Читать книгу Между жизнью и честью. Книга II и III - Нина Войтенок - Страница 8

Историческая справка. Битва за Москву (Московская битва, Битва под Москвой, 30 сентября 1941 года – 20 апреля 1942 года) – боевые действия советских и немецких войск на московском направлении. Делится на 2 периода: оборонительный (30 сентября – 4 декабря 1941 года) и наступательный, который состоит из двух этапов: контрнаступления (5 декабря 1941 года – 7 января 1942 года) и наступления советских войск (7 января – 30 марта 1942 года). В западной историографии битва известна как «Операция Тайфун».

Сражение развернулось на пространстве, границы которого на севере проходили по реке Волге от Калязина до Ржева, на западе – по рокадной железнодорожной линии Ржев – Вязьма – Брянск, на юге – по условной линии Ряжск – Горбачёво – Дятьково.

На оборонительном этапе сражения были проведены: Орловско-Брянская, Вяземская, Можайско-Малоярославецкая, Калининская, Тульская, Клинско-Солнечногорская и Наро-Фоминская фронтовые операции.

5 декабря 1941 года Красная армия перешла в контрнаступление по всему фронту под Москвой, проведя, при этом, ряд успешных фронтовых наступательных операций и отбросила немцев на 150–300 километров от столицы.

Битва за Москву – один из переломных моментов во Второй мировой и Великой Отечественной войнах.

В октябре германские войска начали наступление на Москву (Операция «Тайфун»). В период битвы за Москву здесь развернулись ожесточенные оборонительные и наступательные бои.

Справка. Нигде более на центральном участке Западного фронта немецкие части (в данном случае полк с танковым батальоном) так близко к столице не подходили, имея реальную возможность прорваться на Минское шоссе (до Голицыно – 6 км) или на Киевское (до Софьино – 2,5). Поэтому именно 2 декабря редакциям берлинских газет было приказано оставить пустые места в очередных номерах для экстренного сообщения о взятии Москвы.

В приказе немецкого генерала Эриха фон Манштейна, имеющего репутацию наиболее одарённого стратега, подписанном им в ноябре 1941 г., говорилось: «Европейско-больше-вистская система должна быть искоренена раз и навсегда. Она никогда больше не должна вторгаться в наше европейское жизненное пространство. Перед немецким солдатом, поэтому, стоит задача не только разгромить военную мощь этой системы. Он выступает еще и как носитель народной идеи и мститель за все те зверства, которые были причинены ему и немецкому народу… Солдат обязан уяснить себе необходимость искупления евреев, духовных носителей большевистского террора. Это искупление необходимо также и для того, чтобы задушить в зародыше все попытки восстаний, которые в большинстве случаев инспирированы евреями».

Наступление началось внезапно для противника 5 декабря 1941 г. севернее Москвы. Западный фронт двинулся вперед 6 декабря, чтобы рассечь немецкий фронт, удерживаемый танковыми группами. Вражеский фронт сохранил целостность, но попятился из района Клина. Город был освобождён 15 декабря.

В битве за Москву мой отец получил лёгкое ранение. Это значит, что механик-водитель Т-34 Войтенок Ф.И. после оказания помощи продолжил борьбу с врагом. Отчаянность и безграничная смелость, умелая манёвренность определили его дальнейшую судьбу. Его посылали на самые трудные участки. Так Войтенок Фёдор Иосифович оказался в особых частях – в полках прорыва, которые иначе назывались «живой щит Иосифа Сталина».

В присланных мне документах из ЦА МО РФ упоминается посёлок Дорохово.

В октябре 1941 г. после прорыва гитлеровцев под Вязьмой, на Можайском направлении сложилась тяжелая обстановка. Немцы, едва преодолев Можайский рубеж, не считаясь с потерями, бросились штурмовать Дорохово.

Небольшой посёлок Дорохово имел важное стратегическое оборонительное значение: кроме того, что он расположен одновременно на трёх дорогах, ведущих к Москве – Минской, Можайской и Белорусской железной, через Дорохово, с севера на юг, проходит дорога Клин-Руза-Боровск-Серпухов. Такие пути, пролегающие параллельно фронту, у военных называются рокадными. И, понятно, кому этот путь принадлежит, тот и владеет инициативой на фронте, потому что прежде противника может перебрасывать войска с участка на участок.

Германские войска начали атаковать Дорохово рано утром 23 октября. Насколько вели-ко было значение Дорохова для советского Главного командования можно судить хотя бы по тому, что в этот день в посёлке находились командующий фронтом Г.К. Жуков и член воен-ного совета Н.А. Булганин и лично руководили обороной. Обороняли Дорохово части 5-й армии под командованием Л.А. Говорова.

Наперерез врагу, была брошена 50-я стрелковая дивизия генерал-майора Н.Ф. Лебеденко и 22-я танковая бригада, в которой воевал мой отец Войтенок Фёдор Иосифович.

Историческая справка. 22-я танковая бригада – воинская часть РККА в Великой Отечественной войне. Бригада была сформирована в октябре 1941 года. 22-ю танковую бригаду формировали ускоренными темпами – со 2 по 11 октября 1941 года. Бригада формировалась в Московской области по штатам № 010/75 – 010/83 и 010/87 от 13 сентября 1941 года. Управление бригады формировалась по штату № 010/75 от 13 сентября 1941 года в количестве 54 человек.

За Дорохово бой шел буквально за каждый дом. Обстрел Дорохова был столь интенсивным, что в посёлке редкий дом остался неповреждённым. Старожилы рассказывают, что деревья в Дорохове и те почти все погибли. Жители посёлка в основном попрятались по соседним деревням и лесам. Но некоторые остались в самом Дорохове.

Свидетельница этих событий Е.А. Пермякова рассказала, что многие жители укрылись от бомбёжки и обстрела в большом овощехранилище, расположенном на окраине посёлка. И надо было такому случиться – бомба угодила как раз в это овощехранилище. Почти все, кто там находился, погибли…

Когда говорят о битве за Москву, часто вспоминают героев Дубосеково, которые вступили в бой с неприятельскими танками и остановили их, имея лишь гранаты и бутылки с зажигательной смесью.

Однако после уже не раз появлялись сообщения о том, что история о «28 панфиловцах» – миф, сооруженный в рамках государственной пропаганды. Опубликованный государственным архивом Российской Федерации документ подтвердил, что данная история является обычной советской сказкой.

Примечание. Более подробно об этом в первой книге «Между жизнью и честью».

В Дорохове была настоящая схватка, настоящие герои которой так и остались без внимания высшего командования.

Посёлок Дорохово четыре раза переходил из рук в руки. Десятки германских танков были здесь сожжены.

С целью недопущения дальнейшего продвижения немцев к Москве массово применялось минирование основных дорог, важных объектов, в том числе и населенных пунктов.

Справка. Из Директивы командующего войсками Западного фронта от 30 октября 1941 г. о мероприятиях по срыву наступления немецко-фашистских войск на Москву

КОМАНДАРМАМ 16, 5, 33, 43, 49

КОМ. ВОЙСК ВВС, НАЧАРТУ, НАЧИНЖУ,

ЗАМ. КОМ. ВОЙСК ПО ТЫЛУ

…3. Приказываю немедленно провести следующие мероприятия:

а) по созданию заграждений – разрушить все шоссе, прилегающее к нашему переднему краю обороны, и шоссе, которым противник пользуется для своего маневра на глубину до 100 км. Разрушение поддерживать непрерывно. Обязательно уничтожить все мосты. Все танкоопасные направления заминировать противотанковыми минами и бутылками КС… на всех направлениях построить ловушки… Особое внимание обратить… Истра, …Дорохово…

ЖУКОВ, БУЛГАНИН, СОКОЛОВСКИЙ 30.10.41 г. (ЦА МО, ф. 208, оп. 2511, д. 1029, л. 249-253.(Подлинник).

В боях за Дорохово нашими войсками были использованы радиомины, которые подрывали в нужный момент, если наши войска оставляли позиции.

К большому сожалению, как отмечается в дневниках военных действий, на этих же минах подрывались и советские солдаты и техника. Оправдать можно всё военным временем, забывая о халатности, равнодушии, «война всё спишет».

В январе 1942 года освободили Дорохово и город Можайск.

Несколько слов скажу о Наро-Фоминском направлении, здесь тоже довелось моему отцу сражаться вместе со своим экипажем, защищая родную столицу.

Как и полагалось, в послевоенной литературе освобождение Наро-Фоминска расписано очень яркими боевыми красками. Но в настоящее время, когда добросовестные исследователи, краеведы и историки стряхнули архивную пыль с документов того периода, стала совершенно очевидной несколько иная картина.

Оперативные сводки тех дней позволяют судить о напряженности боев. Армия продвигалась вперед. Штабы находились в постоянном движении. Связь существовала только посредством конных офицеров. Каждый час с приказами командарма лейтенанты уносились в дивизии на своих заиндевелых, усталых лошадях и каждый час возвращались назад, доставляя в штаб донесения.

Немцы дрались за Наро-Фоминск с особой жестокостью, в плен не сдавались. Каждый из них свято помнил приказ Гитлера, в котором говорилось:

«Девиз сегодняшнего дня – цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего патрона и гранаты. Каждый занятый населенный пункт превратить в узел сопротивления и не оставлять его ни при каких обстоятельствах, независимо от того, обойден он противником или нет.

В случае, если местность должна быть оставлена по приказу вышестоящего начальника, – сжигать все дотла, печи взрывать. Лишь так мы сможем победить. Донести этот приказ немедленно до сведения всего личного состава без единого исключения»…

В ходе контрнаступления под Москвой 27 декабря 1941 года 222-я с. д 33 армии генерал-лейтенанта Михаила Ефремова был освобождён город Наро-Фоминск.

Примечание. Здесь мой отец, впервые от начала войны, случайно встретился со своим двоюродным братом-санинструктором Михаилом Пысенок. Вспомнились слова дяди Миши: «Во время битвы за Москву Фёдор был похож на мешок с костями. Я ему это сравнение и высказал при случайной встрече, добавил, мол, это за то, что ты привык быть впереди. Он, помню, пошутил: «Мешок – это ещё ничего, а вот, когда чувствуешь себя словно поколоченным о железные стены, это, браток, хреново. Но главное – фриц драпает».

В присланных документах названа 4 ударная армия, в составе которой отец принимал участие в контрнаступлении под Москвой. Командующим армии был Ерёменко. Об этом человеке отец всегда вспоминал с уважением и теплотой. В результате зимнего наступления 1942 года были прорваны вражеские оборонительные рубежи, за месяц боёв враг был отброшен на 250 километров, освобождены города Андриаполь, Торопец, охвачена с севера Ржевская группировка противника и с юга – Великолукская группировка.

20 января, во время бомбёжки немецкими самолётами штаба войск, Ерёменко был снова ранен, но отказался от отправки в тыловой госпиталь и ещё в течение 23 дней продолжал руководить боевыми действиями. Только 15 февраля он был доставлен в госпиталь, где находился до августа 1942 года.

Весомый вклад в оборону столицы внесла 20-я армия А.А. Власова. Сталин называл его «Спаситель Москвы», потому что его армия сумела решить, пожалуй, самую трудную, самую острую проблему зимней кампании 1941-го: в первых числах декабря остановила прорыв 4-й немецкой танковой армии в районе Красной Поляны, откуда до Кремля по прямой было 30 километров.

Конечно же, полководческий талант К.К. Рокоссовского, сумевшего организовать круговую оборону столицы, привёл к гибели фашистских полчищ.

Утверждение того, что Жуков отстоял Москву, тоже является мифом, который придумали в очередной раз идеологи правящей коммунистической партии для восхваления «народного героя».

А сколько настоящих героев снова остались «за бортом»?

Вот что мне рассказал мой учитель и друг, учёный Валентин Владимирович Исаченко, передавая слова своего дяди, который был приглашён на Банкет Победы, организованный для высшего командования Генерального Штаба и фронтовых Членов Военного Совета.

«На этом банкете присутствовал Жуков. Зашёл разговор о трудных боях за Москву. Сталин поддержал его, сказав, что это была первая победоносная битва нашей армии при защите столицы. И тут же выразил недовольство тем, что Жуков как командующий Западным фронтом не отметил наградами многих защитников, заслуживших высокие награды.

На что Жуков ответил, что он тоже не отмечен наградой, хотя все работники Генерального Штаба награждены орденом Ленина. Сталин ударил кулаком по столу, перебил Жукова фразой: «Однако вы не забыли наградить своих бл…ей».

А за что было награждать Жукова, если он готов был сдать Москву? Имеется несколько свидетелей этому, назову самых важных: маршал авиации Голованов, генерал Штеменко, во время войны работавший в Генштабе, нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов.

Я повторюсь, сказав, что самые честные воспоминания признаны у Рокоссовского Константина Константиновича.

Вот что говорил мой учитель и старший товарищ Петров Б.М. о мемуарах Жукова: «Жуков был малограмотный человек, не владеющий письменной речью. Основу он набросал, а далее трудились журналисты, писатели ради хлеба насущного».

А ещё мне врезались в память слова Бориса Михайловича: «Что бы там ни говорили, а Москва устояла благодаря Сталину и, надо честно признать, – американской авиации… А вот Жуков дрогнул…»

Согласившись, я привела Борису Михайловичу некоторые документы, уличающие Жукова во лжи. Коротко приведу здесь, так как они касаются обороны Москвы, где сражался мой отец.

На с. 347–350 «Воспоминания и размышления» Жуков пишет: «Поздно вечером 20 ноября (1941 года) нам сообщили решение Ставки о том, что Западному фронту передаются 1-я ударная и 10-я армии и все соединения 20-й армии… Несмотря на передачу нам дополнительно трех армий, Западный фронт не имел численного превосходства над противником (кроме авиации). В танках и артиллерии превосходство было на стороне врага. Это обстоятельство явилось главной особенностью контрнаступления наших войск под Москвой».

А вот что написал Василевский в своей книге «Дело всей жизни» на с. 169: «В танках и авиации мы превосходили врага примерно в полтора раза, по пехоте и артиллерии наши силы были равны». На с. 167 Василевский написал: «16 декабря Западному фронту (командующий Жуков – пом. автора) было указано, что он неоправданно сосредоточил перед Волоколамском сразу четыре армии и что 30-ю армию в полном составе следует передать в подчинение командующему Калининским фронтом».

Справка. Василевский в ноябре-декабре 1941 года был начальником Оперативного управления Генерального штаба РККА, с 29 ноября по 12 декабря 1941 года, в связи с болезнью Шапошникова, исполнял обязанности начальника Генерального штаба РККА.

Выходит, что Жуков врёт о превосходстве сил противника. Значит Ерёменко Андрей Иванович прав, говоря о Жукове: «Это человек страшный и недалекий. Высшей марки карьерист… Следует сказать, что жуковское оперативное искусство – это превосходство в силах в 5-6 раз, иначе он не будет браться за дело, он не умеет воевать не количеством, и на крови строит себе карьеру».

Кто-то вспомнит слова Сталина о Ерёменко: «Ерёменко я расцениваю ниже, чем Рокоссовского… Рокоссовский пользуется большим авторитетом. Ерёменко очень плохо показал себя в роли командующего Брянским фронтом. Он нескромен и хвастлив…». (Сталин) [14][15][16]

Лично я делаю иной вывод из слов Сталина: одно только сравнение Ерёменко с К. К. Рокоссовским поднимает его очень высоко.

Примечание. Мой отец случайно столкнулся на поле боя с Ерёменко… (Об этом в очерке «Память делает человека человеком» Кн.3). Генерал Еременко вел себя храбро и мужественно, почти непрерывно находился в боевых порядках сражающихся войск и после тяжелого повторного ранения продолжал руководить боем на носилках до отправления в госпиталь. Там его посетил Сталин и пожурил за то, что не берег себя.

Для многих командующих операции под Москвой, их развитие и исход стали большой наукой. Как вспоминал и командующий Западным фронтом Жуков, что воевать тогда только-только учились. И эта учёба стоила тысячам-миллионам солдатских жизней, в основном, как сейчас понимаю, выходцам из сёл и деревень.

И все же – учились. Трудно давалась, к примеру, командирам среднего звена наука управления подразделениями в бою. Очень часто роты и батальоны действовали изолированно, полагаясь только на себя. Нередкими были случаи обстрела своих. Фронтовики о таких обстрелах говорили: когда по своим, получалось очень точно, с большими потерями.

В процессе боя, зачастую, командиры стрелковых дивизий, бригад, полков изучали обстановку и не знали, что происходит непосредственно на поле боя; в результате командиры рот, батарей, эскадронов были предоставлены сами себе.

Надо честно признавать и то, что немецкие командиры, старались избегать необоснованных потерь своих солдат.

Например, в том же в Наро-Фоминске: под покровом ночи смогли отойти, оставив невыгодные позиции, сохранив для последующих боев оставшийся личный состав и технику.

Наши командиры такого права на творческий маневр, особенно в обороне, практически не имели.

Генерал-лейтенант Ю. А. Рябов, помощник полковника М. П. Сафира в ЗЗА с августа 1942 года, рассказывал, что Михаил Павлович в разговоре с ним эту ситуацию оценивал следующим образом: «Попади мы в подобную историю, не могу представить, кто бы дал приказ отойти обратно на 25 км? Уверен, что по нашей «методике» никто из такой ловушки живым бы не ушел – всех бы положили, но приказа на отступление не дали».

Возможность проявления маломальской инициативы наших командиров окончательно была ликвидирована после выхода приказа № 227 с четкой установкой – «ни шагу назад».

Очень метко прокомментировал этот документ многоопытный, трижды раненный фронтовик, участник ржевской мясорубки, генерал-майор М. П. Коробейников: «Немцы всю войну просидели на высотах, а мы не вылезали из болот, так как отойти немного назад, на пригорок из-за этого приказа не могли».

* * *

Прошло уже семьдесят пять лет со времени окончания Великой Отечественной войны. Сопоставляя рассказы фронтовиков, я всё больше убеждаюсь в неточностях, искажениях действительных событий тех далёких страшных лет. Потомкам надо знать правду. Надо знать о существовании придуманных героев во имя памяти о настоящих.

Мне больно было слушать интервью писателя-фронтовика Виктора Астафьева, который говорил: «Настоящие фронтовые съёмки почти не показывали, чаще демонстрировали постановочные. Солдат бросали, как солому в огонь…»

К большому сожалению, и сейчас многие историки за основу историографии событий берут мемуарные воспоминания, которые, в своё время, все без исключения прошли тщательную редакцию Воениздата и Главпура, и, конечно же, военную цензуру с подгонкой текстов под идеологию текущего времени.

В прижизненных изданиях этих мемуаристов, как правило, трудно найти объективный разбор хода боев, анализ недостатков в действиях командования фронтов, армий и соединений, а также данные о реальных потерях. Скрывалось это потому (и скрывается, к сожалению, до сих пор), что именно потери являются одним из основных показателей, характеризующих степень полководческого мастерства военачальников всех рангов.

Здесь, думаю, уместно (из нашей переписки) привести слова моего учителя члена РАН Б.М. Петрова: «Случись война сейчас, точно также генералы будут учиться воевать по-современному именно на ошибках, в которых погибнут тысячи солдат, точно также на фронтах будут рвачи, подлецы, карьеристы и множество неумех».

Материалы ЦА МО РФ как раз и подтверждают эти слова. А сколько остаётся «за кадром», если учесть, что отчёты составлялись с большими погрешностями, мягко говоря.

Примечание. Ниже я приведу несколько документов 1941 года. (Дневник боевых действий 22 танковой бригады, в которой сражался мой отец на Т-34 механиком-водителем на подступах к Москве).

16 октября 1941 года

17 октября 1941 года

18 октября 1941 года

20 октября 1941 года

21 октября 1941 года

22 октября 1941 года

23 октября 1941 года

24 октября 1941 года

25 октября 1941 года

26 октября 1941 года

Размышления, факты, комментарии.

Примечание. Я несколько раз прочитала воспоминания маршала К.К. Рокоссовского, опубликованные после развала СССР, на этот раз вместе с купюрами из авторской рукописи, изъятыми советской цензурой. Неспроста мировое сообщество военных деятелей считает самыми честными воспоминания этого талантливейшего полководца.

Выше было сказано с опорой на издания мемуаристов то, что впервые в битве под Москвой были использованы радиоуправляемые мины, которые нанесли огромный урон фашистским захватчикам в живой силе и военной технике. Упоминается имя лейтенанта Батурина.

Да, такой эпизод в ноябре 1941 года действительно имел место. Вот только немецкие источники факта потери большого количества живой силы во время взрыва школы в Дорохово не подтверждают. Применение радиоуправляемых мин на практике было далеко не первым. Да и вряд ли офицеры стали бы квартировать в школе. В беседе с очевидцами тех времён я точно знаю, что немецкие офицеры размещались в лучших жилых домах, где за ними вынуждены были ухаживать русские женщины-матери: готовили пищу, устраивали быт, стирали одежду.

Немало людей, привыкших к красивой лжи, которые против подобного рода разоблачений.

А как же настоящие герои, оставшиеся в стороне. Не предаём ли мы их, создавая образы таких героев как Жуков. Это имя вбито в память ряду поколений. Это подтвердил один мой знакомый майор запаса М. В. М., служивший в должности политработника ракетного полка, как-то сказав мне: «Где появлялся Жуков, там была победа».

Я понимаю, что это вбили ему, затем он вбивал молодым солдатам, добросовестно выполняя свою работу.

А вот мой отец выполнял приказы Жукова на Западном фронте, служил после войны под его руководством в Одесском военном округе, имел совсем иное мнение: «Где появлялся Жуков, там неоправданная смерть, унижение, высокомерие, верхоглядство». Добавить можно «барство», говоря словами Ерёменко о подобных командующих.

И в Московской битве он показал себя, вернее, не показал себя как командующий фронтом.

Как отмечают историки, подробно изучившие материалы архивов, что битва за столицу была выиграна благодаря полководческому таланту К. Рокоссовского, организовавшего круговую оборону. Вот как он сам вспоминает об этом: «Вытянувшаяся в нитку оборона 16-й армии находилась все время под угрозой, где-то она могла лопнуть. Приходилось изощряться, чтобы не допустить этого. Если где-то в обороне обнаруживалась опасная трещина, изыскивали средства, готовили, фигурально выражаясь, заплатку». К. Рокоссовский «Солдатский долг».

Из воспоминаний К.К. Рокоссовского: «Общая обстановка на Западном фронте к 14 октября оказалась очень тяжелой. Враг двигался на Москву… Ставка срочно направляла на боевые рубежи отдельные части из района Москвы, спешно перебрасывались дивизии с других фронтов, из Средней Азии и с Дальнего Востока… На волоколамско-истринское направление подходили свежие части, производилась какая-то перегруппировка к северу… Само водохранилище, река Истра и прилегающая местность представляли собой прекрасный рубеж, заняв который заблаговременно можно было, по моему мнению, организовать прочную оборону, притом небольшими силами…

Всесторонне все продумав и тщательно обсудив со своими помощниками, я доложил наш замысел командующему фронтом и просил его разрешить отвести войска на истринский рубеж, не дожидаясь, пока противник силою отбросит туда обороняющихся и на их плечах форсирует реку и водохранилище.

Ко всему сказанному выше в пользу такого решения надо добавить и то, что войска армии понесли большие потери и в людях и в технике. Я не говорю уже о смертельной усталости всех, кто оставался в строю. Сами руководители буквально валились с ног. Поспать иногда удавалось накоротке в машине при переездах с одного участка на другой.

Командующий фронтом не принял во внимание моей просьбы и приказал стоять насмерть, не отходя ни на шаг.

На войне возникают ситуации, когда решение стоять насмерть является единственно возможным. Оно, безусловно, оправданно, если этим достигается важная цель – спасение от гибели большинства или же создаются предпосылки для изменения трудного положения и обеспечивается общий успех, во имя которого погибнут те, кто должен с самоотверженностью солдата отдать свою жизнь. Но в данном случае позади 16-й армии не было каких-либо войск, и если бы обороняющиеся части погибли, путь на Москву был бы открыт, чего противник все время и добивался.

Я считал вопрос об отходе на истринский рубеж чрезвычайно важным. Мой долг командира и коммуниста не позволил безропотно согласиться с решением командующего фронтом, и я обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б.М. Шапошникову. В телеграмме ему мы обстоятельно мотивировали свое предложение. Спустя несколько часов получили ответ. В нем было сказано, что предложение наше правильное и что он, как начальник Генштаба, его санкционирует.

Зная Бориса Михайловича еще по службе в мирное время, я был уверен, что этот ответ, безусловно, согласован с Верховным Главнокомандующим. Во всяком случае, он ему известен.

Мы немедленно подготовили распоряжение войскам об отводе ночью главных сил на рубеж Истринского водохранилища. На прежних позициях оставлялись усиленные отряды, которые должны были отходить только под давлением противника.

Распоряжение было разослано в части с офицерами связи.

Настроение у нас поднялось. Теперь, думали мы, на истринском рубеже немцы сломают себе зубы. Их основная сила – танки упрутся в непреодолимую преграду, а моторизованные соединения не смогут использовать свою подвижность.

Радость, однако, была недолгой. Не успели еще все наши войска получить распоряжение об отходе, как последовала короткая, но грозная телеграмма от Жукова. Приведу ее дословно:

«Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков».

Что поделаешь – приказ есть приказ, и мы, как солдаты, подчинились. В результате же произошли неприятности. Как мы и предвидели, противник, продолжая теснить наши части на левом крыле, отбросил их на восток, форсировал с ходу Истру и захватил на ее восточном берегу плацдармы. Южнее же Волжского водохранилища он прорвал оборону на участке 30-й армии и стал быстро продвигаться танковыми и моторизованными соединениями, расширяя прорыв. Его войска выходили во фланг и в тыл оборонявшейся у нас на правом фланге 126-й стрелковой дивизии, а она и до этого была сильно ослаблена и еле сдерживала наседавшего врага. Одновременно был нанесен удар из района Теряевой Слободы, и немецкие танки с пехотой двинулись к Солнечногорску, обходя Истринское водохранилище с севера.

В Льялове Малинин доложил, что уже несколько раз Жуков и Соколовский запрашивали, перешли ли в наступление войска армии под Солнечногорском. Дело в том, что командование фронта изменило задачу, поставленную мною снятым с истринских позиций войскам: им надлежало не обороняться у Солнечногорска, а наступать и выбить противника из города. Задача эта стала известна, когда соединения уже двигались форсированным маршем и, конечно, на организацию наступления времени не оставалось.

К сожалению, бывало и так, что вышестоящие инстанции отдавали распоряжения и приказы без учета времени и состояния частей, которым надлежало исполнять приказ. В динамике боев такие распоряжения не поспевали за событиями и, когда доходили до войск, уже не соответствовали новой обстановке. В результате выходило, что приказ порой выражал лишь горячее желание, не опиравшееся на реальные возможности войск. Нижестоявшим начальникам это доставляло много хлопот и много тревожных забот. Каждый старался сделать все от него зависящее, и как можно лучше. Этих людей не нужно было понукать. Армия, прошедшая горнило таких боев, сознавала всю меру своей ответственности.

Не только мы, но и весь Западный фронт переживал крайне трудные дни. И мне была понятна некоторая нервозность и горячность наших непосредственных руководителей. Но необходимыми качествами всякого начальника являются его выдержка, спокойствие и уважение к подчиненным. На войне же – в особенности. Поверьте старому солдату: человеку в бою нет ничего дороже сознания, что ему доверяют, в его силы верят, на него надеются…

К сожалению, командующий нашим Западным фронтом не всегда учитывал это.

Высокая требовательность – необходимая и важнейшая черта военачальника. Но железная воля у него всегда должна сочетаться с чуткостью к подчиненным, умением опираться на их ум и инициативу. Наш командующий в те тяжелые дни не всегда следовал этому правилу. Бывал он и несправедлив, как говорят, под горячую руку». К. Рокоссовский. «Солдатский долг».

Примечание. Изучая документы, я наткнулась на такую фразу «Георгий Константинович хамил и угрожал расстрелом на основании уверенности в своей правоте оценки ситуации и терпеть не мог, когда ему возражали».

Телеграмма Жукова Рокоссовскому напомнила мне народную поговорку: «Всегда тот прав, у кого больше прав!»

«Защитникам» Жукова хочу напомнить, что величие Личности больше проявляется не столько в большом, глобальном деле, сколько в повседневности своей, в отношениях с другими людьми.

Как психолог хочу отметить: хамство, грубость не проявляется «местами», «временами». Оно либо есть, либо его нет, равно как честь и совесть.

Кто решил, что он прав? Как видим, к чему привела «уверенность в правоте своей».

Самолюбие командующего Западным фронтом, безграмотность в военном деле на данном этапе вылилась в огромную катастрофу: пришлось взрывать Истринское водохранилище, что повлекло за собой гибель близлежащих деревень с тысячами взрослых, стариков и детей.

Всю вину Жуков сумел возложить на Сталина после его смерти. Это не жёсткость военного времени, как пытаются отстоять наследники незаслуженной славы Жукова, это жестокость к советскому народу, граничащая с ненавистью. Это равнодушие к простому народу советской власти, представителем которой был Жуков Г.К.

Примечание. Подробности о взрыве Истринского водохранилища в первой книге «Между жизнью и честью».

Боевые действия руководимых Рокоссовским войск не только снискали ему славу великого полководца в нашей стране, но создали и мировую известность. Вряд ли можно назвать другого генерала, который бы так успешно действовал и в оборонительных, и в наступательных операциях.

ОПИСАНИЕ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ 22 ТАНКОВОЙ БРИГАДЫ с 12.10.1941 г. по 20.1.1942 г.

Справка. Боевой путь и подчинение 22 танковой бригады.

Московский военный округ – на 01.10.1941 года

Западный фронт, фронтовое подчинение – на 01.11.1941

Западный фронт, 5-я, 16-я армия – ноябрь 1941 года

Западный фронт, 20-я армия – на 01.01.1942

Московский военный округ, укомплектование – на 01.04.1942 года 6-й танковый корпус

* * *

Сегодня 28 июля 2021 года – День Крещения Руси. Три дня назад я приехала из Москвы. Я часто бываю в столице в гостях у младшей дочери и по приглашению организаций как писатель.

В этот раз я возвратилась под впечатлением: мои дети провезли меня по некоторым местам, где воевал мой отец. Я ехала по ровным дорогам, по благоустроенным территориям, меж прекрасных домов и дворов и думала о том, сколько выпало нашему народу испытаний. Наш русский народ, наверно, трёхжильный. Готов тянуть лямку без отдыха, лишь бы наступило то светлое будущее, которое было обещано в 1917 году после большевистского переворота. Лелеял надежду на просветление в жизни своей, но в большей степени мечтал о светлой жизни своих потомков. А кто-то проживал с 1917 года каждый свой день «сегодня», не откладывая на завтра.

Проезжая в разных направлениях, я читала: Кубинка, Голицыно, Тучково, Руза, Наро-Фоминск, Боровск, Козельск, Можайск, Солнцево… Они все отображены в документах моего отца. Читала и представляла, сколько жизней загублено в борьбе с фашистами.

Я ехала по ровной, как стекло, дороге, а мне виделись размытые рытвины, ухабы, колеи. Был жаркий июльский день, а мне представлялись холодные ливни, злые метели, по которым пробирались молоденькие ребята, часто голодные, промокшие, озябшие.

Невольно набежали строки: «Дорога ровная, размечена, солдатской кровушкой помечена…». Я записала строки на листок, возможно, продолжу как-нибудь. После нахлынувших строк стало немного не по себе, я вспомнила рассказ фронтового друга моего отца Сычёва Александра Степановича, о том, как, зачастую, хоронила наших солдат похоронная команда. Крёстный сказал, что народ свою погибель на войне принимает, как должное, поэтому и к захоронениям относился легко, прикопает чуть на обочине и пошёл дальше. Я всё же думаю, что есть в нашем народе что-то рабское…

Недавно один мой друг, тоже писатель, прислал мне видео, где наш журналист как представитель сопредельного государства, будучи в Афганистане, беседует с бывшим полевым командиром.

Командир с возмущением рассказывает, какие «вояки» американские солдаты. Выпустят сначала сто ракет, а потом появляется один военный. Далее вспоминает случай о том, какой русский солдат «шурави». Полевой командир рассказал, как его отряд в количестве ста пятидесяти человек должен был пройти в долину через ущелье. На высоте находилось пять советских солдат, которые уложили сто афганцев. Как потом оказалось, у русских закончились патроны, они ничего не ели пять дней, не пили два дня. Их афганцы хотели сначала расстрелять, приказали встать на колени и молиться.

«Им не было и двадцати, – вспоминал полевой командир, – но они, взявшись за руки, встали перед нами, выпрямив спины. Мы перевязали им раны, накормили, дали воды, приказали взять своё оружие и идти к своим. На прощание я сказал им, что хочу, чтобы мои сыновья были такими воинами. Уходя, они ни разу не оглянулись. Вот это воины».

Своему другу в ответ я написала следующее: «Я не согласна с заключением полевого командира. Я вижу в этом сюжете другую сторону: как американское высшее руководство дорожит жизнью своего рядового солдата, несёт ответственность перед государством за каждого солдата. А у нас, выхолит, и после ВОВ ничего не изменилось, бросали на верную гибель, забывая о снабжении боепитанием и пропитанием».

Я вспомнила своего ученика, который прожил в нищете в крестьянской семье. Он был призван на службу в Афганистан. Через полгода паренька привезли домой в цинковом гробу. Как рассказал приехавший на траурную церемонию капитан, ребята тоже стояли насмерть на высоте, у них тоже закончились патроны…

Сколько таких пареньков полегло на чужой земле и на своей родной? До сих пор их души ищут пристанища, потому что и после войны, когда была возможность похоронить по-христиански, этого не сделали. Знаю по рассказам очевидцев, как в местах сражений собирали вооружение, а потом просто распахивали землю с трупами солдатскими, нашими защитниками. Что это такое?.. Думаю, что это предательство…