Читать книгу Неделя после запоя. Бунт конформиста - Нон Конформист - Страница 4

На самом деле всё началось, как и положено хорошей истории, в питейном заведении, после шести. Хотя вообще-то не после шести, да и не в заведении, а, скорее, с заведения, но это, собственно, и не важно.

Заведение то в народе ласково прозвали гномьим – из-за симпатичных фигурок бородатых старичков, что стояли там на каждом столе, держа салфетки.

Несмотря на то, что кабак тот располагался близ одного довольно крупного института, студенты в нём бывали весьма редко. Можно сказать, вообще не бывали. Правда, ему это было и не нужно. Здесь и без того собирались столь известные в светском обществе личности, как Кузьмич, Семёныч и даже Михалыч – проще говоря, аристократы, интеллигенты. Ну и Саныч – на мой, сугубо обывательский взгляд, самый интересный посетитель. О нём-то и пойдёт речь – это я так, на всякий случай, если ты вдруг не понял этого по предыдущему предложению.

При первом своём появлении в гномьем баре Саныч был ещё юнцом безусым в сравнении со столь весомыми во всех смыслах джентльменами.

Однако с течением времени ему всё же удалось неплохо вписаться в коллектив. Порой, правда, находились глупцы, достаточно высокомерные, чтобы пренебрежительно назвать его «малым» или «Саньком». Но после того, как Саныч потребовал у одного такого подлеца сатисфакции, разбив ему нос, желающих дерзнуть поубавилось.

На самом же деле его звали Калинин Олег Александрович. Как ему удалось-таки стать Санычем, история умалчивает. Он был молод – на вид не больше тридцати, – а столь почтенный титул просто обязывает своего носителя почёсывать седую щетину и разбираться в сортах приманки на окуня. Подобные качества, как известно, весьма высоко ценятся в высшем обществе в целом и в подобных джентльменских клубах в частности. Тогда Саныч в силу своей молодости, к сожалению, не мог ими обладать, но так или иначе, а титул за ним всё же закрепился.

Неплохо получилось, да? «Почтенные джентльмены» и всё такое…

Закрепился, но не сразу. Например, поначалу Саныча хотели окрестить академиком. Естественно, потому, что он слыл весьма образованным и начитанным человеком. Но как-то не сложилось.

О его эрудированности и несомненной образованности почтенным мужам стало известно, когда Саныч, выбивая скидку на очередную порцию чесночных гренок, в качестве аргумента привёл невидимую руку рынка. Не вовремя, не к месту, но всё же привёл.

Саныч действительно был весьма образован. В своё время он даже был подающим надежды человеком науки – аспирантом. Его судьба могла сложиться совершенно иным образом. Он мог бы получить учёную степень, обзавестись семьёй, может, даже ректором стать… Но, к счастью, вместо этого он познакомился с Федей.

К счастью потому, что иначе история бы получилась неинтересной.

Тут-то события начали набирать обороты. Саныч тогда ещё только зарождался в теле немощного, неуверенного в себе аспиранта, апогеем жизни которого стала бы докторская, ну или там закрытие ипотеки… То ли дело теперь, когда он со скандалом вылетел из института, дав по носу одному коллеге, с которым у него случился конфликт. Весь мир лежал у его ног, и он, недолго думая, направился в пивную.

Позже, конечно, когда закончились двести пятьдесят рублей, Санычу всё же пришлось искать работу. И он, опять же недолго думая, устроился библиотекарем.

После упомянутых выше событий в жизни Саныча началась новая глава. И состояла она из двух частей: работы и кабака, в который он ходил ежедневно после неё. Оттуда он сразу же шёл домой и ложился спать, завтра нужно было снова идти на работу. А в выходные Саныч сразу шёл в кабак, после него – сразу домой.

Не то чтобы Санычу так плохо жилось. Про свои юношеские амбиции он и не вспоминал почти: некогда было, с таким-то графиком. Да и в целом его всё вполне устраивало. Зарабатывал он честным трудом, шикал на студентов и школьников, все его слушались, уважали. Всегда было что почитать, а он это дело очень любил, кстати. Ну и к тому же он всегда знал, чем ему заняться после работы. Друзей он, правда, не нажил. Вернее, в кабаке почти каждый мог назвать его своим другом, но он их таковыми не считал. Причина тому одна. На трезвую голову Санычу было, собственно, и не о чем с ними говорить, но зато, выпив, он говорил много и со всеми. И даже когда никого рядом не было, он всё равно продолжал беседу, уже, правда, с Федей – так он окрестил пластмассового гнома.

Сам он, конечно, это истово отрицал, но тем не менее, приходя в бар, всегда спрашивал: «Федя там?». Что значило: «Не занял ли кто мой стол?». Родственников у Саныча тоже почти не было, но, как ты, наверное, догадался, его такие пустяки и не беспокоили.

Так, в достатке, моральном и финансовом, прошли последние лет сорок его жизни.

Но вот уже год, два месяца и шесть дней, как в стране был запрещён алкоголь.

Зачем такая точность? Просто Саныч вёл отсчёт.

Это, конечно, был серьёзный удар по образу жизни Саныча, но он смирился. Кабак-то, конечно, закрыли, но первое время ещё можно было достать чего-нибудь выпить. Однако это становилось всё труднее.

И вот уже несколько часов, как Саныч ничего не пил. Но духом не падал! По крайней мере, у него оставалась работа…

Саныч не был глуп и, конечно, понимал, что уже стар и скоро его отправят на пенсию. Он пытался как-то к этому подготовиться, но, как известно, табуретка всегда уходит из-под ног неожиданно. Саныч попал под сокращение. Библиотеку полностью перевели в электронный вид, книги куда-то увезли, и он больше был не нужен. В пенсии и прочих выплатах его, конечно, не обидели, но это, как ты понимаешь, его и не волновало…