Читать книгу О чем молчат бирюзовые реки. Книга вторая - Нина Ивашинникова, Нина Адольфовна Ивашинникова - Страница 3

Дом, в который мы приехали, сразу показался чужим и холодным, хотя с виду имел приличный вид: высокий, со светлой верандой, двумя комнатами и кухней.

– Представляете, здесь все печки углём топят, как у нас в Иогаче в кочегарке. – удивлялась мама.

– Ничего нового: так же газету кладут, щепки, дрова, а сверху уголь, – сказал Олег и принялся растапливать печь, но ничего у него не получалось. Пришлось звать на помощь дядю Витю, дом которого стоял крыльцо к крыльцу с нашим. Тот с умным видом растопил печь и добавил:

– Уголь надо сверху забрасывать, когда уже всё разгорится, понятно? Но ни в коем случае не закрывайте вьюжку, иначе насмерть угорите!

– О, господи! – причитала мама. – Может, тогда без угля?

– Нет, без угля вы разоритесь, дровами одними дорого топить. Углём обязательно. Я вам первое время помогу. Мы ведь с вами на одном участке живём.

Прошла неделя нашего проживания в доме, и мама однажды тревожно сказала:

– Олежка, Нина, я думала, что эта эпопея с переездом закончится, но, видимо, это ещё не всё. Нужно деньги за дом отдавать, а я не пойму, почему на нашем участке два дома. У хозяина спрашиваю, а он и ответить не может… Не получиться ли, что мы купим дом, а нас из него выгонят?

– Не знаю, мам, – ответил брат. – Странно всё это. Сначала продавцы говорили, что во втором доме никто не живёт, а теперь оказалось, что ещё как живёт! Я тут в сельскохозяйственный техникум заходил, думал, может, туда поступать стану, и мне сказали, что от него общежитие есть, совсем рядом. Давай туда сходим, посмотрим? Вдруг нас пожить пустят?

Мама с Олегом пошли на разведку в техникум, вернулись довольные и с улыбкой на лице.

– Всё, переезжаем в общежитие, нам сразу две комнаты дают! Я вахтёром устроюсь, и как-нибудь до лета перекантуемся, а там видно будет.

Ура! Наконец мы живём на первом этаже благоустроенного кирпичного дома, как когда-то в далёком и забытом Мурманске. Пусть это и не наш дом, а всего лишь две комнаты общежития, зато тёплые, с большими окнами и огромной кухней, на которой готовили сразу несколько хозяек, шумно переговариваясь и обсуждая последние новости. В одной комнате жили мы с мамой, а в другой, большой и светлой, жил Олег, довольный отдельным жилищем. Над его кроватью по привычке водрузилась деревянная полка с сувенирами, а стена до потолка украсилась яркими открытками знакомых нам артистов. Мама устроилась вахтёром, и каждый раз, проходя мимо вахты, я видела её, красивую молодую полную женщину в тёплом оранжевом свитере и голубой польской безрукавке. Она то разговаривала с жильцами, то что-то записывала в журнал, а то просто дремала, сидя за столом, скрестив руки и опустив на них красивые вьющиеся волосы. Это было так непривычно!

Там же я пришла в четвёртый класс местной совхозной школы. Ребята охотно приняли меня, появились новые подружки, среди них светловолосая девочка с косой до пояса по фамилии Леопольд. Я едва сдерживала смех, когда учительница вызывала её к доске:

– Леопольд Лера напишет на доске решение задачи!

Я, прибегая к её дому, громко кричала:

– Лерка! Выходи!

А про себя добавляла любимую знакомую фразу из мульфильма про кота Леопольда и двух мышей: «Леопольд! Выходи! Подлый трус!»

Ребята тоже смеялись над моей фамилией, особенно когда учитель нам обеим делал замечание:

– Моськина и Леопольд, хватит болтать!

Тут закатывался весь класс, а вместе с ними и мы с Леркой.

Однажды брат сказал мне:

– Всё, Нинка, ты уже взрослая, надо начинать спортом заниматься, иначе от безделья растолстеешь. Хочу отвести тебя в лыжную секцию. Я тоже на лыжи встану, вместе будем по полям бегать. Там такая длинная лыжня есть, километров пять, наверное, мы сегодня всем классом по ней ходили.

– Олег, а как же гимнастика? – пробовала возразить я.

– Ты когда-нибудь гимнасток видела? Они же худющие как щепки, а тебе с твоей попой лыжами надо заниматься. Это тебе только на пользу пойдёт, тем более лыжная база рядом.

С того времени мы вдвоём с братом бегали по заснеженным бийским полям на лыжах круг за кругом, вдыхая морозный алтайский воздух. Ну и ветра здесь! Ледяные струи обжигали лицо, олимпийка к концу дистанции покрывалась инеем от вспотевшей горячей спины; мы останавливались, отряхивали снег с рейтуз, снимали лыжи и весело шли домой.

Тогда же я впервые встала на коньки. Перед нашими окнами замерзла огромная лужа. Я долго смотрела на неё, и однажды, натянув чёрные хоккейные коньки брата, на полусогнутых ногах подошла к её краю. «Сейчас оттолкнусь, и покачусь на одной ноге, как Ирина Роднина», – подумала я и, расставив руки, как крылья у птицы, покатилась вперёд… Через полметра, зацепившись носком конька за замёрзшую кочку, с грохотом свалилась коленями на лёд. «Да, тяжёлый труд у фигуристов, – размышляла я, сидя на ледяной поверхности лужи и потирая разбитое колено. – Буду конькобежкой!» Я встала и, расставив ноги в разные стороны, мелкими шажочками начала переступать по льду. Так изо дня в день я покоряла эту лужу, радуясь ежедневным успехам. Через неделю я катилась, осторожно отталкиваясь и ликуя от радости. Я конькобежка!

Олег приучал меня к режиму, в девять часов выключал свет и уходил в свою комнату. Однажды, когда брат в очередной раз пожелал мне спокойной ночи и вышел из комнаты, я придумала необычный план: под одеяло напихала кучу одежды, а сама залезла под стол. «Вот мама испугается, когда ляжет в кровать! Подумает, что я рядом сплю, а я как зашуршу газетой!» Не успела я залезть под стол, как дверь открылась, и я увидела снизу ноги брата. Он подошёл вплотную, включил светильник и сел на табуретку. Я в ужасе смотрела перед собой на его колени. «Хоть бы он поскорее вышел!» – судорожно думала я – и икнула… В следующий момент Олег наклонился под стол…

– Ты чего здесь делаешь? – воскликнул он, глядя то на меня, то на огромный комок под одеялом. – Быстро в постель! Клоун!

– Я маму хотела напугать, и икнула нечаянно… – еле слышно пролепетала я и с головой залезла под одеяло. Спокойной ночи, Олег…

– Ещё раз соберёшься маму пугать – под столом спать будешь! Поняла?

– Поняла. Я больше так никогда не буду делать, – пробубнила я.

А про себя подумала: «Тебя бы так напугать в следующий раз, чтобы всю оставшуюся жизнь заикался…»

Снова наступила солнечная алтайская весна восемьдесят второго года. Солнце светило в наши окна, с высокой крыши со звоном падали капли от тающих сосулек; я отворила широкие ставни и села на подоконник, свесив ноги. Впервые мне захотелось закричать: «Весна, здравствуй! Я тебе очень радуюсь!» Я быстро взяла блокнот, ручку и записала первое своё стихотворение:

Мы жили, работали, учились, занимались спортом, мы радовались! Подходила к концу учёба, впереди были долгожданные летние каникулы. И очередной переезд.

– Ну что, Нинка, мы уезжаем из общежития, – сказал за завтраком Олег, аккуратно намазывая масло на хлеб. – Место красивое, у реки, рядом лес. Нам с мамой очень понравилось.

– Да, Олег, – размышляла мама, – надеюсь, что это последний переезд в моей жизни. И огород есть, и банька, и домик из лиственницы. Маленький, правда, зато крепкий. В баньке летом кровать можно поставить и ночевать, пока тепло.

– Вот Олег пусть и спит в баньке, – сказала я. – А я с тобой спать буду, в доме.

– Хорошо, Ниночка, в доме. Ну что, тогда собираемся?

Это был седьмой, и самый желанный переезд за мою совсем ещё недолгую жизнь.