Читать книгу Когда пересекаются орбиты - Нила Кинд - Страница 1

Девчонка каким-то образом удрала во время перевозки новой партии с базы на базу, я её нашёл, случайно в тот день оказался поблизости и быстро отреагировал на «заказ». А вообще-то, это мой «бизнес» – решать всякие проблемы: устранять чьих-то конкурентов, находить уклоняющихся от уплаты должников, иногда и мелочёвка, типа этой – разыскивать и возвращать сбежавших шлюшек. У меня дар преследователя, в прошлой жизни наверняка был охотничьим псом. Официальное прикрытие – лицензия на частную детективную деятельность (в своё время закончил юрфак, разумеется, заочно, так сказать, не отрываясь от дел), соответственно – имел разрешение на ношение оружия, хотя «официальным» стволом ни разу не приходилось пользоваться.

Я должен был сразу вернуть девчонку. Но я знал, что там её всё равно «накажут» за бегство – для острастки остальных. Видимо, именно это и подвигло меня нарушить правила и сначала самому отыметь её, я это заслужил, полдня за ней гонялся. Шустрая оказалась. Насмотрелась киношек, кинулась в людные торговые центры, при этом не сделала самого элементарного – не обратилась за помощью ни к ментам, ни просто к кому-то из прохожих. В итоге – оказалась в моих руках. Сунул её в машину, отвёз к себе. Такое случилось впервые, кроме меня, в квартире никто и никогда не бывал, это было моё убежище, даже не знаю, что меня заставило пойти на очередное «нарушение», отыметь девку я ведь мог в любом другом месте. Судьба, наверное, сразу принялась нас вместе связывать…

– Раздевайся, – бросил я ей, скидывая с себя джинсы и боксёрки, ствол уже только от одного предвкушения скорого траха встал так, что его можно было использовать вместо вешалки. Я обожаю секс. В отсутствие других «вредных привычек» он единственный спасает меня от перенапряга на «работе».

Девчонка отступила в самый угол спальни, присела на корточки, обхватив себя руками, как, блин, Алёнушка на картине, знакомой с детства.

– Раздевайся, дура, мне некогда, – приказал я ещё раз, торопливо стаскивая через голову рубашку, не в силах терпеть и тратить время на расстёгивание пуговиц. Рубашки навыпуск летом – это мой неизменно-вынужденный стиль, под ними удобнее всего прятать заткнутый за пояс джинсов ствол, уже самый настоящий, когда его нужно иметь поближе.

Она не пошевелилась. Ужас в её глазах ещё больше меня завёл. Подошёл к ней. Налитой кровью головкой члена повозил по её лицу, она зажмурилась. Желание зашкаливало и мешало её разглядывать, видел только, что симпатичная, но это я понял, ещё когда отлавливал её, да других для такого дела не берут, и мне было абсолютно пофиг, сейчас я думал лишь о том, чтобы скорее дать работу измаявшемуся стволу. А шлюшки все поначалу симпатичные, потом жизнь это быстро исправляет. Потому и нужен поток, новые партии тех, кто ничем иным зарабатывать не умеет.

– Хочешь начать с отсоса, давай начнём с отсоса, – хмыкнул я. – Вставай на колени, шлюшка.

Она вместо этого подняла лицо, стараясь не смотреть на набухший член перед ней, взглянула в мои глаза с такой ненавистью и упрямством, что я удивился.

– Ты что? Ты понимаешь, что с тобой будет, если не будешь слушаться? Тебе устроят показательную карусель и выбросят как сломанную игрушку. Знаешь, что такое «карусель»? Это когда все имеют тебя по кругу без остановки. Здесь же только я. Будешь послушной, замолвлю за тебя словечко.

Она продолжала молча сверкать глазищами.

– Открывай рот, – разозлился я.

Крепко взял её рукой за подбородок, сдавил щёки, её губы невольно приоткрылись, приняв форму как у рыбки, ткнул членом в этот розовый бант. Она опять зажмурилась, из-под длинных ресниц потекли слёзы. Меня же всего аж трясло от желания скорее потрахаться. Схватив её за предплечья, рванул вверх. Я парень сильный, тренированный, с бицепсами-трицепсами, куда против меня этой девчонке. Швырнул её на кровать, придавил голым телом, одной рукой завёл ей руки за голову, другой стал стаскивать с неё трусы. Трусики… Нежные, девичьи, хлопково-кружевные… Но меня их вид не насторожил, приютское детство, взросление в уличных бандах, затем грязный бизнес и общение с девицами, жаждущими продать себя за деньги, давно стёрли иллюзии о возможном существовании чистоты в этом ублюдочном мире. Она молча сопротивлялась, сжимала бёдра, дёргала ногами – всё это лишь больше возбуждало меня. Почему-то не кричала. Ведь могла орать, ругаться, визжать. Нет, всё молча. Стащил, задрал ей юбчонку, ногами раздвинул бёдра, глядя в её полыхающие ненавистью глаза, натянул опытным движением презерватив, ткнулся изнывающей от жажды траха головкой в её щель, но девчонка была так напряжена, что член упёрся словно в каменную стену. Протиснулся туда пальцем – блин, всё горячее и сухое. Обычно на меня тёлки сразу текут, становятся мокрыми и податливыми, скользить по таким дыркам – одно удовольствие. А тут что?! Взял одну её руку, сунул её пальцы себе в рот, смачно облизал, вытащив, направил её руку вниз, прижал пальцы к клитору.

– Давай, детка, смачивай себя, пускай меня скорее, а то я тебя своей дубиной отхлещу по заднице.

Стал двигать её рукой, имитируя мастурбацию, но она ничуть не увлажнилась, как будто никогда не развлекала себя подобным образом.

– Ну же, давай, помогай себе, а то ведь возьму тебя насухую, а это больно, я знаю, будешь орать благим матом. Сейчас, пока я добрый, у тебя есть возможность получить удовольствие.

Девка продолжала упорно молчать и испепелять меня взглядом, слёзы продолжали струиться по её лицу.

– Ну хорошо, сама напросилась, – грозно сказал я, всё ещё надеясь обойтись без крайних мер, но похоть гнала меня вперёд, не давала уделить достаточное время подготовке её влагалища… Сами шлюшки называли свои места кисками, меня тошнило от этого слова настолько, что даже член мог не встать, как будто и у него были уши.

Я пальцами раздвинул её складки, вставил головку, зафиксировал её бёдра, она уже не могла дёргаться, придавленная моим весом, бросил последний предупреждающий взгляд, но она зажмурила глаза, и двинул своей мощью вперёд, не так чтобы до конца, но она заголосила, а я почувствовал, что… всё-таки есть в этом мире островки чистоты и что одним таким островком стало меньше. Вытащил член, снял презерватив в кровяных разводах.

– Иди в душ, – бросил я хмуро.

Она не могла подняться, всё ещё кусала губы от боли и, наверное, ужаса, я взял её на руки, отнёс сам, поставил в поддон, стащил с неё топик и юбку, она не сопротивлялась, только обливалась слезами и дрожала как заячий хвост, включил воду, сам встал к ней, рядом со мной она казалась хрупкой феей. Теперь, зная, что она была целочкой, даже про себя не мог называть её тёлкой, девкой и уж тем более шлюхой. Полил на её плечики душистым гелем, медленно стал втирать, смывая с неё свой пот. Член, не получивший пока избавления от стояка, упирался ей в пупок, струи воды сливались с её слезами, я намыливал её упругие грудки, соски предали свою хозяйку, возбуждённо тыкались мне в ладони, как слепые котята, я сжимал их, глядя в глаза девчонки, наполненные страданием и… желанием?.. Мне следовало проявить чуть больше терпения, я получил бы этот персик на блюде, да и расставание с невинностью прошло бы для неё легче. Но сначала погоня, потом её молчаливое сопротивление, ограниченность времени и факт, что я нарушаю правила, – всё это вкупе вызвало и моё дикое возбуждение, и торопливость. Мне бы следовало получше рассмотреть её, вот как сейчас. Совсем юная, мне уже тридцать три, ей, наверное, лет восемнадцать от силы. Но в том мире, где я вырос, девственности лишались лет в 11-12, я и предположить не мог, что до меня ею никто не пользовался… Глаза огромные, орехового цвета, ресницы длиннющие, чёрные и без всякой туши, носик точёный, бровки, губки, щёчки – всё такое милое, нежное, волосы тоже ореховые, чуть темнее, чем глаза, густые, волнистые, ниже попы – просто классическая наложница в подарок султану, картину можно писать. Я сместился скользкими от геля руками к её бёдрам, намылил тугую попку, девушка опять была натянута как струнка, одной рукой обхватила себя, пряча грудь, другой пыталась закрыть свой шелковистый треугольник. Я легко отодвинул её руку, поводил по влагалищу пальцами в пене и ладонями – по внутренней стороне бёдер, стирая кровь. Потом полил её всю, закутал в полотенце и, не вытираясь сам, снова отнёс в постель.

Жалеть её дальше не имело смысла. Всё равно невинность не вернуть, а мне было необходимо утолить зверское желание, захватившее меня ещё больше после намыливания её в душе. Она уже не сопротивлялась, лежала тихо и покорно, словно всё ещё была в шоке от случившегося, словно бы душа улетела куда-то, оставив мне её тело. Я опять наклонился над ней, раздвинул её бёдра, стал тереться мокрым членом о чувствительный бугорок клитора, покусывая её за соски, вытягивая их, то захватывая полностью ртом, то лишь слегка прихватывая кончиками зубов, наглаживая языком. При этом старался всё время смотреть ей в глаза, ждал, когда увижу в них, что она снова здесь и сейчас, ждал, когда в них появится удовольствие, когда она сама, пусть даже только зрачками, начнёт умолять меня взять её.

Если бы я был урод, возможно, ей удалось бы выдержать «экзекуцию» и не выказать слабость, но я чертовски привлекателен, знал это с детства и пользовался этим тоже практически с детства. Она «вернулась» в своё тело, уже не могла скрывать разбуженную мной чувственность, стала постанывать, слегка прихватывать мои руки своими и снова, словно обжёгшись, отдёргивать их, но я с удовлетворением видел, как она сжимает пальчиками простынь, что она близка к оргазму, усилил давление на клитор, он набух и пульсировал под равномерно трущимся об него членом, я ускорился, она вскрикивала, выгибалась, я, даже не будучи у неё «внутри», чувствовал, как быстро сжимаются от нарастающего восторга её складочки. Ввёл в неё свой ствол, надавил, преодолевая сопротивление неразработанной щёлки, но теперь уже приятно мокрой, протиснулся в жаркую глубину, двигался в ней, продолжая ласкать соски, глаза она снова зажмурила, а жаль, было интересно наблюдать за изменениями в них, за превращением девушки в женщину. Мой оргазм приближался, накатывал как океанская волна, но мне хотелось «сливочной пенки» на этой волне – хотелось кончить вместе. Я чувствовал, что она совсем рядом, менял темп, искал наш «унисон», нашёл – она забилась в моих руках, а я наконец-то избавился от раздувавшей мои яички спермы.

Дышали мы оба бурно, она так вообще задыхалась, ещё бы – первый в её жизни настоящий «взрослый» оргазм, я с сожалением думал о том, что нам пора… Мне пора возвращать беглянку. Но как же не хотелось расставаться с этим сладким телом… моей девочки… Я перевернулся на спину, не выпуская её из своих рук. Её волосы окутали нас, словно бы поместив в шатёр. Ореховые глаза теперь смотрели на меня сверху, в них снова желание боролось с испугом и… ещё чем-то… Опять упрямством? Последнее меня задело, а когда я задет, мой член вступается за меня, он снова встал торчком, мощным фаллосом, на который я, легко приподняв, насадил девчонку, она вскрикнула, но больше от неожиданности, чем от боли.

– Попрыгай на мне, – приказал я. Никак не мог избавиться от этого тона в общении с ней. Не приучен говорить ласково. Грубость, похоть, жёсткий секс, покорность шлюх – вот среди чего я формировался и среди чего протекала моя грёбаная жизнь. Я не знал, как обращаться с этим аленьким цветочком, который я уже испохабил, растоптал грязным сапогом.

– Что? – она, видимо, так удивилась, что даже забыла, что не «разговаривает» со мной.

Голос у неё был совершенно ангельский. Я опять слегка приподнял её, не снимая с члена, и опустил, и так пару раз.

– Вот так, попрыгай.

Она не шевелилась. Но мой горячий раздутый ствол внутри неё выполнял свою миссию, она возбуждалась всё больше, я видел это по её глазам, чувствовал по охватившей её дрожи. Подпихивал её бёдрами, в такт этим движениям сжимал и разжимал её грудки.

– Ну же, не сиди сиднем, работай, – опять грубовато приказал я. Отсох бы лучше мой язык. Она, уже почти готовая к тому, чтобы последовать за своей женской природой, опять напряглась, нахмурилась упрямо, замерла, усилием воли усмиряя пульсацию своего клитора.

Тогда я опять перекатился, снова оказался сверху, отымел её классикой. Заставил стонать и мять простынь. Умело меняя темп, опять добился одновременного оргазма. Излился снова в неё. Что поделать, так бывает, презервативы кончились, а вытаскивать член, когда накатывает оргазм, некомильфо. Так сладко кончать в горячее мокрое влагалище. Туда, куда самой природой это задумано.

Отдышались. Наконец-то слез с неё, сел на кровати. Она тут же натянула на себя одеяло, прикрываясь, словно я ещё не всё в ней рассмотрел.

– Вы… ничего на себя не надевали, – произнесла, спотыкаясь, стыдливым шёпотом.

Офигеть. «Вы». Так ко мне после траха ещё никто не обращался.

Меня это опять завело, я уже сам себя не узнавал. Сколько можно ухайдокивать девчонку, только-только потерявшую невинность?!

Снова подмял её, на этот раз уже совсем торопливо, жёстко, глубоко, прежде чем возвращать её, хотел заставить себя думать о ней как о шлюхе, одной из сотен, которые у меня перебывали, она вскрикивала, меня это только подстёгивало, бился в неё как птица в стекло, слепо и яростно. Последний толчок получился особенно мощным, девчонка охнула, до крови закусила губу, из глаз брызнули слёзы. Ствол дёргался внутри неё в конвульсиях, извергаясь очередной порцией семени. Я приходил в себя. Медленно вынул член, он был снова окрашен красным, кажется, последним рывком я порвал ей промежность, всё-таки размер у меня внушительный, а она… я говорил уже, хрупкая фея… На этот раз я сразу поднялся с кровати, находиться рядом с ней становилось для меня опасно, терял голову и контроль. Она повернулась на бок, с трудом подтянула к животу колени, продолжая беззвучно плакать и кусать губы.

То, что произошло, называлось уже не сексом, а насилием, я понимал это, жалел о содеянном, но, как всегда, только внутри себя, так глубоко, что и сам с трудом разглядел в себе это сожаление. Однако… теперь было ясно, что девочку нельзя отдавать… Ещё один такой «сеанс» окончательно её добьёт, а там, куда я должен её вернуть, щадить её никто не будет, там всё рассчитано на шлюшек, готовых очень широко раздвигать ножки и терпеть любые выкрутасы «клиентов».

Хмурясь и ещё не зная, как поступить, пошёл в душ, устроил себе дикий контраст: от почти кипятка до ледяного, чтобы встряхнуть мозги.

Вошёл в спальню, вытираясь на ходу, она лежала всё в том же положении и всё так же молча плакала. Оделся. Постоял над ней. Развернулся и вышел. Запер дверь на все замки и обороты. Чёрт… Кажется, я добровольно влипаю в какое-то дерьмо.