Читать книгу Старая асьенда доньи Ремедиос - Нина Запольская - Страница 3

Шхуна благополучно вышла из Делавэрского залива, а потом на два дня заштилело, и всех вымотала качка на зыби. Волны зыби были длинные и пологие, и они словно бы стояли на месте. «Архистар» поднималась на них вверх-вниз.

– Тьфу ты, мерзость, – воскликнул боцман Ганн, когда после медленного, мучительного спуска шхуна в очередной раз поползла наверх.

Он остановился подле мистера Трелони и доктора Легга, которые вышли на палубу.

– Это ж такая зыбь, что ни один якорь не выдержит, вздумай мы встать на якорь, – продолжил он. – Да в такую погоду, когда идёт крупная зыбь, паруса и снасти изнашиваются сильнее, чем даже в бурю…

Он посмотрел вдаль и добавил.

– Где-то был сильный шторм, мать его за ногу…

– А я считаю, что эта зыбь – только предвестник шторма! – воскликнул штурман Пендайс, он подходил к джентльменам и боцману. – Шторм будет, и сильный, побей бог мою душу…

– А может и будет, – тут же согласился боцман и пояснил джентльменам. – Мистер Пендайс – он такой: всегда верно скажет, сколько времени на часах, не глядя на стрелки…

Мистер Трелони и доктор раскланялись со штурманом Пендайсом.

– Да тут и глядеть нечего, я брюхом чую, – ответил штурман боцману. – Иди, Ганн, готовь команду к шторму… И поторапливайся…

Бен Ганн кивнул штурману, поклонился сквайру и доктору и заторопился вдоль борта, доставая свою дудку. Скоро по палубе разнеслись призывные трели. Штурман Пендайс недолго глядел, прищурившись, в спину боцману, а потом стал рассказывать:

– Мы идём в тех местах, джентльмены, где находится гигантское кладбище кораблей Атлантики… Со времён Колумба и до наших дней здесь гибнут корабли, и в песчаных дюнах северо-восточного побережья Америки их покоятся тысячи… С одной стороны – мыс Хаттерас, будь он проклят… С другой – Бермуды, где часты ураганы и штормы… Бермудские острова, как вы знаете, – английское владение, хотя открыли их испанцы… И этот маршрут, Бермуды – район Филадельфии, на мой взгляд, самый, что ни на есть, опасный…

Тут штурман увидел, как на палубу выполз Райвенук, и быстро сказал:

– Боцман Ганн очень доволен нашим борт-стрелком: он говорит, что руки у него сильные, а глаз верный… Боцман засадил его на шитье запасных парусов…

– Ирокезы – они такие, – ответил доктор и пошёл к Райвенуку, который перегнулся через борт, опять страдая от качки.

Райвенук выпрямился, повернулся к доктору, и тот увидел, что у индейца совершенно зелёное лицо. Доктор Легг спросил, явно стараясь отвлечь его:

– Всё хочу спросить тебя… Почему от нас тогда отстали гуроны?.. Потеряли след?..

Взгляд Райвенука, до этого отсутствующий и страдающий, вдруг опять приобрёл цельность, и опять словно гордость засквозила в нём.

– Они испугались Длинного Ножа, – сказал он.

– Говори: капитана, – поправил ирокеза подошедший мистер Трелони.

– Они испугались капитана, – исправился Райвенук.

– Почему испугались? – спросил доктор Легг.

– Капитан наслал на землю трясение, – пояснил индеец. – Гуроны, эти трусливые собаки, попадали и уже не смогли подняться…

– Ну, вот вам и объяснение, мистер Трелони, – сказал доктор. – А мы с вами всё гадали…

И джентльмены рассмеялись.

Новый день начался сильным норд-вестовым ветром – чем дальше «Архистар» шла к югу, тем неистовее становился ветер. Дождя не было. К полудню немного прояснилось, ветер поутих, но волна пошла крупнее, круче. При почти ясном небе появилась «южная мгла» и видимость резко ухудшилась: горизонт закрылся туманной дымкой.

Капитан приказал готовиться к шторму.

К вечеру погода совсем испортилась – норд-вест надрывался. В море был сплошной мрак: страшные волны надвигались на шхуну. Грянул ливень, который на какое-то время сгладил волнение, но при сильном косом дожде главной сложностью теперь стала видимость. Когда наступило минутное затишье, штурман крикнул на ухо капитану:

– Лечь в дрейф?..

– Носом по ветру!.. – крикнул ему в ответ капитан. – Зарифить марсель!..

Конец его фразы отнесло налетевшим ветром, но штурман и сам знал, что ещё предпринять. Ему достаточно было жестов капитана, и силуэты матросов, выполняющих его приказания, растворились в ревущей тьме.

К ночи порывы ветра достигли ураганной силы: чёрные тучи неслись по небу, меж ними, посеребрив их края, светила яркая луна. Всю ночь и весь следующий день шхуна лежала в дрейфе. Всё это время капитан с Платоном стоял у штурвала, иногда кого-нибудь из них подменял рулевой Скайнес. К вечеру ветер стал меняться, и это могло предвещать окончание шторма. Скоро на мачтах появились паруса – шхуна опять неслась курсом на юг.

– Мне очень интересно, куда нас могло отнести, – сказал капитан штурману Пендайсу, поворачиваясь к нему.

Штурман промолчал, седые брови его нахмурились. Капитан продолжал настойчиво смотреть на него. Штурман поморщился и нехотя проговорил, закрутив лобастой головой:

– Мне бы очень не хотелось туда попадать, сэр… Врагу не пожелаю…

****

Утро ослепляло сиянием. Вокруг было одно огромное штилевое пятно, а солнца было столько, что, казалось, оно не помещалось на гладкой поверхности океана. Навалилась жара, даже джентльмены разделись до рубашек. В море стали появляться странные водоросли: они были похожи на жёлтые виноградины в окружении зелёно-бурых узких листьев. Гроздья дрейфовали в восточном направлении, и всем на «Архистар» – и высыпавшей на палубу встревоженной команде, и офицерам казалось, что вместе с ними дрейфует и шхуна.

– Куда-то нас затягивает, – невнятно пробормотал боцман Ганн.

– Не каркай, Ганн! – прикрикнул на него штурман Пендайс. – Вот сделаем с капитаном расчёты и всё узнаем.

Стали ждать полдня для определения координат, а пока капитан приказал смочить паруса, чтобы поймать хоть малейший ветер. Команда рванула: кто – на мачты с верёвками для поднятия вёдер с водой, кто – с вёдрами к борту, чтобы зачерпывать воду. Скоро паруса намокли. Только ветра всё равно не было, а паруса высохли и стали ещё более жёсткими и неподъёмными.

А потом из своей каюты вышел капитан и сказал:

– Нас ураганом притащило в Саргассово море…

И он молча стал подниматься на квартердек. Скоро туда же пришёл штурман Пендайс и подтвердил расчёты капитана. Стоявший на палубе среди команды боцман Ганн снял свою треуголку и прошептал:

– Вон оно как… Нас сносит в «треугольник дьявола»…

– Что за треугольник? – недоумённо спросил мистер Трелони, стоящий рядом с ним.

– Разве вы не знаете, сэр? – ответил Бен Ганн. – Саргассово море – кладбище кораблей… Стоячая вода… Морское болото… Оно лежит в середине огромного водоворота течений, которые движутся по часовой стрелке. И горе тому кораблю, который попадёт в штиль на границе моря – подхватит его водоворот и будет кружить до тех пор, пока экипаж корабля не умрёт от голода и жажды…

И тут раздался насмешливый голос доктора Легга.

– Знаем, знаем! – весело сказал доктор. – А от самого корабля останется лишь прогнивший, заваленный скелетами остов, который не идёт ко дну только потому, что опутан водорослями… Так?

– Так точно, сэр, – подтвердил боцман Ганн.

– А вот и не так, боцман! – воскликнул доктор Легг. – Здесь просто меньше ветров, меньше облаков и, соответственно, меньше выпадает дождей… Перестаньте пугать матросов… Да и водоросли здесь плавают не сплошным полем, а попадаются пространства пустой воды… И чистейшей воды, скажу я вам…

Доктор Легг стал подниматься на квартердек.

– Ничего страшного в этом море нет, и я вам это сейчас докажу, – сказал он матросам с возвышения и попросил капитана. – Сэр, прикажите спустить шлюпку…

– Шлюпку на воду! – тут же вскричал капитан, он заулыбался, ему ужасно нравилась эта затея доктора.

Испуганные матросы спустили шлюпку, и доктор Легг, мистер Трелони, Райвенук, Платон, боцман Ганн и капитан медленно пошли на ней сначала вокруг «Архистар», потом, осмелев, чуть дальше. Остановившись в небольшом пятне чистой воды, они склонились над морем, рассматривая его.

Водоросли плавали на воде туда-сюда и вверх-вниз, не закреплённые ничем, словно океанские перекати-поле, среди них встречались какие-то змеевидные, будто отлитые из зеленоватого прозрачного стекла твари, которые сновали между голубыми пузырями огромных медуз, волочивших за собой длинные пунцовые нити, и уворачивались от кальмаров – те поднимались, недолго колыхались в прозрачной воде и скоро опять уходили на глубину, в смутную бездну. Какая-то отталкивающего вида небольшая рыба подплыла и стала кусать губастым ртом скулу шлюпки. Она, как и все здешние обитатели, имела расцветку и форму тела, прекрасно скрывающую её в водорослях. Формы тел здешних тварей походили на листики и веточки, а окраска была жёлто-бурых тонов, под цвет саргассов.

– О, краб-путешественник! – воскликнул доктор Легг, увидев совсем крошечного крабика, сидевшего на кустике водорослей.

– Так это он разочаровал команду Колумба во время похода через Саргассово море? – насмешливо спросил сквайр.

– Он, подлец, – ответил доктор. – Моряки уже решили, что если краб – то земля недалеко… Они же не знали, что этот краб цепляется к разным предметам и путешествует на них по воде на большие расстояния…

Тут капитан посмотрел кругом и сказал:

– Саргассово море – оно огромное… Западной границей ему служат Антильские острова, с севера – Бермудский архипелаг, а на востоке оно почти достигает Азорских островов… И оно то вырастает, то сжимается…

– И здесь должно быть много морских черепах, – вставил боцман Ганн.

– А я вот всё думаю, – сказал мистер Трелони. – А от кого вся эта мелочь скрывается и маскируется?..

– Ну, друг от друга скрывается, – подумав, ответил доктор Легг и посмотрел на сквайра.

Сквайр ответил не сразу.

– Нет, здесь должны жить крупные хищники, – наконец, проговорил он. – Еды сколько хочешь: ешь – не хочу… Тепло, опять же, и просторно…

– Вы имеете в виду акул, сэр? – спросил опять заробевший боцман Ганн.

– И акул тоже, – непонятно ответил сквайр.

Тут капитан быстро сказал:

– Давайте возвращаться… И мистер Ганн, прошу вас уменьшить дневную порцию воды…

Боцман Ганн понимающе кивнул.

Это путешествие на шлюпке немного придало уверенности матросам, но ненадолго. Дни проходили за днями, а ветра всё не было, и чем дольше стоял корабль неподвижно, тем более страшными становились рассказы матросов о Саргассовом море. Скоро все были уверены, что шхуну держит на месте не отсутствие ветра, а нечто иное, непонятное и грозное, которое потом утащит её на глубину… А кто-то утверждал, что экипажи кораблей, оказавшихся здесь, в конце концов умирали мучительной смертью от удушья – водоросли, по их рассказам, выделяют ядовитый газ…

– Ганн, мне не нравится настроение команды, – сказал потом капитан боцману. – Матросы у тебя слишком много болтают…

– Так что я могу сделать? – ответил боцман. – Всем страшно – теперь все ждут огненное пламя в море… Опять же пить хочется…

– Займи их каким-нибудь делом, – сказал капитан. – Хоть приборкой… Или пусть койки стирают… Выполняй…

Но именно в этот день капитану приснился сон: они шли ночью в ста пятидесяти милях к юго-востоку от острова Андрос, это он знал совершенно определённо, он сам составлял маршрут через этот участок Бермудского треугольника. Стоял полный штиль, и он пошёл к себе в каюту, чтобы лечь и поспать хоть немного. Но только он, закрыв глаза, положил голову на подушку, как вахтенный по тревоге вызвал его на мостик.

Дэниэл выскочил на палубу и остолбенел, не веря своим глазам: вокруг него горело море, не фосфоресцировало, а именно горело, просто полыхало открытым огнём, и всполохи огня, завораживая взгляд, растекались всё дальше и дальше вокруг с неимоверной быстротой, и красные языки пламенем уже жадно лизали, пожирали борта судна, а дым, не видный в ночи, уже душил, раздирая грудь и заполняя лёгкие.

Нефтяное пятно горит или мы протаранили бочку с бензином, надо скорее уходить, надо дать «полный вперёд», суматошно подумал Дэниэл и проснулся…

Утром капитан объявил офицерам и джентльменам:

– Надо немедленно уходить отсюда… Больше ветра ждать нельзя, это становится опасно… Я чувствую…

Все молчали. Наконец, штурман Пендайс тяжко выдохнул и сказал:

– Это трудно будет сделать в такую жару, капитан…

– Я уверен в матросах, сэр, – сказал боцман Ганн, обращаясь к капитану. – К тому же, они напуганы…

– Мы поможем матросам, мы тоже напуганы, – сказал доктор и посмотрел на Платона, который ему ободряюще улыбнулся.

– Да что такое? – воскликнул мистер Трелони, он один не понимал, о чём все говорят. – Что вы придумали, капитан?..

Капитан ответил:

– Ничего я не придумывал… Это старое проверенное средство… Правда, очень тяжёлое…

– Да что за средство, не томите! – вскричал сквайр.

– Буксир, мистер Трелони… Простой буксир, – ответил капитан.

– Да кто же возьмёт нас на буксир, сэр? – удивился сквайр.

– Мы возьмём… Мы сами и возьмём себя на буксир, – снова ответил капитан и добавил, объясняя. – Вёсельные шлюпки могут продвинуть шхуну на буксире довольно прилично вперёд…

Мистер Трелони замер, потрясённый.

****

Солнце палило нещадно, ослепляя людей и сводя их с ума в этом бескрайнем море в океане, море, не имеющем ни берегов, ни границ, но имеющем название – Саргассово море. На воду было спущено две шлюпки. Каждая шлюпка была связана со шхуной буксирным тросом во многих точках её корпуса ближе к его середине и достаточно низко, чтобы избежать опрокидывания. Боцман на носу шхуны громко дал отсчёт, его подхватили старшины шлюпок, гребцы налегли на вёсла. Шхуна сначала стояла неподвижно, потом незаметно для глаза пошла.

Раскалённый солнечный шар катился по небу медленно, словно едва дыша. Ни дуновения ветра, ни малейшего облачка. Шлюпки шли, ориентируясь на пятна чистой воды, чередующиеся с пятнами травы, но самим обливающимся потом гребцам чудилось, что шлюпки застыли на одном месте или, скорее, приклеились к блестящей поверхности моря, а скоро гребцам стало казаться, что не они тянут за собой «Архистар», а, наоборот, шхуна пятит их назад. Вторая вахта была того же мнения.

Когда пришла очередь третьей вахты, в которую входили джентльмены, Райвенук и офицеры, то сквайр, собираясь спускаться в свою шлюпку, удовлетворённо сказал капитану:

– А мы хорошо идём… Я думаю, в день мы пройдём около мили…

– Да, идём, – согласился капитан тихо. – Только вот куда и как…

– Что вы имеете в виду? – оторопело выговорил сквайр.

– Стрелка компаса крутится, как ненормальная, – прошептал в ответ капитан. – Я не могу взять курс… Мы сейчас идём по солнцу… И надеюсь, что мы хотя бы идём по прямой…

– А что же делать? – спросил сквайр.

– Ждать ночи… Я думаю, что она будет звёздная, – ответил капитан и добавил. – Мистер Трелони, вам трудно будет грести с непривычки… Может, вы сядете вместо Роберта старшиной шлюпки?..

– Нет, капитан… Сегодня я буду гребцом, – твёрдо ответил сквайр и вдруг улыбнулся. – А вот завтра я точно сяду на руль… С непривычки…

В шлюпке доктор Легг сидел рядом с мистером Трелони и всё время косился на него, но сквайр был уже бывалый моряк, он знал, что такое гребля. Через полчаса сквайр тоже искоса посмотрел на доктора и сказал утомлённым, низким голосом, выпрямляясь:

– Галерный флот был всегда уделом каторжников и рабов…

– Мистер Трелони, не ёрзайте на банке… Вы заработаете мозоль на заду, – быстро и сосредоточенно проговорил доктор: он выводил весло из воды после гребка, и ему было некогда.

Что за дьявольское наказание, подумал сквайр через три часа (именно на три часа капитан разбил вахты), ведь даже при самом тяжёлом психическом расстройстве можно сразу понять, что гребля – это никакое не удовольствие, а наоборот, ужас для мышц и преступление для поясницы и спины, а для рук – состояние одной непрекращающейся мучительной казни, когда пузыри на ладонях, не спасаемые никакими обмотками, уже лопнули, из них сочится кровь, а кожа обожжённых солнцем рук умоляет, просто вопиет о минуте прохлады.

Наконец, наступила ночь, но буксировка не прекращалась: в шлюпки снова сели джентльмены, офицеры и Райвенук, потому что матросы боялись находиться в шлюпках в темноте. Третья вахта гребла, пока мистер Трелони не уснул с вёслами в руках, и его голова не упала на грудь.

– Всё, суши вёсла, – простонал доктор Легг и поднял своё весло.

Старшина шлюпки юнга Роберт замахал фонарём капитану, находящемуся на второй шлюпке, что их шлюпка встала.

Скоро со шхуны их потащили к себе за буксировочный трос, и доктор Легг с облегчением стал смотреть на звёзды, огромные звёзды на чёрном небе, и любоваться их совершенной ясностью. Сквайр проснулся, опять посмотрел в воду и подумал, что морская вода – тёплая, как подогретое молоко, только молоко чёрное, которое пить нельзя. Возле шхуны шлюпки ненадолго остановились, и сквайру показалось, что в тёмной, едва освещаемой фонарями воде, совсем близко от поверхности, вокруг их неподвижной шлюпки кто-то ходит кругами.

Несмотря на полный штиль, капитан не рискнул оставить шлюпки на воде. Скоро матросы заходили вокруг шпиля, поднимая шлюпки на борт. Доктор Легг размотал окровавленные обмотки со своих рук и закряхтел от огорчения. Потом он быстро обработал свои раны и стал оказывать помощь другим, и в первую очередь сквайру. Платон и кок Пиррет ему помогали. Постепенно все, кроме вахтенного, рухнули спать.

****

…каждый физкультурник знает, что гребля на вёсельной шлюпке – это прекрасный вид активного отдыха. Одновременное воздействие на гребца солнечных лучей и свежего воздуха, безусловно, производит закаливающий эффект, улучшает вентиляцию лёгких и питание сердечной мышцы, тогда как вид живописных берегов и водных просторов, как известно, успокаивает, создаёт хорошее настроение, способствуя психологической разгрузке.

Каждый физкультурник знает, что при выполнении гребков нагрузка распределяется равномерно на все крупные мышечные группы, в работу включаются мышцы ног, живота, спины, плечевого пояса, рук. Таким образом, гребля развивает силу, выносливость, координацию движений, улучшает подвижность суставов…

На следующее утро подвижность суставов у доктора Легга и мистера Трелони была никакая – у них ужасно болели мышцы ног, живота, спины, рук и плеч, хотя мозоли на ладонях от чудодейственного бальзама доктора затянулись корочкой. Матросы чувствовали себя немного лучше, но было заметно, что они тоже устали. И всем страшно хотелось пить.

Но опять в море были спущены шлюпки, и начался второй день изнуряющей гребли – когда на вёслах сидела одна вахта, остальные две отдыхали. Мистер Трелони был сегодня старшиной своей шлюпки, вместо него на банке гребцом сидел юнга Роберт, но сквайру было от этого не намного легче: ему было жарко и душно, солёным потом ело глаза, саднило под повязками стёртые ладони, всё тело было скованно и малейшее движение причиняло его измученным мышцам немыслимую боль.

– А ведь сейчас уже осень, – сказал он доктору, встретившись с ним глазами. – Но хоть бы капельку воды с неба…

Доктор Легг только и смог, как ободряюще прищуриться сквайру из под полей своей шляпы.

Непонятная тревога съедала капитана, она прибавилась к его физическим страданиям, усиливая их многократно. Ему почему-то очень не нравился этот штиль, причём особенно не нравился в последние дни, словно бы капитан терпел-терпел отсутствие ветра, а потом вдруг перестал. Он стал бояться этого места и скоро поймал себя на мысли, что сидит в шлюпке и испуганно прислушивается, будто страшась услышать шум конского топота и грохот колёс по булыжной мостовой, за которыми последуют крики, короткие вопли, звон разбиваемых стёкол, выстрелы и удары по железу…

Странное это место, думал капитан, и странное это течение – Гольфстрим, оно как солёная река на поверхности океана, которая имеет более высокую температуру, что заставляет её течь на север вдоль восточного побережья Северной Америки прямиком к берегам Англии, а в районе «дьявольского треугольника» Гольфстрим – ещё и самый мощный и быстрый… А самое странное, что здесь действительно гибнет кораблей больше, чем в других местах земного шара…

Ночной гребли сегодня не было: капитан приказал всем отдыхать. Только шлюпки, как и вчера, были подняты на борт.

Утро следующего дня было спокойное и тихое, как и во все предыдущие дни. Стоял полный штиль. Море просматривалось до горизонта. Но только капитан успел приказать спустить шлюпки на воду, как поверхность моря вдруг вздыбили крутые волны – они швыряли шхуну вверх и вниз, как гигантские качели, и невозможно было определить, куда и откуда эти волны движутся. Потом волны так же внезапно стихли. Капитан почему-то обернулся и увидел далеко за кормой волну-убийцу.

Чудовищно горбатой горой зелёного мутного стекла, без каких бы то ни было игривых пенных гребней, она прокатилась там, где стояла «Архистар» ещё два дня назад, и ушла за горизонт. Шхуна только плавно пошла носом вниз на пологой оконечности этой волны и тут же замерла в неподвижности. Больше никакого волнения на море не было.

– Я так и знал! – вскричал капитан. – Я это чувствовал!..

– Но почему так внезапно? Так неожиданно? – спросил растерянный мистер Трелони: он только что кое-как взбежал по ступенькам на квартердек и ещё не оправился от потрясения.

– Мы же всё-таки в «дьявольском треугольнике», – ответил ему штурман Пендайс: он тоже поднимался на квартердек.

Скоро возле квартердека стояла вся взволнованная команда. Все обсуждали последнее событие.

Спустя какое-то время капитан подозвал боцмана Ганна и сказал:

– Теперь я уже почти спокоен и больше не считаю нужным мучить команду буксировкой… Я ожидаю ветра…

– Но матросы сами рвутся грести, сэр, – смущаясь от неловкости, ответил боцман Ганн и пояснил, понизив голос. – Они норовят скорее убраться отсюда… Я тоже норовлю, сэр… Надо продолжать буксировку…

Капитан удивлённо поднял светлые брови. Штурман Пендайс засмеялся, трясясь всем своим плотным телом.

– Ты споришь с нашим капитаном, Ганн? – насмешливо спросил он и добавил с угрозой, качая головой из стороны в сторону. – Я над тобой когда-нибудь надругаюсь…

Боцман, мистер Трелони и капитан дружно расхохотались. И тут звонко ударили склянки.

****

Матросы гребли на шлюпках ещё два дня, пока у некоторых кровь не выступила из-под ногтей. К полудню третьего дня штиль прекратился. Подул слабый остовый ветер, матросы полезли по вантам, с трудом перебирая стёртыми руками, и паруса, плотно слежавшиеся за долгую стоянку, медленно поползли вниз. Скоро ветер усилился, он своей влажностью смягчал жар лучей тропического солнца, которое теперь всем казалось нежным и приятным.

Мистер Трелони, стоя на палубе с капитаном, сказал ему:

– Я вот всё думаю про эту координату №3 – Новую Гранаду… Получается, что караван никуда не пошёл морем, а спрятал сокровища на суше?.. На северном побережье Южной Америки?.. А как же все эти описания морского пути, которое мы так долго расшифровывали?..

– Мистер Трелони! Мы же ничего не знаем! – воскликнул капитан, раскинув руки. – Может быть, описание морского пути было сделано позднее, для отвода глаз? А может быть, здесь порезвился впоследствии ваш престарелый родитель?..

Сквайр снял шляпу и стал ею обмахиваться. На лице его было написано недоумение. Тут он услышал голос доктора Легга, который шёл к ним и ещё издали говорил:

– Вы только послушайте, господа, что я прочитал в последнем номере «Философских записок»… Пишет некий доктор Уоллис из Оксфорда…

Доктор Легг приблизился к капитану и сквайру, поднял к глазам журнал и стал читать:

– «Жуткий инцидент во время грозы… В двух студентов, находившихся в лодке, ударила молния: один из них мгновенно умер, а второй был буквально вдавлен в илистое дно. Последний остался жив, но напрочь забыл о происшедшем… Инцидент оставил в воздухе зловонный серный запах»… Далее мистер Уоллис описывает результаты вскрытия покойного, которое он провёл вместе с коллегами… Признаками удара молнией были чёрные отметины на шее, плечах и груди, похожие на следы от утюга…

Доктор замолчал, оглядел джентльменов, потом воскликнул:

– Нет, как вам это нравится?.. Кстати, оловянные пуговицы на одежде покойного расплавились… Нет, каково?..

Тут доктор заметил расстроенное лицо сквайра и спросил:

– Что?.. Что случилось?..

– Нет, ничего, – ответил сквайр и улыбнулся одними губами. – Просто меня расстроил этот случай…

Доктор, видимо, успокоился и опять заулыбался.

– Тогда давайте, старина, я вам другое сообщение почитаю, – сказал он, перевернул несколько страниц и начал рассказывать, поглядывая в журнал. – Французский астроном Адриан Озу делает предположение о том, как выглядит Земля для «вероятных обитателей Луны»… По его мнению, облик нашей планеты меняется в зависимости от времени года, а лесные пожары тоже заметны с поверхности земного спутника… Учёный также предлагает построить сто футовый воздушный телескоп, с помощью которого можно было бы наблюдать за живыми существами на Луне… Нет, каково?..

Доктор посмотрел на капитана и опять спросил:

– Да что вы тут обсуждаете?..

– Мы говорим о нашем дальнейшем маршруте, доктор, – ответил капитан.

– Ну и каков он, наш дальнейший маршрут? – спросил доктор Легг.

– Наш дальнейший маршрут, без преувеличения, извилист и труден, – сказал капитан. – Но как вы знаете, господа, путешествие в тысячу миль начинается с одного шага…

– Ладно, рассказывайте, – сказал доктор Легг и опять покосился на сквайра.

Капитан стал перечислять:

– Мимо Багамских островов… Через Флоридский пролив мимо берегов Флориды и островов Флорида Кис и мимо Гаваны на Кубе… Потом мы выйдем в Карибское море… А там уже – рукой подать до Новой Гранады…

– А почему вы не составили маршрут через Наветренный пролив, – спросил доктор. – Между Эспаньолой и Кубой?..

– Намеренно, – ответил капитан и быстро пояснил. – По слухам там по-прежнему бесчинствует капитан Красавчик Джон…

– Да-а, – протянул доктор Легг. – С капитаном Красавчиком Джоном нам лучше не встречаться…

Доктор опять посмотрел на сквайра и спросил его неуверенно:

– Как вы считаете, мистер Трелони?..

– Как я могу считать, доктор? – отозвался сквайр почти сердито. – Я – как все нормальные люди…

– Ну, мистер Трелони, – протянул доктор Легг, несколько опешив, и тут же пошутил. – Нормальные люди – это те, которых вы ещё плохо знаете…

Сквайр заулыбался, но как-то криво, словно бы через силу. Капитан присмотрелся к нему и поспешил сказать:

– С погодой нам должно повезти… Обычно сезон дождей во Флориде продолжается с конца июля по начало ноября. Мы его не захватим. Хотя там часты тропические грозы с градом… А в сентябре там особенно много ураганов… Нас это тоже теперь не касается…

– А что нас касается? – спросил сквайр, улыбнувшись уже мягче.

Капитан и доктор Легг тоже заулыбались.

– Нас касается, что американские средиземные моря, состоящие из Мексиканского залива и Карибского моря, очень глубоки, – ответил капитан.

– Да, тонуть там есть где, – оптимистично подтвердил доктор и похлопал свёрнутым журналом себя по ладони левой руки.

– Нас касается, что здесь гибнет очень много кораблей: дно Мексиканского залива буквально усеяно их обломками, – продолжил капитан.

– Ой, сколько на дне сокровищ, – радостно подхватил доктор Легг.

– Кстати, именно в водах Флоридского пролива погибли знаменитые корабли «Росарио», «Аточа» и «Ла Санта Маргарита», – сказал капитан. – «Росарио» выбросило на пустынный берег острова Драй-Тортугас. «Аточа» и «Ла Санта Маргариту» так и не нашли, хоть испанцы и пытались… В их трюмах перевозились золотые сокровища инков, награбленные испанцами в Южной Америке…

– Мы же нашли «Аточа» в Африке?.. – вспомнил доктор Легг давнее. – Как он, кстати, там оказался, капитан?..

Доктор с надеждой посмотрел на капитана.

– Вы так говорите доктор, как будто я знаю, – ответил капитан. – Я тоже ничего не понимаю…

– Как все нормальные люди, – подсказал капитану сквайр.

– Вот именно, – капитан засмеялся.

Они помолчали, занятые каждый своими мыслями. Неожиданно сквайр спросил заинтересованно:

– Мы не будем высаживаться на Драй-Тортугас?..

– Нет, не будем, воды там нет, – ответил капитан и спросил, наклонив голову набок. – А зачем вам этот остров?..

– Так, – невнятно ответил сквайр. – Интересно…

– Там мелкие воды, сильные течения и опасные погодные условия, – ответил капитан. – Воду мы возьмём на Багамах…

– Тогда вперёд. Удача любит храбрых, – сказал сквайр и заулыбался уже от души.

Ночью ветер поменялся, теперь он стал дуть навстречу Гольфстриму, и опять началась изматывающая болтанка на крупной зыби. Потом болтанка сменилась качкой, но ветер был постоянен. Дни на корабле проходили незаметно в строго определённых часах работы и сна команды. Океан был ласков и пуст.

****

Кок Пиррет вышел на палубу и посмотрел из-под руки на небо, потом он покосился на звуки разговора: возле грот-мачты в окружении нескольких человек из вахты стоял матрос Дик Ривз и травил байки. Кок подошёл и встал поблизости, прислушиваясь. Ривз рассказывал про южную часть «треугольника дьявола»: именно там, в проливе между Флоридой и Багамскими островами, по его мнению, и происходило большинство таинственных и страшных событий. Событий Ривз знал много. Под конец он до того заврался, что кок ругнулся и ушёл, невнятно пробормотав Ривзу:

– Боцмана на тебя нету…

Шхуна летела по волнам. Море и небо были синие и, не смотря на свою природную изменчивость, не предвещали никаких перемен в ближайшее время.

К Платону, стоящему на подветренной стороне бака, неслышно приблизился Райвенук.

– Скоро будет земля, – сказал он.

Райвенук уже оправился от ранения и выглядел, как обычно, не считая отрастающих волос на голове.

– Как ты мог «унюхать» землю, если её ещё даже не видно? – спросил его Платон.

– Аромат этой земли щекочет мне ноздри, – ответил Райвенук. – Неизвестной земли… Я такую ещё не видел…

Райвенук отошёл от Платона и застыл у борта, глядя в море. Там его и застал боцман Ганн, который, увидев такое безобразие, как неработающий матрос, крикнул, нахмурившись:

– Платон и Райв, быстро залить бочки водой для балласта!.. Приступайте!..

Платон полез в трюм, взяв с собой фонарь и открыв люки, чтобы было светлее.

– А какую воду нам надо наливать? – спросил у него Райвенук.

– Морскую, – ответил Платон. – Запас провизии уменьшается, а для поддержания осадки шхуны, для балласта, освободившиеся бочки надо заполнять морской водой. Вот мы с тобой этим сейчас и займёмся…

Они спустились в трюм, и Райвенуку представился случай подивиться силе Чёрного Кедра: тот кидал бочки так, словно это были обычные бутылки.

Скоро, и в самом деле, показалась земля. Это был остров Большой Абако в архипелаге Багамских островов. Шхуна встала в заливе Уиндинг. Скоро спустили шлюпку: на борту нужна была питьевая вода.

Ещё на подходе к берегу капитан увидел странное голубое пятно на берегу. Гребцы, сквайр и капитан высадились невдалеке от пятна, и пошли по кромке прибоя посмотреть, что это такое. Они шли, обходя завалы лежащего на песке плавника, добела высушенного солнцем и обточенного песком и морем. Полные недоумения, они подходили всё ближе и ближе и с каждым шагом всё медленнее, а когда голубое пятно стало отчётливо сине-белым, они остановились.

– Сдаётся мне, что это синие акулы, – ошарашенно сказал боцман Ганн.

Синие акулы усыпали весь берег, точнее, их мёртвые тела с голубыми боками, ярко-синими спинами и животами ослепительной белизны. Их было много, несколько сотен огромный тел. Прибой шевелил самые крайние, и это было страшно, словно акулы ещё трепыхались и дёргались, стараясь выбраться в море на своих длинных грудных плавниках.

– Это ж сколько же их здесь? – опять сказал боцман Ганн.

– Не знаю, – ответил капитан. – И считать их я не собираюсь… И никому не советую…

– Но что могло случиться? – воскликнул сквайр.

– Мы этого никогда не узнаем… Море хранит свои тайны, – ответил капитан и добавил. – Пойдёмте скорее отсюда, сейчас начнут слетаться птицы…

Сквайр посмотрел в небо, где летало, жалобно крича, всего несколько птиц, и сказал недоумённо:

– Да что-то они не торопятся наброситься на это изобилие…

– Да, странно, – подтвердил капитан, тоже посмотрев в небо.

Он нахмурился и быстро пошёл обратно к шлюпке. Остальные двинулись за ним, торопясь поскорее покинуть это место. Подойдя к шлюпке, капитан сказал:

– Знаете, что-то я расхотел набирать здесь воду… Придётся идти на Нью-Провиденс… В Нассау…

****

Климат Багамских островов, дорогой читатель, в группу которых входит и остров Нью-Провиденс – тропический, пассатный. Гольфстрим согревает острова летом и зимой, а северо-восточный пассат их обдувает. За комфортность климата эти острова называют «островами вечного июня». Большинство островов представляет собой длинные и плоские коралловые образования с редкими невысокими холмами, покрытыми сосновыми лесами. Здесь много солёных озёр, сообщающихся под землёй с океаном, а пресной воды мало, её достают из карстовых колодцев.

Именно с Багамских островов началось «открытие» Америки: в 1492 году на архипелаг наткнулся Христофор Колумб, разыскивающий новый морской путь в Азию. Эти земли Колумб объявил собственностью испанской короны. Местное индейское население вскоре было частично уничтожено, частично вывезено на Эспаньолу для работ на ловле жемчуга и в шахтах, и остров 130 лет стоял необитаем.

В 1648 году группа английских пуритан пыталась основать здесь поселение, но столкнулась с трудностями из-за скудости почв и конфликтов с испанцами. И всё же постепенно архипелаг стал частично английской колонией.

В состав Багам входит около 700 островов. Крупнейшими островами архипелага являются Большая Багама, Большой Абако и Андрос. Столица современного Багамского государства, – город Нассау, – находится на острове Нью-Провиденс. Город вырос из небольшой деревушки, основанной пиратами, жители которой занимались морским разбоем и грабили потерпевшие крушение корабли: Багамские острова долгое время были оплотом пиратства. В 1701 году в ходе совместных франко-испанских военных действий пиратские крепости на Багамах были разбиты. Позднее, в 1718 году, пиратской вольнице пришёл окончательный конец, и в Нассау бесповоротно обосновался английский генерал-губернатор…

К английскому генерал-губернатору Джону Тинкеру и отправился с визитом капитан сразу же после прибытия на Нью-Провиденс. Платон, как всегда, его сопровождал. Пробыл капитан в доме губернатора довольно долго, а вышел от него со шкатулкой, которую в дальнейшем он поручил нести Платону.

Капитан шёл к гавани по главной местной улице и смотрел по сторонам: он высматривал доктора Легга и мистера Трелони, с которыми договорился встретиться. Тут внимание его привлекли крики какого-то дородного малого, который сражался с небольшим стадом коз и орал на всю улицу. По крикам было понятно, что козы, оставленные кем-то без присмотра, забрели в его лавочку и съели там всю капусту, выставленную на продажу.

– Я убью этого Билла!.. – орал малый, пытаясь вытащить из дверей своей лавки за рога очередную козу, при этом его толстые щеки от натуги основательно тряслись.

Коза упиралась и истошно блеяла, она не хотела оставлять сытную лавочку. Возле лавки уже собрался народ. Все смеялись, симпатии публики были явно на стороне козы.

Потом капитан заметил нищего, в котором он без труда узнал бывалого моряка. Моряк ковылял на костылях, с трудом волоча увечную ногу, и смотрел кругом в поисках подаяния, но судя по его тоскливому взгляду, подавали ему, похоже, плохо. Моряк был заметно удручён, простое загорелое лицо его выражало усталость и такую безысходность, что у капитана заныло сердце. Капитан остановился, достал несколько монет и стал ждать, пока моряк приблизится к ним. Платон встал рядом и, пользуясь моментом, переложил шкатулку удобнее, прижав её к себе левым локтем.

Моряк, заметив, что на него обратили внимания, подобрал полы своего дырявого плаща и заковылял быстрее. Скоро он, заискивающе улыбаясь и кланяясь, приблизился к капитану и Платону, перенёс правый костыль к левому и протянул руку. Капитан подал нищему деньги и уже хотел завязать с ним разговор, как тот, быстро спрятав деньги, отбросил свои костыли, выхватил из-под полы пистолет и, уткнув его в живот Платону, сказал капитану:

– Бросай оружие или я продырявлю твоему негру брюхо!..

Капитан вытащил один за другим пистолеты и бросил их в пыль под ноги, потом туда же полетела его сабля.

– Денег у меня с собой немного, – сдержанно произнёс он, не спуская настороженных глаз с нищего.

– Это плохо, – ответил нищий.

Капитан уже хотел сказать, что на корабле у него много денег, как к нему за спину, обдав его тяжёлым чесночным духом, подскочил кто-то. Капитан почувствовал резкий укол в щеку, которая сразу же тяжело занемела. Последнее, что запомнил капитан, были страшные глаза Платона, бросившегося к нему. И тут прозвучал выстрел, и тело капитана окончательно одеревенело, и он перестал что-либо воспринимать…

Убогий-то как нализался, сам идти не может, подумали немногочисленные прохожие, увидев, как двое неприятного вида бродяг, держа под мышками костыли, волокут под руки бесчувственного нищего, одетого в драный и грязный плащ. На лежащего в луже крови черномазого раба никто из белых господ внимания не обратил.

****

Дэниэл стоял на высоком парапете крыши и смотрел вниз, туда, где виднелась стылая мёртвая вода. Со всех сторон его окружали огромные серые дома, они, похожие на гладкие безучастные коробки с зияющими дырами окон, стояли прямо в воде, и в этом не было ничего странного.

Потом поверхность воды, – тёмная, бархатная, совершенная, – вдруг ожила, и Дэниэл увидел из-под воды луч света, который метнувшись сначала в небо, стал шарить по стенам домов и тут же опять упал. И тогда загорелась вода, и из-под толщи этой воды, из глубины багрового света начала подниматься тень подлодки – чёрная, узкая, сигарообразная, а в душе Дэниэла стал расти страх, и скоро в ней не осталось ни радости, ни сожаления, ни печали, а был лишь один слепой нарастающий ужас…

Потом в голове капитана словно бы ударили склянки, и он очнулся…

Сначала капитан осознал свет, что лился на него из окружающей тьмы: свет был ровный, спокойный и желтоватый. Потом капитан понял, что сидит, привязанный к стулу посреди каменной, без окон, комнаты, в которой ещё находился стол. Затем капитан увидел, что за столом сидит мужчина в чёрном испанском платье, а перед ним на столе стоит знакомая капитану шкатулка и раскрыто зияет пустотой.

Мужчина изучал документы, вынутые им из шкатулки. Он брал их один за другим длинными суховатыми пальцами, быстро проглядывал, хмыкал время от времени и удивлённо поднимал брови. Потом он отложил очередное письмо и посмотрел на капитана: глаза у мужчины были сухие и немигающие, как у змеи, и выражали они такое превосходство воли, что капитан, голова которого болела невыносимо, едва выдержал этот взгляд. Преодолевая боль, капитан собрался для решительной, как он понимал, схватки.

– Любопытный вы человек, – сказал мужчина, откидываясь на спинку стула. – Я прочитал здесь много для себя нового…

В пустой каменной комнате его голос эхом взвился до потолка.

– Эти документы теперь ничего не стоят… Губернатор уже, наверняка, знает, что они пропали, – хрипло ответил капитан.

– К сожалению, это так, – подтвердил мужчина и, безмятежно улыбнувшись, добавил. – Но к счастью, вы здесь не по этому поводу…

Капитан напрягся, и ощущение давешнего ужаса вдруг стало подниматься в нём, нарастая. Мужчина взял со стола бокал, поднёс его к губам, отпил и поставил обратно. Потом он сладко потянулся, расправляя плечи и вытягивая ноги, и вдруг мягко спросил:

– Ну… И где же наше золото?..

Волосы на затылке у капитана зашевелились, а по спине пробежал озноб. Вопрос про какое-то золото был так внезапен, так не ко времени и не к месту, что капитан ничего лучше не мог придумать, чтобы выиграть время, как удивлённо переспросить помертвелыми губами, глядя на мужчину оторопело:

– Какое золото?..

– Наше, – охотно пояснил мужчина. – Наше золото с приисков Сан-Доминго… Мы отправили его на трёх кораблях под командованием коммодора Гранта…

Кровь хлынула капитану в лицо: он опустил голову, стиснул зубы и тихо застонал от стыда и запоздалого сожаления, вспомнив события почти десятилетней давности.

– Что же вы молчите, капитан Веласко?.. – опять спросил мужчина. – Или вас правильнее будет называть: капитан Линч?..

– Да… Называйте меня капитан Линч, – проговорил капитан чуть слышно, и ещё больше опуская голову, потом откашлялся и сказал уже громче, выпрямляясь. – Дэниэл Линч… А вы, как я понимаю…

– Да, – ответил мужчина, не дослушав капитана. – Я – Франсиско Барреро… Или хефе Франсиско, «начальник» Франсиско, как меня ещё называют… И вы меня обокрали…

Капитан опять опустил голову и закрыл глаза, стараясь собраться с мыслями, чтобы отвечать правильно и чтобы угадать, как надо отвечать правильно. Потом он выпрямился и сказал:

– Золото попало ко мне совершенно случайно… Оно оказалось в рундуке коммодора Гранта, который я взял к себе на борт, как трофей… Что там было золото – я не знал…

Хефе Франсиско осклабился и произнёс:

– Ну, и, конечно, решили оставить золото себе…

Капитан тоже растянул губы в улыбке.

– А ещё я не знал, кому это золото принадлежит, – сказал он. – Но то, что возвращать его для меня будет очень опасно – это я понял сразу…

В каменной комнате повисла тишина.

– Ну, и что же мы теперь будем делать? – спросил хефе Франсиско и снова откинулся на стуле, положив ногу на ногу и обхватив сильными пальцами острую коленку. Его странные немигающие глаза опять смотрели на капитана, подавляя.

Капитан молчал, собираясь с мыслями.

– Я позволю себе предложить вам обмен, – наконец, сказал он. – И я думаю, что обмен будет равноценный: одно золото – на другое золото…

Хефе Франсиско медленно закрыл глаза, словно зная, какое впечатление они производят на людей, и не желая отвлекать капитана на них.

– Я вас внимательно слушаю, – произнёс он и сложил пальцы рук домиком.

– Я знаю, где находится затонувший испанский «золотой» галеон «Сан Габриэль», – ответил капитан. – Он покоится на мелководье… До него легко добраться…

Хефе Франсиско продолжал сидеть неподвижно с закрытыми глазами, никак не реагируя на эти слова. Капитан молча ждал, понимая, что в эту минуту решается вопрос о его жизни. Наконец, хефе Франсиско открыл глаза – они были сухие и блестящие.

– Я согласен, – сказал он и пояснил. – Потому что вы, капитан Линч, мне известны, как человек с серьёзной репутацией… Все эти годы я следил за вами… Но вам, разумеется, придётся проводить меня на место и доказать, что сокровища галеона «Сан Габриэль» – не выдумка… И находиться всё плавание вы будете у меня на борту…

– Мне позволено будет связаться с моей командой? – спросил капитан. – Я хочу, чтобы мои люди знали, что я жив…

– Разумеется, – ответил хефе Франсиско, потом он чуть прикрыл свои глаза тонкими веками и сухо добавил. – Я даже буду весьма рад, если ваша шхуна будет сопровождать нас…

По спине капитана опять пошёл холодок, а в гудящей голове что-то особенно болезненно сжалось, но он пересилил себя и спросил:

– Ещё мне хотелось бы знать, что стало с моим спутником?..

– Насколько мне известно, когда вашего раба несли на «Архистар», он не подавал признаков жизни, – ответил испанец и, помолчав, внушительно добавил. – Вы должны понимать, что с нами шутить опасно…

Стиснув зубы, капитан опять опустил голову.

– И последнее, – сказал хефе Франсиско и смолк.

Капитан быстро глянул на него исподлобья затравленными глазами: хефе Франсиско всё так же сидел за столом, только теперь он небрежно крутил в руке какой-то документ, взятый из шкатулки.

Капитан опять напрягся, приготовившись к неожиданности.

– Я думаю, что вот эту бумагу надо непременно уничтожить… Её никто не должен видеть… Никто, – сказал хефе Франсиско веско и неожиданно спросил. – Вы согласны со мной?..

Капитан стал вглядываться в документ, пытаясь понять – что это. Но хефе Франсиско встал, не дожидаясь ответа капитана, подошёл к одному из четырёх закопчённых канделябров, горящих на стене, и поднёс бумагу к пламени свечи. Бумага тут же занялась. Хефе Франсиско подождал, пока она прогорит до самых его пальцев, и выпустил горящий клочок на пол.

Потом он легко, с высоты своего роста, нагнулся к самому полу, поднял погасший клочок и, стремительно разогнувшись, снова поднёс его к пламени. Клочок вспыхнул. Хефе Франсиско держал его, спасая пальцы от огня, за самый краешек и странно улыбался. Когда у него в руках погас последний язычок пламени, он разжал суховатые цепкие пальцы, и крошечный, неприметный кончик бумаги упал на каменный пол. Хефе Франсиско растёр его ногой.

И тут в гудящей голове капитана словно бы звонко ударили склянки, и сразу же наступила удивительная ясность, и тогда он понял, что сам заманил «Архистар» в ловушку.

****

Капитан дал слово, что не станет замышлять побег, и его, несвязанного, на рассвете следующего дня вывели из подвала дома, стоящего где-то на задворках Нассау и подвели по низкому пустынному берегу залива к лежащей на песке шлюпке. В этой шлюпке его доставили на корабль, принадлежащий дону Барреро, который так же, как и «Архистар», стоял среди других кораблей в гавани Нассау под прикрытием острова Парадиз. Корабль дона Барреро был бригом, который, как и все бриги, имел две мачты с прямым парусным вооружением фок-мачты и грот-мачты и один косой гафельный парус на гроте. Назывался бриг по-английски – «Король Георг».

Ну да, с горечью подумал капитан, издали осматривая корабль, все пираты и каперы Атлантики очень любят бриги – маленькие, ходкие и отлично вооружённые корабли… А ещё он подумал, что в бою перед этим бригом у «Архистар» не будет ни единого шанса. Капитан обернулся и посмотрел на форт Монтегю: бриг стоял прямо под прицелом его пушек… Ах, если бы только там могли знать, с горечью подумал капитан и отвернулся.

Командовал бригом капитан Фишер – хефе Франсиско представил его капитану, и капитан сразу же узнал в нём того нищего, который застрелил Платона. У капитана Фишер было по-прежнему простое загорелое лицо, только теперь он был хорошо одет и стоял не на костылях, а крепко попирал палубу обеими своими клещеватыми ногами. Увидев этого человека, капитан опустил глаза, стараясь не выдать ничем своих чувств, но демон разрушения уже готов был охватить его.

Между тем капитан Фишер бойко сказал:

– Уверен, мы с вами подружимся, капитан Линч… Двум английским капитанам всегда найдётся, о чём поболтать…

Глаза капитана Фишер смотрели насмешливо и высокомерно, чувствовалось, что он наслаждается своей властью над капитаном.

– У вас хорошо вышколенная команда, – сказал капитан только для того, чтобы не молчать.

Капитан Фишер с удовольствием засмеялся.

– О!.. Я никогда не приказываю бить матросов, – пояснил он. – Я их наказываю по-своему…

Капитан молча смотрел на него, ожидая продолжения.

– Я дожидаюсь первого шторма, а они у нас не редкость, – продолжил капитан Фишер. – И приказываю принайтовить провинившегося мерзавца к бушприту… Вы же знаете, что в таких случаях происходит с кораблём?.. Море кипит, мерзавца бьют тяжёлые волны, а корабль то кормой вскинется вверх, то бушпритом врежется в воду футов на десять. Прокарамбасится мерзавец этаким манером часика два, а потом его и снимут на палубу… И получается матрос – как шёлковый…

Капитан, ничего не говоря, отвернулся от капитана Фишер, поднял брови и вопросительно посмотрел на дона Барреро.

– Сейчас вы пойдёте в отведённую для вас каюту, – сказал тот. – Там вы сможете написать письмо к своим друзьям… Оно будет доставлено на «Архистар» вечером, после нашего отплытия. Торопитесь, мы уже скоро отчаливаем…

Капитан прошёл в каюту и написал сквайру про то, как обстоят дела: что он жив и что находится в плену на бриге «Король Георг», и что местом встречи двух кораблей назначается уединённая бухта северо-западного побережья острова Андрос. А ещё капитан писал, что их новый маршрут лежит на остров Сент-Люсия в лагуну, в которой был обнаружен галеон «Сан Габриэль» и которую штурман Пендайс должен помнить.

Капитан отдал письмо дону Барреро. И бриг «Король Георг» без всяких препятствий со стороны английских властей покинул гавань столицы Королевской колонии Нью-Провиденс, увозя капитана на своём борту.

****

Остров Андрос, дорогой читатель, крупнейший остров Багамского архипелага, и на сегодняшний день является самым малозаселённым. Открытый испанцами в 1550 году, остров был назван «Эспириту Санто» (исп. Espiritu Santo), то есть островом Святого Духа, но на карте 1782 года он также назывался островом Сан Андреас.

Природа острова и сейчас очень живописна и девственна, а в ХVIII веке он фактически состоял их двух полностью покрытых тропическим лесом островов, соединённых (или разделённых) глубокими болотами. На Андросе, в отличие от других островов архипелага, есть питьевая вода – тысячи километров рек и ручьёв вместе с той дождевой водой, которая скапливается во множестве карстовых пещер острова. Каждые два года остров подвергается действию сокрушительных ураганов.

Сейчас никаких ураганов на Андросе не было. Капитан стоял на палубе и смотрел, как матросы носились с краской, переименовывая бриг: они соскабливали английское название «Король Георг» и выводили новое, испанское имя «Мария дель Консуэло», данное бригу в честь Богородицы.

– Вы не боитесь, капитан Фишер, производить такие опасные манёвры с вашим кораблём? – спросил капитан у продажного англичанина, когда тот проходил мимо.

– А что?.. – воскликнул капитан Фишер недоумённо.

– Корабль может пойти на дно от обиды, – ответил капитан. – Есть такая морская примета…

– Никогда не слышал, – громко провозгласил капитан Фишер, он отвернулся и подозвал своего боцмана.

Через несколько минут капитан услышал, как боцман закричал матросам:

– Живо за работу, ленивые свиньи!..

Тут на палубу вышел хефе Франсиско и подал капитану свою подзорную трубу. Капитан стал осматривать остров. Сам хефе Франсиско встал рядом с ним и принялся рассказывать ему про Атлантиду, которая, по его мнению, затонула где-то в Атлантическом океане, а точнее, между островами Бимини, Куба и Андрос.

– Катастрофа произошла около 12 тысяч лет назад, – сказал дон Барреро. – Именно это время великий Платон указывает, как время исчезновения Атлантиды…

Хефе Франсиско посмотрел на капитана своими немигающими глазами. Капитан быстро отвёл взгляд и опять стал смотреть в подзорную трубу теперь уже на море: капитан второй день ожидал прихода «Архистар», к тому же спорить с хефе Франсиско капитану не хотелось.

Хефе Франсиско тяжело вздохнул.

– Вы мне не верите, – подытожил он. – А что, если я скажу вам, что своими глазами видел здесь, под толщей воды, огромную, заросшую морской травой, пирамиду, к которой подходила гигантская каменная дамба – громадная стена длиною в несколько тысяч футов?..

Капитан оторвался от трубы, подумал, что ему давно пора бы что-нибудь сказать, и сказал короткое:

– О!..

– Не удивляйтесь, – продолжил хефе Франсиско. – Гольфстрим здесь проходит со скорость около трёх узлов в час… Так что песок на морском дне постоянно перемещается… Он то покрывает, то обнажает подводные постройки древних цивилизаций…

Капитан молча смотрел в трубу. Хефе Франсиско возмущённо фыркнул.

– А если я вам скажу, что в саду моего дома стоит прекрасная мраморная статуя, поднятая для меня со дна моря возле Бимини? – не отставал он от капитана. – Что вы на это скажете?..

– Я скажу, дон Барреро, что эта статуя могла упасть совсем недавно во время шторма с палубы европейского корабля, идущего во Флориду, – ответил капитан и улыбнулся хефе Франсиско, как только мог любезнее.

Испанец захохотал каким-то высоким, особенным смехом, похожим на клёкот орла, и с треском захлопал в сухощавые ладони.

– Bravo, капитан Линч!.. В вас заключён какой-то парадокс! – воскликнул он, отсмеявшись, и вдруг, без всякого перехода, сказал тихо и значительно. – Я хочу вас использовать… Ваши тайные политические каналы…

И тут капитан, увидев в трубу на горизонте парус, закричал:

– Парус на горизонте!..

И тут же голос вперёдсмотрящего из бочки повторил эхом:

– Парус на горизонте!..

Раздались трели боцманской дудки, на палубе послышался топот множества ног. Капитан сложил об грудь зрительную трубу и поклонился дону Барреро. Испанец бледно улыбнулся ему и приглашающе протянул руку. Капитан закинул перевязь трубы на плечо и отправился к грот-мачте, чтобы с неё рассмотреть приближающийся корабль.

Но это была не «Архистар». Это был неизвестный корабль, который не поднял пока никакого флага, а значит, считался пиратским.

– Поднять жёлтый флаг! – закричал капитан Фишер. – И готовиться к бою!..

По палубе забегали. Через какое-то время над «Консуэло» взвился жёлтый флаг. Он означал, что на бриге карантин из-за повального заболевания команды. Все на бриге с напряжением ждали действий неизвестного корабля. Капитан, стоя у квартердека, слышал, как хефе Франсиско спросил у капитана Фишер:

– Это не может быть Красавчик Джон?..

И капитан брига ему ответил с сердцем:

– Не знаю, дон Барреро!.. Я и сам этого боюсь!..

Но неизвестный корабль, не заходя в бухту, резко сменил курс.

– Испугались нашего «карантина», – самодовольно сказал капитан Фишер.

– А может быть, не захотели вступать в бой или сами прячутся, – ответил ему хефе Франсиско, он посмотрел в сторону капитана и стал спускаться к нему на палубу: капитан стоял и, не отрываясь, смотрел на берег острова.

К концу дня заметно похолодало. Наступал тихий, чудесный вечер с крепким морским запахом и синим безоблачным небом, уходящим, бог знает, в какую высь. Кожистые листья пальм, косо расставленных пассатами на берегу тут и там, не трогало ни малейшее дуновение ветра. За группами этих застывших в падении пальм виднелся густой тропический лес. Высокие сосны леса, нагретые солнцем за день, испускали на берег смолистый аромат, и он смешивался с запахом моря и с запахом остывающего берегового, белого, как кость, песка в одно несравнимое ни с чем благоухание.