Читать книгу Жулики. Книга 6 - Николай Захаров - Страница 2

Мишка поднялся и вышел из помещения, перешагнув через сцепившихся в смертельном клинче Огюста и Одноглазого. Дважды уклонившись от летящих ему в голову кувшина и кружки.

Турок по-прежнему стоял у распахнутых дверей и в общем "веселье" участия не принимал. Растянув губы в улыбке, он с удовольствием наблюдал, как калечат друг друга его сотоварищи.

– А ты чего? Неужто ни к кому претензий нет?

– Не а,– мотнул отрицательно головой Турок.– Я у них недавно.

– Понятно. Это у них еще минут на десять, пятнадцать. Пошли в узилище,– Турок повернулся и с сожалением оглянувшись несколько раз, помчался впереди Мишки дальше по коридору, который уперся в массивную дверь с кованым засовом, оказавшим-бы честь даже воротам Бастилии.

Засов Турок сдвинул, и дверь в каземат бордельный распахнул. Камера оказалась довольно тесной, метров пять не более. Чулан уж скорее. Наверное, первоначальное предназначение этого помещения таковым и являлось, так как окон в нем не было. Зато народу было как раз по паре на метр. Причем один метр занимала хозяйка борделя – Зизи. Серега лежал в левом углу, с головой заботливо перемотанной тряпицей и, похоже, что был без сознания. Одна рука его была скована здоровенным кольцом и цепью зафиксирована на скобе, торчащей из стены. Кроме мадам Зизи и Сереги, в чулане находилось еще десять человек, разного возраста и судя по одежке принадлежащим к разным слоям Парижского общества.

Пару человек, правда, были и вовсе без одежки. То ли первыми попали мазурикам под еще не нахватавшую добычи руку, то ли строптивость проявили, в общем сидели трясясь и прикрываясь руками.

Зизи, так же как и все, с цепью на жирной руке, испуганно уставилась на Мишку, прислушиваясь к вою, который не утихал и к которому добавился треск сокрушаемой мебели.– "Посуда кончилась, а жажда разрушать нет",– подумал Мишка.

– Ключи у кого от цепей?– спросил он Турка и тот пожал плечами.

– У Огюста, наверное. Я их не запирал. Лохматый у нас специалист по цепям,– хихикнул Турок.

Мишка, щелкнул пальцами, и звенья цепей посыпались, разъединяясь на отдельные кольца.

Серега сел и открыв глаза, оторопело принялся оглядываться, не понимая, где находиться и что за люди вокруг него сидят. Причем двое нагишом.

– Ну что ж, господа, все свободны. Выходите, забирайте свое имущество и всего наилучшего. Заждались дома-то, небось? Мадам, принесите этим двум несчастным что-нибудь накинуть на себя. Видите, стесняются?– распорядился Мишка.

– А эти?– мадам Зизи, ткнула пухлым пальцем в сторону, воющих в экстазе драки, мародеров.

– А этим не до вас. У них разборки внутренние. Не мешайте. Минут пять еще повоют и успокоятся,– заверил Мишка.

Мадам Зизи, переваливаясь уткой, ушлепала за тряпками для голозадых, а заключенные стали выползать из каморки, испуганно вздрагивая при очередном визге или рыке, частота которых начинала снижаться. "Разборки" близились к финалу.

Наконец, прикрытая Мишкой дверь в трапезную, с грохотом распахнулась, и в коридор вылетел спиной вперед Лохматый, с вцепившимся в него Одноглазым.

Рухнув на пол, они покатились по нему, рыча и сквернословя.

– Самые выносливые видать,– сделал вывод Мишка, щелчком останавливая сцепившихся насмерть мародеров. Так и замерли, как братья, обнявшись и переплетясь ногами.

Заглянув в трапезную, Мишка убедился, что не ошибся, когда определял крутизну Одноглазого и Лохматого. Целой мебели и посуды, при беглом осмотре не наблюдалось и во вменяемом состоянии кого-либо тоже. Даже шлюхи, пестрели юбками там и сям в самых жалких позах. Кто-то стонал, с клекотом выплевывая выбитые зубы, и хрипел у самого порога Огюст, сжимая в руке окровавленный тесак.

– Это кого ж ты зарубить успел? Придурок,– Мишка принялся оглядывать тела, оборванцев и шлюх, но обезглавленных не обнаружил и, успокоившись, пожал плечами:

– Из носу натекло, наверное. Отдыхайте пока. Потом проведем общее собрание и "разбор полетов". Полчаса я подожду,– Мишка подумал и, щелкнув пальцами, вернулся к чулану, из которого наконец-то выполз Серега, болезненно морщась и держась за грязную тряпку на голове обеими руками.

– Слышь, Миха, где это мы?– спросил он хриплым голосом.

– На Дне. Парижском,– Мишка посторонился, давая возможность появившейся мадам Зизи, оказать "вспомоществование сирым".

– Это мой камзол,– обрадовался один из голозадых, выхватывая из ее рук свою одежду.– У меня еще деньги с собой были, целый Луидор и пенсне,– принялся шарить он по карманам одежки и разочарованно притих, обнаружив их вывернутыми.

– Получите свое имущество через полчаса,– пообещал Мишка, вселяя надежду в сердца потерпевших.– Придут в себя оглоеды и все вернут. Одевайтесь пока,

– судя по состоянию изношенности камзола, потерпевший, получивший его назад, принадлежал к третьему сословию, либо был чиновником средней руки. Прикрыв довольно упитанные телеса он сразу приобрел уверенность и, распрямившись, оказался с Мишкой почти одного роста.

– Антуан Клеше – бакалейщик,– представился он, кивнув коротко стриженой головой с мясистым носом.

– Карл Маркс – путешественник,– кивнул в ответ Мишка.– И как вас угораздило сюда попасть, Антуан Клеше?– полюбопытствовал он.

– Шерше ля фам,– пробормотал Антуан Клише, зыркнув виновато блеснувшим оком в сторону мадам.

– Клиент, стало быть? Как потерпевший имеете право на бесплатный абонемент, годовой как минимум,– посочувствовал Мишка.

Мадам услышав, какие перспективы грозят ее заведению, забыла про то, что всего пять минут как слезла с цепи и взвыла раненой волчицей:

– За что-о-о-о-о-о? Он сам виноват, мсье. Ну, вот заче-е-е-м, заче-е-е-ем нужно было перечить Огюсту? Он же по-хорошему просил, по-доброму.– "Мотай отсюда, козлина".– Отпускал, стало быть. И чего нужно было с ним спорить? Сидел бы сейчас у себя в лавке, рядом с супругой и горя не знал. Бедняжка – мадам Клеше, все глазоньки пади выплакала. Пойду-ка утешу ее. Прямо немедленно, – мадам Зизи сделала вид, что собирается мчаться утешать "бедняжку Клеше" и, даже сделала шаг в сторону выхода. Но мсье Клеше, прыгнул к ней и схватив за толстую ручищу, принялся убеждать, что никакого абонемента годового ему не нужно и даже недельного не надо, а мадам Клеше он сам утешит, тем более что ее и в лавке-то нет. – Сестрицу в Версаль вчера поехала проведать. Захворала сестрица-то. Так что вы не утруждайте себя, мадам Зизи. Мне бы Луидор вернуть и, никаких претензий более к заведению нет.

– Ну-у, денег я ваших не видела, мсье, и если вам его вернут Огюст с шайкой, то буду рада за вас,– мадам озорно подмигнула Антуану.– Всегда рада видеть вас у себя.

Остальные потерпевшие претензий своих хозяйке так же высказывать не стали и она, совсем успокоившись, принесла платяную щетку и принялась приводить одежду бывших сокамерников в опрятный вид. Мишка отвел Серегу в сторону от толпящихся по-прежнему у дверей каморки бывших узников и спросил:

– Ну и за каким хреном тебя понесло в День взятия Бастилии?

– Из-за Вилли,– скривился Серега.– Миш, щелкни пальцами. Что-то мозги гудят.– Мишка щелкнул, и Серега блаженно улыбнулся:

– А самому не сообразить? Друг можно сказать с мозгами набекрень, а ты… Вот сволочи! Ох, я им сейчас устрою,– Серега шагнул было в сторону трапезной, но Мишка придержал его за рукав.

– В отрубе они все. Успеешь еще разобраться, никуда не денутся. Так что там Вилли?

– Здесь он. Понимаешь, разговорились мы с ним вчера. Вино это, которое из подвала… Как его?

– Пинот Ноир,– подсказал Мишка.

– Ну да. Сели, значит. Отвальные, то, се. Ну, он и вспомнил про день взятия Бастилии. Был здесь по коммерческим делам.

– Ну, был. И что? Тебе тоже захотелось?

– Да нет же. Он рассказал, что его чуть толпа не казнила, приняв за наемного швейцарца, которые Бастилию обороняли. Эти-то коменданту голову оторвали, как его там звали?

– Маркиз Лоне,– опять подсказал Мишка.

– Ну да, Лоне. В общем голову ему оторвали, на пику насадили и по Парижу отправились гулять. Чтоб значит всех порадовать. Ну а заодно и всем подозрительным морды чистить. Вот Вилли им и подвернулся. Чудом, говорит, спасся. Монах влез какой-то и буквально отбил у толпы. Вилли даже прослезился, вспоминая. Говорит, уже голову хотели отрезать, когда этот монах подоспел и спас. И говорит, что очень на меня был этот монах похож. Если бы не разница в возрасте. Вот, мол, как бывает.

– Он что общался с этим монахом длительное время?– заинтересовался приключениями Вилли в Париже Мишка.

– Совсем не общался. Крикнул ему монах:– "Беги". Вилли и помчался со всех ног прочь. Толком не успел разглядеть, оглянулся один раз всего, когда за угол ближайший заворачивал.

– И что увидел?

– Говорит, что побоище увидел жуткое. Видать, толпа между собой передралась.

– Это все?

– Все, но я решил проверить. Что это за монах, на меня похожий, его выручил. Может как тот офицер, что Неккера отмазал? Ну а дальше… Блин… Попал как лох. Пацан этот:– "Мсье, женема сис жур". Тьфу.

– Как ты думаешь, почему я здесь?

– Понятно почему. Не вернулся вовремя, вот и задергался.

– Я три дня "дергался". Ты здесь два часа, а там тебя нет три дня. Что это может означать? А то, что не заявись я сюда сегодня и где тебя таскали бы эти гаврики одному Богу известно. По какой-то причине они решили тебя не отпускать целых три дня. Или на цепи бы сидел все это время, или дали бы еще раз по башке беспечной и уволокли бы в другое место.

– Вот гады!!!

– Да уж. Негодяи. Нет, чтобы сразу угрохать, как все приличные бандиты поступают.

– А я про что? Садисты, блин. Обязательно выясню, что они со мной сделать планировали.

– Сейчас… Так они тебе все и рассказали. Они может еще и сами не знают, что собирались. Им может, еще это в голову не пришло ни кому. Пока они просто держали вас всех под замком, чтобы не мешали "работать". А завтра или послезавтра может быть, кому-то из них придет в голову идея ночью вас вывезти из города и продать на галеры гребцами. Особенно вы с мадам для этого габаритами подходите. Особенно мадам.

– А чего это ворье перегрызлось между собой? Твои штучки?

– Какие штучки? Просто я зашел, "побазарить". "Базар" не получился. Кончилось все "махачем". Вон даже шлюхи все в "отрубоне". Можешь выбирать любую, там их штук пять. Все красавицы, одна другой обольстительнее. Чаровницы. Женой будет верной, потому как нагулялась досыта.

– Издеваешься? Ну, ну, паяц. Ничего будет и на нашей улице пень цвести. Где, кстати, мое барахлишко? Кошель, "Перф", курево? Курить хочу, аж… Слов нет как. Эй, как там тебя? Зюзя, подь сюда,– Серега поманил к себе пальцем мадам, и та живенько подскочила, переваливаясь с боку на бок.

– Чего изволите, мсье?

– Изволю барахлишко свое назад получить. Где тут они склад устроили, награбленного?

– Вон в той комнатке,– указала на дверь мадам, пухлым пальцем.

– Отворяй закрома,– скомандовал Серега нетерпеливо, видать и, правда "уши пухли" от никотинового голода.

– Открыто,– махнула рукой мадам. Серега шагнул к указанной двери и дернул кольцо-ручку на себя.

В комнате он пребывал минуты две и вышел оттуда расстроенный и хмурый.

– Нет моего ничего. Видать по карманам растащили, сволочи. Одна "Завеса" только осталась и то потому, что обшаривали не внимательно,– Серега достал пластину из внутреннего кармана и шлепнул ее на ладонь.

– Интересно, почему ты ей не воспользовался в течение трех дней? Ведь под рукой была? А в ней тебе с цепью разобраться две секунды делов.

Серега пожал плечами.

– Может от удара по тыкве у тебя амнезия приключилась. В смысле "здесь помню, а здесь не помню"?-

Серега опять пожал плечами.

– Ты меня узнал, когда в себя пришел?

– Узнал, конечно. Может они сволочи еще раз потом обыскать бы успели, если бы ты не заявился? Сколько бы я еще провалялся?

– Не знаю. При сотрясении мозга человек может очень долго в отрубе лежать. Смотря чем сотрясти. А у тебя там шишка на полголовы была. Хорошо, что мозгов мало, кость в основном.

– Сам ты кость. Пора этих мизераблей допросить. Ох, чего-то кулаки чешутся. Видать к деньгам,– усмехнулся Серега.

– К деньгам ладонь левая чешется.

– А у меня все что чешется, все к деньгам,– отмахнулся Серега от Мишкиного уточнения народной приметы.

– А шпага где?

– В "Трояне". Монах при шпаге это было бы что-то.

– А монахи при саблях или мечах – это нормально?

– Ну, так это где? В дороге. И когда? В веке 14-ом. А у нас на дворе век просвещенный 18-тый. Буржуи власть берут везде. Техническая революция началась. Паровой двигатель уже, наверное, изобрели. Поднимай братву, хочу за жизнь с ними покалякать. Кто у них главный в шайке-лейке?

– Попробуй сам определить. Ты же любишь угадывать,– усмехнулся Мишка.– Спорим на подзатыльник, что с трех раз не догадаешься?

– Идет. Готовься,– Серега двинулся в сторону обнявшихся на полу Лохматого и Одноглазого.– Голубые что ли?– сплюнул он на пол и схватив обоих за шивороты, поставил на ноги.

Лохматый и Одноглазый, давно уже пришедшие в себя, но не имевшие возможности шевельнуться и даже разговаривать, оба шумно выдохнули сквозь стиснутые зубы и попытались вырваться из Серегиных рук, получив свободу конечностей. Это его позабавило и, приподняв обоих мазуриков за шивороты, так что ткань затрещала, он внес их в трапезную, как нашкодивших котят.

Причем оба так перепугались, повиснув в воздухе, что дергаться перестали и похожи на этих котят стали абсолютно, даже колени слегка поджали, не сговариваясь. Серега швырнул обоих на пол и принялся сгонять всю банду пинками в угол, подавляя легкое сопротивление.

Кто-то, похоже, что Огюст – отмороженный, швырнул в него тесак, который отскочил от "Завесы" в районе груди и привел мародеров в панику, а Серегу разозлил. И церемониться он перестал с мазуриками вовсе. Быстро, в течение считанных секунд, согнал их оплеухами в угол и шугнув вон, пришедших в себя "жриц любви", приступил к допросу.

Всего перед ним стояли, трясясь и потирая разбитые лица, восьмеро оборванцев. Если до "разборок" кто-то из них еще мог похвастаться целой одежонкой, то теперь таких не осталось совсем.

Мишка вошел следом за Серегой, пропустив выскочивших за двери шлюх, которые выглядели в смысле целостности платьев, не лучше "кавалеров". За дальнейшую их судьбу можно было не беспокоиться, в коридоре они сразу попали в заботливые, пухлые лапы мадам.

– Бедных девочек обидели, наряды попортили, прически порастрепали,– запричитала она приторным голоском,– Марш, стервы ублюдочные, в будуар. Чтобы через час выглядели как Мария-Антуанетта на Рождество,– закончила она басом и для профилактики, отвесила каждой "жрице" по оглушительной оплеухе. Мишка не стал вмешиваться в воспитательный процесс, хоть ему и стало жаль этих затюканных жизнью женщин.

– Всем молчать и отвечать только, когда буду спрашивать,– тем временем "прессовал" мазуриков Серега.

– Ты, тут главный?– ткнул он пальцем в Лохматого. Тот отрицательно мотнул головой, и Серега обвел внимательным взглядом всех "соискателей" в конкурсе "угадай атамана".

Половину он отсеял, так как они не соответствовали, по его мнению, на 100% процентов этому званию, ввиду своей невзрачности. Оставшихся троих, принялся осматривать, как покупатель осматривает на рынке выбранную лошадь. В зубы, правда, заглядывать не стал, но одного "соискателя" даже потрепал слегка по перевязанной щеке. Парень вынес эти пощечины молча, и только кровавая слюна, побежавшая из уголка губ, выдала, чего это ему стоило. Мишке именно этого, маявшегося от зубной боли мазурика, стало жаль:– "Еще ведь и кружку лбом поймал. Крепкая голова у парня", – посочувствовал он ему и щелкнув пальцами, снял с него зубную и прочие хвори. Облегчение наступило настолько стремительно, что парень схватился рукой за щеку, не веря такому счастью.

– На месте пока голова,– взглянул на него пристально Серега.– Ты что ли тут заправляешь в этой кодле?

– Нет,– отказался от предложенной чести мазурик, ощупывая щеку. Затем, не удовлетворившись поверхностной ревизией, он полез пальцем в рот, чтобы убедиться, что болевший проклятый зуб на месте. Зуб оказался на месте и вел себя прилично, т.е. не ныл и не сводил с ума пульсирующей болью. И тогда глаза парня засветились таким счастье, что даже Серега заметил эту перемену и спросил:

– Чего это засиял, как задница на заборе?

– Зуб!

– Ты Зуб?– переспросил Серега.

– Не, я не зуб, я Конь. Зуб-гад не болит больше,– Конь радостно засмеялся, демонстрируя еще с десяток потенциальных "гадов". От остальных экстремальная жизнь уже успела его избавить.

– Поздравляю, Конь,– Серега нахмурился, до подзатыльника осталось всего ничего и шансы у него 50 на 50-т. Так он считал, разглядывая потенциальных претендентов на почетное звание "атамана"

"Одноглазый или этот Долговязый хмырь",– решал он дилемму и никак не мог определиться. Интуиция ему подсказывала, что от подзатыльника не уйти и спор он проиграет наверняка, поэтому оглянулся на Мишку и спросил:

– В этой или той четверке?

– Хрен с тобой, подскажу – не в этой,– пошел на уступки Мишка, озадачив Серегу окончательно.

– Точно?

– Точнее некуда. Выбирай кого-нибудь уже, плюхи видать, не избежать тебе сегодня,– Серега принялся внимательно изучать стоящую перед ним и переминающуюся с ноги на ногу четверку, отсеянную им в самом начале конкурса, как не перспективную. Наконец, поколебавшись секунд десять, он ткнул пальцем в лоб того самого "кавалера", которому досталось в самом начале разборок по причинным местам и поэтому стоящего широко расставив ноги.

Именно эта стойка, "бывалого морского волка" и ввела в заблуждение Серегу. Знал бы он, отчего иногда совершенно сухопутные крысы в течение нескольких минут становятся "бывалыми морскими волками", очень бы удивился.

– Все, попыток три,– подвел итог Мишка.– Огюст, шаг вперед,– Огюст глянул исподлобья, но шаг сделал.

– Этот шибздик Огюст? Вот уж в последнюю очередь бы на него подумал. Хитер видать, парниша. Раз с такими головорезами вроде вот этого Одноглазого управляешься. Вопрос первый, атаман, где мое барахло?

– Серега изумленно переводил взгляд с невзрачного атамана на Мишку и, пожалуй, не удивился бы, если бы Огюст принялся бы отрицать свое атаманство. Но мародеры молча полезли в карманы драных штанов и выложили на протянутую Серегину ладонь "Перф", зажигалку и кошель с монетами. Кошель выгреб из кармана Огюст. Серега взвесил его на ладони и пришел к выводу, что явно вес убавился значительно.

– Куда потратили?– уставился он взглядом удава на Огюста и тот, завихляв глазами, полез в глубины своего тряпья и вынул из них еще почти горсть золота.

– Заныкать хотел? От братвы. Крысятничаешь, командир?– осуждающе покачал головой Серега. А мародеры оскалились на своего предводителя, все одновременно сверкнув глазами. Даже Конь лыбиться перестал и скорчил недовольную гримасу.

– Сигареты где? Табак, где спрашиваю? Коробка бумажная с верблюдом? Лошадь горбатая нарисована,– вспомнил Серега про "пухнущие уши".

– Не балуемся мы ни кто табаком этим. Пьеро отдали. Ему картинка понравилась. Пусть нюхает,– оскалился Лохматый.-

Турок, сбегай за Пьеро.

Белобрысый Пьер явился тотчас же и, вытащив из-за пазухи пачку, дрожащей рукой протянул ее Сереге.

– Я только одну попробовал,– признался он виновато.

– Что попробовал?– не понял Серега.

– Ну, эту, самую. В которой табак. Его жевать надо. Я знаю.

– И как?– заинтересовался Серега. Пьер скривился и, вспомнив вкус табака, сплюнул.

– Не понравился, значит?– Серега достал сигарету и, прикурив, выпустил дым в сторону стоящей в углу шайки.– Его еще и курят. Не видел ни разу?

– Не-е-е-т,– удивился Пьер. И изумленно вытаращил глаза на то, как монах выпускает клубы дыма.