Читать книгу Красная строка. Коллективный сборник №2 - Нина Кромина - Страница 25

Михална слыла в своем поселке женщиной серьезной и работящей. И впрямь: хозяйство свое она содержала в образцовом порядке, для чего поднималась каждый день с петухами, работала и в огороде, и дома, не покладая рук. Да еще держала козу и кур – хлопотное это дело. Но от трудов своих Михална не уставала: такая жизнь была ей привычна, с ранней молодости помогала она во всём матери, почти до самой смерти своей пробатрачившей в колхозе. И теперь, вот уже многие годы, делала всё сама, словно продолжая двигаться без излишних усилий по накатанной колее. Соседки относились к Михалне почтительно, но с оговорками: не нравилось им, что та малообщительна, в гости не ходит, новостями не делится. Получалось, что гордая она, эта Михална.

Дом, в котором жила Наталья Михайловна со своим мужем Алексеем Петровичем, остался им от мужних родителей – дед его в свое время своими руками строил. Добротный был дом, бревенчатый, стволы шли на него – не обхватишь. Алексей тоже руки имел золотые, но прока от того Михалне было мало. Как так получалось? Ведь когда выходила за него по молодости, представлялся он мужиком мастеровитым, с которым будешь жить, как за каменной стеной. Но со временем проступили некоторые особенности характера мужа – был тот неспешен в своих занятиях и, хотя делал всё, как и его дед, на славу, ждать необходимого приходилось долго. Да еще соседи вовсю пользовались безотказностью Алексея – то один придет за помощью, то другой, а тот всем помогает. Михална уж пилила его, пилила, наставляя на путь истинный – всё без толку. Терраса, выстроенная мужем по её просьбе на солнечной стороне, чтобы было, где на старости лет по вечерам чай пить, так и стояла пятый год, заваленная строительным хламом, досками и инструментом. Не пройти-не проехать. А тут еще соседка эта, Глашка, даром, что кривая, повадилась к Алексею заглядывать. То одно принесет в починку, то другое. Чайник у нее, видишь ли сломался, а то – приемник не работает. А глазами так и зыркает на Алексея, голосок такой елейный делает. Михална ей говорит:

– Глафира, у тебя что, своего мужика нет, что ты все к нам шастаешь?

А та ей в ответ:

– Ой, что толку от моего Васьки – руки, как крюки. Только бутылку и умеет держать. Не то, что Алексей Петрович – мастер первоклассный!

А Алексей в усы улыбается – приятно ему, от жены-то забыл, когда доброе слово слышал. Он на неё не серчал, понимал, что жене помощь нужна, однако и свою работу не откладывал. В свое время трудился он на ближней лесопилке – хорошая была работа, заказы так и сыпались. Не начнись в стране перемены, он бы до сих пор, глядишь, там работал. А так лесопилку уже десять лет, как закрыли, и теперь там китайцы теплиц понастроили. Однако Алексей приобретенных навыков со временем не растерял, а опыта прибавилось, и не только в столярном, но и в инженерном деле. Да и не пил он, как многие, так что по праву считался на селе лучшим мастером. И как другим не помочь? Прибыток от его работ выходил небольшой, ну а много ли им со старухой надо? Бог миловал: покуда живы-здоровы, ни в чем не нуждаются.

Однажды, когда Глашка опять заявилась, на сей раз со сломанным утюгом, Михална не выдержала и выскочила на неё с кочергой:

– А ну пошла отсюдова! Повадилась ходить! Пошла, кому говорят, и чтоб ноги твоей тут больше не было!

Алексей хотел было вступиться за отпрянувшую Глафиру, но Михална была непреклонна и вытолкала соседушку взашей.

– Ох, не права ты, – вздохнул Алексей, качая головой. – Что на человека набросилась? Злая ты стала, как земляная оса. – И направился на террасу к своему станку.

Михална сначала хотела прокричать ему в ответ что-то дерзкое – уж очень задела её эта «земляная оса» – мол, забыл ты, старый, где твой дом и чей ты муж. Но потом остыла, и стало ей стыдно. «И чего это я действительно на неё набросилась? – подумала она. – Куда ей в самом деле со своими поломками идти?». Но извиняться перед Глафирой она, конечно, не собиралась. Решила, что лучше съездит в церковь или монастырь какой, покается.

Михална шла по широкой, накатанной дороге, которая в ранний час была совершенно безлюдна. Утро выдалось свежее, чистое, идти было легко – будто не шла она, а летела. Вдали вырисовывались синие купола монастыря, высокая колокольня, неприступные белые стены. Легкая дымка скрывала нижнюю часть стен – казалось, будто монастырь парит над землей. «Крастота-то какая! – дивилась Михална, глядя на открывающуюся картину. – И что же это я раньше никогда сюда не ездила?»

При входе, у распахнутых кованых ворот стоял крепкий седобородый старик, внимательно оглядывающий проходящих. Когда Михална поравнялась с ним, он вдруг преградил ей дорогу:

– Вам туда нельзя.

– Это почему? – удивилась Михална. Она была сражена и испугана. Монастырь, должно быть, мужской, ну и что? Разве нельзя женщинам в мужские монастыри заходить? Может, правила какие новые ввели? Это ж надо, такой путь проделала – и что ж, напрасно?

Она стояла в растерянности, не зная, что предпринять. Вглядывалась в находящихся на территории монастыря людей. Нет, там были не только мужчины! Вон и женщины в платках прошли. Почему же ей нельзя? И вдруг она увидела среди находившихся за воротами своего Алексея! Как он мог там оказаться? Ведь она не говорила ему, куда именно собирается, сказала только, что в церковь. Невероятно! Она присмотрелась получше: точно он! Его высокая, худая, немного сгорбленная фигура.

– Алексей! – позвала она, что есть мочи. – Алексей!

Алексей повернулся, увидел ее и обрадованно замахал рукой. Быстрым шагом он приблизился к воротам и сказал старику:

– Пропусти её Пётр, это моя жена, Наталья.

«Ишь ты, уже со всеми перезнакомиться успел!» – удивилась Михална.

– Та самая злая Наталья, у которой все люди канальи? – спросил старик, строго глядя на женщину.

У Натальи упало сердце. «Неужто люди про меня так говорят?» – пронеслось в голове. Она опустила глаза, стараясь скрыть волнение.

– Пропусти, она хороший человек! – снова попросил Алексей. – Если и сердится когда, то потом жалеет.

Старик отодвинулся в сторону, освобождая для Натальи проход. Подойдя к Алексею, Михална схватила его за рукав:

– А ты как сюда попал? Почему он не хотел пускать меня?

Алексей взял её под локоть и повел по тропинке. Вокруг было так благолепно, что Михална не переставала охать от восторга, оглядываясь по сторонам. Цветы – яркие, невиданных оттенков, крупные и мелкие, покрывали собой пологие склоны. Солнце грело как-то особенно приветливо, над деревьями порхали, чирикая птицы. Блаженство растекалось по всему телу Михалны, словно густое топленое молоко.

– Господи, благодать-то какая! – повторяла Михална. – Прямо-таки небесная обитель!

– Ты что там всё бормочешь?

Михална открыла глаза и увидела склонившегося над ней мужа.

– Здорова ли ты? Уж десятый час, а ты всё спишь и бормочешь во сне.

Михална присела на кровати, оторопело глядя на мужа.

– Мы чё, уже вернулись? – спросила она, тяжело дыша.

– Точно не в себе! – испугался Алексей. – Может, тебе врача вызвать? Откуда мы вернулись? Не ездили никуда.

– А-а, – протянула Михална, опустившись на подушки и постепенно приходя в себя. – Приснилось, значит.

Встав с кровати, она тщательно оделась, причесалась и отправилась на кухню. Через некоторое время она появилась в мастерской мужа с миской в руках, в которой лежали горкой горячие оладьи. Михална поставила миску перед мужем:

– Алешенька, передохни, дружок. Устал, наверное. Перекуси вот оладушками.

Алексей, опустив доску, онемело смотрел на жену – румяную, похорошевшую. А она, присев рядом на табурет, как ни в чем ни бывало, продолжала:

– Сейчас за яичками схожу, на обед твой любимый мясной рулет сделаю.

И потом, смутившись, добавила, глядя в пол:

– Леш, ты уж там… это… не оставляй меня, ладно?

Алексей, подумав секунду, расхохотался:

– Так ты что, может к Глафире меня приревновала? Решила, что уйду? Ах ты, глупая моя женщина! – Он снова засмеялся, стряхивая стружку с колен.

– Да нет, я не то… – оправдывалась, краснея, Наталья. – Но, что было «то», объяснить не решалась.