Читать книгу Улыбка смерти - Нора Робертс - Страница 5

– Да никогда я в это не поверю! – бормотала себе под нос Ева, просматривая информацию о Фицхью. На экране монитора красовалась его фотография, с первого взгляда было ясно, что этот человек нагл и самоуверен. – Не поверю ни за что.

Родился в Филадельфии, в течение трех лет был женат на некоей Миллисент Барроуз. Разведен, детей нет. После развода переехал в Нью-Йорк, стал адвокатом по уголовным делам и, кажется, никогда не вспоминал о прошлой жизни.

– Годовой доход, – затребовала Ева.

Доход Фицхью за истекший год составил два миллиона семьсот тысяч долларов.

– Вот кровопийца! – возмутилась Ева. – Интересно, были ли задержания полицией? – Компьютер заурчал и через некоторое время выдал информацию. В деле таких сведений не оказалось. – Ясно, чистенький. А как насчет гражданских исков, предъявленных Фицхью?

Такой список был, и состоял он из нескольких фамилий. Ева сделала копию, а потом запросила список дел, проигранных Фицхью за последние десять лет. Гражданские иски предъявляли Фицхью именно те клиенты, дела которых были проиграны. Увы! Очень распространенный ход: адвокат не помог, значит – к суду его. Надо проверить, не было ли случаев шантажа.

– Ну хорошо, попробуем пойти другим путем, – пробормотала Ева и затребовала сведения на Артура Фокса.

«Идет поиск».

Компьютер загудел, замигал, и Еве пришлось пару раз стукнуть по нему кулаком, чтобы привести в чувство. Будь проклят вновь сокращенный бюджет!

На экране появилось лицо Фокса. Изображение было не совсем четким, но Еве улыбающийся Фокс показался даже симпатичным. Он был на пятнадцать лет моложе Фицхью, родился в Вашингтоне, в семье кадровых военных, жил в разных уголках земного шара, а пятнадцать лет назад поселился в Нью-Йорке, стал консультантом компании «Здоровое питание». Его годовой доход едва достигал шестизначного числа. В браке никогда не состоял.

Ева запросила сведения о задержаниях.

Компьютер уныло заворчал, словно показывая, как устал отвечать на вопросы, но список выдал. Один случай непристойного поведения, два нападения и одно нарушение спокойствия.

– Так-так, наконец хоть что-то. Теперь – сведения на обоих о лечении у психиатров.

На Фицхью ничего не было, а с Фоксом снова повезло. Удовлетворенно хмыкнув, Ева скопировала эти данные. И тут в кабинет вошла Пибоди.

– Ну, как дела? Есть результаты вскрытия? Токсикологический анализ?

– Готова пока что только токсикология. – Пибоди протянула Еве дискету. – Небольшое содержание алкоголя в крови. Французский коньяк, доза была почти гомеопатическая. Следов наркотиков не обнаружено.

– Черт! – А она так надеялась! – Может, хоть здесь что-нибудь отыщем. Посмотрите, Пибоди: наш приятель Фокс в детстве много общался с психоаналитиками. Два года назад проходил месячный курс лечения в институте «Делрой». И за решеткой посидел. Недолго, но все же. Девяносто суток за нападение. У парня есть тяга к насилию.

Пибоди, нахмурившись, читала сведения о Фоксе.

– Из семьи военных… Военные обычно гомосексуализма не понимают и не принимают. Готова поспорить, они пытались сделать из него гетеросексуала.

– Возможно. Пока что мы имеем историю болезни и заключение. Посмотрим, что полицейские обнаружили в офисе Фицхью. И поговорим с его коллегами.

– Вы не верите в самоубийство, лейтенант?

– Я его неплохо знала. Он был нагл, самоуверен, тщеславен. А тщеславный человек не захочет, чтобы его обнаружили голым в ванне, полной его собственной крови.

– Он был изумительным человеком!

Леонора Баствик сидела в своем кабинете в конторе «Фицхью, Баствик и Стерн». Стены из цельного стекла, кожаные кресла, стол с полированной стеклянной столешницей. «Ледяной блеск стекла под стать ее холодной красоте», – подумала Ева.

– И преданным другом, – добавила Леонора. – Мы все просто в шоке, лейтенант.

Если и так, на обстановке это никак не отразилось. За спиной Леоноры виднелись стальные шпили Нью-Йорка, и казалось, что она – королева, а это – ее владения.

– Не знаете ли вы, что могло толкнуть Фицхью на самоубийство?

– Даже представить себе не могу. – Леонора смотрела Еве прямо в глаза. – Он любил жизнь. И жизнь, и свою работу. Умел наслаждаться каждым мгновением. Так что поверить не могу, что он сделал это добровольно.

– Когда вы в последний раз виделись или разговаривали?

Леонора на мгновение задумалась. Ева поняла, что в этой хорошенькой головке идет тщательный отбор информации.

– Вчера вечером мы встретились ненадолго. Я завезла ему дискету, мы обсудили одно из дел. Разговор был, разумеется, конфиденциальный. Я бы сказала, что он был бодр и с нетерпением ждал вашей дуэли в суде.

– Дуэли?

– Так Фиц называл допрос полицейских. – Она усмехнулась. – Он считал это поединком умов и нервов. Игра для настоящих профессионалов! Пожалуй, больше всего на свете он любил выступать в суде.

– В котором часу вы завезли ему дискету?

– Кажется, около десяти. Да, именно тогда. Я засиделась здесь допоздна, а по дороге домой заехала к нему.

– Вы часто заезжали к нему, миссис Баствик?

– Порой это случалось. Мы же коллеги, и иногда дела, которые мы вели, пересекались.

– Вы были коллегами и только?

– Вы полагаете, лейтенант, что если мужчина и женщина привлекательны и находятся в дружеских отношениях, то обязательно возникает и сексуальный интерес?

– Я ничего не полагаю. Как долго вы обсуждали дело?

– Минут двадцать, полчаса… Я не следила за временем. Но, когда я уезжала, он был в отличном расположении духа.

– Его ничто не беспокоило?

– Были некоторые сложности в деле Сальватори. Но ничего экстраординарного. Он был человеком, уверенным в себе и в своих силах.

– А помимо работы? В личной жизни?

– Он об этом не распространялся.

– Но вы знакомы с Артуром Фоксом?

– Конечно. В традициях нашей фирмы поддерживать контакты с супругами и партнерами сотрудников. Артур и Фиц были очень преданы друг другу.

– Никогда не ссорились?

– Я об этом ничего не знала, – холодно ответила Леонора.

«Наверняка знала», – подумала Ева.

– Вы с мистером Фицхью были партнерами, у вас были тесные отношения – как профессиональные, так, надо полагать, и личные. Неужели он никогда не обсуждал с вами свою личную жизнь?

– Они с Артуром были счастливы. – О раздражении Леоноры можно было догадаться только по тому, как она забарабанила своими наманикюренными пальчиками по столу. – И счастливые пары иногда ссорятся. Полагаю, и вы с мужем порой ругаетесь.

– Но мой муж пока не обнаружил меня мертвой в ванне, – невозмутимо ответила Ева. – А по каким поводам ссорились Фокс и Фицхью?

Леонора рассерженно фыркнула, встала и налила себе из кофеварки чашку кофе. Еве кофе она не предложила.

– У Артура бывают приступы депрессии. Он – довольно неуверенный в себе человек. Иногда ревновал, что приводило Фица в ярость. – Она нахмурилась. – Вероятно, вы знаете, что Фиц был когда-то женат. Его бисексуальность очень тревожила Артура, и, когда на него накатывала депрессия, он начинал психовать по поводу всех мужчин и женщин, с которыми Фиц общался. Ссорились они редко, и чаще всего причиной ссор была ревность Артура.

– А у него были основания для ревности?

– Насколько мне известно, Фицхью был ему верен. Это довольно трудный выбор, лейтенант: ведь Фиц был всегда на виду, общался со многими людьми. Даже сейчас есть люди, которые, скажем так, настороженно относятся к людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Но Фиц никогда не давал Артуру повода для ревности.

– И все же Фокс был недоволен… Благодарю вас, – сказала Ева, вставая. – Вы очень мне помогли.

– Лейтенант! – окликнула Леонора, когда Ева и не проронившая ни слова Пибоди уже направлялись к двери. – Если бы я хоть на мгновение могла предположить, что Артур Фокс… – Она помолчала, переводя дыхание. – Нет, в это невозможно поверить!

– А в то, что Фицхью перерезал себе вены? – Ева выдержала паузу, а затем вышла из кабинета.

Пибоди заговорила, только когда они вошли в стеклянный лифт.

– Не могу понять, вы пытались посеять семена сомнения или хотели выудить информацию?

– И то, и другое. – Ева взглянула на простиравшийся перед ними город. Небоскреб «Рорк индастриз» возвышался над остальными. Хорошо хоть, что это дело к Рорку никакого отношения не имеет. Слишком уж часто он был так или иначе связан с теми делами, которые расследовала Ева. – Леонора хорошо знала и погибшего, и подозреваемого. А Фокс ни словом не обмолвился о том, что она заезжала к ним вчера вечером.

– Так, значит, вы считаете Фокса не свидетелем, а подозреваемым?

– Пока мы не будем твердо уверены в том, что это самоубийство, Фокс – главный… нет, черт подери, единственный подозреваемый. Нож принадлежит ему. У него была возможность убить Фицхью: они были одни в квартире. У него был мотив – деньги. Кроме того, он подвержен депрессиям, у него склонность к насилию, и он ревнив.

– Можно спросить? – Ева кивнула. – Вам ведь Фицхью никогда не нравился, ни как юрист, ни как человек?

– Я его ненавидела всей душой. И что из этого? – Они с Пибоди вышли на улицу. Еве повезло: ей удалось припарковать машину совсем неподалеку. Но сначала она направилась к тележке, где продавались хот-доги и жареный картофель. – А вы считаете, что, если человек погиб, я обязана любить его? Дайте пару хот-догов, картошку и две банки пепси.

– Мне диетическое, – добавила Пибоди. – Некоторым приходится заботиться о фигуре.

– Диетическая пепси, – повторила продавщица. – Два хот-дога, обычная пепси, картофель. Наличные или кредитки?

Ева сунула поднос с едой Пибоди и порылась в карманах.

– Сколько с нас?

Женщина нажала кнопку кассового аппарата.

– Двадцать пять.

– Черт! И плюнуть не успеешь, а цены опять выросли. – Ева протянула деньги продавщице, взяла пару тоненьких, почти прозрачных салфеток.

Потом они с Пибоди пробрались сквозь толпу пешеходов и уселись на скамейку около фонтана. Сидевший там же нищий выразительно на них взглянул. Ева молча показала ему свой значок. Нищий проворчал что-то малоприятное про полицейских и заковылял прочь.

– Леонора недолюбливает Артура Фокса, – задумчиво сказала Ева.

Пибоди тщательно пережевывала свой хот-дог.

– Разве? Я не заметила.

– Юрист такого класса обычно бывает немногословен. Она же подробно рассказала о том, как Фицхью с Фоксом ссорились, о том, как Фокс ревновал. – Ева протянула Пибоди пакетик с картошкой, та, после нескольких секунд борьбы с собой, взяла пригоршню. – Очень уж ей хотелось, чтобы мы про это знали. Но в документах Фицхью нет ничего, что могло бы опорочить Фокса. Ни в дневниках, ни в записных книжках. Правда, там нет и того, что указывало бы на суицидальные наклонности Фицхью.

Ева задумчиво потягивала пепси и разглядывала шумную разноцветную толпу.

– Придется нам снова поговорить с Фоксом. Сегодня днем мне опять надо в суд, а вы возвращайтесь в участок, просмотрите протоколы обыска, поторопите медэкспертов с результатами вскрытия. Не знаю, за что там можно будет зацепиться, но их отчет мне нужен к концу дня. К трем я закончу дела в суде. Мы навестим квартиру Фицхью и попробуем понять, почему Фокс забыл рассказать про визит Леоноры Баствик.

Пибоди отложила свою еду и аккуратно записала полученные директивы в блокнот.

– Вот я вас спросила, почему вам не нравился Фицхью. Скажите, если знаешь погибшего, труднее работать?

– У полицейских не должно быть личных чувств… – Ева вздохнула. – Чепуха все это! Просто прячешь свои чувства в карман и делаешь дело. Работа такая. И даже если я считаю, что тип вроде Фицхью заслужил такой конец, я должна выяснить, как и почему это произошло.

Пибоди понимающе кивнула.

– Другой полицейский на вашем месте закрыл бы дело сразу. Самоубийство, и точка.

– Но мы с вами, Пибоди, не такие.

Ева взглянула в сторону улицы, где столкнулись два автомобиля. Зазвенело разбитое стекло, оба водителя выскочили из своих покореженных машин и стали орать друг на друга.

Ева спокойно доедала свой ланч, а водители становились все более агрессивными. Вокруг, как назло, не было видно ни одного полицейского. Мрачно усмехнувшись, Ева скомкала картонный поднос и передала его Пибоди.

– Бросьте все в мусоросборник, а потом поможете мне разобраться с этими идиотами.

– Мэм, у одного из них в руках бейсбольная бита. Может, мне вызвать подмогу?

– Не надо. – Ева встала, потирая руки. – Сама разберусь.

Когда несколько часов спустя Ева выходила из здания суда, плечо еще немного ныло. Обоих водителей к этому времени, скорее всего, уже освободили, чего уж точно не случится с детоубийцей, по делу которой давала показания Ева. Этой стерве грозило как минимум пятьдесят лет заключения. Что Еву радовало.

Она повела плечом и поморщилась от боли. Водитель не собирался ее калечить, он только хотел размозжить голову своему противнику, а Ева попала под руку. И все же, пожалуй, справедливо, что их обоих на три месяца лишили водительских прав.

До здания суда ее довезла Пибоди, а теперь приходилось вести машину с больным плечом. Впереди ехал туристический автобус, из которого доносились выкрики – как всегда, о весах правосудия, мимо которых он проезжал. «И все-таки, – подумала Ева, – порой эти весы, хоть ненадолго, но уравновешиваются».

Загудело устройство связи.

– Даллас слушает.

– Это доктор Моррис.

Еве нравилось работать с этим медэкспертом, у которого были совиные глаза с тяжелыми веками, короткая аккуратная бородка и зачесанные назад иссиня-черные волосы. Еве он нравился. Иногда она злилась, что Моррис медленно работает, но делал он все удивительно тщательно.

– Вы закончили отчет по вскрытию Фицхью?

– У меня возникла одна проблема.

– Проблемы меня не интересуют, меня интересует отчет. Может, вы перезвоните мне в кабинет? Я как раз туда еду.

– Нет, лейтенант, вы едете к нам. Мне необходимо вам кое-что показать.

– У меня нет времени заезжать в морг.

– Постарайтесь его найти, – сказал доктор Моррис и отключил связь.

Ева скрипнула зубами. «Какой зануда», – мрачно подумала она, но маршрут изменила.

Снаружи здание городского морга в Нижнем Манхэттене походило на такие же каменные коробки по соседству. Его специально перестроили, чтобы оно не выделялось: никому не нравится думать о смерти, портить себе аппетит, выскакивая в обеденный перерыв в закусочную на углу. Подумаешь о телах, распластанных на оцинкованных столах в прозекторской, и кусок в горло не полезет.

Ева вспомнила, как впервые вошла в черную железную дверь морга: ее вместе с другими новобранцами привезли ознакомиться с этим заведением. В отличие от многих своих соучеников она уже встречалась со смертью лицом к лицу, но никогда раньше не видела, как расправляются с трупами в морге.

В одной из прозекторских была галерея, с которой студенты, новички-полицейские и журналисты могли наблюдать процедуру вскрытия. Кроме того, перед каждым креслом стоял монитор, показывающий происходящее крупным планом. Не у всех, правда, хватало мужества за этим наблюдать. Большинство второй раз сюда не приходило, а некоторых и вовсе приходилось выносить.

Ева тогда вышла на своих ногах и возвращалась сюда неоднократно, но визитов в это заведение старалась по возможности избегать.

На сей раз ей нужно было идти не в анатомический театр, а в лабораторию: там в основном работал доктор Моррис. Ева прошла по коридору с кафельными стенами и зелеными полами, где, как всегда, пахло смертью. Этот запах невозможно было уничтожить никакими дезинфицирующими средствами, он сочился из любой щели, из-за каждой двери, напоминая попавшим сюда о бренности жизни.

Медицина к двадцать первому веку победила множество болезней, а новейшие технологии последних десятилетий помогали человеку и в старости выглядеть привлекательно. Теперь смерть можно было встретить без морщин, без старческих пигментных пятен на руках, без распухших от артрита суставов. Но все же рано или поздно она настигала любого.

Для большинства попавших сюда это случалось раньше, чем им хотелось бы.

Лаборатория представляла собой мрачную, заставленную оборудованием комнату без окон. На металлическом подносе были выложены в ряд устрашающего вида инструменты: скальпели, ножницы, пилки, зажимы. Посреди комнаты стоял стол, опутанный пластиковыми трубками, по которым жидкости для анализа поступали в вакуумные контейнеры. На столе лежало тело Фицхью, располосованное крест-накрест.

Моррис в белом халате сидел, уставившись в монитор. Ева понимала, что, поскольку он позвонил ей лично, случилось что-то необычное.

– Доктор Моррис!

– А-а-а, лейтенант, – ответил он, не оборачиваясь. – Никогда ничего подобного не видел, хотя вскрытия провожу уже лет тридцать, не меньше. – Он развернулся, не вставая с вертящегося стула. Под халатом у него были свободные брюки и футболка ярких, даже кричащих цветов. – Неплохо выглядите, лейтенант.

Он улыбнулся ей легко и обаятельно, и она улыбнулась в ответ.

– Да и вы выглядите замечательно. А где же ваша борода?

– Сбрил. Решил, что она мне не идет. – Доктор провел ладонью по гладковыбритому подбородку. – Но, оказывается, я терпеть не могу бриться. Как прошел медовый месяц?

Ева машинально сунула руки в карманы.

– Отлично. У меня сейчас по горло работы, Моррис. Что вы мне хотели показать такого, о чем нельзя сказать по телефону?

– Некоторые вещи лучше увидеть воочию. – Он подкатил свое кресло к столу, к голове Фицхью. – Что вы наблюдаете?

– Мертвое тело.

Моррис удовлетворенно кивнул.

– Можно сказать, классический случай смерти от потери крови. Возможно, самоубийство.

– Возможно? – настороженно переспросила Ева.

– На первый взгляд – это самоубийство. В организме нет следов приема наркотиков, содержание алкоголя – минимальное, нет ран или синяков, что указывало бы на самооборону. Он не утонул, положение надрезов на руке… – Моррис подъехал поближе и приподнял одну из рук Фицхью. Раны на ней напоминали надпись на древнем языке. – Все говорит о том, что они были нанесены самим погибшим. Сделаны правой рукой, чуть с наклоном. – Он показал, как это могло происходить. – Движения были быстрыми и четкими, надрезы глубокие, задета артерия.

Ева уже видела и даже фотографировала эти раны, но сейчас снова стала их внимательно рассматривать.

– А не мог кто-нибудь посторонний сделать эти надрезы под тем же углом?

– Вероятность есть, но в таком случае, скорее всего, остались бы следы борьбы. Если бы кто-нибудь попытался перерезать вам вены, вы бы наверняка стали сопротивляться, – усмехнулся Моррис. – Не думаю, что вы бы послушно улеглись в ванну и стали истекать кровью.

– Значит, вы все-таки считаете, что это самоубийство?

– Не торопитесь. Поначалу я склонялся к этой мысли. Но потом я провел исследование мозга – в случае предполагаемого самоубийства это обязательно. И тут кое-что меня озадачило.

Он подкатил кресло к стеллажу, знаком приглашая Еву подойти туда же.

– Это его мозг, – он ткнул пальцем в некую массу, плавающую в прозрачной жидкости. От контейнера отходили какие-то провода, ведущие к компьютеру. – Эбби Нормал.

– Простите, не поняла.

– Видно, времени на знакомство с классикой кинематографа у вас никогда не было, – усмехнулся Моррис. – Это из истории о Франкенштейне. Я хочу сказать, что мозг ненормален.

– У него была мозговая травма?

– Травма? Я бы назвал это по-другому. Посмотрите на экран. – Он развернулся, нажал на несколько кнопок, и на экране возникло изображение мозга крупным планом. – Сколько всего было в этом комочке, – пробормотал Моррис. – Мысли, мечты, желания, музыка, поэзия, злоба, ненависть… Люди говорят о сердце и душе, но все тайны человеческие хранит именно мозг. Он делает нас неповторимыми. Секреты мозга! Боюсь, многие из них так и останутся неразгаданными. Посмотрите повнимательнее. На поверхности все в порядке, но в разрезе…