Читать книгу Бездна - НИНА РОМАНОВА - Страница 2

Она, не отрываясь, смотрела на кисть его руки, свисающую с кровати, на длинные пальцы, один из которых украшало обручальное кольцо. Закатанные рукава белой рубахи открывали широкие запястья, вены чуть набухшими жгутами бежали к локтю.

Ей казалось, что она не имеет право тайно, и так пристально разглядывать его руки – сильные и мускулистые в предплечьях, его глаза с подрагивающими во сне черными ресницами. Но она не смогла заставить себя уйти, жадно всматриваясь в четкую линию его чувственных губ. Несмело и невесомо, одними лишь кончиками пальцев прикоснулась к его щеке и провела дрожащей от волнения рукой до виска, касаясь черных прядей его волос.

Он вздрогнул, и Настя сразу отшатнулась, как будто неведомая сила стыда отбросила ее на метр. Влад поднял голову с подушки и опять опустился на нее, встречать новый день не хотелось, но спасительное забытье ушло. Он открыл глаза и, щурясь от солнечного луча, пробившегося из- под неплотно задернутой шторы, наконец, понял, что не один.

– Настя? – голос прозвучал хрипло, как у курильщика со стажем. Он откашлялся, – Я уснул у вас?

Настя хотела что- то сказать, пожелать доброго утра, или что там обычно говорят проснувшемуся человеку, но ничего не приходило на ум. И она только молча кивнула.

Влад встал с кровати, приглаживая взлохмаченные от подушки волосы, как ни странно голова не болела, вчера после кафе, уступая уговорам дяди Толи, он зашел к ним, потому что не хотелось оставаться одному в пустой квартире.

Сидели на кухне, курили, и пили фирменный самогон дяди Толи, вспоминая его маму, помянули и отца, который умер два года назад, в самом начале этой дикой пандемии коронавируса. Его ранняя смерть повлияла на маму, хотя она держалась молодцом, никогда не жаловалась, но Влад знал, что ей отчаянно не хватает отца.

Влад уговорил ее переехать к нему, в Москву, и она несколько месяцев жила в его только что отстроенном новеньком коттедже в Подмосковье. Влад так радовался, что мама и Ксюша, его две самые любимые женщины так быстро нашли общий язык и подружились, будто всю жизнь знали друг друга.

В один из дней, осенью две тысячи двадцатого, они как- то гуляли по Москве вдвоем, и мама сказала ему, что она так рада, потому что у него есть Ксюша, и теперь она за него не переживает, ну разве что чуть- чуть. Влад напрягся тогда, понял, что мама завела разговор не просто так. И он не ошибся, узнав в следующее мгновение, что она приняла решение вернуться в Мариуполь.

Он даже накричал на нее – зачем ей возвращаться туда? И разве ей плохо с ними? Но мама только покачала головой и погладила его по щеке: «Владушка, тебя и Ксюшу я очень люблю, но мне пора домой».

Уже в аэропорте, провожая ее, Влад спросил: «Значит, Мариуполь все- таки победил меня, мама?». Она ласково улыбнулась ему, уголки ее губ дрогнули: «Владушка, мой любимый Владушка, ты уже такой взрослый и у тебя своя жизнь». Они обнялись на прощание, и Влад долго смотрел в огромное окно, пока самолет рейса Москва- Ростов- на- Дону выруливал по взлетной полосе.

Его упрямая мама вернулась в свой Мариуполь, где у нее была ее жизнь: школа, ученики, коллеги, подруга и сестра Валя.

Тетя Валя – она была всего на два года старше мамы, двенадцать лет назад также работала, в их средней школе – учителем истории. Они, в шутку называли себя сестрами – училками, и их семьи и дети были долгое время, как говориться «не разлей вода».

Жили по соседству, в одном доме, и в одном подъезде, так получилось, что отец Влада и муж тети Вали – дядя Миша работали на одном заводе, и им почти одновременно дали по двухкомнатной квартире в тогда новой, только что выстроенной панельной «девятиэтажке».

Тетя Валя первая родила сына, и когда ее Глебке исполнился год, у мамы на свет появился он. И все уже наперебой гадали, кто их сестер первым родит второго ребенка. Вот так гладко, ровно, и вполне счастливо все начиналось. Живя в одном подъезде сестры, постоянно бегали, друг к другу в гости, вместе гуляли с колясками на детской площадке, и часто две семьи вместе ужинали- то на третьем этаже – у Стрельцовых, то на пятом – у Соколовых.

Влад с Глебом на пару росли, сначала ковыряясь в одной песочнице, потом меняясь друг с другом новыми велосипедами, а чуть позже пропадая на дворовом скейтпарке, соревнуясь, кто более лихо и красиво сделает пируэт в воздухе, красуясь перед соседкой Лизой, которой оба одновременно увлеклись. Лиза по очереди ходила с ними на свидания, и с удовольствием слушала стихи Есенина в исполнении Влада, и творчество Высоцкого, которого громко декламировал под цветущей, раскидистой черемухой Глеб.

А из окон третьего этажа, опершись руками о подоконник и вдыхая вечернюю свежесть улыбаясь, смотрела на своего тринадцатилетнего сына тетя Валя, повторяя за ним строки Высоцкого: «Но что- то кони мне попались привередливые…

Глеб, как и Влад, был единственным сыном у своих родителей. Мать Влада два раза беременела, но каждый раз у нее случался выкидыш, врачи не моги найти причину, ведь она по анализам и исследованиям была совершенно здоровой. В конец концов Марьяна решила, что пусть будет, как Бог даст.

А тебя Валя больше не захотела иметь детей, к моменту, когда Глебу исполнилось одиннадцать, ее отношения с дядей Мишей стали портиться, не редко он приходил домой навеселе, и от него пахло чужими женскими духами. Но они еще пару лет скрывали все от Глеба, стараясь жить вместе ради сына, хотя настоящей близости уже не было.

И вот, в тот самый вечер, когда Глеб читал Лизе стихи под черемухой, и разразился скандал, который позже привел к разрушительным последствиям.

Влад помнил, как его мама ночью сидела, обняв сестренку, и ее домашний халат вымок от слез, тети Вали, а та все плакали и плакала. Глеб пришел к ним, он бледный и напуганный сидел на кухне и все спрашивал: «Дядя Леша, почему отец ушел?».

Помниться Влад отметил тогда, что Глеб будто уменьшился ростом, хотя был выше его сантиметров на пять, его спина сгорбилась, а стройная, подтянутая фигура скукожилась, он напоминал испуганного вороненка.

Отец положил тяжелую, жилистую руку на плечо Глеба и тихо, но твердо сказал:

– Глеб, в жизни всякое бывает, но знай, что ты всегда и во всем можешь на меня рассчитывать, – потом он неумело обнял Глеба и прижал к себе, и вот тогда брат разрыдался, его ломающийся подростковый голос сипло повторял: «Ненавижу его! Ненавижу!»

Влад стоял рядом и у него в горле образовался комок, а в животе разлился неприятный страх: а что, если в какой- то момент и его отец захочет уйти? Что тогда будет с ним и мамой?

Отец будто прочитал его мысли и притянул к себе. И Владу сразу стало легче – так они и стояли втроем, неуклюже обнявшись. Глеб постепенно успокоился, он безучастно смотрел на остывший чай в кружке с нарисованной клубникой, и тогда отец достал три небольшие рюмки, налив им на донышке, а себе до краев, и они в первый раз, по- взрослому молча выпили.

Коньяк обжог желудок Влада, а щеки Глеба покраснели, но он, казалось, приходил в себя. И вот тогда отец придвинул к ним тарелку с соленым салом, вареную картошку в мундире и пухлые, сочные котлетки, приготовленные мамой на ужин. Как ни странно, в Глебе проснулся аппетит, и он стал, молча есть.

Дядя Миша так и не вернулся к тете Вале и сыну, позже он забрал свои вещи и навсегда закрыл за собой дверь, с завода он также уволился. Через несколько месяцев отец от кого- то из заводских услышал, то Миша Стрельцов сошелся с какой- то молодой женщиной и уехал с ней в Николаев.