Читать книгу Современная иранская культура - Ниматулла Фазели - Страница 6

Иранцы, так же как и другие народы с давней историей и богатой цивилизацией, всегда уделяли истории самое пристальное внимание. Ницше сказал, что впервые историю осознали и разделили на различные периоды именно иранцы. Еще Геродот 2400 лет назад начинает свою историю так: «По словам персов – лучших историков…”. Слова Ницше свидетельствуют как о древности «истории Ирана», так и о долгой истории историографии в этой стране.

Интерес к истории в иранском обществе, как и в большинстве других обществ, существовал в рамках двух основных направлений: профессиональной историографии, которой занимаются профессиональные историки, и популярной истории, иными словами, интерпретации истории среди масс, получившей свое воплощение в различных фольклорных жанрах. Эти два направления получили свое продолжение сообразно социальному контексту и эволюции цивилизации в Иране. Что касается популярной истории, то среди масс всегда существовали различные формы повествования, которые менялись пропорционально социальным, экономическим и политическим изменениям. До ислама и долгое время после его принятия интерес иранцев к истории главным образом формировался и передавался благодаря сказкам и легендам. Вместо того, чтобы писать историю, чтобы дать объяснение тем или иным событиям, иранцы сочиняли легенды, рассказы и былины. По меткому выражению Ахмади Алиабади, историю Ирана слагали сказки и легенды, придуманные сказителями и поэтами. Этот процесс не прекращался даже после того, как у иранцев оформилось новое историческое и историографическое видение, и вплоть до эпохи модерна как феномен продолжал жить в их культуре и менталитете. Историческое видение или воображение простых иранцев (не элиты) в прошлом складывалось, как правило, из творчества сказителей и рассказчиков разных мастей. Долгими зимними вечерами, устроившись вокруг корси[55], иранцы с упоением слушали «Шахнаме», «Мохтарнаме», «Джавхари», «Сирадж ал-кулуб», «Тысячу и одну ночь» и т. д. Истории рассказывались всюду – на улицах, площадях, массовых представлениях, в домах. Однако в современную эпоху с появлением средств массовой информации, включающих прессу, радио, телевидение и Интернет, судьба у популярной истории была разной. В этот период во всех странах мирах, в том числе в Иране, СМИ в огромном количестве производят полюбившиеся читателю и связанные с прошлым сказки, легенды и рассказы, занимая его «массовым потреблением». На этом мы подробнее остановимся чуть позже.

В области профессиональной историографии в Иране появились различные ее виды, такие как иранская историография, исламская историография, новая историографии, исследующая разные периоды истории, как то: доисламский Иран, исламский период и современный период.

В доисламском Иране со времен написания таких трудов, как «Ходайнаме» (середина V в.), «Нама-е Тонсар» и «Йадегар-е зариран ва карнаме-е Арадашир-е Бабакан», в сасанидскую эпоху и до сегодняшнего дня в обиходе были различные виды историографии, особенно историографии повествовательной. В силу разных причин, среди которых – особое отношение Корана к истории, прогресс исламской империи и многое другое, историография в Иране бурно развивалась. С издания персидского перевода «Тарих Табари» («История ат-Табари») под названием «Тарих Бал‘ами» началась эволюция исламской историографии. Появились разные виды историографии, такие как общая историография, местная историография, династическая историография, рифмованная историография и т. д. Своего пика она достигла в эпоху Саманидов и Газневидов, когда были изданы такие труды, как «Тарих-е Хоразм» Абу Рейхана Бируни, «Зайн ал-ахбар» Гардизи и «Тарих-е Байхаки» Абу ал-Фазла Бай- хаки.

Историография в Иране узнала много взлетов и падений, пока в современную эпоху не подверглась коренным изменениям, которые начались в эпоху Каджаров и продолжаются до сегодняшнего дня. Историческая наука сначала претерпела фундаментальные изменения в XIX в. в Европе. Актуальность исторического знания в XIX в., а также возрастающее национальное самосознание народов, всё острее ощущающих необходимость создания национальных государств (государств-наций), роль истории и исторического сознания в процессе создания нации и такие идеологии, как национализм и марксизм, явились факторами прогресса исторической науки и историографии в современном мире. Прогрессировала наука в ее современном понимании. Появились новые науки, в частности, гуманитарные и общественные. Одним из научных направлений, получившим бурное развитие и обретшим новую эпистемологическую и методологическую платформу, была история. Доминирующей теоретической парадигмой, давшей определение новой исторической науке, стал позитивизм. Согласно этой парадигме, «объективная структура» действительности, такой, какая она есть, очевидна и определяет саму себя. Достаточно только применить «научную методологию» и дать объяснения событиям так, как они происходили. Все историки помещали и продолжают помещать историю рядом с внешними объективными событиями, то есть исследуют действительность того, что произошло в прошлом. Такая парадигма продержалась до 1970 г. – периода постепенного перехода от количественных исследований к качественным, от макроистории к микроистории, от структурного анализа к повествованию и, наконец, от социальных вопросов к вопросам культурным. Хотя со временем минусы позитивистской парадигмы и были обнаружены, тем не менее ей удалось обнажить недостатки домодерных историографий.

Как тут не вспомнить иранскую интеллигенцию, которая, познакомившись с новой историографией, узнала о методологических недостатках традиционной историографии Ирана, в результате чего последняя столкнулась с серьезными вызовами. Несмотря на то, что иранская историография в домодерновские периоды добилась многого и сыграла существенную роль в истории Ирана, она сильно отличалась от современной историографии. До современной эпохи литература, поэзия и жизнеописания выдающихся личностей входили вместе с историей в одну общую группу. Исторические справки сопровождались помпезными оборотами, стихами, дифирамбами и нередко были рифмованы. Авторы этих справок почти всегда были людьми, связанными с литературой. Их называли «историки-литераторы». В этом виде историографии анализу, критике и логическому заключению не придавалось особого значения. Авторы просто ставили все события в один ряд, не принимая во внимание причинно-следственные связи и воздерживаясь, в большинстве случаев, от упоминания событий и фактов из-за боязни, опаски или непонимания сути.

В эпоху Каджаров[56] благодаря знакомству иранцев с Европой и знаниями, произведенными Ренессансом, а также с промышленной революцией и изменениями современного мира историография постепенно стала развиваться и меняться. Вследствие появления переводов исторической литературы, создания новых центров обучения и образования, эмиграции иранской элиты в Европу и доступа к новым научным источникам, а также по многим другим причинам в Иране появился новый стиль историографии. Учреждение первого в Иране университета Дар ал-фунун (1889), открытие Школы политических наук (1938) и преподавание истории в этих учреждениях, где иранцы знакомились с историей Европы и европейской историографией, можно назвать главными факторами появления нового стиля. Позже на фарси было переведено множество книг по истории. Иранские историки начали критически оценивать традиционную историографию и писать в новом стиле. После основания Тегеранского университета (1934) и учреждения новой системы высшего образования история как научная дисциплина постепенно стала развиваться. За последние несколько десятков лет в стране были открыты десятки научно-исследовательских институтов, занимающихся изучением истории. Теперь ежегодно пишутся и переводятся тысячи статей и книг в области истории и выпускаются сотни специалистов от бакалавров до докторантов.

Социальные, экономические, политические и культурные изменения в мире в целом и в Иране в частности имели противоречивое влияние на эволюцию истории, историографии, исторических исследований и образ подачи истории. Почему противоречивое? Потому что, с одной стороны, они стали фактором развития исторических исследований и актуализации истории, с другой – существенно препятствовали эпистемологическому и методологическому прогрессу этих исследований в Иране. Институционализация, идеологизация и медиазация исторических исследований явились тремя процессами, создавшими в прошлом веке почву для развития исторических исследований и в то же время поставившими их перед лицом методологических вызовов. Здесь мы коротко и в общих чертах расскажем о каждом из этих процессов.

Институционализация. Как уже было сказано, новые исторические исследования и новая историография в Иране сформировались благодаря учреждению Дар ал-фунун, Школы политических наук и Тегеранского университета. С момента основания Тегеранского университета и по сей день десятки образовательных групп в государственных и негосударственных вузах по всей стране заняты подготовкой специалистов – исследователей и историков. Эти высшие учебные заведения призваны подготовить кадры для научно-исследовательских институтов и издательств, развивающихся одновременно с вузами. Высшие учебные заведения подготовили почву для грандиозных изменений в области исторических исследований и историографии в Иране. Перечислим лишь некоторые: подготовка профессиональных историков; профессионализация историографии; передача методологических и эпистемологических достижений исторических исследований на мировом уровне, особенно от Запада к Ирану; стандартизация методов исследования по новому образцу в области исторических исследований и историографии путем обучения новым методам исследования; координация деятельности академического сообщества и Академии истории Ирана путем присуждения дипломов и организации встреч и мероприятий для любителей истории; распространение исследовательских и учебных текстов по историографии.

Однако по истечении времени и после институционализации университета исторические исследования и академическая историография не смогли идти в ногу с прогрессом историографии в мире или хотя бы развиваться пропорционально потребностям иранского общества. Изучение проблем академической историографии само по себе является отдельной темой. Поэтому очень скоро наряду с академической историографией на общественной арене появилась «интеллектуальная историография». Эти исследования по большей части имеют междисциплинарный характер. Они пользуются поддержкой издательских и государственных исследовательских институтов. В действительности университет не мог удовлетворить потребности правительств и независимой интеллигенции, и те были вынуждены создать для своих исторических исследований другие институты. За прошедшие сто лет сотни издательских и исследовательских центров и высших учебных заведений занимались производством, распространением и развитием историографии в Иране, используя институционализированную методику. Поэтому, чтобы знать реальное положение историографии в сегодняшнем Иране, необходимо знать институционализированные методы, механизмы и производительность этих институтов. С политической и идеологической точки зрения, а также с точки зрения исторического дискурса эти институты не монолитны. Так, университетские институты главным образом и прежде всего считают себя приверженцами научного метода и позитивистской парадигмы. Эта была первая парадигма, на основе которой Академия новой историографии Ирана сформировалась и отделились от традиционной историографии.

Независимые издательские организации по сравнению с университетами обладают большей свободой действий и имеют более тесные отношения с общественностью и интеллигенцией. Эти организации выступают за распространение актуальных переведенных текстов, пользующихся большим спросом на интеллектуальном рынке. С развитием издательской индустрии и увеличением количества издательских центров за последние несколько десятков лет возможности этих независимых центров в области историографии и исторических исследований Ирана серьезно возросли, и их положение упрочилось. По причине своего разнообразия и многочисленности они смогли предложить иранскому обществу широкий спектр исторических источников, материалов и тем. И сегодня, благодаря быстрому и безграничному доступу к научным источникам и материалам через Интернет, иранские переводчики и авторы, пользуясь поддержкой независимых издательских центров, изо дня в день распространяют историографические материалы.

Открытие государственных центров исследования истории и историографии – следующий фактор прогресса и институционализации историографии в современном Иране. Как уже было отмечено, официальные власти в Иране воспитывали своих собственных историков и оказывали им всяческую поддержку. В прошлом этот вопрос имел индивидуальный характер. Шахи и правители оказывали историкам финансовую помощь в виде наград или утвержденных окладов. Современные правительства для этих целей создают исследовательские, образовательные и издательские организации. Функционируя за счет государственного бюджета, эти организации должны соответственно с ценностями и политической философией действующего правительства пропагандировать определенное прочтение истории Ирана и реагировать на вызовы, создаваемые диссидентами и оппонентами. Однако эти организации не всегда и не обязательно бывают лояльны тем политическим целям, которые официальные власти ставят перед ними, и зачастую в различных формах также помогают развитию дискурса истории среди общественности.

Необходимо отметить и то, что институционализация дискурса истории в Иране не ограничивается упомянутыми институтами и организациями. Новая система образования сыграла в этом не меньшую роль. Образование было первым развитым и всеохватывающим институтом, который сто лет назад начал производить и распространять современную культуру в Иране. Одним из первых компонентов учебной программы новой системы образования в Иране была история. Благодаря этой дисциплине у учащихся должно было сформироваться новое «историческое воображение» относительно прошлого Ирана. Поэтому каждое правительство, исходя из своей политической философии, представляло в учебниках свое видение иранской истории.

Также новой системе образования существенно увеличить аудиторию исторических материалов через повышение уровня грамотности. Еще сто лет назад меньше 20 % населения Ирана умели читать и писать. Теперь же, благодаря новой системе образования, более 80 % населения грамотно. Повсеместное внедрение высшего образования обогатило культурный капитал каждого отдельно взятого члена общества. Можно с уверенностью сказать, что система образования и воспитания и система высшего учебного образования продолжают целенаправленно, беспрерывно и институционализированно готовить аудиторию для исторических текстов. Это обстоятельство, в свою очередь, подготовило почву для «массификации» истории и историографии. Процесс массификации истории приобрел еще больший размах с развитием СМИ и «медиазации». Важным моментом является то, что из-за массификации аудитории исторических текстов изменениям подвергаются различные аспекты историографии.

Идеологизация. Еще в начале второй половины XIX в. иранская интеллигенция осознала, насколько для Ирана в целях осуществления «идеи прогресса» важна история. Такие фигуры, как Мирза Фатали Ахундзаде[57] и Мирза Ага-хан Кермани[58], начали критиковать традиционную историографию и до Конституционной революции в Иране смогли ознакомиться с новым стилем исследования истории. Но с самого начала они стали заложниками идеологических воззрений. Национализм был первой идеологией, ставшей парадигмой новой историографии. Появление нового государства-нации в Иране вслед за Конституционной революцией и приходом к власти Резашаха основывалось на «романтическом национализме» или «культурном национализме» (возрождении культуры древнего Ирана). В результате крупнейшие представители интеллигенции эпохи Конституционной революции: Мирза Ага-хан Кермани, Сейед Хасан Таги-заде[59], Хосейн Пирния[60] и другие видные историки – стали смотреть на историю и исторические исследования через призму этой идеологии. До сих пор во многих исторических исследованиях ее влияние отчетливо прослеживается.

Марксизм – следующая идеология, которая уже в современный период повлияла на исторические исследования по всему миру. Не остался в стороне и Иран. Марксистская идеология со всех точек зрения имела колоссальные последствия для истории. Марксистские историки, такие как представители школы «Анналов», добились удивительного прогресса в исторических исследованиях. Главным образом они фокусировали свои исследования на социально-экономических аспектах событий, а также на людских массах. Начиная с 1880 г. и далее многие представители интеллигенции, в числе которых были и историки, примкнули к марксистам, чтобы, солидаризуясь с общественными и пролетарскими движениями, большинство из которых благодаря учению Маркса превращалось впоследствии в массовые политические силы, изменить мир. Солидаризация интеллигенции с массовыми движениями подтолкнула историков, призывающих к изменению мира, к специфическим исследованиям, таким как исследования истории и жизни простого трудящегося народа.

В Иране марксистская историография появилась с созданием и усилением Народной партии Ирана. Эту науку развивали такие исследователи, как Таги Арани, Эхсан Табари[61], Карим Кешаварз[62], Ирадж Эскандари[63], Фархад Номани[64] и Багер Момини. Горькая правда о марксистской историографии в Иране состоит в том, что этот вид историографии больше походил на партийную и политическую деятельность, нежели на независимую академическую дисциплину. В результате она не смогла идти в ногу с методологическим развитием марксистской историографии и не сумела помочь развитию историографии в Иране.

Третьей идеологией, повлиявшей на исторические исследования в Иране, был локализм. Многие представители иранской интеллигенции являлись его комментаторами. Эта идеология распространилась в результате критики колониальных отношений Запада и модернизации по западным лекалам в эпоху Пехлеви. Локализм был мировой идеологией, распространившейся в незападных странах. Он приобрел разные формы, такие, в частности, как постколониальный дискурс, антиориентализм и исламизм.

В 1970-е гг. с возникновением дискурса критики и переосмысления гуманитарных и социальных знаний на Западе в незападных странах также появилась своего рода критика новой историографии и исторических исследований под знаменем «постколониального дискурса». Суть этого дискурса, по словам Франца Фанона[65], заключается в том, что колониализм не ограничивается лишь навязыванием себя настоящему и будущему подконтрольной страны. Колонизатор обращает свой взор и на прошлое измученного народа, извращает и уничтожает его. Конечной целью является – убедить местных жителей в том, что колониализм должен спасти их от мрака и невежества, внушить, что уход колонизатора означает возврат к дикости и варварству.

В Иране в упомянутые десятилетия постколониальный дискурс нашел выдающихся представителей в лице Джалала Ал-е Ахмада[66] и Али Шариати[67]. В своих многочисленных работах они давали критическую оценку иранской интеллигенции, в том числе историкам. В результате развития этого дискурса и в силу множества других социально-политических обстоятельств в 1979 г. произошла Исламская революция. С тех пор правящий политический режим прилагает все усилия для развития исламской историографии и любой другой, не вступающей в противоречие с исламским мировоззрением и ценностями Исламской революции. Но в то же время у ряда академических историков оформился своего рода критический дискурс, или критическое сознание, в отношении образовательной и исследовательской деятельности последних десятилетий. Этот дискурс затрагивает такие вопросы, как критика существующего исторического знания, методологические, эпистемологические и теоретические недостатки, идеологические и политические ограничения, недостаточность исторических источников и исследований, необходимость большей критики исторических исследований, необходимость развития междисциплинарного подхода в области исторических исследований и т. д.

Теперь мы находимся в ситуации, когда дискурс истории в Иране столкнулся в ряде своих аспектов с определенными вызовами. Самой большой помощью, которую могла бы оказать академическая историография в Иране, стало бы методологическое развитие исторических исследований, но, к сожалению, этого не произошло. Приходится констатировать, что все социальные и политические исследования в Иране сталкиваются с проблемой методологии. Исследования превратились в комплекс определенных и устойчивых алгоритмов, напрочь лишенных всякой креативности и оригинальности. Социальные исследования становятся бесплодными.

Чтобы быть исследователем, не нужно быть креативным. Не обязательно даже «мыслить» в подлинном смысле этого слова. Достаточно хорошо знать алгоритм исследования. Чтобы вы могли очень хорошо превратить заголовок в вопрос. Затем предложить подходящий метод. И вести этот метод согласно определенным измерительным, испытательным и документальным алгоритмам по конкретному коридору. И вот исследование готово! Можно предложить его работодателю.

Также много говорится о том, что исторический анализ в большой степени отделился от основного комплекса вопросов исследовательского метода. Отдельные или разрозненные исторические исследования, которые проводятся в Иране, не имеют методического характера и ограничиваются лишь описательными сравнениями без процессуального анализа[68].

Критике подвергаются не только методологические основы исторических исследований, но также тематика историографии и в целом дискурс истории. Критика эта зародилась в Европе в середине XX в. и далее перекочевала в другие страны. В конце 1950-х – начале 1960-х гг. группа молодых историков-марксистов начала распространять книги и статьи под общим названием «История снизу» (история народных низов, а не элит и верхов). Из классических трудов здесь можно выделить работы Джорджа Рюде о роли народных низов, или толп (crowd), в Париже во время Великой французской революции, книгу Альбера Собуля о парижских санкюлотах (радикальных республиканцах времен Великой французской революции) и, конечно же, известный труд Эдварда П. Томпсона об английском рабочем классе.

Вдохновившись этой инициативой, историки в начале 1960-х гг. переключились с традиционной историографии, фиксирующей лишь события, связанные с политическими лидерами или политическими институтами, на исследование социального наполнения повседневной жизни пролетариев, женщин, этнических групп и т. п.

Медиазация. В результате развития средств массовой информации история и историческое повествование прогрессировали в медийном формате. Сегодня исторические сериалы, археологические телепроекты, научно-исторические экскурсы и всевозможные исторические телепередачи стали одними из важных и востребованных телевизионных программ. Это обстоятельство привело к «визуализации» истории для широких масс. Никогда прежде история не была столь доступна простым людям и тем более не была для них «развлечением». Еще в недалеком прошлом доступ к истории был весьма ограничен. Только грамотные, образованные и в то же время могущественные люди могли иметь доступ к библиотекам и архивам. Сейчас же, воспроизводя исторические события и реконструируя эпизоды давно минувших времен, телевидение превратило историю в источник развлечения и нечто абсолютно доступное. Другие средства массовой информации тоже в различных формах делают историю доступной для широких масс. Сегодня история в Иране, как и во многих других странах мира, приобрела текстуальный характер и превратилась в систему телевизионных знаков и символов, в галерею изображений и фотографий и т. п. Далее на примере медиазации истории ислама в иранских СМИ за последние годы покажем, насколько важную роль играет этот процесс в области истории.

Вот уже несколько лет иранские средства массовой информации экранизируют жизнь пророков и имамов. Первым таким продуктом был сериал «Имам Али». Его показ вызвал бурные дискуссии, так как в нем образ Имама до некоторой степени был «десакрализован». Средства массовой информации должны показывать материальные аспекты и воздерживаться от аспектов духовных, не поддающихся материальному воспроизведению. Чтобы сделать продукт более привлекательным и заинтриговать аудиторию, СМИ вынуждены сосредоточиться на тех элементах, которые гарантируют им это. Поэтому, видя на экранах телевизоров жизнь пророков и имамов, мы ловим себя на мысли, что их жизнь – такая же обычная, как наша. С исторической точки зрения образ пророков и имамов неуловим, однако в сериале «Имам Али», хотя лицо самого Имама и не показывается, лица Малика Аштара[69] и ряда других исторических и религиозных персонажей демонстрируются, и мы на подсознательном уровне начинаем ассоциировать актера Дариуша Арджманда с самим Маликом Аштаром. Иными словами, атмосфера сакральности, святости и абстрактности пропадает. Всё оказывается обыденным и приземленным. Теперь возникает вопрос, насколько верно имажинация может отражать историю ислама? Музыку к сериалу «Имам Али» написали бесподобную. Теперь многие люди узнают Имама Али по этой музыке. А ведь в культуре ислама музыка не имеет никакого авторитета. Когда самую выдающуюся личность шиизма мы представляем народу через музыку, многое меняется. Когда мы превращаем историю в текст, самого пророка не существует, но существует фильм о нем. Если даже написать сотни тысяч книг об истории возникновения ислама и его основных действующих лицах, все равно фильмы «Пророк Мухаммад» и «Имам Али» будут иметь куда большее воздействие на воображение людей. Когда история ислама превращается в текст, а текст, в свою очередь, – в масс-медиа, то история ислама перестает быть академическим вопросом, касающимся только профессиональных исследователей. Это меняет коллективную память. Когда историческое событие или религиозная личность превращается в театрализованное представление, популярную музыку или художественный фильм, то в сценарий обязательно вносятся элементы шоу, чтобы привлечь внимание массового потребителя. В результате отношение людей к религиозным личностям и историческим событиям становится карнавальным и светским. Создается впечатление, что массы навязывают свой вкус в вопросе образа повествования истории религии.

Политизация. После того как масс-медиа сделали историю достоянием общественности, возросло ее политическое значение. История всегда была важна для государств и государей. Теперь же ее значение не просто удвоилось, но приобрело разные аспекты. Ведь в наши дни благодаря СМИ любая интерпретация исторических событий с легкостью превращается в привлекательные картинки и оказывается в распоряжении граждан, каждый из которых сообразно своим интеллектуальным возможностям и культурному капиталу может найти к ним доступ. В подобной ситуации история – это не только не дословное изложение и сухой пересказ прошлого, но и нечто, смешавшееся с менталитетом и субъективным восприятием бытия. Это, с одной стороны, приводит к тому, что история становится более «демократичной», с другой – больше, чем когда-либо, вынуждает власть имущих вмешиваться в историю. Верно, что теперь государство стало всячески оказывать помощь в развитии исторических исследований и исторической науки. Это и материальная поддержка, и правовая, и моральная. Но это только одна сторона медали. В действительности государство также создало для исторических исследований серьезные ограничения и препятствия.

Медиазация истории имеет различные последствия для историографии, поскольку историки больше не могут так же, как прежде, быть единоличными повествователями истории. К ним присоединяются журналисты, режиссеры, сценаристы, обозреватели, фотографы, операторы и многие другие работники масс-медиа. Все они наряду с профессиональными историками занимаются репрезентацией истории. Это заставляет историков порой переквалифицироваться в работников СМИ, чтобы найти для своего товара место на рынке истории. Таким образом, не только история, но даже историки оказываются втянутыми в процесс «угодничества публике», иными словами, популяризации. В таких условиях критерии исторических исследований больше не могут оставаться сугубо академическими – теперь свое веское слово должны сказать массы и рынок. Именно поэтому в вопросе истории понятие «репрезентация» играет фундаментальную роль. Репрезентация означает, что радио, телевидение, газеты и другие средства массовой информации показывают из социальных явлений, не есть передача или демонстрация картины действительности, поскольку имеет место манипулирование и вмешательство. То есть одновременно имеют место и отражение действительности, и ее конструирование. Освещая действительность, СМИ в то же время как бы симулируют ее. И так как репрезентация, или симулирование, становится впоследствии «конструкцией», она естественным образом обретает связь с идеологией и политикой. Репрезентация истории – один из тех феноменов, что привлекли внимание медиа в XX в. И этому есть логическое объяснение: каждое государство и каждая политическая структура хотела предоставить публике свою репрезентацию истории. В Иране СМИ также стали проводниками этой идеи.