Читать книгу Храм вечности - Нина Еперина - Страница 2

Утро выдалось очень солнечным, это было понятно по узенькому лучику света, который нашел лазейку в плотно занавешенном окне и проник прямо в глаза. Профессор Абай перевернулся на другой бок и решил, что можно доспать, но утренняя память зашевелилась в глубине сознания и стала вытаскивать из извилин необычайный сон, который тоже немедленно проснулся и настойчиво заставил вспоминать себя. Когда остатки ночной дремы слетели окончательно и сон восстал из сознания в четком и законченном виде, профессор даже сел в кровати и уставился в стену, как будто на ней мог быть спроектирован экран и на нем прокручен этот удивительный сон, так ярко осветивший его сознание.

«Не может быть, чтобы сны были такими четкими и яркими! – подумал он. – Уже неделю я вижу этот странный сон, и в таких подробностях, что на сон это уже никак не тянет. Может я подключился к какому-нибудь ретранслятору или у меня открылся третий глаз, про который ученые с усмешкой рассуждают по всему миру? Но просто так ничего не бывает. Тебе ли не знать этого? Теория вероятности и даже невероятности об этом говорит. Ты на самом деле веришь во все запредельное или нет?! Веришь ведь! А это именно запредельное!»

Кофе был очень горячим, и профессор Абай обжег себе нёбо и язык – выплюнул его со злостью и на свою торопливость, и на свою память. Знал ведь, что кофе только что закипел и остыть так быстро никак не мог, но ночной сон и здесь сделал свое подлое дело. Теперь губы будут болеть очень долго. У профессора Абая было странное строение рта и языка – это называлось в медицине «географический язык» – и горячая пища ему была противопоказана.

Но торопливость и забывчивость профессора как бы специально толкали его к новым воспоминаниям о сне. Наверное, он должен был вспоминать его до мельчайших подробностей, пока не вспомнит и не запомнит навсегда.

Профессор Абай пересел в кресло и задумался. Думать его заставлял все тот же сон. Он его не отпускал ни на минуту и висел в сознании, жужжа в мозгу навязчивой пчелой. Не может быть, чтобы сон был именно таким! Уже неделя, как он поселился в его организме и жил теперь там своей собственной жизнью, не давая возможности отмахнуться от этого феномена.

– Давай-ка будем рассуждать здраво, – сам себе вслух стал говорить профессор. – Я ведь есть здравомыслящая сущность! Да? И мало этого, я здравомыслящий ученый! Что такое есть сон? Как смешила нас сказка про Али Бабу и Джина из бутылки: «Сон есть не сон, а не сон есть сон…» – или как там правильно это звучало? А что есть у меня? Это сон или не сон? Или это явь и на самом деле элементарная передача информации? Тогда почему именно мне? На передачу информации это тянет явно и на сто процентов! Но почему именно мне? И почему так порционно? Как будто я смотрю длинный сериал… И такой красочный!

Профессор Абай полностью сосредоточился на своих мыслях, и ему казалось, что он начинает погружаться в магию своего сна и зависает между небом и землей, в том непонятном, что древние индусы называют нирваной.

«Как интересно, – подумал он. – Я много об этом читал, слышал рассказы людей, владеющих древними практиками, но считал это надуманной глупостью. Думал, что они врут друг перед другом и придумывают несуществующие ощущения. А оказывается, они есть! Эти ощущения. И правда, ноги начинают гореть и просятся вытянуть их параллельно земле… Пожалуй, надо бы лечь и отдаться этому странному состоянию…»

Профессор Абай улегся на диван в гостиной, но понял, что лежать он должен плоско, без подушек, и на чем-то жестком. Он постелил на пол покрывало, и, почему-то подумал, в какую сторону лечь головой будет правильнее – на запад или на восток? Этого он еще не знал. Его подсознание выбрало: головой на восток.

Он улегся на покрывало, все еще не до конца выходя из полунепонятного состояния прострации, и почти сразу же его тело само выбрало удобную для него позу. Полусон, полуявь наваливались и стали растворять его дальше. Тело самостоятельно расслабилось и как бы исчезло. Немного полежав, он вдруг почувствовал себя уже не на полу, а как бы над ним. Ощущения были странными. Тело вдруг стало совсем легким, почти невесомым. Он почувствовал себя почти висящим между полом и потолком. Он даже открыл глаза, чтобы понять, что же происходит и так ли это на самом деле? Однако зрительно он все так же лежал – в той же позе и на том же месте, хотя Душа его была над полом и, как ему показалось, даже над его телом. Она парила в пространстве. Профессор как бы терял связь с явью и начинал растворяться в чем-то сладком и непонятном…

Он понимал, что такое растворения Я в пространстве и времени – чувство необычное и довольно редкое для человека материального, каковым он себя считал до сего момента. Потому что в Душе его начинал тонко вибрировать непонятный ужас от всего, что с ним происходит. С одной стороны, его материальное Я протестовало против этих ощущений, а с другой стороны, ОНИ БЫЛИ! Были ощущения начинавшегося полета его Души в пространстве…

Подсознание как четкий индикатор чувств пело внутри от новых ощущений, и вибрирующий страх переходил в другую вибрацию – вибрацию полного кайфа и восторга! Душа его запела в нем радостный гимн Вольного Человека, только что избавившегося от пут, приковывающие Ее к этой грешной земле накрепко…

Профессор погрузился в эти ощущения, и в мозгу вдруг очень отчетливо стал всплывать его сон от самого его начала, как будто кто-то начинал прокручивать первую серию его сна-фильма на странном, светящемся экране, образовавшемся из ниоткуда прямо перед самым его лицом…