Читать книгу Охота на Лань. История одной одержимости - Нина Линдт - Страница 3

Нежный батист, расшитый золотом, скользил по коже, лаская ее прохладой. Рубашка с широкими рукавами была такой нарядной, что Джованне казалось, будто уже в ней одной можно смело идти на бал. Поверх рубашки шла гамурра с широкими вставками-клиньями. Платье из очень легкой шерсти было ослепительно белым: дорогое удовольствие, дороже крашенных тканей, ведь отбелить такое количество материала – процесс долгий и затратный. Служанка даже руки мыла перед тем, как начать примерку платья, чтобы ничем не замарать чистоты новой гамурры. А вот рукава были зелеными, расшитыми золотом, так же, как и гиорнея – накидка с разрезами по бокам, по сути, верхнее платье. Служанка зашнуровала рукав на золотые тонкие плетеные ленты. В этот момент дверь отворилась, и вошел отец.

Джованна повернулась к нему и улыбнулась. Ее глаза горели от предвкушения праздника, румянец на щеках пылал, как цвет на лепестках роз. На волосы падали лучи солнца, щедро осыпая ее кудри золотыми вспышками при движении.

Глава семьи Альба смотрел на нее и не верил, что это чудо, этот ангел – творение земное, да еще и его дочь.

– Дитя, ты прекрасна, – сорвалось с его губ.

Джованна расцвела под его ласковым взглядом. Сердце щемило от ее красоты и нежности.

– Джованна, ты готова? – послышалось в коридоре.

Джованна протянула отцу освободившуюся руку, служанка принялась за второй рукав. Ворвался Валентин.

– Мы готовы, Джованна! – он вихрем пронесся по комнате, разрушая почти божественную сцену поклонения деве в тиши кельи, в лучах благословляющего солнца. Джованна засмеялась при виде брата, следила за ним взглядом, пока он оббегал ее вокруг, а синьор Альба держал ее за руку и молился, чтобы эту невинную красоту обошли стороной все грозы и беды. Он еще не знал, что Господь его молитв не услышит.

– Валентин, подождите меня! Долго ли еще? – Джованна в нетерпении обратилась к служанке.

После примерки, переодевшись наконец, она вскочила на лошадь и помчалась вместе с братьями к речке. Там был небольшой пляж, на котором они устроили тренировку. Косы Джованна связала в узел на спине.

Марко был с ними. Они учились делать подсечки, а Лоренцо показывал, как уклоняться от ударов кинжала. Потом они растянулись на солнце.

– Лоренцо, а почему этот Торнабуони не живет во Флоренции? – спросила Джованна.

– Не «этот», а Рауль, – поправил ее Лоренцо. – Было бы неплохо, если бы он переехал сюда, тогда не надо было бы расставаться с тобой. Его отец Симон Торнабуони, мать из Медичи, но Симон уехал из Флоренции и увез свою жену, в Генуе они развили торговлю и открыли один из филиалов банка Медичи. Так что… они богаты, может, даже богаче здешних Торнабуони, а про их достаток и дворцы мы знаем прекрасно.

– Сколько еще отец собирается держать в секрете этот альянс? Лоренцо Медичи это не понравится. Торнабуони практически его родственники, – прорычал Джакомо. Солнце припекало его белую кожу, он краснел все больше.

– Может, поэтому отец ждет, что они расскажут ему первыми? – заметил Лоренцо. – Сам знаешь, наши Альбицци – не лучшая партия для Торнабуони и Медичи.

– Но нам сменили имя, – вставила Джованна. – Дед встал на сторону Медичи и отец тоже.

– Да… но все равно. Все помнят Альбицци и их заговоры против Медичи, – настаивал Джакомо.

– Мы – Альба. И хватит уже об этом. К тому же одна Джованна Альбицци уже за Торнабуони выходила, – вмешался Валентин.

– И умерла при родах, – мрачно добавил Лоренцо.

– Это не имеет отношения к разговору, – отрезал Валентин. – Еще посмотрим, так ли хорош Рауль Торнабуони, как его расписал Марчелло.

Во дворец Медичи Джованна уже приезжала, но в этот раз испытывала волнение, поднимаясь по лестнице в зал. Что-то было сказочное в этом моменте, когда, минуя внутренний дворик, уставленный кадками с лимонными и апельсиновыми деревьями, приглашенные на праздник попадали в зал для приемов. Она точно не могла бы описать, где таилось волшебство: в каменных ступенях, отполированных до блеска сотнями гостей? в факелах, что багровыми отсветами освещали стены? во взволнованном жужжании множества голосов? Или просто оно витало в воздухе, пока Джованна за руку с отцом поднималась по лестнице, ощущая за спиной присутствие троих братьев и, в этот раз, Марко?

– А вот и Лань, – прошептал один из молодых людей друзьям при виде семейства Альба. Они стояли у стены, обсуждая всех гостей.

– Думаешь, получится к ней подойти?

– Не уверен.

– Прав был Доменико: колени подгибаются сами собой при виде такой красоты, – сказал третий юноша.

– У кого подгибаются, а у кого встает… – его приятель, более приземленный, оценивающе скользил по фигуре и лицу девушки. – Кто это?

– Сразу видно, ты не флорентиец, – хохотнул первый из заговоривших. – Джованна Альба, муза художников, краса Флоренции. Посмотри-ка, Великолепный тут как тут, не удивлюсь, если ее посватают за какого-нибудь Медичи. Слишком хороша Лань. А Лоренцо – хороший охотник.

Лоренцо Медичи по прозвищу Великолепный, хозяин и господин Флоренции, тем временем приближался к семейству Альба в компании высокого мужчины.

– Посмотри, Джованни, как выросла Лань, – восхищенно шептал он своему спутнику. – Будь я моложе, эх… Кажется, ангел спустился к нам с небес на пир.

– Она чудесна, – согласился граф Джованни Пико делла Мирандола, философ, приближенный к Лоренцо. Его серые глаза внимательно изучали каждое движение девушки. – Так пламя непостоянно и прекрасно, согревает нас своими всполохами, но стоит приблизиться к нему – и обожжет, оставит язвы и боль.

– Джованни, ты несправедлив к ней, дитя Альба – самое чудесное из всех существ, что когда-либо ступали по улицам Флоренции. И к тому же весьма умна, воспитанна… идеальная жена для какого-нибудь счастливца, – Лоренцо Великолепный с трудом оторвал взгляд от изящной фигурки девушки и торжествующе оглядел зал и гостей. Взор его остановился на мрачном худом монахе, и лицо правителя омрачилось.

– Зачем он здесь?

Пико делла Мирандола невинно поднял бровь:

– Кто? Аааа… Савонарола… не думаю, что он пришел развлекаться.

– Он пришел портить праздник, – Лоренцо злился, и при этом его и так выдающаяся вперед нижняя челюсть сильно перекашивала лицо. Хозяин Флоренции привлекательностью не отличался, но любил окружать себя красотой, изяществом и творчеством. А Савонарола смотрелся на фоне пышно наряженных гостей как ворон среди стаи попугаев.

– Он не явился ко мне с визитом почтения после назначения настоятелем Сан-Марко.

– Он наверняка был занят наведением порядка в монастыре, – улыбаясь, ответил Пико делла Мирандола. Его серые глаза внимательно следили за выражением лица Великолепного. Взгляд философа не упускал ни малейшего движения, он любил разглядывать людские лица. Особенно в таких ситуациях.

– Будь проклят тот день, когда я послушался твоего совета и пригласил его во Флоренцию. Он здесь меньше года, а уже обрел такую власть над умами прихожан, что это нас беспокоит. Ты говорил, он повлияет на Пьеро, но мой сын по-прежнему глуп и распущен. Посмотри, как он вьется вокруг Джованны Альба – как голодный волк. Облизывается и ничуть не смущен присутствием ее братьев.

– Фра Джироламо уже говорил с ним несколько раз. И еще много раз проведет беседу.

– Я разочарован. Ни ты, ни Анджело… ни Савонарола… Никто не смог вбить в голову моего сына ни одной умной мысли.

– Все впереди, Великолепный. Время есть, ты молод и крепок. У Пьеро еще будет возможность научиться у тебя дипломатии и мудрости.

– Сомневаюсь, – Лоренцо развернулся и пошел прямо на семейство Альба, приветствовал их, как дорогих гостей. Делла Мирандола остался стоять вдалеке, внимательнее разглядывая братьев и сестру. Он Джованну видел как-то еще девочкой, но теперь она изменилась. Чем сильнее ее совершенная красота привлекала его взгляд, тем больше досады он испытывал. Не о женщинах хотел он думать сегодня. А о вещах куда более важных.

Синьор Альба представил Лоренцо Медичи Марко. Великолепный жестом пригласил доктора пройтись по зале.

– Давно ли вы практикуете?

– Вот уже три года, – откликнулся Марко.

– И как вы находите меня? – шутливо спросил Лоренцо.

Марко посмотрел по сторонам, чтобы быть уверенным, что его не услышат посторонние.

– Сильные желудочные боли, – сказал он.

Лоренцо Медичи от удивления отпрянул от своего собеседника, но потом в его глазах зажегся смех:

– Ну, конечно, вы говорили с моим врачом…

– Нет, мессер, я не имел чести.

Лоренцо внимательнее вгляделся в некрасивое лицо своего собеседника: Марко был среднего роста, из-под алой шапочки выбивались редкие тонкие черные волосы. Неправильной формы нос, совиные, печальные глаза, но взгляд вдумчивый, внимательный, словно он постоянно анализировал происходящее вокруг.

– Но как…

– Ваша бледность и блеск глаз, бескровность губ и сыпь на подбородке. Есть много причин, по которым я могу определить проблемы.

– И можете найти решение? – спросил Лоренцо.

Марко колебался. Он скрыл от Великолепного, как и от всех остальных, тот факт, что с детства имел способность чувствовать недуги людей. До того, как он выучил названия болезней и органов в университете, он угадывал место, где человек испытывал боль. И почти всегда он связывал болезни с цветами. Самые страшные виделись ему красными, и сейчас розовая дымка окутывала Лоренцо Медичи. Но скажи он это – и его сочтут за мага, и тогда его судьба будет незавидной. К тому же… мало видеть болезнь. Надо знать, как бороться с ней.

– Можем попробовать, – осторожно ответил он. – Но такая боль обычно только увеличивается.

– Я пришлю за вами, – быстро ответил Лоренцо. У него было свойство быстро понимать сущность людей. И Марко виделся ему умным, целеустремленным и одаренным врачом. Про себя он решил последовать совету-просьбе синьора Альба и приблизить Марко к себе. Было в молодом докторе и еще кое-что, что невольно пробудило симпатию Лоренцо: они оба были некрасивы, но этим не отпугивали от себя, а привлекали.

Лоренцо быстро закруглил разговор, потому что заметил, как вороном к ним подлетает Джироламо Савонарола. Вот еще один непривлекательный человек: мясистые губы и большой нос, которые обычно приписывали людям, склонным к чувственным удовольствиям, на его высохшем лице смотрелись странно. А горящие фанатичной верой глаза пугали. И привлекали одновременно.

Чтобы увильнуть от разговоров с проповедником, Лоренцо представил ему Марко и ловко сбежал, оставив юношу на растерзание монаху.

– Я лекарь душ человеческих, – сказал Савонарола Марко. Его глаза сверлили некрасивое лицо доктора, и казалось, ему было особенно неприятно, что Марко смотрит на него, слегка улыбаясь.

– Чудесно, а я предпочитаю врачевать сосуды для души. Тела людей.

– Тела есть прах, нечего лечить то, что уйдет в землю. На то воля Божья, когда кому жить и умирать. Надо заботиться о бессмертной душе, а не о теле.

– Не соглашусь с вами, достопочтенный фра Джироламо, не соглашусь. Вот скажите мне, разве не чудесно, что вы можете читать проповеди в церквях и привлекать внимание народа? А между тем в речи участвует гортань, язык, зубы, дыхание обеспечивают легкие, а энергичные движения – мышцы. Если бы не было у вас голоса по причине простуды, как читали бы вы проповеди? А если бы не было сил, как дошли бы до церкви? Только сохраняя сосуд, можно развивать душу.

– Но также и растлить ее телесными наслаждениями, – возразил монах.

– А вот поэтому вы и читаете лекции: чтобы уши прихожан слушали, их мозг запоминал, и тело впоследствии служило для спасения души. Не так ли?

– Слышат душой.

– Разве? Глухой вас вряд ли услышит…

Савонарола наклонил голову чуть набок, оценивая достоинство, с каким держался Марко. Он собирался было ответить, но тут нечто привлекло его внимание за спиной юноши. Доктор обернулся: прекрасная Джованна с легким румянцем на щеках слушала что-то, что говорил ей Пьеро Медичи. На мгновение она подняла глаза и встретилась взглядом с Марко. И столько было мольбы в этом мимолетном взгляде, что Марко, позабыв о монахе, поспешил подойти к ней.

Савонарола смотрел на девушку, стыдливо опустившую глаза, потерянную среди всеобщей суматохи и праздника. И поначалу она показалась ангелом, который пришел сюда пристыдить всех собравшихся, но потом он рассмотрел дорогое платье и украшения на красавице и прищурил глаза: уж не сама ли вавилонская блудница явилась заправлять праздником у Медичи? Вон как вьются мужчины вокруг нее, изнемогая от желания и грязных мыслей. Кругом нее похоть, а эти волосы словно пламя Преисподней… Нет, не ангел перед ним, а демон. Самый страшный из всех возможных.

И в этот момент он услышал тихий голос графа делла Мирандола:

– Расцветшая красавица подобна

Скале коварной, спрятанной на дне,

Или змее, меж трав скользящей, злобной,

Что сбросила покров свой по весне.

Ах, можно ль быть несчастней, коль способна

Она своей суровостью вполне

Измучить вас: ведь чем лицо прекрасней,

Тем больше фальши, тем она опасней![2]

Пико делла Мирандола нравился монаху. Не зря его считали гением: этот философ посмел бросить вызов Церкви и чуть не пострадал, когда его скандально знаменитые тезисы из «Речи о достоинстве человека» Ватикан признал еретическими. От преследования Церкви графа делла Мирандола спас Лоренцо Медичи, приютив во Флоренции, где всем деятелям искусства и культуры были открыты двери самых знатных домов. Впрочем, сам граф был сказочно богат и в финансовом покровительстве не нуждался. И каких только слухов о нем не ходило!

Философ, чья мудрость еще с юных лет поражала учителей. Университет Падуи, путешествия по Европе, знание многих языков, его смелость в трактатах о человеке, увлекательные выступления в Платоновской академии на вилле Медичи… Он был гением, мыслителем, чей живой ум постоянно пребывал в поиске истины.

Человек – как творец своей личности. Сильный вызов средневековым понятиям, который мог родиться только в эпоху Возрождения. И в чем-то это импонировало Савонароле: в своих проповедях он неустанно вбивал в головы своих слушателей, что они должны бороться за спасение своей души, а не подчиняться животным страстям.

Но вместе с тем странные слухи затеняли ореол славы графа: из-за увлечений арабскими и еврейскими мыслителями, каббалой его считали чуть ли не магом (хотя он сам с презрением высказывался о магии и признавал ее лишь как науку о природе).

Но, бесспорно, то были завистливые, злые языки. Достаточно было посмотреть на то, как делла Мирандола смотрит порой на людей – с легкой снисходительностью. Оттого и не любят его, что ощущают свою глупость перед столь юной мудростью. Кстати, о юности…

Савонарола вдруг вспомнил, что только один раз Пико делла Мирандола упоминался в связи с женщиной: пламенный юноша, прибыв из Парижа, где проходил обучение, украл некую Маргариту, жену Джулиано де Мариотто. Влюбленные бежали при обстоятельствах, достойных приключенческого романа. Но их нашли, женщину пришлось вернуть мужу, а эта авантюра надолго запомнилась любителям сплетен. Теперь, пять лет спустя, о ней вспоминали все реже, иных скандалов с именем графа связано не было. Видимо, он выучил урок и решил не отвлекаться на женщин, посвятив свое время трактатам и размышлениям.

В чем-то эта история совпадала с историей самого Джироламо Савонаролы. Юноша, который мог бы пойти по стопам своего деда, известного в Падуе врача, увлекся не только филологией и правом, но и девушкой, жившей по соседству. Она была дочерью одного из рода Строцца, но дочерью незаконнорожденной, поэтому Савонарола надеялся на брак.

Пламенная, первая, самая горячая любовь, когда желание видеть, говорить, смотреть на любимую превращается в одержимость… Когда ночами сочиняешь стихи, потому что спать невозможно… И наконец, когда больше нет сил терпеть разлуку, – предложение руки и сердца. Предложение всего себя взамен на одно «да». И… отказ, да какой… Она смеялась над ним, положив руки на пояс, расставив локти в стороны, хохотала так весело, будто его предложение и впрямь было абсурдным и шутовским. Он не перенес этого отказа. И сбежал от любящих родителей и блестящего светского будущего в монастырь. Так и родился тот самый Савонарола. Из-за отказа женщины.

– Каков ваш вердикт? – спросил делла Мирандола.

Савонарола вздрогнул и посмотрел на философа. Оказалось, что все время он следил неотрывно за движениями Джованны Альба, размышляя о Пико делла Мирандола. Теперь же хитрый блеск в глазах ученого, подловившего монаха, сопровождался довольной улыбкой. Словно он знал, что нашел единомышленника, до того, как дал высказаться Савонароле. И тому пришлось признать:

– Чрезмерно прекрасна. Так хорош был Змей, соблазняющий Еву. Она – сладкий плод с древа Познания, источающий пряный аромат гниения. Таким не место среди незрелых душ.

– Красота сложна и опасна. Бог прост и понятен, – кивнул делла Мирандола. А потом наклонил голову набок и сменил тему: – Так вы прочли мои тезисы?

– Читал. И нам есть, что обсудить, – оживился Савонарола.

Пико делла Мирандола увлек его в более тихую залу, чтобы поговорить о трактате.

Тем временем Джованна еле сдерживалась, чтобы не сказать грубость Пьеро Медичи. Он улучил момент, когда братья, отец и Марко отошли в сторону, и приблизился к ней. Пьеро был красив: густые кудрявые волосы и темные глаза, лицо приятное, но вот взгляд распущенный и нахальный.

– Вы обещаете мне танец?

Пьеро изящно поклонился девушке, не замечая насмешки в ее зеленых глазах.

– Боюсь, мои братья разобрали все танцы со мной, – тихо ответила она, желая всем сердцем, чтобы хоть один из них оказался рядом. Куда они подевались, почему она вдруг осталась наедине с наследником Медичи? Пусть вокруг толпа гостей, но порой, чтобы бросить тень на честь девушки, достаточно одного слова или взгляда. Пьеро осыпал ее комплиментами, вертелся вокруг, но у Джованны складывалось впечатление, что она служила лишь обрамлением ему самому. Словно он просто нашел наиболее подходящую раму для своего портрета.

Украдкой бросая взгляды вокруг в поисках отца и братьев, она вдруг встретилась глазами с Марко. И снова потупилась.

– Прекрасная Джованна, я хочу заказать полотно с богиней охоты Дианой, мне кажется, вы подходите в качестве модели, – продолжал вещать Пьеро. – Такая белокожая, стройная…

– Джованна, ваш отец просил привести вас.

Джованна была готова уже провалиться сквозь землю от комплиментов Пьеро, как вдруг рядом оказался Марко. Он даже не представляет, как выручил ее! Она подняла на него полный благодарности взгляд, а он слегка подмигнул ей. Представляет! И про отца придумал на ходу!

И Джованна не смогла сдержать озорной улыбки.

– Прошу прощения, мессер. Я должна быть с отцом.

Пьеро некрасиво насупился.

«Капризный болван», – зло подумала про него Джованна.

– Спасибо, Марко, – тихо сказала она, пока он вел ее к синьору Альба. – Не представляешь, как я…

– Джованна! – Валентин налетел на них свежим ветром, ладонь Джованны покинула руку Марко и юркой птичкой перелетела на рукав брата. Весело защебетав, Джованна-Валентин отправились прочь, а Марко стоял, прислушиваясь к тому, как билось сердце. Что она хотела сказать ему? Поблагодарить? Поделиться переживанием? Теперь он никогда не узнает. Но она была так близко к нему! Так невыносимо близко! Джованна оглушала красотой даже его, привыкшего к ней. Что уж говорить о тех, кто вокруг. Марко осторожно огляделся: Пьеро Медичи поправляет шапочку на густых, вьющихся волосах, что торчат в стороны. Облизывает губы. Желание, как жажда, бывает, заставляет нас сохнуть и страдать. Но Пьеро Медичи не страдал, он пытался разработать план. Впрочем, слава о его недальновидности позволяла надеяться, что Джованна в безопасности.

Лоренцо Альба махнул ему рукой из конца залы: охотник снова был окружен дамами. Марко усмехнулся и направился к нему.

В Лоренцо Марко поражала непосредственность, с которой тот общался с женщинами. Не было в нем слащавости, напыщенности и желания произвести впечатление, но женщины при виде Лоренцо оживали, каждая стремилась захватить его внимание, получить от него комплимент или, на худой конец, просто обращенную к ней фразу. И еще Марко нравилась щедрость, с которой Лоренцо делился своими подругами с друзьями. Он легко мог свести пару, ловко устроить им знакомство и свидание. Марко не раз просыпался в постели с красотками благодаря Лоренцо. И кажется, сегодня он наметил для него Альбертину, так представил он красавицу брюнетку, которая поначалу оторопела при виде Марко, а теперь просто старалась быть любезной, отводя взгляд от его кривоватого и выдающегося носа.

Так не пойдет… Марко бросил тоскливый взгляд на танцующую с Лоренцо Медичи Джованну. Пора сосредоточиться на Альбертине.

Он улыбнулся, пригласил свою даму в сад, и пока они гуляли, беседовали в полутьме апельсиновых и лимонных деревьев, она потихоньку сдавала бастионы холодности один за другим. Марко знал, что его голос женщинам приятен, что, когда они не видят лица, они слышат голос лучше, а значит, охотнее поддаются стихам и флирту. И вскоре без труда можно сорвать с ее губ поцелуй, нежно зарываясь пальцами в тонкую ткань сорочки, ласкать углубление над ключицей, шептать на ушко легкие приятности и ничего не значащие для обоих признания… Он слушал ее учащенное дыхание, губами ловил частый пульс на шее. Легкий стон, и бастион пал, Альбертина сама потянулась к нему за еще одним поцелуем. Словно апельсин, снятый с ветви дерева, легла в ладонь Марко ее грудь…

Спустя полчаса, утомленный любовной игрой, но довольный, как разнежившийся на солнце кот, Марко возвращался в зал, на ходу приводя одежду в порядок. Коридор был пуст, темен, но сверху доносились звуки музыки, и Марко шел на них. Голоса спускающихся мужчин поначалу не привлекли его внимания, но потом прозвучало знакомое ему имя, и он насторожился. Прижавшись к стене, он услышал кусочек разговора:

– Клянусь, многое бы отдал за возможность вставить юной Альба.

– Придется подождать, пока ее не выдадут замуж. Девы обычно сложно поддаются штурму, а вот единожды взятые города то и дело падают в объятья завоевателей, – Марко показалось, это был голос Пьеро Медичи.

Громкий хохот.

– Да… Но нет ничего слаще, чем первому объездить брыкающуюся кобылицу, – снова хохот.

– Объездить… Да ты за все это время к ней даже близко не подошел, – это третий голос. Не такой хмельной, как два других. Тихий и вкрадчивый. – Послушайте, мы можем…

Но что они собрались делать и имело ли это отношение к Джованне, Марко не услышал: голоса удалились настолько, что ничего нельзя было разобрать. Он вышел из своего укрытия и попытался догнать говорящих, но те уже были далеко. Только три мужских силуэта и один слуга, несущий факел.

Марко от ярости сжал кулаки. Эти мерзавцы говорили о Джованне словно о последней девке, а сами недостойны нести ее плащ. Грязные скоты! Непременно нужно рассказать Лоренцо.