Читать книгу Дети войны - Нина Рябова - Страница 8

К нам пришёл гость.

Бабушка Ираида поставила самовар. Достала чашки. Села разливать чай. Гость придвинулся к столу, полилась беседа. Про чай он вроде и забыл.

Я внимательно разглядывала его рыжую бороду, рыжие волосы, прислушивалась к необычной речи. И, конечно, ничего не понимала. Бабушка Ираида его не перебивала, молча поддакивала, кивая головой.

– Чай-то остыл, Рафаил. Давай подогрею.

Такого не бывало: уж если сели за стол, то пили или ели, никогда не увлекаясь разговорами.

Гость выпил подогретый чай, быстро встал:

– Спасибо за хлеб-соль. Спасибо за добрые слова.

Добрые слова говорил он сам, соли на столе не было, а о хлебе мы уже давно позабыли.

… – Рафаша был, – рассказывала бабушка маме, когда та пришла с работы. – Молиться ходил. Говорит, всем везде тяжело. Война. О тебе спрашивал, поклон передавал.

– Да?.. Устал, наверное, голодный. У нас и угостить нечем…

А я решила, что этот Рафаша – самый добрый на земле человек, наш друг, любит всех нас, жалеет, как Фирс Зоину Черемису. Мне хотелось рассказать Шурке и Файке, своим ровесницам, что у нас в гостях был мужчина, вовсе не страшный: пил чай и по голове меня погладил.

Шурке моя затея очень понравилась:

– Ага! Давай пойдём к Мовдиным и всё расскажем.

– Ой! А у них звес упал! Как подняться?..

– Как? Давай на коровках (то есть на четвереньках).

Мы стали карабкаться по очень крутому, почти отвесному крыльцу. Отдыхали время от времени, всё-таки высоко.

– Ой!.. И как это вы зализли? Как прикарашились? А я думаю, хто это шабаракается! А спуститесь-то как? – заволновалась хозяйка.

– А Файка-то залезает?..

– Так то Файка! Она привыкла, даже воду носит. Ой, Господи! Ну и векши! (Векшами называли белок, они прыгали по деревьям в лесу, а иногда их и в деревне видели.)

Большой дом, когда-то красивый и удобный пятистенок, пришёл в негодность. Просто развалился. Одна половина дома отошла от другой, мост отошёл от избы, крыша на дворе обвалилась.

– Надежда была на Федьку, – рассказывала тётя Поля каждый раз, когда мы не могли открыть-закрыть дверь. – А где он, наш Федя? И живой ли? Осиротили мы, осиротили…

Тони, старшей сестры Файки, дома никогда не было. Зимой её посылали на лесоповал, летом – на дальние покосы.

– Наладят – пойдёшь! – сокрушалась тётя Поля. – Некому больше, только девки в колхозе остались. Вот и вторая тоже уже побывала на лесозаготовках.

Была и третья сестра у Файки – Вера. Черноволосая красавица с пышными локонами. Девочка всегда молчала, ходила плохо. Она тяжело болела.

А Файка везде успевала: и с нами поговорит, и маму успокоит, и Верушке то кипяточку нальёт, то кофтёнку на ней поправит.

– Не мэрзните! Залезайте на гобеч![10] – командует Файка.

Так они называли лежанку возле печи. У нас тоже имелась такая, на ней спала бабушка Ираида. У Мовдиных лежанка была не похожа на нашу. Широкая, на ней спокойно могла разместиться вся наша орава.

Здесь было тепло, мы садились на край печи, свесив босые ноги и плотно прижавшись друг к другу, начинали тихо рассказывать всякие страшные истории, сказки. Делились детскими секретами.

– Деушки! – раздавался голосок Веры. – Пока светло, посмотрите…

Она доставала картинку. Это был большой журнальный глянцевый лист с изображением красивых людей.

– Это чарь, – поясняла Верушка. – Ево жена, малчик и дочки. Не говорите никому!..

Нам хотелось рассмотреть их лица, одежду, что-то спросить, но Вера быстро убирала, прятала листок, отмалчивалась. Файка сама ничего не знала.

Позднее нам рассказывали, что до болезни Вера училась в школе, была любознательным ребёнком, что её любила учительница, делала ей подарки.

Здесь, на «гобче», мы играли в кости, палочки, в самодельные куколки, перебирали красивые тряпочки, пуговки, стеклянные бусинки, резные дощечки, когда-то украшавшие высокие мезонины довоенных деревенских домов. Мы забывали про голод, не замечали, что печь остыла, и только тихий голос тёти Поли напоминал, что пора идти по домам.

– Ишшут ведь вас, наверно.

Но нас никто не искал, мы росли самостоятельными, дружными, и если долго не возвращались, говорили:

– Наверно, на «гобче» у Мовдиных. Стемнеет, так придут. Лампы у них нет, лучину не зажигают. Мужчин в доме нет.

2019 г.