Читать книгу Стану Солнцем для Тебя - Никтория Мазуровская - Страница 4

Вот так вот и приходит, неожиданно, осознание, что в жизни ты добился всего, чего только мог, и пора на пенсию, ага.

Маришка, мягко говоря, охреневала: последние дни и так выдались тяжелыми, физически, и просто невыносимыми, морально, но, худо-бедно, она держала себя в руках. Старалась быть вежливой, не цедить слова сквозь зубы, скалила этой дурацкой улыбкой, а все из-за того, что отец ее сына…, как там Илья сказал: «Мама он очень одинокий человек. Мои родители должны быть счастливыми»… вот и старалась, чтобы его родители были счастливыми.

Боже, как же она устала от всего этого фарса! Никогда не было так плохо, точнее, хуже было, конечно, но сейчас, по пятибалльной шкале, ее душевное состояние приблизилось к отметке один.

Каждый день! Каждый божий день, возвращаясь с работы, домой, она обнаруживала сына в неизменной, за эти дни, компании Кости.

Каждый вечер она видела его в своем доме, и даже не могла ему выказать свое недовольство. Потому что знала, как сын внимательно вглядывается в ее глаза, следит за каждым ее вздохом и хмурится, стоит только ей показать, как же ее все достало, и как она устала.

Если Илья начинал волноваться о ней, все,– пиши: пропало! Капанье на мозги от восьмилетнего, но чересчур умного ребенка, в течение месяца ей обеспечено,– проверено неоднократно. А в итоге, он ее доведет до такого состояния, что она согласится на все, лишь бы он прекратил бомбить ее фактами из медицины (слава интернету за них), информацией об экономическом состоянии их государства…, и медленно подведет ее к мысли о том, что отпуск в какой-нибудь арабской стране (на этот раз) пойдет на пользу именно ей.

Причем, все вывернет так, что у нее найдутся признаки хронической усталости, потом длительный стресс, и, как итог, еще и депрессию припишет. И, наверное, будет прав.

Правда, вот шутит про себя, и даже делится с кем-то тем, что у нее происходит в жизни, все же эти перемены…, они к лучшему, хотя бы для ребенка. Но, она то ведь не маленькая, не умеет так быстро приспосабливаться и меняться под обстоятельства. Тяжко ей даются совместные ужины, хоть и веселится наравне с отцом и сыном, но в душе нет радости. Так, только ревность, черная и противная, жалит сердце больно, мешает дышать.

Объективно Маришка понимала, что еще пару месяцев она будет видеть сына таким: с глазами, полными радостного ожидания, бесшабашной улыбкой на лице, энтузиазмом. Сейчас он, как никогда, стал похож на обычного ребенка, как ей говорили психологи, на «нормального». Тоже мне, деятели наук, запихнуть человека в рамки и назвать это нормой, а тех, кто в эти самые рамки не вписывается, заклеймить «асоциальными личностями».

Ее мальчик всегда был не то, что тихий, скорей несколько отстраненный, безучастный к остальным деткам своего возраста, а вот с взрослыми людьми или с детьми, старше его лет на пять, наоборот.

И сейчас она видела в своем сыне…, точнее, перестала замечать характерные для него линии поведения. Исчезла степенность в разговоре, внутреннее спокойствие, что так мешало ему учиться в обычной школе. Нет всего этого, в данный момент, но есть детская непосредственность, желание рассказать о себе отцу, абсолютно все.

Конечно, она понимала, что им нужно многое наверстать, еще столько обсудить и рассказать. Но не ревновать не могла, внутренне закипала за секунду, как только видела, как эти двое облюбовали диван в гостиной на первом этаже и с упоением, никого вокруг не замечая, увлечены друг другом, или за просмотром любимых фильмов, или еще за чем-нибудь другим. Она видела их, и сразу становилась в стойку, готовая кинуться на этого мужчину с силой, которую раньше в себе не замечала.

Какое-то время она надеялась, что у нее будет поддержка в лице матери, но та, придя в гости, на следующий день, после появления Кости, посмотрела на них несколько минут молча, а потом, повернувшись к Маришке со слезами на глазах, сказала:

– У нашего мальчика есть папа, Мариша, – и обняла дочь, скрывая от внука набежавшие слезы.

Маришка, после этого, перестала что-либо понимать вообще. Ее мама, ярая защитница всех брошенных женщин, и так далее, просто растаяла, как мороженое на солнце. Это ее тоже взбесило до такой степени, что ей пришлось прибегнуть к методу трудовой терапии.

Их дом был расположен в очень удачном комплексе. Поэтому, убедившись, что мама и Любаша присмотрят за Ильей, она захватила Васю с собой, и они вместе пошли в фитнес-центр, располагающийся через детскую площадку от их подъезда.

Физическая нагрузка самое то, чтобы сбросить пар и напряжение.

Она больше предпочитала наворачивать круги в бассейне, но это не слишком-то помогало в последнее время, поэтому ей пришлось брать с собой Васю, он занимался с ней самбо. Немного агрессии, броски, захваты, страховки,– учил всему, а главное – контролю разума над телом.

Ей крупно повезло, что Сава, в свое время, «отдал» ей Васю и Любашу. Эта парочка сначала работала у него в доме, но сейчас тот, вроде, перестал нуждаться в дополнительной обслуге, и, когда Илье исполнилось три года, у них в доме появилась супружеская пара, которая помогала им существовать, в принципе.

Вася мужик хороший, умный, но простецкий такой,– что думает, то и говорит. Правда, за последнюю неделю, так же, как и она, научился держать свои мысли при себе, короче, стал фильтровать базар. Не ей жаловаться!

Сорок минут на матах в спортзале, полчаса в бассейне, и они топают домой.

Схема, отработанная за неделю и проверенная.

Костя у них на ночь не оставался, тут Марина встала насмерть, еще чего не хватало. И так, как бульдозер в их жизни, хватит с нее!

Мама улетела к себе домой, как только Костя покинул квартиру. По сути, ее мама еще о-го-го! Красивая, заводная, домашняя! Маришка была очень рада, что как-то в ее жизни появился мужчина, с которым она вновь сияет счастьем.

Любаша ушла в их с Васей спальню,– живут они в двух комнатах на первом этаже. А вот Илья, к сожалению, поджидал появление матери на кухне со стаканом теплого молока и печеньем.

Мариша тяжело вздохнула, бросила спортивную сумку на диван и направилась к сыну в кухонную зону.

Губы растянулись в ласковой улыбке сами собой. Как тут не улыбаться, если сын, тяжко вздохнув, посмотрел укоризненно из-под бровей, налил еще один стакан молока и ближе придвинул к ней тарелку с имбирным печеньем. Невозможно же не улыбаться!

– Мам, почему все так? Я думал, мы одной семьей будем, – сын говорил тихо, но ей и так было слышно каждое его слово, и то, как ему трудно правильно подобрать слова, – Ты на меня обижаешься?

– Нет, милый, нет, – замотала головой и, обойдя барную стойку, за которой они сидели, прижала сына к себе, – Но не бывает так, чтоб чужой человек стал родным за неделю.

– А мне стал, я уже не представляю, как мы сможем жить без него, как я смогу!

– Тебе и не придется, – она заглянула сыну в глаза, – Почему ты так думаешь?

– Мам, ты же убегаешь! – он оттолкнул ее руки и посмотрел обиженно, – Убегаешь каждый раз, когда он приходит, а я не хочу выбирать между вами! Я понимаю, что для тебя… он просто Костя…бы-бывший л-л-любовник, но для меня он папа.

Этого она боялась больше всего, что будет такой разговор, и что Илья разволнуется так, что начнет глотать буквы и заикаться от страха, но уже не за нее, как раньше было. Теперь ему просто больно от ее поступков.

У самой слезы навернулись, и было трудно их сдержать. Ком в горле, и сердце так сильно сдавило.

Подошла ближе к сыну, присела на корточки, чтобы смотреть ему в глаза было удобней.

– Постарайся понять меня правильно, ладно? Я не спорю, что он твой папа, и что вам нужно многое наверстать, ведь он пропустил восемь лет твоей жизни. Только попробуй встать на мое место, пожалуйста! – взяла прохладные руки сына в свои ладони, легонько сжимая пальцы, – Я ему не верю, но стараюсь вам не мешать, Илья. Даю вам столько времени, сколько могу, чтобы вы привыкли, выработали какой-то план, как будете общаться дальше. Но, мне тяжело, понимаешь? Ты мой сын, и я привыкла делить твое внимание только с самой собой…

– Но мама, я тебя люблю, как и прежде! И… и тебе просто нужно привыкнуть к нему, я понимаю, – мальчик кивнул, выдернул руки из материнских, и обнял ее лицо, – Только, пожалуйста, не заставляй меня больше выбирать между тобой и им, если тебе так трудно видеть его сейчас, то представь, что будет дальше. Нужно привыкать, а не бежать.

Маришка могла только кивнуть и уткнуться мальчику в шею, пряча слезы.

Думала, что поступает правильно, хотела, как лучше, а вышло, как всегда.

Снова накатила волна усталости, захотелось лечь в кровать поскорей и уснуть.

Они с Ильей еще посидели на кухне, болтали.

Хотя, будет правильней сказать, болтал Илья, рассказывал про Костю. Каким спортом тот занимался в школе, любимые предметы, друзья, близкие.

Марина знала, что произошло с его родителями и братом, сочувствовала его утрате, но, по правде сказать, его горе никак не затронуло ее сердце, совершенно. Иногда, слушая сына, она спрашивала себя, как так вообще получилось с их жизнями? Почему? За что? Ответа, конечно же, не было, но вот вопросы душу теребили все равно.

Илья, из-за отца, даже пропустил свое занятие по скайпу. Ее сыну легко давались иностранные языки. Уже бегло говорил на испанском, французском, английский вообще не считается, и теперь начал осваивать арабский, и китайский. С самого детства он был слишком развит, усидчив и предпочитал книжки любым игрушкам.

С языками вышла вообще интересная история.

Года четыре назад у нее была командировка во Францию, они продавали завод по переработке цветных металлов французам, и так тогда складывались обстоятельства, что Илья даже на работу ходил вместе с ней, не мог отойти от матери далеко, боялся. Пришлось ехать вместе с ним. Там и выяснилось, что, наблюдая, как их переводчик разговаривает с его мамой, а потом красивым дядям говорит что-то непонятное, ему стало интересно. Он прислушивался, анализировал, сопоставлял слова мамы и перевод на другой язык. За неделю нахватался многих слов, и хоть и коряво, но начал что-то говорить.

Их заказчик, услышав такое дело, посоветовал Маришке найти носителя языка, который будет учить мальчика именно разговорному французскому. По приезду домой она этим и занялась. Правда, ездить куда-то, чтобы Илья мог спокойно учить язык с аборигенами, не получалось. Таня предложила вариант скайпа, и Марина подругу послушалась. Так и началось увлечение сына языками.

Сейчас в школе у них языковой лагерь. На летний период времени, школьники, которые желают подтянуть свой языковой навык, отправляются в специальный санаторий, и там говорят только на английском. Все, включая обслуживающий персонал. Илья тоже там с ними, но на специально оговоренных условиях. С языком то у него проблем нет, а вот в общении со сверстниками и людьми, в принципе, есть. Так что, в этом году он решил попробовать побыть в лагере. Дольше недели не выдержал, позвонил и попросил забрать.

– Мам, мне с ними не интересно. У старшаков сейчас гормоны и все дела, темы секса, бухла и сигарет, они меня тоже не интересуют. Забери меня.

Ей естественно ничего и не оставалось. Забрала.

Так у него родилась идея заняться арабским языком. Упросил ее помочь с поиском нужного человека. Наблюдая за его успехами, она, конечно, же гордилась, но у самой душа болела.

Все чаще ему скучно, не интересно. Сверстники и одногодки над ним не издеваются, но сторонятся. И у старших в школе, как он сказал, переходный возраст. Остались только друзья из других стран, знакомые из интернета, разных форумов и так далее.

В сентябре подумывала отправить его в США с Викой, у нее курс лекций там, а у него парочка друзей. Но теперь же есть Костя, придется с ним согласовывать планы.

Гадство!

Позвонила охрана с проходной.

– Марина Александровна, тут к Вам снова Константин Барышев, мне его пускать?

– Да, пропускайте!

Мысленно сделала себе пометку, что надо бы выписать на его лицо постоянный пропуск, а сама уже вышла на лестницу:

– Сына! – позвала громко, – Ты не говорил, что папа должен прийти сейчас! Время то, уже какое!

– Мама, я не знал, он мне только позвонил и сказал, что приедет. – Илья выглянул из своей комнаты, в пижаме.

– Ладно, сам его встречай, мне переодеться надо!

А она размечталась о сне, сейчас прям, мечтайте Марь Сана, мечтайте! Так и ходила по дому в деловом костюме, успела только косметику смыть и брюки снять, как тут гости пожаловали, етить твою налево! Пришлось быстро переодеваться в домашний спортивный костюм и спускаться вниз, к гостю.

– Привет! – он заговорил первым.

– Тебе не кажется, что время позднее для гостей?

– Да, прости! Просто я завтра уезжаю и решил попрощаться лично, а не по телефону.

От него прямо несло недовольством и злостью, но Марина интуитивно понимала, что причина в таких эмоциях не они с сыном.

– Куда уезжаешь? Надолго? – Илья уже сновал по кухне, ставил чайник, доставал чашки и заварку.

– У нас сейчас два объекта строятся в соседней области. Дима поедет в Ростов, я – в Питер. Надо посмотреть, как идут дела, проверить документацию и все такое. Недели на две, минимум.

Только Костя договорил, а из нее дыхание вышибло, и перед глазами уже другая картинка. Давно забытая, припорошенная пылью и выцветшая, но по-прежнему болезненная.

Тогда тоже была командировка.

Они нежились в постели. Потные, но неимоверно довольные от такого бурного секса, что у Маришки и, спустя полчаса, перед глазами звездочки блестели.

Нежный поцелуй в плечо.

– У меня командировка завтра, на две недели.

– Уже скучаю.

– Приеду, сразу тебе позвоню.

И снова поглаживания требовательных рук на ее груди, бедрах, стоны, поцелуи.

Она не знала, что так он с ней попрощался. Зато теперь была готова его убить к чертовой матери!

– Илюша, оставь нас с папой наедине, пожалуйста!

– Мам?! – сын смотрел умоляюще, но ее взгляд не предполагал непослушания.

Она молчала, пока сын нехотя плелся наверх, просто смотрела на этого ирода, сжимая кулаки, и, стараясь дышать глубже, чтобы успокоиться и не сорваться на крик.

– Ты тогда тоже про командировку говорил, помнишь? Хочешь так же с сыном поступить? – голос был приглушенный, хриплый, а от впившихся в кожу ногтей стало немного легче.

– Что?! – Костя смотрел на нее непонимающе, и такому взгляду она поверила.

Хотя, саму покоробило от злости, от застарелой обиды, но ей очень хотелось верить, что со своим сыном он так не поступит.

Тогда, давно, была молодая и глупая, видела то, чего не было на самом деле. Принимала его страсть и желание за любовь, за чувства, хотя там только сплошная физика тел была, и не больше.

Сейчас же, наблюдая, как трепетно он относится к сыну, как следит и ловит каждое его слово, насколько любящим и ласковым становится его взгляд, когда смотрит на Илью, какая гордость в нем проскальзывает, верила.

Но за себя было обидно и горько. Она, конечно, была дурочкой наивной и все такое, первая серьезная влюбленность, ей весь мир в розовом цвете виделся, где уж там включить голову и подумать.

Только он даже не помнит, что сказал ей тогда. Не помнит! Зачем оно ему надо? У него таких, как она, влюбленных дурочек, поди много было, не придумывать же для каждой что-то новое, когда есть продуманный и проверенный старый вариант?

– Марина, – он подошел к ней ближе, – послушай! У тебя есть причины не верить мне, но он все, что у меня есть! Я так благодарен тебе за него, за то, какой он! Ты…, у меня слов нет, чтобы все передать, но поверь, он дороже всего для меня!

Ответить она не успела. В дверь позвонили, и так настойчиво, что сразу стало понятно, кто так нагло может вломиться к ним, среди ночи.

Когда есть такие наглые друзья, врагов не нужно.

– Это нормально, что к вам в такое время приходят? – Костя отошел от нее, умостился на барном стуле, всем своим видом демонстрируя, что никуда не собирается в ближайшее время.

Вот ей только игры мускулов альфа самцов не хватало, для полного счастья.

У нее из головы вылетело, что Артем должен был зайти, Сава ж говорил, что пришлет его. Черт!

Илья уже сбежал с лестницы, и они с отцом стали дальше накрывать стол для чаепития.

Эти скачки ее угробят скоро, однозначно!

Открыла дверь Артему, с удовольствием оглядела того с ног до головы, кивнула, вышедшему из комнаты Васе, чтобы отнес Артёмкину ношу на кухню.

– Смотрю, у тебя тут сегодня весело? – друг выразительно глянул на мужские ботинки на полу, – Наслышан, наслышан!

– У Ильи рот не затыкается на эту тему, знаю, но нам остается только терпеть!

На секунду прижалась к другу. Он был теплый и большой, как мишка косолапый. Ее одноклассник, с которым она просидела за одной партой больше семи лет. Он стал крестным отцом ее сына, примером для подражания, другом. И его мнение о Косте, для Ильи, будет важным и даже очень.

– Ты знаешь, я даже немного ревную. Странно, правда? – спросил, улыбаясь, Артем.

Пока друг снимал пиджак и ботинки, она наблюдала за ним. Видела темные круги под глазами, морщинки в уголках глаз. Устал.

– Ты чего так поздно? Жена твоя куда смотрит, а?

– Я ее к маме отвез, эти гормональные перепады у меня уже в печенках сидят. Ты, когда на сносях ходила, такой не была, – проворчал, – Несправедливо!

– Она тебе дочку родит, так что, – хлопнула его по плечу, ободряя, – терпи, казак!

– Ну-с! Знакомь нас, что ли, Маришка, мне жутко интересно! – хлопнул в ладони, и пошел на кухню, откуда доносился смех Ильи.

– Артем, маме нельзя на ночь пиццу есть, она потолстеет! – Илья заржал как конь, приветствуя своего крестного, важно пожал тому руку и повернулся к отцу, – Папа, – это Артем, мой крестный; Артем, – это мой папа Костя.

– Да-к мы знакомы, правда, Константин Алексеевич? Давненько не виделись! – мужчина Костину руку пожал и вроде был радушным, но Маришка, зная друга не один год, заметила, вмиг закаменевшее лицо.

– Да, знакомы. Не знал, что у вас есть крестник, Артем. Думал, не при вашей работе с детьми возиться. – Костя говорил спокойно, но сдерживал себя еле-еле, – Марина, можно тебя на секунду?

Она спокойно кивнула в сторону кабинета и пригласила его проследовать за собой. Тихо закрыла за ними дверь и повернулась к напряженному мужчине.

– Ты хоть знаешь, кто он такой? Ты понимаешь, кого к ребенку подпустила? – без лишних слов начал на нее гнать.

– Знаю, а вот вы каким образом пересекались, мне интересно! Есть что мне рассказать?

– А тебе? Господи! – провел рукой по волосам, – Крестный отец моего сына – правая рука криминального авторитета, твою мать! Чем ты думала, когда с ним связалась?!

– Это не твое дело! Все, что ты должен про него знать, это то, что для твоего сына он всегда находил время, ходил с ним в походы и на рыбалку, поддерживал меня, когда мне жить не хотелось. Он был примером для Ильи, любит его, как родного, – это главное! Точка!

– Да?! – горько усмехнулся, – А то, что они наркотой торговали, бои подпольные устраивали,– это меня не касается?!

– А ты, значит, чистенький, что ли? – презрительно скривилась, – Хватит лицемерить, Костя! Не у всех есть богатенькие родители, которые по наследству детям передают огромные активы и бизнес. Кто-то всего добивается сам, и не мне тебе рассказывать, каким путем у нас зарабатывается первый миллион зеленых бумажек.

– Это ты лицемеришь, ты! Он чужих детей гробил, а твоего любит и своего тоже, наверное, это, значит, нормально?!

– С каких пор ты вдруг озаботился чужими проблемами? Раньше за тобой такого не замечала.

– Ты меня не знала раньше, и сейчас не знаешь! – рыкнул на нее, – Как ты можешь спокойно сидеть тут, и знать, что он общается с твоим ребенком?

– Пошел ты к черту со своей моралью, понял?! Он мой друг, я его знаю сто лет! И если бы не он, твоего сына бы забрали в интернат для умственно отсталых детей, ясно тебе! Тоже мне, святоша, бл*ть! Где ты был, когда твоему сыну нужна была помощь, деньги на врачей?! Сказать где?! Развлекался с очередной шлюхой! Знать забыл, что девочка Маришка могла от тебя залететь, правда?!

– Давай успокоимся, ладно? – примирительно начал.

– К черту твое «успокоимся»! Не смей обвинять людей, благодаря которым, ТВОЙ сын жив и здоров, понял?!

– Объясни мне все нормально! И не кричи, ты Илью напугаешь!

– Как же ты меня бесишь, если бы ты только мог представить, как ты меня бесишь! Вы, дети богатых родителей, думаете только о себе, а те, кто из дерьма выбивается на вершину, считаете преступниками, быдлом. Так вот, я быдло, и ради здоровья своего сына такие вещи делала, что по мне тюрьма рыдает. У меня, знаешь ли, выхода не было. Когда мы Тамира хоронили, я только об Илье думать могла, как помочь, чем, каких врачей, чтобы только живой, – сама говорила, а сердце стучало-стучало, разорваться было готово, – Ты не понимаешь каково это, услышать от врачей диагноз аутизм. И плевать им было, что они ошиблись, что просто не стали париться и делать остальные тесты. Плевать! Люди вообще твари бездушные, а такие врачи, особенно! А я мать одиночка, без работы. Знаешь, они мне предложили его в интернат сдать, мол, я не справлюсь, не смогу заботиться о нем, как следует. Господи, если бы Артем нормального доктора не нашел, мы бы до сих пор…– она запнулась, не смогла этого сказать, – Каждый выживает, как может, Костя. Мы тогда могли только так. Никому в ж*пу не нужен был мой красный диплом, и мамин опыт работы. Всех увольняли, кризис, говорят. А я, после родов, два месяца с постели не вставала, мы в такой заднице оказались. Мне предложили работу, пусть нелегальную и, завязанную с такими деньгами и людьми, что дурно стало, но у меня на руках был сын и мать. Артем мне пообещал, что как только я захочу уйти, я уйду. Слово свое сдержал, и держит до сих пор! Так что, ты можешь пойти нах*ен со своими обвинениями и всем остальным, или можешь пойти извиниться перед человеком, заменившем твоему сыну отца, и сказать ему спасибо за все, что тот делал, пока ты из одной постели в другую прыгал!

Она не торопилась смотреть на него, не хотела, чтобы он видел ее слабость, чтобы видел в ней женщину. Ей он был не нужен, ни когда это все происходило, ни сейчас.

– Почему ты мне раньше не рассказала?

– А кто ты такой, чтобы я перед тобой душу выворачивала?!

– Отец твоего сына, – хрипло прошептал, сглатывая ком в горле, – Где ты Тамира похоронила? Я у Ильи не спрашивал, побоялся.

– На Новодевичьем, – поскорей бы он уже убрался, ей время надо, чтобы успокоиться.

– Я, когда вернусь, съездишь со мной?

– Хорошо!

– Глупо просить у тебя прощения, но я прошу. Хоть это уже ничего не изменит, но ты с этим живешь давно, а я только недавно узнал, что потерял сына. И мне жаль, что тогда меня не было рядом. Ты можешь мне не верить, можешь меня не прощать за все, но теперь я с тобой, и я рядом.

– Иди к Илье, Костя, мне одной побыть надо, – устало проговорила, тайком вытирая щеку от слез.

Мужчина молча кивнул, она к нему спиной стояла и не видела, как тот сам почернел от горя, которое прятал ото всех. Не откуда было Маришке знать, что он сам себя винит во всем, что каждую минуту умирает от мыслей, от чувств.

Костя ушел. А Марина так и не поделилась с ним своей болью, и счастьем, одновременно.

Она ждала близнецов. Беременность была сложная, тяжелая. У Тамира показывали тазовое предлежание, но развивались парни нормально. Назначили кесарево, роды начались раньше. У Маришки было многоводие, и это сказалось на детях.

Тамир родился первым, и она даже не поняла сначала, что что-то не так. Ее мальчик молчал, головка была неправильной формы, врачи ей его даже рассмотреть не дали, как следует, унесли. А потом Илья появился, крикливый такой был, с самого рождения.

Это уже потом, когда искали причины появления у Тамира энцефалопатии головного мозга, Илье поставили аутизм.

У Тамира были страшные нарушения, коматозный синдром. Он прожил всего двадцать три минуты, лежал у нее на руках весь в трубках, и в иглах. Но ее убедили, что ему не больно, что он ничего не чувствует.

Она даже глазки его не увидела, и он не видел свою маму.

Худший день в ее жизни!

И самые радостные двадцать три минуты ее жизни, когда ее старший сын…, когда она держала его на своих руках, и пела колыбельную:

«Лунный свет в окошко, звёзды в небесах.

Спи, мой милый крошка, закрывай глаза.

Замурлычет ветер, как пушистый кот,

И усталый вечер, торопясь, уйдёт…»

За ее спиной тихо отворилась дверь, прерывая тихую песню, руки друга сильно сжали плечи, давая нужную опору:

– Он ушел?!

– Да!

И тогда она, через сглатываемое рыдание и слезы, продолжила петь, вместе с Артемом, раскачиваясь из стороны в сторону:

«Баю-баю, баю-баю.

Кто ты? Я, пока не знаю.

Ты родишься скоро очень.

Спи, малыш, спокойной ночи!

Спи, малыш, спи, малыш.

Ночь тебе подарит сладкий детский сон.

Как цветной фонарик, засверкает он.

Осторожно дождик, шелестит листвой.

Он не потревожит сон чудесный твой…»