Читать книгу Пена 2 - Николай Захаров - Страница 4

Проснулся обер-лейтенант, опять увидев кошмарный сон. Снилось бедолаге, что его ведут на расстрел. Капитан Скворцов во сне пинал его коленом под зад и бормотал прямо в ухо при этом:

– Не храпи мать тфою так.

– Я, я, яволь,– соглашался с ним Отто, но капитан не унимался и снова отвешивал пинок под зад коленом: – Мать тфою.

Отто рванулся изо всех сил и проснулся весь мокрый от пота. Русское Солнце, не обнаружив для своих лучей щелей, отомстило спрятавшимся немцам, нагрев через ткань воздух до температуры парилки в русской же бане. Все трое лежали на дне окопчика мокрые, как мыши

и дышать им было уже нечем. Кислород просачивался сквозь ткань медленнее, чем скапливался под ней углекислый газ.

– Душегупка,– дал определение их убежищу Лауцкис.

– Я-а-а,– согласился с ним обер-лейтенант, не поняв, что он сказал, но поняв, что ничего хорошего в виду не имел.

– Задохнемся, нужно проветрить окоп,– решился Кранке на демаскирующие действия.– Приподнимите угол, Лацкис.

– Есть,– обрадовался радист команде и с удовольствием выполнил бы ее, если бы ему не помешали. В следующее мгновение в уши диверсантов ворвался рев автомобильного двигателя, а на головы обрушилось переднее колесо. При этом оно буквально размазало успевшего приподняться радиста и вмяло его в стенку окопа, так что не то что храпеть, но и дышать он не мог. Колесо лишило его этой способности навсегда, вместе с жизнью вышибив из тела.

Однако, приняв на свою грудь удар, радист спас жизни двум офицерам Третьего Рейха и за это, достоин был быть награжден, увы, посмертно, как минимум Железным крестом.

Прижатый нижней частью тела Лауцкиса, слегка еще агонизирующей, к Отто Киттелю, Фриц Кранке, с запозданием фатальным сообразил, какую несусветную глупость он совершил, не учев национальный менталитет врага и спрятавшись от него в чистом поле. Следовало врыться в склон оврага и пересидеть день там. Это немецкий водитель грузовика будет передвигаться исключительно по дороге, даже полевой, с едва просматривающимися колеями и не свернет с нее, даже если его будут при этом бомбить. Орднунг – порядок прежде всего. Это впитано им с молоком матери. Русский Ваня, с тем же молоком, впитывает прямо противоположные ценности и прежде всего наплевательское отношение к каким либо правилам и законам. Анархия – вот что в крови этого народа, впитанная с молоком,– "Зачем трястись по дороге, разбитой танковыми траками, когда степь, да степь кругом?"– думает Ваня и мчится в нужном ему направлении, как ему Бог на душу положит.

– Какая сволочь вырыла здесь окоп?– услышал Фриц голос и зажал ладонью рот Отто.

– Тихо,– прошипел он.– Может не заметит,– глупая надежда, на то, что русский едет один и не сможет без посторонней помощи вытащить автомобиль из окопчика, согревала сердце фельдфебеля. Но когда он услышал еще пару голосов и понял, что сейчас солдатики русские совместными усилиями и с помощью ихней матери общей, приподнимут передок и обнаружат их здесь притаившихся, то решил сменить тактику на противоположную.

– Притворяемся, что мы русские. Я лейтенант – вы рядовой. Следуем в Щигры. Вы молчите – говорю я. Вы контужены. Понятно?

– М-м-му,– обрадовался Отто знакомой роли, уже однажды успешно им сыгранной.

– Помогите,– не стал откладывать премьеру Кранке, взвыв так громогласно, что собравшиеся у ямы русские, услышали его вопли сразу и, повторно верещать не пришлось.

– Придавили никак кого-то. Давай, хлопцы, на раз, два. Раз, два!– скомандовал голос и колесо приподнявшись, переместилось на метр левее окопа.

– Мать моя женщина. Одного раздавили, двое живы. Вылазь, хлопчики, и документики приготовьте,– скомандовал тот же голос и Отто с Фрицем поползли на свет Божий.

– Кто такие? От кого сховались? Дезертиры?– задал им вопрос русский офицер с одной маленькой звездочкой на погонах.

– Никак нет, товарищ младший лейтенант. Вот наши документы. Мы выполняем особый приказ – осуществляем скрытное наблюдение за этим квадратом. В дивизионное управления СМЕРШ, поступили сведения, что в этом квадрате работает немецкая радиостанция. Наша задача – выявить ее и обезвредить,– наплел Кранке на голубом глазу.

– Вы тут шпионов ловите?– сообразил младший лейтенант.

– Благодаря вам, уже нет,– скривился Кранке.– Теперь мы похоронная команда и нам нужно срочно доставить убитого вами рядового Лауцкиса в ближайший населенный пункт. Вы какого хрена разъезжаете вне дорог? Будьте любезны, товарищ младший лейтенант, сообщите мне вашу фамилию. Я хочу знать, кого мне следует указать в рапорте, как виновника преждевременной кончины рядового, в результате дорожно-транспортного происшествия.

– Обыкновенная фамилия,– помрачнел младший лейтенант, которому связываться со СМЕРШем не улыбалось.– Иванов,– все же представился он.

– Иванов?– оскалился кровожадно Кранке.– А это не тот ли самый, на которого к нам вчера рапорт от политрука поступил? Что разгильдяй и анекдоты про товарища Сталина сочиняет?

– Как-кой рапорт?– позеленел младший лейтенант, любивший почесать языком.

– Вам сообщат своевременно,– многозначительно взглянул на него Кранке.– Куда следуете?

– В Щигры, товарищ лейтенант. Загружайтесь, подвезем. В кузове полно места,– младший лейтенант, махнул рукой подчиненным и они бережно извлекли тело «геройски» погибшего рядового Лауцкиса и на его же плащ-палатке, подняли в кузов. В кузове Студебеккера действительно места было полно. Грузовик направлялся под погрузку и кроме водителя с младшим лейтенантом, вез двух грузчиков и всего десятерых попутчиков.

– Садитесь в кабину, товарищ лейтенант,– предложил Кранке, снова ставшим Крайновым, младший лейтенант, но Фриц от предложения отказался и полез в кузов, вслед за мычащим Отто.

Студебеккер скрежетнул коробкой скоростей и набирая скорость, помчал своих пассажиров в сторону железнодорожной станции. Троих из них в обратном направлении. И только одному из этой тройки было уже совершенно все равно, куда они едут. А через десять минут они уже въезжали в этот населенный пункт, от которого бежали, падая от усталости, всю прошлую ночь.

Выгрузившись на привокзальной площади, рядом с палаткой комендантской, лейтенант Крайнов сухо распрощался с младшим лейтенантом, сделав вид, что записал номер машины в свой блокнот, демонстративно достав его из планшета и когда студебеккер рванул дальше, к станции под погрузку, начал действовать оперативно. Схватив за ноги Лауцкиса, скомандовал Отто:

– Прячем тело,– спрятали тоже оперативно – отнесли к входу комендатуры временной и накрыв все той же плащ-палаткой, оставили под присмотром караульного.

– Смотри внимательно, чтобы не унесли,– предупредил часового лейтенант Крайнов.– Очень важный покойник. Улика – он. Лично коменданту приказано доставить. Понимаешь?

– Так точно,– вытянулся часовой и до смены не спускал глаз с трупа, сняв винтовку с плеча и взяв ее на изготовку. А через час доложил разводящему сержанту:

– Приказано присматривать, чтобы не сперли.

– Кому он на хрен нужен?– вытаращился на него сержант.

– Сказали, что улика, будто бы, для коменданта,– доложил сменившийся часовой.

– Хорошо, я доложу,– принял решение сержант. И доложил немедленно. Получил за доклад разнос от начальника караула и на другой день – благодарность в приказе за бдительность от коменданта. Так что не востребованным труп Лауцкиса пролежал недолго – до вечера.

А вечером его опознал, проходящий мимо под конвоем Мыкола Вырвихвист.

– Цеж наш хлопец,– обрадовался он возможности отличиться.– Вин мене сто рейхсмарок задолжав.

– Вот гад,– посочувствовал ему конвоир.– Ничего, скоро ты с ним встретишься и вытрясешь свои марки.

– Где встречусь?– не понял грубого солдатского юмора Мыкола.

– В Аду. Шагай, че встал?– подтолкнул его в спину конвоир.

Избавившись от тела, диверсант и летчик направились подыскивать временное пристанище на светлое время суток и очень удачно укрылись с этой целью в одном из сгоревших домишек. Между печью и полу сгоревшей бревенчатой стеной, расчистив вполне приличный закуток.

– Кушать совсем нечего,– посетовал лейтенант Крайнов.

– Нужно где-то запастись. Нам еще долго идти,– напомнил ему Отто о предстоящих скитаниях в тылу противника.

– Придется мне идти в качестве фуражира. Вас многие знают в лицо,– принял решение лейтенант Крайнов и оставив лишнее имущество, отправился на поиски провианта.– У меня денег советских десять тысяч рублей есть. Не пропадем, обер-лейтенант,– зарядил он оптимизмом на прощанье Отто.

Покрутившись возле вокзала, лейтенант выяснил, что продукты можно приобрести на барахолке, которая появилась стихийно рядом с местным храмом, чудом уцелевшим от бомбежек. Свято-Троицкий собор, так торжественно он назывался когда-то и лишенный крестов, после революции использовался Советской властью в качестве Дома Культуры. Немцы, оккупировавшие поселок в 1941-м, отнеслись к бывшему культовому зданию и вовсе пренебрежительно, разместив в нем конюшню. Оскверненный людьми и временем, храм стоял, продуваемый всеми ветрами, через лишенные стекол оконные проемы и взирал ими же на мирскую суету, в ожидании лучших времен. А у его обшарпанных стен, суетился людской муравейник, называемый в народе романтично – Барахолка. Люди возвращались к мирной жизни, к родным очагам и они, еще не отрыдавшиеся и не отплакавшиеся, тянулись друг к другу, как былинки на студеном ветру и прятались у стен храма, неосознанно к нему притянутые. Все той же надеждой на лучшие времена.

Лейтенант Крайнов, прошелся между толпящимися аборигенами, жидко разбавленными людьми в форме, прицениваясь к продуктам и лысина у него вспотела от цен, под пилоткой, мгновенно.

– Ох, ни хрена себе,– поделился он впечатлением с подвернувшимся под руку старлеем.

– Котлы у тебя ничего. Трофейные?– приценился тот моментально к его собственности.

– Не продаю,– отказался от негоции, внезапно возникшей, лейтенант.

– Я хорошую цену дам,– привязался старлей.– Десять тысяч хошь?

– Нет. Не хочу. Самому нравятся,– отказался Крайнов.

– Я свои в придачу добавлю. Во, гляди,– принялся совать ему в лицо, пошарпанный эксплуатацией точмех, старлей.

– На хрена мне твои часы? У меня есть свои,– попытался урезонить его лейтенант-фельдфебель, но старлею его часы так приглянулись, что он, похоже, готов был на что угодно, чтобы их заполучить.

– Ты за продуктами пришел? Сухими пайками хошь?– сделал заманчивое предложение старлей.

– Сколько дашь?– заинтересовался предложением фельдфебель.

– Двадцать стандартных пайка,– начал торг старлей.

– Твои часы и литр водки в придачу,– окинул его взглядом лейтенант и, делая вывод, что, судя по мордатости, столкнулся опять с тыловиком.

– С водкой напряг. Могу добавить сухпая,– скуксился старлей, и лейтенант понял – не врет – напряг.

– Хрен с тобой,– согласился он.– Еще пять пайков и забирай.

В результате негоции в распоряжении лейтенанта Крайнова оказалось двадцать пять сухпайков, которые ему пообещал вечером подогнать старлей в обмен на часы.

– Куда доставить?– осведомился он, поглядывая на часы фельдфебельские уже, как на свою собственность, временно находящуюся в чужом распоряжении.

Вопрос застал лейтенанта-фельдфебеля врасплох и он задумался, решая эту проблему.

Не в развалины же к печной трубе заказывать доставку, в самом деле. Старлей хоть и тыловик, судя по роже, может и сообразить, что к чему. А сообразив, вспомнить, что Родина не прощает, когда ею торгуют. В результате мозгового штурма лейтенанта победил фельдфебель и доставку потребовал осуществить к палатке санитарной, которую приметил в пристанционном скверике.

– Через часок, как штык буду,– заверил его старлей и слово свое сдержал, появившись через два часа.

– Извини, начальство задержало, то, се…– объяснил он опоздание, сбрасывая с оглядкой сухие пайки, в серых картонных коробках, с подводы.– Пока лошадь, пока то, пока се… Давай часы.

– С чем хоть консервы?– запоздало поинтересовался лейтенант-фельдфебель, расстегивая ремешок на часах.

– А хрен их знает,– пожал плечами старлей.– Без этикеток же. Откроешь – узнаешь. Сюрприз будет.

– Часы свои давай,– потребовал Крайнов, вспомнив вовремя, что часы у них с Отто одни на двоих.

– Владей. Отстают малеха, а так ничего еще,– протянул ему свои трепанные жизнью часы, на таком же протертом до дыр, кожаном, самодельном ремне, старлей.

Как потом выяснилось, часы отставали всего на час в сутки и Фриц к ним так и не смог приноровиться. А получив их, он с брезгливым выражением застегнул ремешок на кисти левой руки и за пару минут договорился с местным фельдшером на предмет охраны продуктов. Всего за одну упаковку, тот был готов стоять рядом с ними насмерть хоть до рассвета.

Неожиданно для лейтенанта-фельдфебеля именно это обстоятельство оказалось чрезвычайным.

– Он меня знает в лицо,– сообщил ему неприятную новость Отто, услышав откуда им следует доставить продукты.– И медсестры тоже знают,– добавил трагизма обер-лейтенант.

– Решим проблему так, вы на полпути меня ожидайте и носите сюда, а я соответственно оттуда,– нашел выход лейтенант-фельдфебель и процесс пошел. Всего час потребовалось на то, чтобы перетащить упаковки в укрытие. А уж здесь, друзья по несчастью, восполнили сразу столько калорий, что к концу трапезы уже глаза у них не могли смотреть на русские эти консервы-сюрпризы. Особенно на перловые.

– Как они их различают? В которых чего?– пнул пустую банку носком сапога Отто.

– Там цифры есть на крышках. И каждый красноармеец знает, какие мясные, а какие нет,– поделился сокровенными разведданными фельдфебель.– Нужно отсортировать. Вот этот порядок числовой ищите, герр обер-лейтенант,– продемонстрировал он крышку из-под гречневой каши с мясом. И работа закипела. В результате тщательной сортировки с мясом оказалось десять банок и пятьдесят без оного.

– Экономит Сталин на желудках солдатских,– пренебрежительно отозвался о Верховном Главнокомандующем Отто и сложив деликатес в сидор, пнул оставшуюся кучу. Банки раскатились по всему закутку и фельдфебель вынужден был сделать замечание обер-лейтенанту:

– Этот десяток нам на три дня. А идти минимум дней десять. Придется взять, то, что есть. Как говорят русские – "не до жиру, быть бы живу".

– Хорошо,– понял его правильно обер-лейтенант и положил в его сидор еще пару десятков банок не деликатесных консервов. В свой мешок он сложил галеты и сухари, так что по наполненности они выглядели одинаково.– Мне хватит на десять дней этого десятка,– проявил летчик тут же свой аристократизм и фельдфебель, скрипнув мысленно зубами, вынужден был с ним согласиться.

– Хорошо,– кивнул он, решив не конфликтовать, с потенциальной причиной получения Железного Рыцарского креста и великолепной отмазкой от провала поставленной перед его группой основной боевой задачи.

– Вы настоящий друг, Фриц,– расчувствовался Киттель.– Я этого никогда не забуду.

– Тогда спать, спать и еще раз спать. Силы нам потребуются ночью,– закрыл дискуссию Фриц и, устроившись по удобнее, смежил усталые веки.– Подежурьте пару часиков. Потом я. Держите часы,– установил он порядок дневальства и тут же заснул.

Проснулся Фриц, почувствовав во сне какой-то дискомфорт и тревогу. А открыв глаза, понял, почему их испытывал. Отто, измученный последними треволнениями, не выдержал и уснул сидя.

– Черт подери,– выругался фельдфебель и принялся шарить под ногами у обер-лейтенанта, в поисках часов, которые Отто, разумеется, выронил. Наступившие потемки не позволяли осуществлять поиски результативно и Фриц, мысленно перекрестясь /забыв, что он атеист/, включил на пару секунд электрофонарь. Часы, на его счастье, сразу нашлись, но удивили его своими стрелками, которые показывали пять часов после полудня. Фриц поднес механизм к уху и понял, какую оплошность совершил, забыв расспросить старлея-тыловика, во сколько он обычно заводил эти часы. Важность этого мероприятия осознает каждый немецкий ребенок с пеленок.

– Черт побери,– опять выругался Фриц и прикинув на глазок, выставил стрелки на десять часов, подсветив еще раз себе фонарем. В результате произведенных манипуляций, в часовом механизме что-то крякнуло и, заводной набалдашник с насечками остался в пальцах Фрица, вывалившись из корпуса. Фельдфебель попытался восстановить целостность механизма, но чертовы часы не пожелали принять штырь обратно, тикая при этом вполне исправно.

– И как теперь это заводить?– растерялся Фриц.– Что делать?

– Ничего не делать,– услышал он в ответ голос Отто.– Эти часы собирал идиот, у них завода хватает на десять минут.

– Десять минут – это очень мало,– огорчился фельдфебель.

– Один раз они тикали целых полчаса,– обрадовал его Отто.

– Что вы говорите?– не поверил своему счастью фельдфебель и, размахнувшись, собрался вышвырнуть русские часы, непредсказуемые, как все у этого народа, к чертовой матери, но Отто перехватив его руку, попросил:

– Фриц, подарите их мне. Если мы вернемся, то я стану их показывать своим друзьям. Пусть они посмеются и поймут, с какими варварами мы воюем.

– Держите,– протянул ему часы Фриц.– И рукоятку заводную не забудьте,– сунул он ему в ладонь сантиметровый штырь с набалдашником.

– Ну, что вы – это же главная деталь,– Отто на ощупь вставил штырь в отверстие. Опыт, приобретенный им в обращении с этим механизмом, вполне уже это ему позволял проделывать. Сунув главную деталь во второстепенные, нажав и услышав, что в корпусе часов что-то щелкнуло, Отто обрадованно сообщил:

– Тут главное – наловчиться вставлять. Момент поймать нужно. Тогда он не вываливается.

– Желаю удачи,– буркнул фельдфебель с ненавистью вспомнив толстую рожу русского старлея-тыловика. А часы, будто обидевшись на критику, шли потом вполне исправно и без остановок двое суток, удивив этим фактом Отто несказанно.

– Надо же,– удивился он и удержался от критических замечаний, заводя часы в очередной раз. И зря. Часы, будто почувствовав доброжелательное к себе отношение и сочтя это за слабость, буквально выплюнули из своего корпуса штырь с заводной головкой, а через пять минут встали с мерзким скрежетом.

– Скотина,– выругался Отто.– Хорошо, что не взорвались,– съязвил он и часы затикали, хрюкнув пару раз с явным удовольствием.– Голову даю на отсечение, но этот механизм реагирует на негативное к себе отношение, как живой организм. Он начинает работать, когда его ругаешь,– высказал фантастическую версию Отто и немедленно проверил ее, выдав весь свой запас русских ругательств во всех падежах. В результате этого эксперимента, часы тикали потом трое суток. А Отто, заинтригованный их загадочным поведением не поленился, снял с ремешка и попытался вскрыть заднюю крышку. Но это ему не удалось осуществить. Фиксирующее заднюю крышку стопорное кольцо намертво прикисло в резьбовом соединении и сдвигаться не пожелало.

– Здесь что-то написано. Фриц, вас не затруднит прочесть и перевести?– обратился за помощью к фельдфебелю обер-лейтенант и тот перевел.

– Написано, что противоударные и влагозащитные. И еще, что там внутри 16-ть камней.

– Да что вы говорите? А я-то думаю, что там грохочет. А это камни, оказывается, ворочаются,– схохмил Отто.– Обязательно покажу их нашему механику Вилли Шнейдеру, он до войны работал часовщиком.

– Зачем вам показывать это дерьмо часовщику?– не понял исследовательского зуда, который накрыл обер-лейтенанта, фельдфебель.

– В них кроется какая-то загадка. Может быть, разгадав ее, я пойму лучше этот народ,– Отто выписал рукой в воздухе такую замысловатую кривую, произнося эту фразу, что фельдфебелю стало ясно – вопросы лучше не задавать.

– Им еще два камня не хватает – этим часам. На один положить, вторым расплющить,– проворчал он все же, не удержавшись. Но это будет потом, а сейчас Фрицу было не до часов. Вернее, как раз о часах он и думал, но не как о вещи, а как о явлении физическом. Нервничал и переживал, что упущено много.

– Выходим,– принял он решение и, закинув сидор на плечи, затянул потуже лямку фиксирующую ремни. Банки консервные сразу же впились ему в спину своими ребрами, и он попрыгал в надежде, что они рассортируются комфортнее для его организма. Банки, брякнув за спиной враждебно, сместились на один бок, перекосив Фрица и, ему пришлось снять все же вещмешок и попробовать уложить проклятые цилиндры более рационально, подложив между ними и спиной

пару упаковок галет. Галеты разумеется сразу же смялись и превратились в мелкое крошево, как только Фриц снова натянул лямки на плечи и пару раз прыгнул, но зато он получил моральное удовлетворение, как любой бы на его месте.– "Я сделал все что мог, чтобы стало жить веселее, но…"– подумал Фриц, как любой другой на его месте и выполз из-за печки, стараясь не греметь каблуками. Отто выполз следом и замер рядом с ним, прислушиваясь к ночной жизни вокруг. Жизнь кипела. Восстановленное железнодорожное движение задавало ритм всему населенному пункту. Урчали грузовики и ржали лошади с таким надрывом, что легко можно было представить, что они тащат и сколько.

– Пройдем огородами,– принял правильное решение фельдфебель и полез через заросли акации, стремясь сократить путь. Проломившись медведем и чуть при этом не разодрав в клочья одежду, он повернулся, чтобы помочь обер-лейтенанту и в этот самый момент у него над головой прострекотала автоматная очередь. От неожиданности Кранке присел и чуть не нагадил в штаны, но лихорадочно соображающий мозжечок, подсказал ему, хоть и в заполошном режиме, но верно.– " Отто не поставил автомат на предохранитель и зацепился курком за

сучек",– а пилот Люфтваффе, услышав очередь за спиной, почти над самым ухом прозвучавшую, оглушенный ею, слышать никакие подсказки неспособный, рванулся с перепугу вперед, оставляя автомат висящим на кустах и роняя поклажу, понесся скачками по грядкам, воя вурдалаком.

Догнал его Фриц метров через двести, на берегу реки и на всякий случай окликнул, чтобы перепуганный летчик не стал в него палить еще и из пистолета.

– Отто, это я. Не стреляйте,– крикнул он и тот присел при звуках его голоса, передумав прыгать в воду.

– Что это было?– дрожащим голосом произнес он, сидя на корточках.

– Это были непроизвольные выстрелы из вашего автомата. Такое бывает, если дослать патрон в патронник и забыть поставить на предохранитель. Курковая скоба зацепилась за ветку и автомат сработал,– Фриц протянул оружие обер-лейтенанту и тот трясущимися руками взяв автомат, взмолился:

– Где там предохранитель, Фриц?

– Я уже поставил,– фельдфебель, отстегнул диск и щелкнув предохранителем, извлек патрон из патронника.– Вот так это следует делать,– продемонстрировал он обер-лейтенанту весь процесс несколько раз.

– Понял, благодарю вас, Фриц,– успокоился Отто, перестав трястись.

– Теперь нам следует, как говаривали в моей группе русские, рвать когти. На выстрелы могут прислать группу.

Фриц не ошибся. Прозвучавшую в ночи очередь без внимания не оставили и десять минут спустя огороды начали медленно и целенаправленно прочесывать. Руководил поисками стрелка бесшабашного лейтенант Федоров и он же заметил среди грядок брошенный сидор Отто.

Поднял, передал солдатику и, подсвечивая фонарем, определил по следам свежим, откуда бежал человек, его уронивший.

– В сторону реки поскакал. И вон через те заросли сначала пролез. Двое туда, остальные за мной,– скомандовал он, устремляясь по следу. Однако лейтенанту сегодня не везло с самого утра и, никого он на берегу не обнаружил.

– Ушли вплавь. Хрен их без собаки достанешь, еще и ночь, хоть глаз коли,– поделился он своими соображениями со старшиной Суворовым.

– А не наши ли это диверсы? Отсиделись в развалинах сутки, пока мы их по степи разыскивали по буеракам. Отоспались и с новыми силами вперед, на юг подались. Наглые и сообразительные. Ведь никому и в голову не пришло их здесь в Щиграх искать.

– Похоже, что ты прав. Но тогда им придется опять идти по тому же маршруту. Другого пути у них нет. Выезжаем немедленно и ждем гавриков верстах в десяти по курсу. Мимо меня хрен кто проскочит,– принял решение лейтенант Федоров и через полчаса комендантский взвод снова грузился на полуторку.

– Пару мешков банок собрали за печкой в схроне, где отсиживались эти гаврики. Наглецы. Прав ты, старшина. Но двое их осталось. Третьего они нагло подбросили к комендатуре в виде покойника. Причем без огнестрела мужик. Как будто танком переехали. Вот как это понять?– поделился опять со старшиной лейтенант своими мыслями.

– Дерзостью это называется. Вот, мол, мы какие. Хрен вам по всему рылу, а не с нами тягаться,– предположил старшина.

– Вот и я об этом же подумал. Выпендриваются. Ничего, скоро встретимся и поговорим по душам,– скрипнул зубами лейтенант.– Мимо меня хрен проскочишь,– повторил он уже сказанное полчаса назад.– А стреляли чего?

– Случайно, видать, получилось. Отто Киттель ведь навроде аристократа и автомат пади в руках не держал до этого. Вот и пальнул случайно,– прикинул наиболее вероятную версию старшина.

– Похоже, похоже. Пальнул и с перепугу мешок потерял. Чего там у него?

– Банки, сухари, котелок, фляга с водой и мелочь всякая. Махорки две пачки, портянки,– перечислил содержимое старшина.

– Продуктами они где-то явно разжились здесь. Даже не взяли с собой все, очень много оставили. Возможно, что есть пособник у них в Щиграх,– предположил лейтенант.

– Или на барахолке выменяли на вещи,– подсказал еще одну версию старшина.

– Или…– согласился с ним лейтенант.– Одно непонятно – зачем выменивать, а потом выбрасывать? Может закладка у них там, заранее приготовленная, была?

– Или сдачи у продавца не было за вещь предложенную. Пришлось брать чохом, а потом выбрасывать,– подсказал старшина.

– Чохом. Это, значит, со склада армейского кто-то крысятничает и на блошиный рынок тащит. Мать иху чмошников,– выругался в сердцах лейтенант.– Поймаю этих выпендрежников и первым делом выясню это. Сам лично гада схожу арестую и под трибунал сопровожу,– пообещал он, сплюнув за борт полуторки.