Читать книгу Играть, чтобы не проиграть - Нила Кинд - Страница 2

– Я готов уравнять наши позиции и поделиться информацией о себе. Меня зовут Альберт. Никак не Алик. Первая жена не смогла это усвоить за два года нашего брака, пришлось с ней расстаться.

– Вы не шутите?! Из-за имени?! – не поверила Лика.

– Это показатель, что человек не уважает то, что важно для другого, плохая черта для семейной жизни.

– Согласна. Но можно я извлеку урок из этой информации? Назову вас Аликом, и вы меня высадите возле метро.

– Нельзя. Во-первых, так нечестно. Во-вторых, это не неуважение, а озорство и запрещённый приём, – тут же отреагировал он и ненадолго замолчал, совершая сложный обгонный манёвр.

– Продолжаем разговор, – процитировав Карлсона, снова заговорил он.

– Что значит «профессиональный аналитик»? – вклинилась с вопросом Лика.

– Я биржевой игрок. Анализирую рынки, тенденции, ситуации, происшествия, всего не перечислить, и играю на бирже. В основном успешно. Поэтому каждой моей жене после развода остаётся хорошая недвижимость и солидный счёт. Подумайте над этим, – он бросил на Лику весёлый взгляд.

– Над разводом? – не осталась она в долгу.

– Да, пожалуй, я сморозил глупость, – покаялся Альберт. – Я лишь хотел сказать, что выходить за меня замуж совершенно безопасно и даже выгодно.

– Вы делаете мне предложение стать вашей пятой женой с гарантией обеспеченного будущего? Постоянно жениться – это ваше хобби? – Лике стало смешно.

– Ну вот, вы наконец-то улыбнулись. Лика… Очень красивое имя… На самом деле просто так жизнь сложилась. Я влюблялся, одновременно с признанием в любви делал предложение, почему-то для меня это два неразрывных момента. А потом, так уж выходило, брак исчерпывал себя. Жить без чувств к человеку, которого видишь каждый день, с которым делишь постель, я не умею.

– То есть уходили всегда вы? – Лика отважилась посмотреть на него. До сих пор его образ словно бы расплывался из-за смущения, которое охватывало её, как только она бросала на него взгляд. Как правило, украдкой. Красивое волевое лицо, тёмные волосы, ближе к чёрным, на щеках – щетина, но явно не от небрежности, а тщательно поддерживаемая именно в таком виде.

– Не слишком разочарованы?

Лика смешалась: не поняла, к чему относился вопрос, к его женитьбам или к её разглядыванию, а потому решила перевести разговор.

– И как долго продолжались ваши браки?

– Первый, как я уже говорил, два года, хотя мог закончиться и раньше, я дал ей шанс исправиться, однако только время потерял. Второй длился шесть лет. От этого брака есть сын, ему недавно исполнилось восемнадцать. Мы с ним хорошо ладим, можно сказать, друзья. Третий был опять коротким, три года, а вот последний – аж девять лет. От него у меня семилетняя дочь. Ради неё, собственно, и подзадержался в этом браке… Считаете, что я рассуждаю слишком цинично? – спросил он, поймав на себе задумчивый взгляд.

– Альберт, куда мы едем? – Лика опомнилась, что заслушалась и не заметила, как они очутились уже в центре.

– Ужинать, – не моргнув глазом ответил он.

– В этом виде?! В джинсах и футболках, в которых мы были на кладбище?!

– Я же не сказал, что в ресторан. В ресторан я с удовольствием приглашу вас как-нибудь в другой раз. – На этой фразе Альберт въехал во двор дома, расположенного прямо напротив Третьяковской галереи.

– Приехали, – объявил он.

– Но… это жилой дом, – растерялась Лика.

– Жилой. Я здесь живу. После последнего развода мы поделили недвижимость так: жена выбрала загородный дом, а мне осталась эта квартира.

– Альберт, я к вам не пойду, – воспротивилась Лика. – Спасибо, что подвезли. Станция метро недалеко, эта ветка мне очень удобна. – Она попыталась отстегнуть ремень, но с первой попытки у неё не получилось.

– И не отстегнётесь, пока не скажете «да». Я же не просто так привёз вас к себе. Хочу показать вам один предмет, который вам понравится… И совсем не тот, о котором вы подумали, судя по тому, как загорелись ваши уши.

Лика опять чуть не расплакалась от унижения. Альберт тут же нажал какую-то кнопку, ремень отстегнулся и плавно уехал в своё гнездо, Лика рванула ручку дверцы, и, когда уже была готова поставить ноги на асфальт, сзади раздалось:

– 1856 год, Bechstein, рояль после отличной настройки.

Как Альберт и рассчитывал, Лика замерла, потом робко повернулась к нему.

– Клянусь, вы сможете уйти в любой момент, в какой захотите.

Она колебалась.

– Право, Лика, я не маньяк и не насильник, – додавливал её он. – Я как на духу рассказал вам всю свою жизнь. Что касается ужина, я имел в виду демократичную пиццу с бутылкой очень хорошего красного вина.

– Ну хорошо, – сдалась она. – Я только посмотрю на рояль.

В лифте Альберт нажал на верхнюю кнопку.

– А зачем вам рояль? Вы играете? – спрашивая, Лика непроизвольно устремила взгляд на его руки – с красивыми длинными пальцами и ухоженными ногтями.

– Нет, просто не удержался, когда увидел. Для меня это инвестиция, ну и, безусловно, эстетическое наслаждение.

Альберт открыл дверь. У него был роскошный пентхаус с потрясающим видом из панорамных окон, но взгляд Лики как прилип к стоящему в центре огромного помещения произведению рояльного искусства, так и не отрывался от него. Она двумя движениями скинула кеды, оставшись в трогательных белых носочках, и медленно подошла к инструменту.

– Можно открыть? – спросила она, обернувшись на хозяина.

– Я надеялся, вы на нём сыграете, – серьёзно ответил Альберт.

Он залюбовался тем, как благоговейно подняла она крышку, ласково провела тыльной стороной ладони по чуть желтоватым клавишам, села, на секунду задумавшись, опустила руки, и… случилось волшебство. Во всяком случае так показалось Альберту. Красивейший ноктюрн Шопена, один из его самых любимых, первый из девятого опуса. Он подошёл к роялю, слегка облокотился и слушал, разглядывая исполнительницу. Лика ему нравилась. Самое удивительное, что она не относилась к «его типу» женщин. Он всегда был неравнодушен к блондинкам. Все его четыре жены имели светлые волосы. Лика же была кареглазой шатенкой. Длинные, до середины спины, локоны она носила на прямой пробор, над высоким лбом закручивались непослушные пушистые завитки. Большие глаза были очень выразительными, воистину «зеркала» её души. Он вспомнил, как увидел их первый раз. «Зеркала» в зеркале. Бедная, как же она перепугалась. А ведь, цитируя Карлсона, «дело-то» было вполне «житейское». Но это для замужней женщины, а вот для неё, давным-давно не ложившейся в одну постель с мужчиной, конечно же, было потрясением…

Лика играла очень хорошо. Альберт мог сравнивать и оценивать. Ему было любопытно, как будут развиваться их отношения. Одно он знал наверняка – ему хочется продолжения. Он намеревался приложить для этого все усилия. И даже мечтал бы оставить её на ночь прямо сегодня, «ковать» эту «железку», пока она горяченькая, пока её грудки помнят его прикосновение. И если бы на ней была юбка, а не джинсы, он бы предпринял попытку, потому что шансы на успех стремились бы к ста процентам. Юбка позволяла во время поцелуя скользнуть по ножке рукой, нежно, но решительно обхватить ладонью тугие выпуклости попки, а затем сместить её на самое горячее и трепетное место, и там уже подключается природа, лишая женщину воли к сопротивлению. Но… на Лике джинсы, а этот предмет одежды не мешает только тогда, когда желание интима одинаково сильное у обеих сторон. Сейчас же Лика полна стыдливости, напичкана моральными принципами и прочей дребеденью. Альберт поймал себя на мысли, что ещё никогда ему не приходилось предаваться подобным размышлениям под живые звуки рояля.

– Браво, Лика, – искренне сказал он, когда где-то под потолком растворился последний звук. – Я восхищён и очень вам благодарен. И прошу – сыграйте ещё что-нибудь.

Лика не заставила себя упрашивать. Альберт видел, какое наслаждение, почти чувственное, получает она от звучания и мягкости клавиш. Пентхаус наполнился чарующими звуками ещё одного ноктюрна.

– Лика, а сыграйте всё, что вы помните наизусть, – попросил он, желая продлить удовольствие.

Она улыбнулась, так светло и нежно, находясь ещё под воздействием музыки, что у него перехватило дыхание.

– Вы обещали покормить меня пиццей.

– Да, пять минут, – обрадовался Альберт, – сейчас закажем. В соседнем доме отличная пиццерия, я их любимый клиент. У вас есть предпочтения?

– А что говорит вам ваше аналитическое мышление?

Альберт всмотрелся в её глаза.

– Вам ответить честно?

– Ну да… желательно, – уже менее уверенно произнесла Лика, ожидая подвоха. – А что, эта информация ещё хуже, чем про возраст и мужчин?

– А чем плоха информация про возраст и мужчин? Мне оба пункта очень понравились, – Альберт опять не улыбался, смотрел серьёзно. Лика смутилась.

– В отношении еды вы живёте по принципу «голод – лучший повар», и, когда хотите есть, вам абсолютно всё равно, будет ли это утка по-пекински или сосиски с яичницей.

– А что по поводу пиццы?

– То же самое. Всё равно с чем, лишь бы побыстрее.

– Это очень плохое качество? Может послужить причиной для развода?

Альберт порадовался появившемуся в её голосе лукавству. Оно сулило приятные перспективы.

– Наоборот, это очень мило.

Он задержался на её глазах, непривычных для него, карих, даже не заметил, что повисло молчание. Лике же показалось, что от возникшего напряжения завибрировал воздух. Настолько, что вибрация коснулась струн и рояль томно вздохнул.

– Простите, Лика, я сам схожу за пиццей. Вы пока осмотритесь тут. Я мигом.

Альберт умел выбирать из двух решений правильное. Сейчас она запросилась бы домой, смущённая тем, что случилось. Теперь же, в его отсутствие, переведёт дух, придёт в себя, и они смогут продолжить вечер…