Читать книгу Колдовское утро (сборник стихотворений) - Нина Петровна Шевцова - Страница 6

Ты собирался так аккуратно, словно —

надолго.

Спящего сына укрыл. (Он причмокнул

смешно.)

Долго смотрел, обнял меня. Поправил

заколку.

И попросил: «В ноль3пятьдесят глянь3ка

в окно».

Значит, сегодня. В городе ждали.

На побеленных

Ярких столбах птицы звенели, как

знойный мираж.

Много блистало звезд незнакомых

на встречных погонах.

Белый автобус ждал, чтоб вошел

неземной экипаж.

День, как и все, в марь суеты канул

бесцветно.

В женских глазах – или это казалось? —

тревога росла.

Темень упала. Многие люди, было заметно,

Шли на пустырь, где вширь открывалась

звездная мгла.

А над саманными двориками Тюра-Тама,

Одноколейкой, где мотовоз тормозил,

Тихое зарево шло, разгораясь упрямо,

Ветер устойчивый смутную гарь доносил.

Вспыхнул огонь. И болезненно-злыми

толчками

В небо провел огневую кривую черту —

Гром докатился. Ступень догорала

над нами —

Вот, отделившись, звезда поплыла

в черноту.

Там закричали, на пустыре. Рвали гармони,

Пили. И тосты звучали на всех языках.

И почему-то, стоя в халате на узком

балконе,

Плакала я, погремушки сжимая в руках.

Тихо вернулась к кроватке. Над спящей

мордашкой

Долго сидела, забыв про ночные дела.

Ужин готовила, шила, уснув над

рубашкой —

Маясь в подушках, звона ключей

или утра ждала.

Свет просочился, дымно укутал дремотою

зыбкой,

Запахом странным и нежным,

топотом где-то вдали.

Ты, оглушенный, кричал, сияя мазутной

улыбкой:

«Видишь? Тюльпаны! На Пуске! Ночью,

сейчас! Расцвели…»

На горячих песках Байконура

Погибают сухие ростки.

Как верблюжьи мохнатые шкуры,

Катит ветер слепые пески.

Там арыки беснуются в пене.

И, когда небеса проревут,

Отделение первой ступени

Наблюдает привыкший верблюд.

Приходили. Чуть кивали.

В пиалу зеленый чай

Наливали. Не вчера ли

Мы в Столешниках в подвале

Собирались невзначай?

Тот же стиль: вихры, проборы.

Скулы жестче. Тверже взгляд.

И совсем другие споры

Вас терзали, волонтеры,

Целый год тому назад —

Вы над чаем ворожите,

Как над гаснущим костром.

Ладно, так и доложите,

Что тоскливо в общежитье

Вам тащиться впятером.

Сам хозяин рад чертовски

Пропустить еще глоток:

Слишком шумно, по-московски

Закипает кипяток,

Слишком ал уже восток…

У космонавта ровный пульс на старте.

Нормален стрелок ход. Пищит прибор.

Качают кислород. Негромок хор

Эфира.

Но в болезненном азарте

В земной экран впивается дублер.

Он остается. Сколько трудных дней

Сближали их смертельные нагрузки!

А разлучиться надо здесь, на «пуске».

Дублер, придумай штуку посмешней!

Спасибо, брат. Вот это, друг, по-русски.

…Дублер! Твой пульс уляжется не скоро.

И знает тот, который на борту,

Что, если не осилит высоту,

Страшней не будет на земле укора,

Чем строгое сочувствие дублера.

Завывал фургон «Межавтотранса»,

Стекла вдрызг заляпав мошкарой:

Полкуплета хриплого романса

Да плечевки кашель за спиной…

Сухо мел восточный ветер, в трубы

Выдувая легкие земли.

Смех кривил обугленные губы

Бравших спирт и длинные рубли.

Ветер страсти, воли и просторов!

Те, кто различают голос твой,

Не выносят долгих разговоров,

А, вдохнув, зовут тебя судьбой.

Снег над городом…

Так в осоку

Пух роняет подбитый гусь.

Ты, конечно, приедешь к сроку,

Если ладно все. Я боюсь

Долгих, ломаных, тупиковых

Улиц, твой стерегущих путь

Безлюдьем закрытых столовых,

Сквозняков, разрывающих грудь

Под узором тонкого свитера.

Я боюсь пожелать тебе

Чужой ладони, чтоб вытерла

Тот соленый снег на губе…

Тюльпан не знает, что рожден в пустыне,

Когда ласкает вешняя вода.

Он солнцу отдается без стыда

Но, обжигаясь, дотлевает в глине.

А корень жив: он не забыл урока.

И дикий сок, дремавший много лет,

Плеснет соцветье новое на свет,

Лишь теплый луч потянется с востока.

Степные миражи… Далекие туманы…

Опять мне снились кзыл-ординские

тюльпаны…

Гортанный разговор и тюбетеек лоск,

Над пловом сход семей: шербет… халва…

обманы.

И мутной Сыр-Дарьи в поля побег чумной,

Где в сочных травах вязнут верблюжьи

караваны,

В кустах толчется гнус. И под слепой

луной

Ночами соловьи разнузданны и пьяны.

Еще паленой охрой не вздулся горизонт,

И горькая полынь не засорила краны,

И в болевые точки солнце не впилось…

Мужские влажные глаза нежны

и странны…

О плафоны бьется мошкара.

Ну, гаси. Давай доспорим завтра.

Вот увидишь, мы поймем с утра,

Кто сильней и чья больнее правда.

Может, губы не дождутся дня

Или руки разберутся сами,

Или строго глянет на меня

Сын твоими серыми глазами…