Читать книгу Коллекционер желаний - Николай Зорин - Страница 2

Рвать так рвать! Чего уж тут расшаркиваться. С самого начала нужно было действовать более решительно. А теперь все, что от нее требовалось, – твердо и жестко отказать. Она не должна была соглашаться на этот прощальный ужин. Ни при каких обстоятельствах. Ни ему, ни ей это все равно бы уже ничего не дало, кроме новой порции мучений, взаимных обвинений и препирательств. Агония расставания и так растянулась почти на полгода. Но она опять не смогла отказать и согласилась. Если бы она знала, чем все закончится, если бы знала!

Вадима, своего бывшего мужа, Катя Васильева не любила никогда. Но так получилось, что именно он однажды оказался в нужном месте, в нужный час, когда Катя, обессиленная несчастьями, особенно нуждалась в чей-либо поддержке. А он, Вадим Злотник, не только поддержал тогда Катю, но и явился своего рода ее ангелом-спасителем. Спас от себя самой и от навалившихся на нее несчастий, чтобы потом сгрести в охапку и выдать за себя замуж. Тогда Кате было все равно. Но ведь всю жизнь «все равно» быть не может.

Наверное, она должна была испытывать к нему благодарность, ощущать себя осчастливленной им, возможно, она не имела права его не любить и приговорена была жить со своим спасителем всю оставшуюся жизнь и умереть с ним в один день. Но ни благодарности, ни любви Катя к Вадиму не испытывала, а два года, прожитые вместе, воспринимала как бесконечный кошмар. Но конец все-таки настал. Когда жить с Вадимом стало совсем невмоготу, она вдруг познакомилась с Мишей.

В тот вечер Вадим задержался на работе. Периодически он названивал из своей гостиницы, хозяином которой являлся, говорил, что через полчаса приедет домой, но по прошествии получаса так и не появлялся, а вместо этого снова раздавался звонок, и Вадим объяснял, что возникли новые непредвиденные дела и он задержится. К его приезду Катя всегда долго готовилась, собирала всю свою волю, чтобы ни на лице, ни в интонациях голоса не отражалось ее истинного к нему отношения – раздражения, переходящего то в отвращение, то в прямую ненависть. Раздражал он ее всегда, без всякой причины, а уж когда имелась хоть самая незначительная причина, раздражение в Кате просто клокотало, доводя ее до тихой истерики, до дрожи, до помешательства. Но Катя по возможности старалась не показывать этого. Наверное, Вадим все-таки догадывался о ее чувствах, и потому, чтобы не застать врасплох, всегда предупреждал звонком по телефону о своем появлении.

Когда Вадим позвонил в четвертый раз, Катя не выдержала. Ну сколько можно замораживаться и оттаивать, умирать и возрождаться? Не договорив с мужем, она бросила трубку и выбежала из квартиры.

В ларьке возле остановки Катя купила баночку пива и, чтобы немного успокоиться, решила посидеть где-нибудь в тишине и покое. Завернув в скверик, она присмотрела скамейку, свободную и хорошо освещенную. И тут появился он…

Михаил Анатольевич, Михаил, Миша, Мишенька – этапы их отношений: знакомство, сближение, близость, краткие порывистые встречи, робкое, стыдливое счастье, мечты о вечном блаженстве вдвоем, только вдвоем.

Но как же мешал Вадим!

Катя долго не могла решиться рассказать все мужу и одним ударом разрубить невыносимые отношения. А когда наконец рассказала и нашла в себе силы от него уйти, выяснилось, что Вадим – не единственное препятствие к их счастью. Михаил тоже оказался не свободен. И тоже был женат на женщине, которую никогда не любил, отношениями с которой тяготился, но бросить которую пока не мог.

«Я не могу ей пока об этом рассказать, Катенька, она просто умрет, понимаешь?» – оправдывался Миша.

Катя понимала, еще как понимала. Ведь Вадим ее шантажировал тем же. Он и после их окончательного разрыва бродил неприкаянной тенью, уговаривал вернуться, заламывал руки и грозил самоубийством. В самоубийство Катя не верила, но выносить постоянные его стенания было невозможно.

Господи! Как она их ненавидела. И боялась.

У Нинели Эдвиновны была какая-то похожая на Катину история в прошлом, а Миша повторил в свое время путь Вадима, оказавшись в том месте и в тот момент, когда Нинель, обессиленная какими-то своими несчастьями, бросилась к нему, а он не мог ее не спасти, не сгрести в охапку и не выдать за себя замуж. За одним исключением, что любить он ее не любил, а просто пожалел.

А может, и не было никакой истории, все эта стерва тогда выдумала, просто для того, чтобы охмурить Мишу, ее Мишу. Чтобы потом, через чертову прорву лет, встать препятствием на пути к их счастью, вползти гюрзой в их отношения, обвивая холодным скользким кольцом, и довести ее, Катю, до дикого, сумасшедшего отчаянья.

Впрочем, Екатерина Васильева, как взрослый, разумный человек, понимала, что все это не совсем справедливо. Бедная Нинель Эдвиновна никуда не вползала, ничего не разрушала, а занимала свое место по праву. Это Катя вторглась на чужую территорию, дезертировав со своей, с которой по всем моральным законам уходить не имела права. Это она во всем виновата, а вовсе не Нинель, и уж тем более не Вадим.

Но все это дела не меняло. Страх перед ветхозаветной Нинелью Эдвиновной не становился меньше, вина перед Вадимом не делалась меньше, кошмар их незримого присутствия не переставал быть кошмаром.

Полгода кошмара. Полгода отчаянья. Полгода невероятного счастья, надежд, полной безнадежности.

А потом Вадим исчез, перестал ее преследовать. Катя вздохнула с облегчением: хоть с одним решилось. Наверное, он в конце концов понял, что никакие уговоры и угрозы не помогут, и отступился. Она уже начала понемногу успокаиваться на его счет, как вдруг…

Если бы она знала, чем все это кончится, если бы знала!

Он появился однажды утром, подкараулив ее в подъезде. На этот раз выглядел он вполне нормально, рук не заламывал, говорил спокойно, пообещал, что даст развод, заверил, что больше не будет ее преследовать, и даже намекнул на какое-то свое новое увлечение, но просил о прощальном ужине на даче, 25 октября, в день его рождения.

Катя не смогла ему отказать, разве можно отказывать в последней просьбе кому бы то ни было: будь то приговоренный к казни преступник, будь то приговоренный к разводу муж.

Если бы она знала!

…Неожиданно и совершенно не по сезону выпал снег, обильный и липкий. Вадим заехал за ней днем, после обеда, на своем новом джипе, вылизанном, несмотря на слякотную погоду (дороги совершенно развезло), до неправдоподобного блеска, даже колеса сверкали идеальной чистотой.

В машине ее укачало. Катя пожаловалась Вадиму, но он обиженно сказал, что она просто капризничает: бензином не пахнет и не трясет, да и ехать не так долго, но, если она хочет, он может остановиться, они выйдут, немного прогуляются, подышат воздухом. Сам-то он был без ума от своего тарантаса, такого новенького, такого еще необжитого – необъезженного. «Ну что ж, – подумала Катя, – джип вполне заменит ему неверную жену, Вадим быстро утешится. Уж не это ли его новое увлечение?» Чтобы не оскорблять в лучших чувствах мужа, выходить из машины Катя не стала, только опустила до половины стекло и подставила лицо под воздушный поток.

Тошнота свернулась в желудке маленькой подлой змейкой и настороженно задремала, в любой момент готовая проснуться. Лишь бы не тряхнуло, лишь бы не было этих ужасных спусков, когда дорога идет под гору.

Катя сложила руки на животе, убаюкивая тошноту.

Нет, за тем поворотом точно пойдет под гору, и тогда…

Она хорошо помнила дорогу. Они столько раз приезжали сюда за те два года, что прожили вместе. Любой праздник – день рождения, именины, ее и Вадима, Новый год, годовщины свадьбы и знакомства – они справляли в этом загородном доме. А летом так и без всякого повода заваливались сюда шумными компаниями или просто вдвоем. Катя предпочитала приезжать с народом, хоть и терпеть не могла шума. Чем дальше, тем труднее ей было выдерживать Вадима наедине. Он был хорошим, заботливым, любящим мужем, пекся лишь о том, чтобы она, Катя, была счастлива, чтобы ни одно ее желание не осталось невыполненным. Но, черт его знает почему, Вадим не вызывал в ней никаких добрых чувств, а только глухое раздражение.

Машину тряхнуло. Змея недовольно заворочалась в желудке. Катя, зажав рот рукой, судорожно стала шарить по сиденью в поисках пакета.

Слава богу, ложная тревога. Змея улеглась, поворочалась немного, устраиваясь поудобней, и вновь задремала.

Вадим подбадривающе улыбнулся Кате в зеркальце, но не обернулся. Он был дисциплинированным водителем, никогда не отвлекался от дороги.

…Первый Новый год, который они праздновали на даче, был действительно счастливым. И Вадим совсем ее не раздражал. Прямо перед домом росла огромная старая ель. Каждый из приехавших гостей привез свой комплект елочных игрушек, но их все равно не хватило. Тогда принялись украшать елку чем придется, даже бутылки с шампанским подвесили, даже фрукты пошли в ход. Особенно красиво смотрелись апельсины.

– Ты знаешь, я пригласил народ, – сказал вдруг Вадим. – Все-таки у меня день рождения.

– Народ? Какой народ? Зачем?

– Ну какой? Всех наших: Ленчика с Ленкой, Тыча, Алика с Лилей, Риту.

Наших! Неужели Вадим все еще объединяет их в одно целое, неужели он так и не понял, что никаких «наших» больше не существует, есть «его» и «ее» – знакомые, вещи, жизнь.

– Ты же говорил, прощальный ужин. Зачем было всю эту кодлу сюда тащить?

– Ну да, прощальный ужин. Но с чего ты взяла, что он обязательно должен быть ужином на двоих?

– Мне казалось, это естественно. Почему ты не сказал мне, что будет еще кто-то? Я бы тогда…

– Все правильно, ты бы тогда не согласилась поехать.

– Конечно, не согласилась бы. Ты меня просто обманул.

– Да? – Вадим опять посмотрел на нее в зеркальце, не оборачиваясь. – По-моему, это ты меня обманула. Ты бросила меня, сбежала со своим этим…

– Ладно, не будем начинать все сначала. Давным-давно уже все выяснили. – Катя отвернулась к окну, чтобы не встречаться взглядом в зеркале с Вадимом.

– Ты всегда была ко мне несправедлива и никогда не любила меня.

Господи, ну чего он нудит? Сколько же можно талдычить одно и то же! Ну, конечно, он прав, а она во всем виновата. Но ведь Катя и не спорит, свою вину вполне признает. И на этот ужин его прощальный согласилась поехать.

Может, и хорошо, что Вадим позвал народ, оставаться с ним наедине сегодня совсем было бы невозможно.

Они въехали в дачный поселок. Этот недостроенный новорусский городок и летом-то был пустым и необжитым. Двух- и трехэтажные дома за высокими каменными заборами выстроились ровными рядами. Ни магазинов, ни даже коммерческих ларьков не было. Хозяева домов появлялись здесь наездами, постоянно не жил никто. Сейчас, поздней осенью, занесенный ранним снегом поселок выглядел и совсем неуютно. Ни одного человека им не попалось навстречу, на нетронутом снегу не было видно следов. Вполне возможно, что в данный момент они были единственными его обитателями. Кате стало даже жутковато, и она опять подумала, что приезд шумной компании не такая плохая идея.

Выгрузившись из машины, девушка немного потопталась, разминая ноги и затекшее тело, отдышалась от бензинового перегара и пошла к дому. Он тоже был, как и все строения вокруг, вычурно-новорусским: очень большой, с высоким крыльцом на восемь ступеней, с литыми чугунными перилами, массивной дубовой дверью, с зелено-красной крышей.

– Помнишь, как мы здесь елку украшали? – Вадим грустно посмотрел на Катю. Она ничего не ответила, дернула ель за лапу, стряхивая снег. – Катюша, милая, неужели тебе не жалко всего этого?

– Вадим, я прошу, не надо. Что было, то было. Сейчас уже ничего не изменишь.

– Думаешь? – Вадим как-то странно зло усмехнулся. – Как знать, как знать.

Он долго возился с замком. Нарочно долго, как показалось Кате. Наконец дверь поддалась, и они вошли в дом.

Судя по всему, сюда давно никто не приезжал. Дом выглядел нежилым и чужим. Здесь было так же холодно и сыро, как на улице, и полностью отсутствовали запахи.

– Сейчас я включу отопление, а потом выгружу из машины продукты. Приготовим что-нибудь на скорую руку, там в основном полуфабрикаты.

– А когда народ соберется?

– Через час-полтора. У нас будет время все приготовить и немного посидеть вдвоем. Я так по тебе соскучился! Если бы ты знала, Катюша. – Вадим до боли сжал ее руку.

Пожалуй, она не рассчитала своих сил: полтора часа таких истерических рыданий и рукопожатий она не выдержит. Ну что Вадим за нудный человек? Ведь все ясно, зачем в тысячный раз возвращаться к старому.

Полгода он ходит вокруг нее кругами, полгода выпрашивает то, чего дать она ему не может. Казалось бы, с лихвой хватило прощания, жуткого, душераздирающего прощания. На этом можно было бы и остановиться.

Ну вот, он опять улыбается своей жалкой улыбкой побитой дворняжки. Как и тогда, при прощании.

Он барабанил пальцами по стеклу, стараясь привлечь ее внимание, и все улыбался, улыбался. Катя сидела в машине, и таксист уже завел мотор, но Вадим не давал ей уехать. Он держался за ручку дверцы, барабанил по стеклу и ждал, когда она наконец повернется и посмотрит на него. Она повернулась и посмотрела. Только этого ему и надо было – Вадим впился, словно вампир в свою жертву, в глаза Кати взглядом обиженного юродивого. Может быть, он даже чуть-чуть преувеличил безумие, чтобы она запомнила его таким навсегда, чтобы его образ преследовал ее вечно… Он не мог понять, почему она уезжает, почему она разлюбила его, он не мог понять, что она его никогда не любила.

Наконец Вадим ушел.

Катя отправилась на кухню, включила плиту. Вряд ли что-то придется варить, наверняка закуски будут холодными, но на всякий случай – электроплита разогревается медленно.

Зашумела в батареях вода – это Вадим включил отопление. Ему еще нужно выгрузить сумки и расчистить на дорожке снег. Минут пятнадцать в ее полном распоряжении.

Катя прошлась по первому жилому этажу дома – второй вот уже три года, с тех пор как приобрели эту дачу, оставался недостроенным, даже электричество не было проведено. А здесь оказалось все так же, как тогда, когда Катя приезжала в последний раз, полгода назад, словно холод и пустота законсервировали и мебель, и все вещи в этом временном пристанище праздников и случайных наездов. Голые, без постелей, кровати, холодные влажные стулья и диваны, столы без скатертей и полы без ковров – все выглядело мертвым и неуютным, все это следовало отогреть, пробудить к жизни. Хотя надо ли? В любом случае они пробудут в доме каких-нибудь несколько часов, от силы – до утра. Стоит ли стараться? Временное пристанище так и останется временным, да и лично к ней все эти вещи никогда уже не будут иметь никакого отношения.

Катя вернулась на кухню и поставила чайник. Вадим еще не приходил, сумок с продуктами не наблюдалось. Наверное, сначала решил расчистить снег. Ну и ладно, чем дольше его не будет, тем лучше.

Катя открыла шкаф и долго перебирала разнокалиберные баночки и коробочки, но ни чаю, ни кофе так и не нашла. Чайник закипел, но толку от этого никакого. Придется все-таки пойти поторопить Вадима с сумками – там наверняка есть и кофе, и чай.

Катя сняла с плиты чайник и вышла на улицу. Как она и предполагала, Вадим расчищал снег перед домом. Он был в одном свитере, черном, своем любимом, дубленка висела на перилах.

– А я тебя жду с продуктами, – ворчливо начала Катя, – снег можно и потом расчистить.

Вадим обернулся, шутовским движением отер со лба «трудовой» пот и, нарочито тяжело вздохнув, сказал:

– Трудотерапией занимаюсь. Отличное средство от стрессов и жизненных невзгод. Очень рекомендую на будущее. Я вот помахал немного лопатой – и на душе почти праздник. И даже тебя уже почти не люблю. – Он зашелся в долгом, больном, мучительном смехе, как в приступе кашля.

Кате стало его очень жаль, ей вдруг захотелось прижать Вадима к себе, как маленького, жестоко и несправедливо обиженного ребенка, утешить, приласкать. Она подошла к мужу, тихонько дотронулась до его разгоряченной щеки, но он резко отстранился, отбросил ее жалеющую руку.

– Не надо, – зло проговорил он. – Не надо себя пересиливать. Тебе ведь всегда было неприятно прикасаться ко мне, а сейчас тем более. Сам справлюсь.

– Да я ничего…

– Вот ничего и не нужно. Пойду принесу сумки.

Вадим бросил лопату и направился к машине. Но дойти до нее не успел – абсолютную тишину безлюдного дачного поселка разорвал выстрел. Вадим вскрикнул, схватился за грудь, по инерции сделал шаг вперед, пошатнулся и рухнул на только что расчищенную дорожку.

Это было до такой степени нереально, невозможно, что Катя даже не сразу поняла, что произошло. Некоторое время она стояла с застывшей, бессмысленной улыбкой и смотрела на распростертое тело бывшего мужа. Потом нерешительно подошла к нему, позвала обиженно-испуганно:

– Вадик, ты чего?

Он ничего не ответил, не пошевелился и даже не застонал. Его неподвижность начинала пугать. Катя присела на корточки, дотронулась до плеча Вадима.

– Перестань, вставай, хватит дурачиться! – И в ужасе уставилась на свою руку – ладонь окрасилась липко-красным.

– Вадик! Вадик! – Катя обхватила плечи мужа и попробовала его приподнять. Голова Вадима безжизненно мотнулась в сторону. Снег под ним был таким же липко-красным, как и ее ладонь. Вадим был мертв. Убит.

Плохо соображая, что она делает, Катя принялась тереть ладонь о снег. Ей казалось, что, если смыть это красное, кошмар прекратится. Но он только начинался: неподвижное безжизненное тело мужа не оставляло в этом никаких сомнений.

Где-то вдалеке просигналила машина – наверное, приехали гости. Но имеет ли это теперь какое-то значение? Они тоже ничего не смогут исправить.

Катя села на снег рядом с телом Вадима и стала ждать. Чего? Она и сама не знала.

Машина приближалась. Надсадно ревел мотор, с трудом преодолевая снежную преграду. Катя повернула голову на этот звук, но из-за высокого забора ничего не увидела. Тогда она встала, открыла калитку и выглянула на улицу. Из-за угла выворачивала чужая серая «девятка». Нет, это не к ним, в какой-нибудь из соседних домов.

Машина подъехала к их даче и остановилась. Из нее вышел незнакомый мужчина лет тридцати довольно яркой внешности, в рыжей кожаной куртке. В руках он держал коробку, перевязанную ленточкой, – очевидно, подарок. Катя сделала шаг к незнакомцу, хотела что-то сказать, но не придумала что, и только судорожно всхлипнула. Мужчина улыбнулся ей и подошел к распахнутой настежь калитке.

– Здравствуйте, я Ренат, друг Вадима. Он ничего не рассказывал обо мне?

– Н-нет, – растерянно пробормотала Катя.

– А где же… – Взгляд его упал на распростертое на дорожке тело. Улыбка сползла с лица. Отшвырнув коробку, Ренат бросился к Вадиму.

Опустившись возле тела, мужчина попытался нащупать пульс, затем встал, стряхнул резким движением с коленей снег и, повернувшись к Кате, с ненавистью проговорил:

– Ты все-таки сделала это, стерва? Он ведь предупреждал меня, что так и будет. Убийца! Тварь! Опоздал! Ну надо же было так опоздать!

Катя в ужасе попятилась от него.

– Я не понимаю. Я… ничего не понимаю.

– Не понимаешь? – Ренат подскочил к ней, схватил за плечи, уставился ей в глаза пронзительным невыносимым взглядом.

Несколько секунд он смотрел на нее, сжимая плечи все сильнее, потом усмехнулся, отпустил ее и сказал:

– Говоришь, не понимаешь? Ну ладно, там будет видно.

Ренат снова присел над Вадимом.

– Нам нужно перенести его в дом.

– Он жив? – Катя с надеждой посмотрела на Рената.

– Жив? Какое там жив! Наповал уложила муженька. Прямо в сердце.

– Я? Вы думаете, что это я?

– Ну а кто же еще?

– Я не… Это не я!

– Как же не ты! А ведь он меня предупреждал.

– Как ты смеешь! – Отчаянье, дикая ярость поднялись в Кате, выливаясь в приступ ненависти к Ренату. Катя бросилась на парня. Но тот, словно ожидая нападения, увернулся, и девушка упала в снег. Вскочив, Катя снова бросилась на Рената, но тот снова увернулся, и она опять упала.

В бешенстве заколотив кулаками по снегу, Катя закричала:

– Я не убивала его! Не убивала! Слышишь ты, сволочь! Я не знаю, кто ты такой, я не знаю тебя. Но я не убивала Вадима.

– Кто я такой? – Ренат подошел к Кате и сел перед ней на корточки. – Я детектив. А нанял меня вот он, – Ренат кивнул на Вадима, – чтобы я предотвратил это убийство и вывел кое-кого на чистую воду. А знаешь, кто этот кое-кто? Нет? Это ты, моя дорогая.

– Нет! Не может быть! Я… Вадим считал?.. Нет!

– У меня есть доказательства.

Все происшедшее казалось Кате каким-то диким, невозможным бредом.

– Я ничего не понимаю. – Девушка жалобно посмотрела на Рената и вдруг заплакала. Судорожно всхлипывая и раскачиваясь всем телом, она пыталась рассказать всю историю их отношений, начиная от знакомства и кончая разрывом. Да, она никогда его не любила, он раздражал, временами приводил ее просто в бешенство, но убить…

Она говорила быстро и сбивчиво, плохо понимая сама, что хочет сказать. Ей казалось, что, если она все это выскажет, что-то изменится, кошмар рассеется. Ведь не может же он длиться вечно! Тело мужа, неподвижно лежащее на снегу, этот ужасный Ренат… Она хотела убить Вадима? Она убила Вадима?! Вадим думал, что она его убьет?!! Это какое-то наваждение. А наваждение должно рассеяться, уйти, убраться восвояси. Ему нет места в реальности. И потому Катя говорила и говорила, пытаясь словами изгнать этот ужас.

Выслушав ее сбивчивый монолог, Ренат смягчился. Он подал Кате руку, помогая подняться, и заговорил совсем другим тоном:

– Ну что вы, успокойтесь. Вас никто и не обвиняет. Пойдемте в дом и… Нужно все же перенести его, так нельзя оставлять.

Катя всхлипнула, махнула рукой и, не оборачиваясь, побежала к дому. Ренат поднял на руки тело Вадима и пошел следом за ней. Он отнес его в самую дальнюю комнату, положил на диван и прикрыл покрывалом, которое достал из стоявшего здесь же комода.

Катя сидела в гостиной на старом, расшатанном деревянном стуле. Голову она обхватила руками и, продолжая раскачиваться так же, как там, во дворе, что-то бормотала.

Ренат подошел к ней, положил руку ей на плечо. Катя вздрогнула. Подняв голову, она посмотрела на парня каким-то мутным, отсутствующим взглядом.

– Вам нужно выпить. У вас есть водка? – сказал Ренат.

– Что? – Его слова доходили до Кати словно сквозь какую-то преграду.

– Водка. Ну, или спирт, – повторил Ренат.

– А. Да. Там, в машине. Только ключи у… – Губы опять задрожали и искривились в гримасу плача, Катя не смогла выговорить имя мужа.

– Ладно, не надо. У меня в машине тоже есть водка. Подождите, я сейчас.

Ренат вышел. Катя некоторое время сидела неподвижно, уставившись в одну точку. Затем встала и, как сомнамбула, не понимая, зачем она это делает, пошла в комнату, где лежал Вадим. Но у самой двери она вдруг резко повернулась и бросилась бежать. Катя выскочила из дому, пробежала двор и только у калитки остановилась. Из двух новоприбывших машин весело вываливались гости. Закрыв лицо руками, Катя бросилась назад, к дому.

Объясняться с ними, выслушивать их испуганно-горестные возгласы, терпеть их сочувствие? Нет, она этого не выдержит. Невыносимо, невыносимо!

Катя вбежала на второй, недостроенный этаж, спряталась в одной из пустых, без мебели, комнат. На улице уже начало смеркаться, минут через двадцать совсем стемнеет, и тогда ее здесь ни за что не найдут, во всяком случае не сразу, у нее есть время на то, чтобы гости переварили известие, перестали бы восклицать и поняли, что не стоит сегодня лезть к ней с расспросами.

Яркий луч света, пробившийся через окно, на секунду осветил комнату, поплыл, пересекая ее пополам, и замер в углу. Еще кто-то приехал. Наверное, Алик с Лилей, они всегда появляются позже остальных, а может, и Рита. Те, кто прибыл раньше, уже все знают, теперь узнают и эти. Ренат им расскажет, что Вадим убит, и сумеет их убедить, что убийца – Катя, приведет свои доказательства. Доказательства! Какие у него могут быть доказательства?

Луч света погас, мигнув на прощанье. Гости двинулись к дому, негромко переговариваясь.

Но кто в самом деле мог убить Вадима? Кто мог в него выстрелить в пустом, необитаемом поселке? Они были только вдвоем. Если бы кто-то приехал раньше и затаился где-нибудь в соседнем доме, остались бы на снегу следы от колес. Но никаких следов нигде не было, они ехали по совершенно ровному, нетронутому снегу, она обратила на это внимание. Да и кто знал, что они приедут сегодня на дачу? Вряд ли Вадим говорил об этом кому-нибудь, кроме тех, кого пригласил.

Ренат. Вот кто подозрителен. Кто он вообще такой? Сегодня Катя увидела его первый раз в жизни. Вадим никогда не рассказывал ни о каком Ренате. Хотя, если он не врет, если он действительно частный детектив, нанятый бывшим мужем для того, чтобы следить за ней, тогда, конечно, он и не стал бы ничего о нем говорить. Но почему Вадим решил, что Катя собирается его убить? Зачем ей его убивать? Ну да, она его не любила, ушла от него, хотела развестись, но убивать-то его зачем?

А может, Ренат только прикидывается частным детективом, а на самом деле он и есть убийца? Он появился сразу после того, как в Вадима выстрелили, и тут же стал обвинять ее. Наверняка так задумано было с самого начала. Кому-то нужно, чтобы Вадим был мертв, а Катю обвинили в убийстве. Кому это может быть выгодно? Ну, мало ли кому. Она об этом все равно скорее всего не узнает. Но исполнителем наверняка является Ренат.

Но тогда… Не прятаться здесь ей нужно, не сидеть в углу, а пойти все рассказать, и чем быстрее, тем лучше. Если Ренату удалось убедить народ, что Катя – убийца, то почему бы и ей не попытаться убедить их, что убийца – он. В конце концов, ее они знают давно, а этого Рената видят впервые.

Катя встала. От долгого сидения на корточках ноги затекли так, что она с трудом смогла сделать несколько шагов до двери. Но когда она взялась уже за ручку, дверь стала медленно открываться сама. Катя испуганно отступила назад.

Дверь открылась, и кто-то вошел. Катя замерла, вжавшись всем телом в стену. В комнате было уже совершенно темно, разглядеть, кто это, она не могла.

Вошедший плотно прикрыл за собой дверь. Стараясь двигаться бесшумно, Катя стала отступать в угол. Но тут под ногой у нее что-то хрустнуло. Вошедший повернул голову, прислушался и пошел на нее.

Катя хорошо знала эту комнату – ее размеры и расположение, точно такая же, этажом ниже, была когда-то ее спальней.

Темнота не мешала ей ориентироваться, скорее наоборот, была ее союзницей: он не видит ее, он не знает эту комнату. Вот только звук. Если бы можно было разуться и босиком прокрасться к двери… Но от сапог так быстро и бесшумно не избавишься.

Это Ренат. Без всякого сомнения, это Ренат. Он догадался о ее планах и пришел убить ее. Пока она не успела ничего рассказать остальным. Тихо в темноте перерезать ей горло, или размозжить голову, или… Стрелять он в любом случае не будет. Звук тоже его враг, хоть и помогает сейчас определить ее местоположение. Темнота тоже его союзница, хоть и мешает сейчас ему определить…

Щелкнув, вспыхнул свет. Он резанул по глазам, усыпленным темнотой, ослепил. Нет, она ошиблась, он не хочет брать темноту в свои союзницы. Наверное, потому, что это ее союзница. Она ошиблась, он убьет ее на свету, ошиблась…

Он наступал на нее, выставив вперед руку с зажженной зажигалкой. Катя сползла по стене, вжала голову в плечи, зажмурилась и приготовилась умирать. Ей даже не пришло в голову закричать, позвать на помощь. Все ее чувства сосредоточились на одном этом ожидании – ожидании смерти.

– Катюша, – он дотронулся до ее плеча, – вставай. Ты чего здесь сидишь? Пойдем к нам.

Нет, это не Ренат, это…

Катя открыла глаза. Перед ней на корточках сидел Тыч и светил зажигалкой.

Тыч. Старый, добрый Серега Тыч. Большой, надежный и сильный. Лучший из всех. Самый чуткий, самый понимающий.

Он подал ей руку, помогая подняться.

– Пойдем, Катюшка. Тебе нельзя здесь сидеть одной, в темноте. Мы тебя искали везде. Ты нас так напугала! И вот, оказывается, куда ты забилась. Там ребята, все наши, пойдем.

– Серега, Сереженька, – Катя уткнулась ему в плечо и заплакала. – Я… я не убивала Вадима. Поверь мне, пожалуйста, я не убивала. Ты мне веришь?

– Да, конечно, – голос Тыча стал вдруг отчужденным и фальшивым. – Ты успокойся.

– Как? И ты! – Катя вырвала у него руку и быстро пошла к двери.

– Подожди. Ты чего? – Тыч догнал ее, взял за плечо, но девушка сбросила его руку и решительно толкнула дверь.

Катя сбежала по лестнице на первый этаж и направилась к гостиной. Как она и думала, гости расположились именно здесь. За столом, на «председательском» месте, сидел Ренат и что-то втолковывал собравшимся. Вид у него был очень самоуверенный и важный. Но он сразу же замолчал, как только вошла Катя. Все повернулись и уставились на нее с каким-то жадным любопытством и нескрываемым восторгом ужаса. Ребята, ее друзья, их с Вадимом старые друзья. В их взглядах не было ни капли сочувствия, ни капли сомнения. Все в одну минуту поверили чужому человеку, все в одну минуту перескочили в чужой, враждебный лагерь. Все они считали ее убийцей. Разубедить их в этом будет невозможно. Любое ее слово будет для них лишь подтверждением ее вины. Ну да, убийца и должен оправдываться, убийца и должен валить все на кого-то другого.

Катя обвела взглядом их лица, когда-то родные, близкие, а теперь чужие и враждебные, повернулась и молча пошла из комнаты.

– Стой! – Ренат от возмущения даже вскочил со своего председательского места. – Тебя и так проискали целую вечность, а теперь ты опять собираешься уйти? Ты не имеешь права так уходить, ты вообще не имеешь права уходить. Теперь ты будешь под нашим присмотром. Мы обязаны следить за тобой, чтобы ты не вздумала что-нибудь выкинуть. Это во-первых. А во-вторых, ты обязана, слышишь, просто обязана объяснить всем нам, его друзьям. Ты должна рассказать, как и за что убила Вадима.

Катя повернулась к Ренату, устало посмотрела на него и сказала:

– Я не убивала его. И уж кому, как не тебе, это знать.

– Мне? – Ренат усмехнулся. – Ну что ж, тут ты совершенно права, – неожиданно легко согласился он. – Ладно, садись, чего уж там. Алик, помоги женщине, стул принеси.

Алик встал, уступил Кате свое место, но никуда не пошел, остался стоять, прислонившись спиной к стене.

– Ну вот, все устроились, теперь можно спокойно поговорить. Итак, вы, Катя, утверждаете, что не убивали своего мужа, – опять вдруг перескочив на «вы» и на официальный тон, начал Ренат. «Странная у него манера, – подумала Катя, – то хамски тыкает и грубо нападает, то вдруг без всякого перехода вежливо официальничает». – Вы не убивали. Так кто же тогда убил? Когда два человека остаются в замкнутом пространстве (а мы имеем дело как раз с таким случаем) и один из них вдруг падает замертво, какой напрашивается вывод? Что убил тот, второй. Да? Все со мной согласны? Ну, еще бы! Другого ведь вывода не сделаешь, как ни бейся. Или кому-нибудь из вас еще что-то приходит на ум? – Ренат обвел взглядом гостей. – Не приходит. А напрасно! Ведь можно же исходить и из другой посылки: если один из двоих падает мертвым, а другой его не убивал, значит, тот, первый, вовсе не мертв. Он попросту вас надул. Он просто хотел устроить веселенький спектакль для вас и для своих друзей. Ну что ж, он прекрасно справился со своей ролью. Он великий актер и постановщик. Давайте поприветствуем аплодисментами его талант и поблагодарим за доставленное удовольствие. Ну же.

Все в недоумении уставились на Рената. Тот, не давая никаких объяснений, сам начал аплодировать и так, аплодируя, подошел к двери, ведущей в коридор.

«Сумасшедший, – подумала Катя, – он просто сумасшедший и потому убил Вадима, и потому…»

Ренат перестал хлопать и прислушался, приложив ухо к двери. Из коридора послышалось какое-то неясное шебуршание, потом тихие, быстрые шаги, потом дверь открылась, и на пороге появился клоун в белоснежном одеянии с пистолетом в руке. Клоун засмеялся визгливым клоунским смехом, вышел на середину комнаты, приставил пистолет к груди и выстрелил. Сделав несколько неверных шагов, он рухнул на пол, раскинув руки. Пистолет отлетел в сторону. На груди, на белоснежной его груди расплылось большое ярко-красное пятно.

«Лучшее, что сейчас можно сделать, – подумала Катя, – это рухнуть в обморок». Но обморок не получился, наоборот, сознание вдруг обострилось до невыносимой ясности. Она подошла к распростертому клоуну, наклонилась, размахнулась и со всей силы своей ярости ударила его.

«Клоун», не ожидавший удара, вскрикнул и схватился за щеку.

Его тут же обступили гости, со всех сторон послышались удивленно-испуганно-радостные восклицания. Серега Тыч ухватил фальшивого новопреставленного за грудки, с силой тряхнул и потребовал объяснений. Вадим начал оправдываться, улыбаясь застывшей нарисованной клоунской улыбкой. Но Катя не стала дожидаться последней сцены спектакля и выбежала из комнаты.

Как все оказалось просто. А она-то, дура, столько месяцев мучилась из-за своего предательства по отношению к мужу. Да ведь это же настоящее чудовище! Ну что ж, он облегчил ей задачу, снял с души невыносимый груз. В чем-то даже и хорошо, что так все получилось. Теперь можно считать, что с Вадимом вопрос окончательно разрешился, совесть ее чиста, а развода она так или иначе добьется.

Жаль только, что все произошло на даче. Как отсюда выбираться? Попросить Тыча, чтобы подбросил до города? Он и сам возмущен поступком Вадима, поэтому не должен ей отказать. Надо только вернуться в комнату и вызвать Серегу. Хорошо бы поскорее оказаться дома. Позвонить Мише, попросить его приехать. Пусть наврет что-нибудь своей Нинели и останется у нее на ночь и на целое воскресенье.

Дверь хлопнула. Катя обернулась. Вадим стоял на крыльце и напряженно всматривался в темноту. Катя сидела на нижней ступеньке крыльца, привалившись спиной к стене дома, совсем близко от Вадима, но он ее не видел, потому что смотрел в другую сторону. Зато она видела его хорошо – над самой дверью горел фонарь, Вадим как раз стоял под ним. Он все еще был в своем шутовском наряде белого клоуна с безобразным кровавым пятном на груди.

– Катя, – позвал он робко, даже как-то заискивающе. – Катюша, ты где?

– Здесь. – Девушка поднялась и махнула ему рукой.

– Пойдем скорее в дом, ты же раздетая, простудишься. – Вадим сбежал по ступенькам вниз, обнял Катю за плечи и порывисто прижал к себе. Раздался резкий хлопок, Катя отпрянула, вскрикнула и в ужасе уставилась на него.

Вадим засмеялся.

– Смотри, как все просто. – Он легонько ткнул кулаком себя в грудь. Снова раздался хлопок, пятно на белом его костюме увеличилась, расплываясь уродливой кляксой. – Просто игрушка, киношный трюк.

Тошнота, которая так мучила ее в машине, а потом совершенно прошла, снова вернулась. У Кати закружилась голова.

– Зачем ты все это устроил?

– А разве ты сама не понимаешь? – Клоунские накрашенные губы Вадима искривились в жалкой улыбке. – Я был в полном отчаянье. Ты ушла, бросила меня, и я ничего не мог с этим поделать. Я готов был на все, на любую жестокость, лишь бы тебя вернуть. Этот спектакль… Прости меня, но…

– Так ты думаешь, что теперь я к тебе вернусь? Этот балаган ты устроил для того, чтобы вернуть меня?

– Ну… Ты все равно бы пришла назад, рано или поздно. Твой Миша – это же просто помешательство. Все пройдет, Катя, и, может быть, очень скоро пройдет. Но… я не мог ждать, когда это кончится, и потому… Мне нужно было тебя встряхнуть, излечить от сумасшествия.

– Я никогда к тебе не вернусь! Ты всегда изводил меня этой своей придуманной любовью. Да ты и не любил меня никогда! Ты любил свое состояние любви ко мне, тебе нравилось мучиться и страдать. Но я-то при чем? Я не вернусь к тебе, не надейся. – Катя повернулась и быстро пошла по дорожке.

– А знаешь, – крикнул ей вслед Вадим, – я и сейчас на все способен, чтобы тебя вернуть! Ты совершенно напрасно думаешь, что ушла от меня и на этом все кончено. Это ошибка, просто ошибка. Вернись ко мне, Катенька, я очень тебя прошу. А иначе…

Катя, не оглядываясь, шла к калитке. Казалось, она не слышала того, что так исступленно выкрикивал Вадим.

– Подожди! – Он догнал ее. – Давай я тебя хоть домой отвезу. И принесу одежду. Подожди немного, я сейчас. Скажу народу, пусть без меня пока развлекаются. Только не уходи, я быстро.

Вадим скрылся в доме. Катя прислонилась к забору и стала его дожидаться. Больше всего ей сейчас не хотелось ехать с мужем, терпеть его присутствие всю длинную дорогу. Но делать было нечего – не пешком же идти до города.

Вадим появился минут через десять с ворохом одежды – своей и ее. Он уже успел переодеться в черный свитер и джинсы и смыть с лица грим.

– Вот возьми, – муж протянул Кате куртку. – Я открою ворота и выведу машину.