Читать книгу Остров спокойствия - Нора Робертс - Страница 3

В пятницу, 22 июля 2005 года, Симона Нокс купила большую «фанту» – оранжевую, под цвет попкорна и мармеладок. Этот выбор – стандартный заказ в кинотеатре – изменил ее жизнь. Может быть, даже спас. И все же она никогда больше не пила «фанту».

Хотя в тот момент она хотела только сесть в темноте кинозала с двумя своими «лучшими подругами навсегда» и обо всем позабыть. Потому что ее жизнь – сейчас, и уж точно на всю оставшуюся часть лета, а возможно, и на веки вечные – была бесконечно ужасна.

Мальчик, которого она любила, с которым она встречалась уже семь месяцев, две недели и четыре дня и с которым она собиралась встречаться все старшие классы – рука об руку, сердце к сердцу, ее бросил.

И сделал это, прислав эсэмэску.

Больше не хочу тратить время, я должен быть с кем-то, кто готов быть со мной, а это не ты, так что между нами все кончено, пока.

Наверняка произошло какое-то недоразумение! Она пыталась ему позвонить. Он не отвечал. Унижаясь, она отправила ему три эсэмэски.

Потом зашла на его страницу в «МайСпейс».

«Унижение» – слишком слабое слово для описания того, что она испытала.

Сменил старую ДЕФЕКТИВНУЮ модель на красивую новую.

Прощай, Симона! Привет, Тиффани!

Расстался с ЛОХУШКОЙ, буду встречаться все лето и всю старшую школу с самой красивой девчонкой в классе 2006 года.

Его пост – с фотографиями – уже собрал кучу комментов. Симона догадалась, что он специально подговорил друзей писать о ней гадкие, злые слова, но это не уменьшило ни боли, ни обиды.

Она горевала несколько дней. Впитывала утешение и праведный гнев двух своих лучших подруг. Злилась на младшую сестру за насмешки, заставляла себя ходить на летнюю подработку и еженедельные уроки тенниса, на которых настаивала мать.

Симона хмыкнула, прочитав СМС от бабушки. Сиси умеет быть в курсе последних событий, даже если медитирует с далай-ламой в Тибете, отрывается под «Роллинг-Стоунз» в Лондоне или рисует в своей студии на острове Спокойствия.

Сейчас ты испытываешь настоящую боль, поэтому обнимаю тебя, мое сокровище. Пройдет пара недель, и ты поймешь, что это просто очередной урод. Хвост пистолетом, и Намастэ.

Симона не считала Трента мудаком (впрочем, и Тиш, и Ми согласились с Сиси). Хотя он и отшвырнул ее в сторону – причем самым подлым способом – только потому, что она не согласилась сделать с ним «это». Да, она не готова. К тому же вон Тиш сделала «это» со своим бывшим парнем после выпускного – и еще два раза потом, – а он все равно ее бросил.

К сожалению, она любила Трента и знала всем своим отчаянным шестнадцатилетним сердцем, что никогда больше никого не полюбит. Никогда. Она вырвала из дневника страницы, на которых писала свои будущие имена – миссис Трент Вулворт, Симона Нокс-Вулворт, С. Н. Вулворт, разорвала листки в клочья, а затем сожгла и обрывки, и все его фотографии на костре, устроенном во дворе ее подругами в рамках «церемонии поднятия силы духа». И все равно продолжала его любить.

Однако, как сказала Ми, надо жить, и она позволила подругам завлечь ее в кино.

К тому же Симоне надоело тосковать в одиночестве и совсем не хотелось идти по магазинам с матерью и младшей сестрой, так что кино победило.

Ми тоже победила: была ее очередь выбирать. Поэтому Симоне предстояло смотреть какой-то фантастический фильм под названием «Остров».

Тиш против выбора не возражала. Как будущая актриса она считала, что смотреть все фильмы и пьесы ее обязанность, вроде подготовки к карьере. Вдобавок актер Юэн Макгрегор входил в пятерку лучших кинобойфрендов.

– Пошли, займем хорошие места, – сказала Ми. Маленькая, с аккуратной фигуркой, темными драматичными глазами и густой копной черных волос, Ми взяла с прилавка попкорн – с настоящим сливочным маслом – стакан с напитком и арахисовые «M&M’s». В мае ей исполнилось семнадцать, она время от времени ходила на свидания, однако в настоящее время предпочитала мальчишкам науку. Ми никто не считал «ботаничкой» только благодаря ее мастерству гимнастки и прочной позиции в отряде чирлидерш. Этим отрядом, к сожалению, командовала Тиффани Брайс, шлюха и воровка парней.

– Мне нужно в туалет. – Тиш вручила подругам свой попкорн с двойным поддельным маслом, кока-колу и коробочку мятных драже. – Я вас найду.

– Не возись там с лицом и волосами, – предупредила ее Ми. – Все равно никто тебя не увидит, как только начнется фильм.

«Тем более идеал не улучшить», – отметила про себя Симона, направляясь ко входу в один из трех кинозалов торгового центра «Даун-Ист». Волосы у Тиш длинные, шелковистые, каштанового цвета, с профессионально выкрашенными золотыми бликами – потому что ее мать, в отличие от некоторых, не застряла навсегда в тысяча девятьсот девяносто пятом году. А очаровательные ямочки на щеках украшали классический овал лица, и Тиш всегда находила повод улыбнуться.

«Была бы я такая же высокая и красивая, с такими ярко-голубые глазами и кокетливыми ямочками, – думала Симона, – я бы тоже, наверное, всегда улыбалась».

Родители Тиш еще и поддерживали ее желание стать актрисой. Тиш, по мнению Симоны, сорвала джекпот: внешность, характер, мозги, плюс родители, которые по-настоящему умели понимать.

Но Симона все равно любила Тиш.

У них троих уже были планы, пока секретные – родители Симоны этого еще не знали, – провести лето после выпускного в Нью-Йорке.

Может, они даже туда насовсем переедут. Наверняка там веселей, чем в Рокпойнте, штат Мэн.

Да в песчаных дюнах Сахары наверняка веселей, чем в Рокпойнте, штат Мэн!

А Нью-Йорк? Яркие огни, толпы людей… Свобода!

Ми будет учиться на доктора в Колумбийском университете, Тиш будет учиться актерскому мастерству и ходить на прослушивания. А она… она тоже может на кого-нибудь учиться.

Только не на юриста, как хотят ее ничего не понимающие родители. Скучно и слишком уж по стандарту – потому что ее отец известный адвокат.

Уорд Нокс огорчится, но так уж тому и быть.

Может, она решит изучать искусство и станет художницей, как Сиси. Вот родители взбесятся! И она будет так же, как Сиси, часто заводить и бросать любовников (когда будет к этому готова).

И Трент Вулворт еще пожалеет.

– Выходи, – приказала Ми, толкнув ее локтем.

– Куда? Я здесь.

– Нет, ты в «зоне мрака Симоны». Выходи, присоединяйся к миру.

А может, ей нравится быть в зоне мрака…

– Придется открыть дверь силой разума, потому что руки у меня заняты. Ладно, готово. Я вернулась.

– Разум Симоны Нокс – это потрясающая сила.

– Нужно использовать его только для хороших дел, чтобы не превратить Тиффани в лужу слизи.

– Не стоит напрягаться. Ее мозги и так лужа слизи.

«Друзья, – подумала Симона, – всегда знают, что сказать». Она выйдет из «зоны мрака» и воссоединится с Ми и Тиш, когда Тиш перестанет возиться со своими и без того прекрасными лицом и волосами.

Был вечер пятницы, поэтому зал кинотеатра уже заполнился посетителями почти наполовину.

Ми выбрала три места в самом центре и села на третье от прохода сиденье, чтобы Симона, которую все еще нужно было опекать, села между ней и Тиш – длинные ноги Тиш заслуживали места возле прохода.

Ми поерзала в кресле. Она уже подсчитала, что до момента, когда погасят свет, осталось всего шесть минут.

– Завтра вечером ты идешь на вечеринку Элли.

«Зона мрака» снова поманила к себе.

– Я не готова к вечеринкам. И потом, ты же знаешь, там будет Трент со своей шлюхой Тиффани.

– В том-то и дело, Сим. Если не пойдешь, все будут думать, что ты прячешься и страдаешь.

– Так и есть.

– Нельзя доставлять ему такое удовольствие! – настаивала Ми. – Ты идешь с нами. Тиш придет со Скоттом, он клевый. Наденешь что-нибудь потрясающее, а Тиш тебя накрасит, она лучше всех это делает. И ты будешь такая: «Кто? Он? А, я про него уже давно забыла».

Симона вгляделась в свою «зону мрака».

– Вряд ли у меня получится. Актриса у нас Тиш, а не я.

– Ты же играла Бетти Риццо в «Бриолине» в школьной постановке! Тиш была изумительной Сэнди, но ты была не менее изумительной Риццо.

– Потому что я брала уроки танцев и немножко умею петь.

– Ты великолепно поешь и отлично играла. Будь как Риццо на вечеринке Элли – ну, такая уверенная, сексуальная и пошли вы все.

– Не знаю, Ми…

Впрочем, Симона уже представила себе, как это будет. И как Трент, увидев ее уверенной, сексуальной и пошли вы все, снова ее захочет.

Тут примчалась Тиш, упала в кресло и схватила Симону за руку.

– Сохраняй спокойствие!

– А что я… О, нет! Только не это.

– Шлюха наносит свежий блеск на свои губки, а мудак топчется у двери дамского туалета, как преданный песик.

– Вот черт! – Ми сжала пальцами руку Симоны. – Может, они идут на другой фильм.

– Нет, они наверняка придут сюда, таково уж мое везение.

– Только не смей уходить. – Ми сжала ее руку крепче. – Он это увидит, и ты будешь чувствовать себя неудачницей. Ты не неудачница. Это твоя генеральная репетиция для вечеринки Элли.

– Она идет с нами? – Тиш сверкнула ямочками на щеках. – Ты ее уговорила?

– Уговариваю. – Ми скосила глаза на дверь. – Так, они входят. Сиди на месте, – прошипела она, когда рука Симоны задрожала под ее пальцами. – Ты их даже не замечаешь. Мы с тобой.

– Мы с тобой здесь, сейчас и всегда, – эхом откликнулась Тиш, сжимая другую руку Симоне. – Мы – стена презрения. Поняла?

Они шли по проходу: блондинка с кудряшками в рваных джинсах и прекрасный мальчик – статный, красивый, квотербэк команды-чемпиона «Дикие коты».

Трент одарил Симону улыбкой, которая когда-то растопила ее сердце, и, демонстративно проведя рукой по спине Тиффани, задержал ее на обтянутой джинсами заднице. Он что-то прошептал Тиффани на ухо, и та, обернувшись, посмотрела в их сторону. Ухмыльнулась своими идеальными подкрашенными губками.

Разбитое сердце – да, ощущение пустоты жизни – да, но в Симоне было слишком много от бабушки, чтобы принять такое оскорбление.

Она усмехнулась в ответ и показала средний палец.

Ми хихикнула.

– Так им, Риццо!

Трент и Тиффани сели через три ряда впереди и сразу же начали целоваться.

– Все мужики хотят секса, – со знающим видом заметила Тиш. – Но если это все, чего они хотят, то ну их к черту.

– Мы лучше, чем она. – Ми передала Тиш ее конфеты и колу. – Потому что, кроме секса, ей нечего предложить.

– Ты права. – В глазах немножко щипало, однако в груди стало горячо, и это тепло ощущалось как исцеление. Симона передала Тиш ее попкорн. – Я пойду на вечеринку Элли.

Тиш рассмеялась – намеренно громко. Достаточно громко, чтобы Тиффани вздрогнула.

– Устроим им кипиш! – сказала Тиш, улыбаясь Симоне.

Симона зажала стакан с попкорном между ног, чтобы взяться с подругами за руки.

– Девчонки, я вас люблю.

К тому времени, как закончились анонсы, Симона перестала смотреть на силуэты тремя рядами ниже. Почти. Она собиралась – даже планировала – весь фильм предаваться страданиям, но сюжет ее захватил. Эван Макгрегор и правда был душкой, и ей понравилась сильная и смелая героиня Скарлетт Йоханссон.

Через пятнадцать минут она поняла, что зря не сходила в туалет вместе с Тиш – хотя было бы катастрофой встретить красящую там губы Тиффани, – или нужно было пить поменьше «фанты».

Через двадцать минут пришлось сдаться.

– Мне нужно в туалет, – прошептала Симона.

– Ну вот! – прошептала в ответ Ми.

– Я быстро.

– Пойти с тобой?

Она помотала головой, отдала Тиш остатки своего попкорна и «фанты», быстро прошла вверх по проходу, свернула направо к дамскому туалету и толкнула дверь.

Пусто, не надо стоять в очереди. С облегчением она забежала в кабинку и, пока писала, думала о том, что неплохо справилась с ситуацией. Возможно, Сиси права. Возможно, она уже близка к пониманию, что Трент – мудак.

Но он такой милый, и у него такая улыбка, и…

– Не важно, – пробормотала Симона. – Мудаки тоже бывают милыми.

И все же она продолжала об этом думать, пока мыла руки, разглядывая себя в зеркале над раковиной.

У нее нет длинных светлых кудрей Тиффани, ярко-голубых глаз или потрясающей фигуры. Насколько она могла судить, ее внешность была самой средней. И средне-каштановые волосы, которые мать не позволяла покрасить.

Ну, ничего, вот исполнится ей восемнадцать, и она сможет делать со своими волосами все, что захочет. Жаль только, что собрала их сегодня вечером в хвостик – совсем по-детски. Пожалуй, она сделает короткую стрижку. И панковский «ежик».

Рот у нее широковат, хоть Тиш и говорит, что это сексуально, как у Джулии Робертс.

Карие глаза не такие глубокие и драматичные, как у Ми, а просто коричневые, как дурацкие волосы. Конечно, Тиш не была бы Тиш, если бы не сказала, что они «янтарные».

Но это просто красивое слово, означающее тот же «коричневый».

Ничего. Пусть у нее средняя внешность, зато она не фальшивка, как Тиффани, обесцвеченные волосы которой тоже на самом деле коричневые.

– Я не фальшивка, – сказала она зеркалу. – Трент Вулворт – мудак. А Тиффани Брайс – грязная шлюха. Пусть оба катятся в ад.

С решительным кивком Симона высоко подняла голову и вышла из туалета.

Она подумала, что крики и громкие хлопки – петарды? – звучат в фильме. И кляня себя за то, что пропускает важную сцену, зашагала быстрее.

Дверь кинозала распахнулась. Мужчина с дико вытаращенными глазами сделал один неверный шаг и тут же упал лицом вперед.

Кровь? Это кровь? Руки мужчины вцепились в зеленый ковер, на котором расплывалось красное пятно, и замерли.

Вспышки. Симона увидела через приоткрытую дверь вспышки. Выстрелы, крики. И люди – их тени и силуэты – падали, бежали, падали.

И фигура, темная на темном, методично шагала вверх по рядам.

Застыв на месте, она смотрела, как фигура повернулась и выстрелила бегущей женщине в спину.

Она не могла дышать. Если бы не перехватило дыхание, она бы завизжала.

Часть ее мозга отвергала то, что она видела. Это не могло быть по-настоящему. Это, наверное, как в кино. Понарошку.

Но инстинкт заставил ее кинуться обратно в туалет. Захлопнув дверь, Симона опустилась на пол.

Онемевшие руки нащупали сумочку, нащупали в сумочке телефон.

Отец настоял на том, чтобы «девять-один-один» был вбит в память ее телефона на первой кнопке.

Перед глазами плыло.

– Девять-один-один. Какая у вас чрезвычайная ситуация?

– Он их убивает. Он их убивает. Помогите! Моих подруг. О Боже! О Боже! Он стреляет в людей!

Рид Квотермейн ненавидел работать в выходные. Еще он ненавидел работать в торговом центре. Однако осенью он хотел вернуться в колледж, а учеба в колледже включала маленькую деталь под названием «плата». Плюс учебники, жилье, еда – вот и приходится работать в выходные в торговом центре.

Его родители покрывали большую часть платы за учебу, но им было не по силам нести на себе все расходы. Тем более что на будущий год поступает сестра, а брат уже на третьем курсе Американского университета в штате Колумбия.

Нельзя обслуживать столики до конца жизни, поэтому – колледж.

И может быть, он в конце концов поймет, чем, черт возьми, он хотел бы заниматься до конца своей жизни.

Однако в летние каникулы Рид обслуживал столики и пытался смотреть на жизнь с оптимизмом.

Посетителей было много, и чаевые неплохие. Работа в «Манджи» пять вечеров в неделю и двойная смена по субботам сводила на нет его личную жизнь, зато по крайней мере он хорошо питался.

Большие миски пасты, круги пиццы, здоровенные куски тирамису не прибавили Риду много веса. Отец когда-то надеялся, что средний сын, как и старший, пойдет по его стопам футбольной звезды. Но полное отсутствие футбольных талантов и долговязая фигура разбили эти мечты. Зато длинные ноги и выносливость сделали Рида почти звездой на студенческой беговой дорожке. А потом внимание отца отвлекала на себя сестра, проявившая бешеный талант на футбольном поле.

Рид поставил на столик четыре закуски – овощной салат для матери, ньокки для отца, палочки из моцареллы для мальчика и обжаренные равиоли для девушки.

Он слегка пофлиртовал с девушкой, которая застенчиво ему улыбнулась. Совсем слегка. Потому что ей, наверное, лет четырнадцать, и для студента уже почти второго курса колледжа она не может представлять никакого интереса.

Ему без труда давался флирт с юными девушками, дамами преклонного возраста и вообще со всеми женщинами. Чаевые были очень нужны, и за четыре лета работы официантом он отточил свое обаяние.

Рид осмотрел свои столики: семьи, несколько пожилых пар, парочки на свиданиях – вероятно, кино и ужин. Это напомнило ему, что он собирался предложить Чазу, помощнику менеджера в «Гейм-стоп», после смены сходить на «Остров».

– Дори, возьми мои столики на десять минут.

Старшая официантка оглядела его секцию и кивнула.

Он вышел из двойных стеклянных дверей в хаос пятничного вечера. Подумал, не написать ли Чазу эсэмэску и пойти перекусить на кухне, но ему захотелось хоть ненадолго сменить обстановку. Кроме того, по пятницам в киоске «Веселое Солнце» работает Энджи. Сейчас она вроде ни с кем не встречается. Можно попытать счастья и пригласить ее на свидание, тем более что рабочие графики у них совпадают.

Рид быстро шел на своих длинных ногах сквозь толпы покупателей и стайки подростков – девчонок и мальчишек, огибая мам с колясками, обходя едва научившихся ходить малышей, под непрестанную музыку, которую он давно перестал замечать. От итальянской половины его матери, Дори, ему достались оливковая кожа и черные волосы. Увидев Энджи возле киоска, он замедлил шаг, сунул руки в карманы брюк – придал себе безразличный вид.

– Привет. Как делишки?

Она сверкнула быстрой улыбкой, закатила красивые карие глаза.

– Народищу! Все собираются на пляж, кроме меня.

– И меня. – Рид облокотился о витрину с солнцезащитными очками, надеясь, что выглядит неплохо в белой рубашке с черным жилетом и брюками. – Хочу пойти сегодня на «Остров», там последний сеанс в десять сорок пять. Это почти как поход на пляж, верно? Хочешь со мной?

– Ой… не знаю. – Она провела рукой по светлым волосам, контрастировавшим с золотистым загаром – вероятно, результат лосьона для автозагара из соседнего киоска. – Вообще, я хотела его посмотреть.

Возникла надежда, и Чаз был немедленно вычеркнут из списка.

– Надо же и отдохнуть от работы, правда?

– Да, но… Я вроде как пообещала Мисти погулять с ней после закрытия.

Чаз вернулся в список.

– Ладно. Я как раз шел спросить Чаза, не хочет ли он пойти. Пошли все вместе.

– Возможно. – Энджи опять сверкнула улыбкой. – Да, возможно. Я ее спрошу.

– Отлично. Я иду к Чазу. – Он подвинулся, уступая место женщине, терпеливо дожидающейся, пока ее дочь-подросток перемеряет все полмиллиона пар темных очков. – Напиши мне, что вы решите.

– А можно мне две пары? – спросила девочка у матери, красуясь перед зеркалом в очках с голубыми линзами. – Чтобы у меня были запасные.

– Одни, Натали. Это и есть твои запасные.

– Я напишу тебе, – шепнула Энджи и переключилась в рабочий режим. – Эти очки смотрятся на вас просто круто!

Рид развернулся и быстро зашагал прочь – его перерыв подходил к концу.

– Правда? – услышал он за спиной голос девочки.

– Точно! – ответил ей голос Энджи.

«Гейм-стоп», как всегда, был битком набит гиками и ботаниками. Более юных из гиков и ботаников родители с остекленевшими глазами пытались вытащить из магазина. На мониторах компьютеров и настенных экранах демонстрировались видеоигры.

Чаз, король ботаников, объяснял какую-то игру ничего не понимающей женщине.

– Если он увлекается военными играми, стратегиями и аркадными играми, ему эта игра понравится. – Чаз поправил на носу очки с толстыми линзами. – Она только пару недель как вышла.

– Она такая… жестокая. Она подходит для детей?

– Шестнадцатый день рождения, вы сказали. – Чаз быстро кивнул Риду. – И ему нравится серия «Сплинтер Целл»… Если он справляется с той, справится и с этой.

– Что ж, – вздохнула женщина, – наверное, мальчики всегда будут играть в войну. Я возьму ее, спасибо.

– Вас вызовут к кассе. Спасибо за покупку в «Гейм-стоп».

– Некогда болтать, чувак, – сказал Чез другу, когда клиентка ушла. – Завал.

– Тридцать секунд. «Остров», последний сеанс.

– Я в деле. Клоны!

– Заметано. У меня Энджи на крючке, но она хочет притащить Мисти.

– Ну, это… я…

– Не подведи меня, чувак. У меня с ней почти как свидание.

– Да, но Мисти меня немного пугает. И… мне придется платить за ее билет?

– Я пытаюсь превратить это в свидание. Для меня, не для тебя. Клоны! – напомнил он Чазу.

– Ладно, давай. Черт, я не рассчитывал на…

– Отлично, – сказал Рид, пока Чаз не передумал. – Куплю билеты. Встретимся там.

Он выбежал. Получилось! Дружеский поход в кино всей компанией проложит путь для свидания один на один, а это откроет дверь для возможности чуть-чуть потискаться.

Было бы здорово… Но сейчас у него всего три минуты, чтобы вернуться в «Манже», иначе Дори поджарит его задницу.

Рид спешил в сторону ресторана, когда услышал звуки не то петард, не то выстрелов. Как в стрелялках в «Гейм-стопе». Больше озадаченный, чем встревоженный, он оглянулся.

Затем услышал крики. И топот.

Не сзади, понял он, впереди. Топот создавали десятки бегущих ног. Рид отскочил с дороги, увидев мчащуюся на него женщину с коляской, в которой вопил младенец.

Это что – кровь у нее на лице?

– Что за…

Она бежала мимо, широко раскрыв рот в немом крике.

За ней катилась лавина. Люди спотыкались, наступали на брошенные сумки и пакеты. Некоторые падали, и тогда другие наступали на них. Какой-то мужчина растянулся на полу, его очки слетели с лица и были немедленно растоптаны. Рид схватил его за руку.

– Что происходит?

– У него винтовка. Он стреляет… стреляет…

Мужчина поднялся и, хромая, побежал дальше.

Тут Рид понял, что звуки – стрельба – раздавались не только впереди, но и за спиной. Он подумал о Чазе, в тридцати секундах сзади, и о своей ресторанной семье, в тридцати секундах впереди.

– Прячься, чувак, – пробормотал он, мысленно обращаясь к Чазу. – Найди, где спрятаться.

И побежал к ресторану.

Трескучие выстрелы звучали, казалось, со всех сторон. Стеклянная стена разбилась и осыпалась, женщина с окровавленной ногой пригнулась у скамейки и громко стонала. Он услышал новые крики – и, что еще хуже, он слышал, как эти крики резко обрывались.

Затем он увидел маленького мальчика в красных шортах и футболке с Элмо, ошеломленно топчущегося у «Аберкромби и Фитч». Витрина магазина взорвалась. Люди разбежались в поисках укрытия, а малыш упал и, плача, звал маму.

На том конце торгового центра он увидел стрелка – мальчика? – который хохотал и стрелял, стрелял, стрелял.

Тело лежащего мужчины дернулось, когда в него вошли пули.

Рид на бегу подхватил малыша в футболке с Элмо.

Звуки выстрелов – он никогда, никогда их не забудет – приближались. Спереди и сзади. Со всех сторон.

Ему не добежать до «Манджи» с ребенком. Продолжая бежать, Рид повернул к киоску.

Энджи, с которой он флиртовал пять минут назад – целую жизнь назад, – лежала в луже крови. Ее красивые карие глаза смотрели прямо на него.

Малыш под мышкой завопил:

– О Боже, о Иисусе! О Боже, о Боже!

Стрельба не прекращалась и не прекращалась.

– Все в порядке, все в порядке. Как тебя зовут? Я – Рид, а ты?

– Брэди. Я хочу к мамочке!

– Хорошо, Брэди, мы ее найдем, но пока мы должны вести себя очень тихо. Брэди! Тебе сколько лет?

– Вот столько. – Он показал четыре пальчика. По его щекам катились огромные слезинки.

– Ты ведь уже большой, правда? Мы должны вести себя тихо. Тут плохие парни. Ты знаешь о плохих парнях?

Тараща на него огромные от испуга глаза и всхлипывая, Брэди кивнул.

– Мы будем сидеть тихо, чтобы плохие парни нас не нашли. А я позову хороших парней. Полицию.

Рид загородил собой тело Энджи, чтобы мальчик ее не видел, и постарался заблокировать все свои мысли о ней – о ней и о ее смерти.

Он распахнул дверь кладовки, выкинул оттуда коробки.

– Забирайся сюда, хорошо? Это как прятки. Я здесь, но ты посиди там, пока я зову хороших парней.

Он подтолкнул ребенка к кладовке, достал телефон и только тогда заметил, как сильно дрожат руки.

– Девять-один-один, какая у вас чрезвычайная ситуация?

– Торговый центр «Даун-Ист», – начал он.

– Полиция уже едет. Вы в торговом центре?

– Да. Со мной ребенок. Я спрятал его в кладовку в киоске «Веселое Солнце», солнечные очки. Энджи, девушка, которая работала здесь… Она мертва. Мертва. Боже. Их по крайней мере двое, тех, кто стреляет в людей.

– Можете назвать свое имя?

– Рид Квотермейн.

– Хорошо. Рид, вы находитесь в безопасности?

– Вы издеваетесь?!

– Простите. Вы находитесь в киоске, у вас есть укрытие. Я советую вам не сходить с места. С вами ребенок?

– Он сказал, что его зовут Брэди, ему четыре года. Потерял свою маму. Я не знаю, она… – Рид оглянулся и увидел, что Брэди сжался в комочек. Тараща глаза, мальчик сосал большой палец. – Он, наверное, в шоке.

– Постарайтесь сохранять спокойствие и сидите тихо. Полиция уже на месте происшествия.

– Они еще стреляют. Они продолжают стрелять. Смеются. Я слышу его смех.

– Кто смеется, Рид?

– Он стрелял, стекло взорвалось, мужчина на полу, он стрелял в него и смеялся. Господи.

Донеслись крики – не вопли, а командные крики. Нечто строгое, вселяющее надежду. Снова выстрелы и…

– Прекратилось. Стрельба прекратилась.

– Оставайтесь на месте. Помощь идет.

Рид снова посмотрел на мальчика и встретил взгляд огромных глаз.

– Мамочка? – сказал малыш.

– Мы скоро ее найдем. Хорошие парни уже рядом. Сейчас они к нам придут.

Это было самое ужасное, думал он позже. Ожидание. Запах стрельбы, крики о помощи, стоны, рыдания. И кровь на его обуви, кровь девушки, которая никогда не пойдет с ним в кино.