Читать книгу Снимаем порно! Пятьдесят эротических сцен - Ноэми Норд - Страница 4

Помню, однажды влипла…

Одна в джунглях.

Ужас.

Пиявки, громко шлепая, плюхались на плечи, вгрызались, вибрируя, в одежду.

Прорезиненная куртка мешала присоскам продырявить кожу, но тварям хватало пота. Присосались – не оторвать.

Свисали из-под мышек, как волосы горгоны.

Если такая зараза вцепится в шею, не заметишь, как рыло вскроет жилу, и тогда полный пипец.

Никому бы не пожелала.

Откуда столько тварей привалило в тот день?

Стоило провести рукой по онемевшему затылку – с пальцев сползала тягучая кровавая слизь.

Крупных зверенышей я накручивала на палец, потом резким движением выдирала из кожи. Вязкая жижа из разорванных челюстей струями растекалась по спине и ниже, мерзко склеивая бедра. После дождя пиявки здорово разбухали от воды.

На свету казалось, что у них кровь черная и маслянистая, как нефть, из-за которой разгорелся весь ближневосточный сыр-бор.

Почему-то, при виде скользких присосок на голенищах и рукавах всегда вспоминались жадные буры, сосущие органику земли.

Я выкрутила пару мелких бестий с висков, одну заразу едва успела смахнуть с века, матерясь во все горло:

– Суки, дьяволы, чертовы гадины!

Лучше бы я молчала.

Кричать нельзя. Откликнутся косомазые – линчуют. Эти с нами не церемонились. Хорошо, если сразу очередью подрежут под сердце. Плохо, когда начнут пытать. А про пытки наш отряд не только наслушался.

Были случаи, когда изуродованные тела выставляли возле дороги напоказ.

Лагерь скрылся, как призрак, за горизонтом.

Там ждали, волновались, считали минуты.

Стоило бы прибавить шагу.

Но где горизонт?

Кругом лапы лиан, мелкие жабы на ветках и серые желтоглазые удавчики, которые в молниеносном броске обвивали запястья, принимая пальцы за грызунов.

Корни тропических лиан почему-то никогда не умещаются в земле, они всегда норовят взметнуться к небу, под ними легче проползти, чем перелезть.

Короче, бросила решку на орала и поперла туда, где больше бликов светилось сквозь листву.

Юг – там. Мне – туда.

Здорово ошиблась. Не потому что юг не нашла, а потому что именно туда мне и не надо было.

Окружили.

Маленькие, злющие.

Косыми глазами прищурились, показывая, что ненавидят.

Эти глаза запомню на всю жизнь. Они казались длинными и черными, как пиявки.

Так и впивались, так и жгли.

– У-у-уй! – завыла одна из них с короткой стрижкой и навела на мою грудь дуло.

Поднялся жуткий крик.

Конвойные навалились на нее, началась драка.

Все визжали, как кошки и катались по земле, пока не отобрали калаш, но психованная успела все же случайной очередью подрезать мою роскошную гриву.

Вьетнамки заорали что-о вроде:

– «Фунь-фунь!»

Иди, значит, вперед и не оглядывайся, при этом здорово поддавали стволом между лопаток.

Отчего мы такие разные?

Говорят, предки от разных обезьян. Белые – от питекантропов, желтые – от синантропов. Но кто-то первым вылез из-под земли и переселился в стеклянные башни. А кто-то все еще живет под землей.

Считается, что у китаезов от пустынных ураганов глаза обузились ради выживания.

Но, кто побывал в джунглях, скажет «Вранье!»

Ни одно животное, обитающее в пустынях, глазами на эволюцию не закрыто. И змеи, и ящеры, а также птицы смотрят на мир абсолютно круглыми любопытными плошками.

Короче, вранье про пустыни.

Есть на свете одно животное, которое выглядит точь в точь, как прищуренные гномы, и даже потеряло зрение. Это кротокрыса.

Жить под землей не сладко, сыплется вечно то сверху, то снизу. Да и горизонты им ни к чему. Миллионы лет копошились в абсолютной темноте.

Но выжили, чертовы синантропы. От глазок остались щелки, зрение скатилось в близорукость, да и лица сплюснулись, так как в темноте постоянно въезжали друг в друга. Потеряли человеческую красоту. Стали гномами.

Но зато пережили и динозавров, и Никсона.

Не ищите, ученые, гномов на Марсе.

Гномы – это вьетконговцы. И больше никто.

Замучили норами и ночным образом жизни.

Так я размышляла, пока меня с грозным криком «Цай-цай» – толкали автоматами чуть выше задницы.

Драться с сучками было совершенно бесполезно.

Но если не сразу угрохали, была надежда на обмен.

Твари обожают меняться. За одного нашего мы возвращаем двадцать вьетконговцев.

Полковник всегда шутил: «Меняем по весу – в наших дерьма больше, гыгыгы».

Если по весу, то шанс у меня хороший. Я крупная. Китаянки мне до подмышек. Этакий гулливер женского пола.

Всегда гордилась, что у меня ирландская кровь.

Рыжие волосы не повод обижаться на природу – природная вымирающая красота. В джунглях длинные ноги и огненная грива – уникум.

Пришли.

Втолкнули в хижину.

До сих пор дикари плетут стены из тростника.

Хотя, если приглядеться, мастерски плетут: есть чему поучиться, и с экологией в порядке.

Странно, что вони в этой хижине совсем не чувствовалось, не то что в норах, где каждый туннель облицован кристаллами мочи.

С циновок пялились на меня молодые девчонки, на низком столике, собранном из оружейных ящиков, жужжал радиоприёмник.

Удивляло, что мужиков в этой деревне вообще ни одного.

Не понятно, по норам, что ли расползлись воевать?

Как зашли, на меня сразу оглянулась и зашипела такая, ну, крыса норная, не седая еще, но, видимо, жутко страдала от ПМС.

– Цяй-цяй? – спросила она.

– Откуда родом? – подскочила переводчица.

– Вирджиния…

– Вир! Джир! – воскликнула она и начала допрос:

– Кто – куда – зачем – сколько ваших – сколько наших, сука, прикончила – видела Никсона? – при этом стучала попкой карандаша по столу. – Буржуазия – зло, американский сволочь.

И так далее.

– Мы тебя будем убивать, – пообещала напоследок, – за то, что ты капиталист.

Меня увели, втолкнули в какую-то землянку.

Там было все зассано.

Подошвой ощутила гадость, тронула пальцем – кровь.

Жутко саднили мозоли на пальцах, я скинула берцы, вытянула ноги и заснула, не думая о предстоящей казни.

Утром узнала, куда меня привели.

Это был бордель для вьетконговских офицеров, тех, кого наградить ничем не могли кроме секса.

Деньги коммунистам, как фанатикам нищеты, не нужны.

Что на них в джунглях купишь?

Придумали подвиги стимулировать порнухой.

Вот почему здесь кроме вьетнамок было так много китаянок.

Но мне побывать в шкуре затраханной проститутки не довелось.

С утра пораньше, меня кто-то растолкал носком ботинка.

Я открыла глаза и вскочила от ужаса.

Передо мной стоял гном в мундире, но без штанов.

Фитюлька у него была невообразимо игрушечной.

Хотя шары, как шары – вздуты, и даже сверх меры.

Когда я поднялась в полный рост, этот гном задрал голову, чтобы в достаточной мере оценить мое великолепие, после чего смущенно попятился и направил уныло обвисший орган в сторону двух китаянок, которые дверях подобострастно ежили спинки.

Вот их-то этот раскормленный поросенок и завалил.

Боже, что он проделывал с ними!

Камасутра отдыхает.

Шмакодявки так излизали его и спереди, и сзади, так измастурбировали лобками плечи и рожу, что он кончил не меньше десяти раз за сеанс.

Каждый раз, извергая, он лиловел, словно удавленник, в котором остановилась кровь, при этом из горла прорывалось оглушительное рычание, способное даже тигрицу превратить в послушную овцу.

И как же китаянки ползали перед ним, унижались и лобызали пятки!

Когда шлюхи напоследок умастили кремом его прыщик, он снова заметил меня, вперил щелки в мой угол и с пренебрежением зарычал:

– Фунь-фунь!

В течение дня еще несколько вьетконговцев пытались распалиться на мои внушительные формы, пялились на чрезмерную, по их понятиям, грудь и задницу, но никто так и не польстился на великанские прелести.

Я для них была инопланетянкой.

Короче, неподходящая порода, веснушки на морде, зеленые глаза.

Зато миндалевидные прищуренные глазки маленьких шлюх нравились даже нашим.

Оказалось, что кое – кто из отряда частенько наведывался в эту глухомань.

Однажды сюда занесло Сержанта Берри.

Мы встретились в моей вонючей хижине.

Ну и вид у него был, когда меня узнал!

Из других шалашей тоже доносилось добродушные голоса наших парней.

Все мужики – сволочи и предпочитают полудетские хрупкие тельца, которые эволюция подземного народа отсортировала на усладу педофилам. Грудь – нулевка. Ножки, пальчики – все младенческое, словно только что из колыбели. Да еще и голоски эти, пискучие, «янь-хань-мань», как из детского сада. Гены с прерванной программой взросления.

Но самцы больше пострадали. Пипки 3—4 сантиметра – норма.

Умора.

Да, не забыть сказать: выкупили меня ребята из этого борделя.

Заплатили, как за двадцать шлюх.

Значит, моя порода тоже чего-то стоит.