Читать книгу Алмазный век - Нил Стивенсон - Страница 23

– Вращающаяся цепь нунчаков дает на экране радара индивидуальный отпечаток, как лопасть вертолета, но более шумный. – Мисс Бао перевела взгляд с полукружий феноменоскопических очков на судью Вана и растерянно заморгала; слишком резким оказался переход от улучшенной стереоскопической картинки к тусклой реальности. – Группа подобных отпечатков была зарегистрирована птичьим глазом Шанхайского полицейского управления через десять секунд после двадцати трех часов пятидесяти одной минуты.

Изображение на большом свитке медиатронной бумаги, расстеленном перед судьей Ваном на парчовой скатерти и придавленном яшмовыми пресс-папье, изменилось. Сейчас это была карта Арендованной Территории «Заколдованная даль», недалеко от дамбы мигал красный контур. Другая панель, в углу, показывала стандартный символ антикриминального птичьего глаза, всегда напоминавший судье Вану мяч для американского футбола в святилище фетишиста: черный, блестящий, утыканный гвоздями.

Мисс Бао продолжала:

– Птичий глаз отрядил восемь аэростатов с видеокамерами.

Утыканный мяч исчез, появился каплевидный снаряд размером с миндальное зернышко: сзади у него была антенна, спереди – дивной красоты радужка. Судья Ван на самом деле не слушал: с подобного изложения начинались три четверти процессов, разбираемых в этом зале. Честь и хвала педантичности мисс Бао, которая заново вникает в каждое новое дело. Судье Вану требовалось немалое усилие воли, чтобы из заседания в заседание хранить торжественно-вдумчивый вид.

– Сойдясь на месте происшествия, – продолжала мисс Бао, – они отметили движение.

На свитке карта сменилась видеозаписью. Фигуры были далеко, стайки относительно темных пикселей пробивались сквозь плотный серый фон, как грачи на зимнем ветру. Они росли и становились четче – это значило, что аэростат подлетает ближе.

Посреди улицы лежал, обхватив голову, человек. Нунчаки уже исчезли в карманах, руки шарили по бесчисленным карманам брюк, жилета и пиджака. Съемка замедлилась. Качнулись на золотой цепочке часы, послав в глаза гипнотическую осциллирующую вспышку. Серебряная авторучка взвилась космической ракетой и пропала в складках чьего-то противомушечного одеяния. Мелькнул непонятный предмет, большой, темный, со светлыми краями. Может быть, книга.

– Эвристический анализ изображения заставил предположить, что имеет место насильственное преступление, – сказала мисс Бао.

Судья Ван ценил ее за многое, но особенно – вот за это умение, не поморщившись, выдавать подобные фразы.

– Птичий глаз отрядил эскадрилью аэростатов, специализирующихся на нанесении меток.

Появился новый значок: длинный узкий аэростатик, похожий на осу, у которой оторвали крылышки. Эта обтекаемая конструкция, снабженная воздушной турбиной, говорила о скорости.

– Подозреваемые приняли контрмеры, – продолжала мисс Бао так же бесстрастно.

На медиатроне преступники отступали. Судья Ван видел десятки тысяч таких записей и сейчас со знанием дела оценивал тактику. Простые уличные громилы бросились бы врассыпную, но эти отходили методично, по двое на велосипеде: один крутил педали и рулил, другие принимали контрмеры. Двое пшикали в воздух из чего-то вроде огнетушителей, поводя струей из стороны в сторону.

– Следуя тактике, уже известной правоохранительным силам, – продолжала мисс Бао, – они распыляли вязкую пену, которая забивает входные отверстия воздушных турбин и выводит аэростаты из строя.

Медиатрон начал испускать короткие яркие вспышки, так что судья Ван зажмурился и поднес руку к переносице. Видеозапись прервалась.

– Другой подозреваемый использовал стробоскопический источник света, чтобы определить положение видеостатов и уничтожить их лазерными импульсами – вероятно, посредством специального устройства, в последнее время получившего широкое распространения у преступного элемента АТ.

На медиатроне снова было место происшествия, но уже с другой точки. Шкала внизу показывала время от начала событий; наметанный глаз судьи Вана отметил, что она скакнула на четверть минуты назад; пути героев разошлись, теперь мы следили за другой сюжетной линией. Один из членов шайки отстал и пытался запрыгнуть на велосипед, когда остальные уже катили прочь, разбрызгивая липкую пену. Однако в механизме что-то заело. Бандит бросил велосипед и побежал так.

Значок аэростата-метчика в углу увеличился, стала видна внутренняя структура. Теперь он меньше походил на осу, больше – на космический корабль в разрезе. Спереди располагалось устройство, выбрасывающее миниатюрные дротики из помещенной внутри обоймы. Сперва их было не разглядеть, но изображение росло, аэрометчик увеличился, стал похож на круглящийся горизонт, и стрелки сделались различимы. Они были шестигранные, как карандаш, с колючей проволочкой впереди и простым оперением на хвосте.

– В ходе происшествия подозреваемый испытал баллистический инцидент, – сказала мисс Бао, – и погасил избыток скорости посредством абляции.

Драгоценная мисс Бао перегнула палку. Судья Ван на мгновение поднял брови и нажал кнопку «пауза». Чан, другой его помощник, повернул огромную, почти сферическую голову в сторону подозреваемого, характерным жестом коснулся жесткого ежика волос, словно не мог поверить, что его так плохо постригли, приоткрыл сонные глаза-щелочки и сказал:

– Она говорит, ты упал с велосипеда.

Обвиняемый, бледный астматичный мальчик, слушал с таким благоговением, что как будто забыл о страхе. Сейчас уголки его губ дрогнули. Судья Ван с одобрением заметил, что обвиняемый прячет улыбку.

– Вследствие этого, – продолжала мисс Бао, – целостность нанобаровой оболочки оказалась нарушена. Неизвестное число меток проникло в отверстия и закрепилось на одежде и коже подозреваемого. Прежде чем вернуться на место проживания, он тщательно вымылся в общественной душевой, но триста пятьдесят меток остались на его теле и были извлечены нами в ходе следственных действий. Как обычно, метки были снабжены инерционной навигационной системой и фиксировали все перемещения подозреваемого.

Видеозапись сменилась планом Арендованных Территорий с красными линиями, отмечающими все движения подозреваемого. Мальчик ходил много, даже в Шанхай, но всегда возвращался в одну квартиру.

– Установив закономерность, метки автоматически отсеялись, – сказала мисс Бао.

Колючая стрелка изменилась. Центральная секция, в которой помещается пленка с записью, отделилась и взмыла в небо.

– Несколько спор добрались до птичьего глаза, где их содержимое было загружено в память, а серийные номера – сверены с полицейским архивом. Выяснилось, что подозреваемый много времени проводит в этой квартире. За ней было установлено наблюдение. Один из соседей произвел опознание по снимку, сделанному с видеозаписи. Подозреваемый был взят под арест, и метки, найденные на его теле, подтвердили наши рассуждения.

– Ух, – выдохнул Чан, будто вспомнил что-то очень важное.

– Что известно о пострадавшем? – спросил судья Ван.

– Видеостат следовал за ним до ворот Новой Атлантиды, – сказала мисс Бао. – Лицо его было в крови и распухло, что затрудняет опознание. Разумеется, на нем остались мушки – аэрометчик не делает различия между грабителем и жертвой, но ни одна спора не вернулась. Можно сделать вывод, что они были обнаружены и уничтожены новоатлантической иммунной системой.

Мисс Бао замолкла и перевела взгляд на Чана, который стоял как столб, сцепив руки за спиной и глядя в пол, словно его мощная шея вот-вот согнется под тяжестью головы. Мисс Бао прочистила горло раз, другой. На третий Чан проснулся.

– Простите, ваша честь. – Он поклонился судье Вану, порылся в большом пластиковом пакете и вынул сильно помятый цилиндр. – Это нашли на месте происшествия, – сказал он, переходя на родной шанхайский диалект.

Судья Ван указал глазами на скатерть, Чан шагнул вперед, уложил шляпу на стол и бережно поправил, добиваясь ведомого лишь ему идеального положения. Судья Ван какое-то время созерцал ее, потом извлек руки из длинных рукавов, взял цилиндр и перевернул. Внутри тульи шла лента с четкой надписью золотом: ДЖОН ПЕРСИВАЛЬ ХАКВОРТ.

Судья Ван выразительно взглянул на мисс Бао. Та мотнула головой. С пострадавшим еще не связались. Пострадавший не обратился в полицию, что уже занятно. Джону Персивалю Хакворту есть что скрывать. Все эти викторианцы такие умники; почему ж их так часто грабят на Арендованных Территориях после ночи шатания по борделям?

– Украденное нашли? – спросил судья Ван.

Чан снова шагнул вперед и выложил золотые часы на цепочке. Потом отступил на шаг, сцепил руки за спиной и стал смотреть на свои ступни, которые почему-то заерзали по полу. Мисс Бао глядела на него.

– Было еще что-то? Может быть, книга? – спросил судья Ван.

Чан поперхнулся, переборол желание харкнуть на пол (судья Ван категорически запрещал делать это в суде) и повернулся, чтобы судья Ван увидел одну из зрительниц: девочку лет четырех, которая сидела на стуле с ногами и, загородясь коленками, шуршала бумагой. Читает украдкой, догадался судья Ван. Девочка водила головой и тихо разговаривала с книгой.

– Смиренно прошу прощения у судьи, – сказал Чан на шанхайском, – и готов немедленно уйти в отставку.

Судья Ван принял это с должной серьезностью.

– Я не смог вырвать улику из рук младенца, – сказал Чан.

– Я видел, как вы голыми руками убивали взрослых мужчин, – напомнил судья Ван. Его родным диалектом был кантонский, с Чаном он объяснялся на сильно упрощенном шанхайском.

– Старость – не радость, – сказал Чан. Ему было тридцать шесть.

– Час полудня миновал, – промолвил судья Ван. – Мы идем в «Кентукки Фрайд Чикен».

– Как угодно судье Вану, – сказал Чан.

– Как угодно судье Вану, – сказала мисс Бао.

Судья Ван перешел на английский.

– Твое дело очень серьезное, – сказал он мальчику. – Мы посовещаемся с древними мудрецами, а ты дожидайся тут.

– Да, сэр, – отвечал насмерть перепуганный обвиняемый. Страх был не абстрактный: мальчик вспотел и трясся. Его уже били палками.

По-китайски заведение именовалось Домом Всепочтенного и Всесокровенного Полковника*. Всепочтенного из-за белой бороденки, знака высочайшего достоинства в конфуцианских глазах. Всесокровенного, потому что сошел в могилу, так и не раскрыв тайну Одиннадцати Трав и Пряностей. Это был первый сетевой фастфуд, появившийся на Банде десятилетия назад. У судьи Вана был личный столик в углу. Однажды он поверг Чана в прострацию, описав авеню в Бруклине, на милю застроенную предприятиями быстрого питания, подающими жареную курицу, причем все они сплагиачены с «Кентукки Фрайд Чикен». Мисс Бао, выросшая в Остене, штат Техас, спокойнее восприняла эту байку.

Весть об их приходе распространилась молниеносно: ведерко уже стояло на столе. Посредине аккуратно расположились пластмассовые стаканчики с соусом, капустным салатом и картошкой фри. Как обычно, ведерко поставили перед стулом Чана, которому и предстояло употребить большую часть курицы. Несколько минут они ели в молчании, беседуя глазами, еще несколько – разговаривали о пустяках.

– Текила – мать обвиняемого и девочки, – сказал судья Ван, когда пришло время перейти к делу. – Где-то я уже слышал это имя.

– Оно дважды звучало у нас в суде, – сказала мисс Бао и напомнила предыдущие случаи: первый, почти пять лет назад, когда казнили Текилиного сожителя, и второй, трехмесячной давности, очень похожий на сегодняшний.

– Ах да, – сказал судья Ван, – второй припоминаю. Мальчик и его друзья избили мужчину, но ничего не украли. Мальчик отказался что-либо объяснять. Я приговорил его к трем ударам палкой и отпустил.

– Есть основания предполагать, что пострадавший растлевал его сестру, – вставил Чан, – во всяком случае, он уже проходил по подобному обвинению.

Судья Ван выудил из ведерка куриную ножку, разложил на салфетке, скрестил руки на груди и вздохнул.

– Есть ли у мальчика хоть какие-нибудь родственники-мужчины?

– Никаких, – отвечала мисс Бао.

– Кто мне посоветует? – Судья Ван часто задавал этот вопрос – он считал, что подчиненных надо учить.

Мисс Бао ответила с должным почтением:

– Учитель сказал: «Благородный муж стремится к основе. Когда он достигает основы, перед ним открывается правильный путь. Почтительность к родителям и уважение к старшим братьям – это основа человеколюбия».

– Как применима мудрость Учителя к этому случаю?

– У мальчика нет отца, значит, сыновней почтительностью он обязан государству. Вы, судья Ван, представитель государства, и вряд ли ему доведется встретить других. Ваш долг – примерно наказать его, скажем, шестью ударами, чтобы пробудить в нем сыновнюю почтительность.

– Однако Учитель сказал также: «Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок при помощи наказаний, народ будет всячески уклоняться от наказаний и не будет испытывать стыда. Если же руководить народом посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуала, народ будет знать стыд и он исправится».

– Значит, вы за попустительство? – скептически произнесла мисс Бао.

Чан вставил:

– Мен Убо спросил о почтительности к родителям. Учитель ответил: «Родители всегда печалятся, когда их дети болеют». Однако Учитель не говорил о битье палками.

Мисс Бао заметила:

– Учитель сказал также: «На гнилом дереве не сделаешь резьбы» и «Лишь самые умные и самые глупые не могут измениться».

– Значит, вопрос – гнилое ли дерево мальчик? Насчет отца у меня сомнений не было. Насчет сына – есть.

– С величайшим почтением я обратил бы ваше внимание на девочку, – сказал Чан, – о которой только и должна идти речь. Мальчик, возможно, пропащий, девочку еще можно спасти.

– Кто будет ее спасать? – сказал мисс Бао. – Нам дана власть карать; у нас нет власти воспитывать детей.

– Это – главная трудность моего положения, – сказал судья Ван. – В эпоху Мао не было настоящей судебной системы. Когда возникла Прибрежная Республика, пришлось восстанавливать единственную модель, известную в Срединном государстве, сиречь конфуцианскую. Однако такое правосудие невозможно в обществе, не разделяющем конфуцианских принципов. «От Сына Неба до простолюдинов все должны почитать воспитание личности корнем всего прочего». Как мне воспитать личность, за которую я поневоле оказался в ответе?

Чан ждал этого вопроса и с готовностью ответил:

– «Великое учение» говорит, что расширение познаний – корень всех добродетелей.

– Я не могу послать мальчика в школу.

– Думайте о девочке, – сказал Чан. – О девочке и ее книге.

Судья Ван некоторое время размышлял, хотя и видел, что мисс Бао не терпится вставить слово.

– Благородный муж по справедливости строг, но и не только, – сказал судья Ван. – Раз пострадавший не обратился с просьбой вернуть похищенное, я оставлю девочке книгу. Как сказал Учитель, «в деле воспитания нельзя делать различия между людьми». Мальчика приговорю к шести ударам, однако пять из них отсрочу, потому что в его отношении к сестре видны начатки братской заботы. Это строгость по справедливости.

– Я закончила феноменоскопическое изучение книги, – сказала мисс Бао. – Это не обычная бумага.

– Я уже понял, что это какого-то рода рактивная игра.

– Она гораздо сложнее, чем определяется этим словом. Я бы предположила, что в ней – пиратская ИС, – сказала мисс Бао.

– Вы предполагаете, что в ней хранится краденая технология?

– Пострадавший работает в отделе Индпошива «Машин-фаз системс». Он – артифекс.

– Занятно, – сказал судья Ван.

– Стоит провести дальнейшее расследование?

Судья Ван задумчиво вытер рот чистой салфеткой.

– Стоит, – сказал он.