул Юшка, понимая, что в данном случае, это нереально. Он прекрасно знал, что в его селе, рыбная ловля давно уже запрещена. Ни удой, ни корзиной, ни даже собственными руками не позволялось брать рыбу из находящегося здесь небольшого боярского пруда. Лишь только осенью, в канун Ильина дня, да и то с разрешения хозяина, мужики брали небольшой бредень и процеживался им этот, достаточно глубокий и чистый водоем. Улов, по традиции, справедливо делился между всеми жителями села. Добыча была, как правило, небогатой, однако каждому селянину доставалось несколько относительно крупных карасей, которых они тут же и жарили, расхваливая на все лады их, хотя и костлявое, но очень вкусное мясо. К сожалению, это коллективное рыболовство ни в коей мере не касалось множества садков, устроенных на ручьях и в лежащей неподалеку бурве. Как и в Журавлиное болото, туда, весной, в больших количествах заходила рыба осетровых пород и сохранялась там до глубокой осени. Отгороженная от основного русла плотной стеной заслонок, она набирала вес, но перед сезоном дождей крупных особей вылавливали, а молодь опускали. Богатый улов полностью забирал себе боярский сын, Василий Александрович Левашов – нынешний владелец села.

– На рыбку любуешься!? – неожиданно послышался из-за спины знакомый голос, и Юшка, обернулся. Недалеко от него, на зеленеющем уже пригорке, стоял, улыбаясь, высокий, хорошо одетый юноша. На вид, ему было тоже лет шестнадцать, но дорогая кожаная накидка и такие же кожаные сапоги делали его значительно старше. Это был Прокл – известный хозяйский племянник, от которого не раз доставалось его менее родовитым сверстникам. Заносчивый и ехидный, он всегда старался подчеркнуть свое превосходство над ними и, зачастую, ему это полностью удавалось. Родители этих сорванцов, не имея собственной земли, были вынуждены арендовать её у своего боярина. Некоторые, не очень удачливые крестьяне, брали у него и ссуду на приобретение семян и недостающего им инвентаря. К сожалению, многие из них так и не смогли вовремя рассчитаться с боярином и попадали к нему на долгие годы, а некоторые и навсегда, в полную материальную зависимость. Всё это накладывало определенный отпечаток не только на поведение самих должников, но и их детей. Одни из них старались завести дружбу с именитым боярским племянником, другие держались подальше от этого человека, а некоторые его просто игнорировали. К там подросткам относился и приемный сын неразговорчивого сельского мельника.

– Любуюсь, – уточнил Юшка, удивленный столь странным поведением своего именитого и далеко не глупого сверстника. Для него было полной неожиданностью появление здесь этого, очень осмотрительного, человека. Прокл всегда щепетильно относился к своему здоровью и вот теперь, несмотря на моросящий дождь, он вдруг решил покинуть свое сухое и теплое жилище и подойти к сельскому водоему.

– Любуйся, это у нас не запрещено, но ловить рыбу не смей, – решительным тоном произнес Прокл и подозрительно посмотрел на своего, промокшего насквозь, собеседника. – Увижу хоть одного карася в твоей кошелке, – скажу слугам, чтобы поймали вора и высекли, как следует. Вчера вот тоже один такой здесь крутился. Вроде бы по берегу ходил, а заглянули под рубаху – обнаружили карася. И когда только он успел его поймать!? Вроде бы и в воду, как и ты, не лазил? В общем, пороть не стали, а вот за родителями его записали долг. Будут в следующий раз следить за своим расторопным чадом!

– Да, неужели вам этих нескольких рыбешек не хватает? У самих в садках и приличной рыбы достаточно, а эту, мелкую и костлявую, вы никогда не продавали и сами не пробовали. Зачем она вам? Пусть лучше сдохнет в этом пруду, но людям не достанется! – с обидой в голосе, ответил Юшка. – Раньше такого здесь не было.

– Раньше были другие, вольные для вас, времена! – с издевкой в голосе, отчетливо произнес Прокл. – Избаловал вас тут князь Юрий в своей, бывшей, вотчине. Тогда вы тоже карася за рыбу не считали. Будь это при прежнем хозяине, брязгались бы сейчас всей оравой в пруду, а вечером уху варили. Ещё неизвестно, как распорядится Василий Александрович по поводу осенней ловли. Может, разрешит, а может и откажет по какой-то, вполне объективной, причине! Это зависит от того, как будете работать на его обширных и плодородных полях. Так что, забудь о прежних вольностях и иди, займись своим делом. Нечего тебе на чужую рыбу глазеть!

– А почему я должен всё это забыть? – вопросом на вопрос ответил Юшка. – Все, что здесь находится, имеет самое непосредственное отношение к благородным Микулинским князьям, начиная от Александра Михайловича и заканчивая Юрием Андреевичем. Это их стараниями построен был здесь небольшой уездный городок, который впоследствии и превратился в наше село. Твой родственник, Левашов Василий Александрович пруда не копал, домов не строил, а получил всё это от последнего Микулинского князя, Юрия. Сельскую мельницу, которую мы возводили всем селом, и ту теперь приходиться у вас арендовать, а ведь жернова к ней, как я слышал, целых полгода везли по Волге из Кинешмы! Взять тот же огромный водоем, что находится на Благуше, близ дороги на Старицу. Ты, наверное, и знать не знаешь, что это не пруд, а старый, заброшенный карьер, откуда брали глину и возили её на дровнях в сторону Волги. Давно это было. Люди рассказывали, что народу там трудилось не менее сотни. Недалеко от тех мест до сих стоит небольшая деревушка Прокшино. В ней то и жили первые землекопы. Всё получалось у князей Микулинских: и дома строить, и плотины возводить и торговать с иноземными купцами умели, даже пытались кирпич самостоятельно обжигать, но, к сожалению, из этого ничего не вышло. Приходилось возить его издалека, хотя и глина, и вода здесь в избытке. Специалист был нужен. Долго искали, но так, видимо, найти и не смогли. Тем не менее, хорошо и привольно было жить в этом селе. Если бы не отобрали его у князя Юрия, построили бы и церковь каменную и сохи бы железные приобрели. Слышал, что где-то пашут железными сохами.

– Я про такое не слышал. Металл сейчас дорогой, и вряд ли будет кому позволено тратить его на изготовление железных сох. К тому же, вы и деревянными неплохо справляетесь.

– Микулинский князь, наверное, позволил бы это сделать, если бы у него село не отобрали. Хозяйственный он был человек и дальновидный. Много ли напашешь деревянной сохой. И берет она неглубоко и ломается в самое неподходящее время. Железной то было бы сподручнее.

– Может быть и сподручнее, – нехотя согласился Прокл – но это не для вас, а что касается села – на то была воля Великого князя Ивана Московского, да и Микулинским князьям не на что обижаться. Им был дан город Дмитров взамен утраченных здесь земель. Впрочем, какое тебе до этого дело. Я бы ещё мог понять, если бы о тех временах говорила Дарья – дочь нашего священника. Она хоть и дальняя, но все-таки родня этим Микулинским, а ты здесь совершенно чужой. Подкидыш монастырский!

Юшка промолчал. Он, действительно, никогда не знал и не видел своих родителей. Женщина, которую он до последних дней считал своей матерью, перед смертью сказала, что он ей не сын. Потом, когда её похоронили, Юшка так и продолжал жить в доме её брата. Этот человек стал ему приемным отцом и о своих, настоящих родителях, больше не было сказано ни слова. Единственным предметом, подлинно принадлежавшим его истинному отцу, остался переданный ему Агафьей амулет. Это был небольшой круглый серебряный предмет, на такой же серебряной цепочке, который Юшка вместе с нательным крестиком постоянно, носил при себе.

Что касается Дарьи, то она, по материнской линии, действительно была из рода Дорогобужских, да и к тому же доводилась ещё и внучкой младшего сына Микулинского князя, Юрия, не пожелавшего, по примеру братьев, служить московскому князю. Последовавшая затем опала и лишение титула не очень огорчили Юрия Андреевича, и он продолжал жить здесь ещё долгое время, пока не скончался. Это было село, где родилась и выросла и его жена, и дети его, и внуки.

– Молчишь!? Вот и молчи, если нечего сказать в свое оправдание. Иди на мельницу и помогай своему опекуну ремонтировать дырявую крышу. Один он там под дождем мокнет. В прошлый раз, когда мололи зерно, мука была влажной и люди очень нелестно отзывались о вашей работе, – произнес Прокл, и вновь высокомерно посмотрел на своего собеседника. Тот, как и прежде, молчал.

Постояв ещё немного, но так больше и не обмолвившись ни словом, они разошлись. Юшка, кутаясь в уже полностью промокшую одежду, поплелся к мельнице, что стояла на краю села, а Прокл направился в сторону своего дома, заметно выделявшегося среди остальных своей добротной тесовой крышей и высоким крыльцом, украшенным снаружи затейливым резным орнаментом. Он был доволен этой встречей и тем, как ему удалось поставить на место этого невозмутимого и далеко не глупого парня.

«Пусть не забывает, кто теперь здесь хозяин!» – подумал юноша, мысленно похвалив себя за сообразительность и, немного постояв перед домом, поднялся на резное крыльцо. Ещё раз взглянув на ссутулившуюся под дождем фигуру своего соперника, он открыл входную дверь и спокойно вошел в помещение.