Читать книгу Адский огонь - Нора Робертс - Страница 8

Бо проснулся с трудом, в голове у него гудели колокола. Он лежал лицом вниз на постели, которая пахла носками из спортзала, а не простынями, но ему было так плохо, что он готов был так и пролежать до конца своих дней, вдыхая эту вонь.

Он же не виноват, что вечеринка в квартире его соседа была в полном разгаре, когда он, попрощавшись с Мэнди, вернулся домой. Он заглянул на вечеринку только из вежливости. Потом ему показалось, что было бы забавно завершить таким способом свой субботний вечер.

И поскольку до дому ему было всего ничего – лишь подняться на один марш по лестнице, – он решил, что ничего не будет страшного, если он выпьет пару пива.

Но это была его вина – и он готов был это признать, как только его голова перестанет гудеть, – что он засиделся до двух часов ночи и вылакал в одиночку целую батарею бутылок.

И все-таки это была не только его вина: ведь пиво просто было под рукой вместе с начо[22]. А что еще делать, когда ешь начо, как не запивать его пивом?

Океанами пива.

У него был аспирин. Кажется. Где-то. О, если бы только милостивый бог подсказал ему, куда, черт побери, он засунул пузырек с аспирином! Он бы ползком за ним пополз, если бы только знал, куда направить свое несчастное тело.

И почему он не задернул шторы? И почему этот милостивый бог не может притушить солнечный свет, чтобы он не бил по глазам, как жар из домны?

Потому что он поклонялся богу пива, вот почему. Он нарушил заповедь и воскурил фимиам ложному пенистому божеству пива. И за это ему сейчас приходится расплачиваться.

Бо подумал, что аспирин, от которого теперь зависело его спасение, скорее всего, где-то на кухне. Он взмолился, чтобы аспирин оказался там, и, прикрывая глаза рукой, выполз из постели.

Ему едва хватило сил застонать, не то, что выругаться.

Он с трудом встал, покачался, помолился, пока не отдышался. Больше никогда! Он дал обет. Будь у него нож, он пустил бы себе кровь и кровью начертал свой обет на полу. Голова кружилась, и в ней по-прежнему били колокола, а в животе поднималась буря. Последняя надежда: только бы не заблевать собственные ноги. Уж лучше боль, чем это.

К счастью, его квартира была размером с микроавтобус, то есть кухня находилась на расстоянии всего нескольких шагов от складной кровати. Что-то в кухне пахло, как дохлая крыса. Как будто ему мало было всего остального. Стараясь не замечать раковины, забитой грязной посудой, и стола, заставленного коробками из-под еды из ресторана, которые он не удосужился выбросить, Бо начал рыться в шкафчиках.

Фанера, подумал он с отвращением, как всегда. Чуть лучше пластика. В шкафах обнаружились коробки с печеньем «Лайф», бисквиты с глазурью, «Фритоз» и «Чириоз». Пакет картофельных чипсов со сметаной и луком, четыре коробки макарон, банки консервированного супа.

И там, между «Лайф» и «Чириоз», стоял пузырек аспирина. Спасибо тебе, Иисус!

Так как крышечку он уже открутил и выбросил в момент последнего похмелья, ему оставалось только вытряхнуть три беленькие таблеточки в свою потную, дрожащую ладонь. Бо бросил их в рот, вывернул кран и, так как голова под краном не помещалась из-за грязной посуды, набрал воды в ладонь.

Он закашлялся, когда одна таблетка застряла у него в горле, шатаясь, доплелся до холодильника и выудил из него бутылку минералки. Выпив, он бессильно привалился к столу.

Потом, перешагивая через груду одежды, обуви, через свои дурацкие ключи и все остальное, что упало на пол, Бо пробрался в ванную.

Опершись обеими руками на раковину, он набрался мужества, поднял голову и посмотрел на себя в зеркало.

Его волосы выглядели так, словно крыса, сдохшая у него в кухне, перед этим всю ночь танцевала у него на голове. Его лицо имело цвет цементного раствора, глаза были налиты кровью.

– Все, Гуднайт, глупый ты сукин сын, это конец. Я заставлю твою задницу пойти прямым путем.

Он включил душ, вступил под хилую струйку, запрокинув голову к потолку, стащил с себя трусы и единственный остававшийся на нем носок. Потом он наклонил голову вперед, чтобы скудный ручеек полился ему на волосы.

При первом же случае он выберется из этой дыры. Ну а пока он приведет здесь все в порядок. Одно дело – жить в дерьмовой квартире, чтобы сэкономить денег, и совсем другое – превратить ее в отхожее место, потому что он о ней совершенно не заботился.

Так люди не живут, и он сам устал жить в таком бардаке. Он устал от самого себя. Устал надрываться на работе целую неделю, а потом спускать пар, накачиваясь пивом, и маяться с похмелья по воскресеньям.

Пора взяться за ум.

Ему потребовался час, чтобы принять душ, убрать вкус вчерашней вечеринки изо рта и проглотить что-то съедобное с надеждой, что оно удержится в желудке.

Бо натянул старый тренировочный костюм и, собравшись с силами, принялся разгребать завалы в комнате.

Он собрал гору одежды в прачечную. Кто бы мог подумать, что у него столько тряпья? Он стащил омерзительные простыни с кровати. Ему хотелось их сжечь, но бережливость взяла верх, и он, связав их, использовал как мешок для грязной одежды и полотенец. Судя по размерам мешка, он решил, что добрую часть воскресенья ему придется провести в прачечной.

Но пока он вытянул из общей кучи самое замызганное полотенце, разорвал его на куски и использовал, чтобы вытереть пыль со стола. Он же своими руками смастерил этот стол, мог бы гордиться своей работой, и вот, смотрите, сам же превратил его в свинарник.

Вернувшись в кухню, он обнаружил, что у него, как ни странно, есть жидкость для мытья посуды и целая неоткрытая бутылка «Мистер Клин». Он загрузил бумажные мешки мусором, обнаружив в процессе, что никакой дохлой крысы у него в кухне нет, а мерзкий запах идет от недоеденной и забытой в незапамятные времена порции китайской кисло-сладкой свинины. Он плеснул в раковину жидкости для мытья посуды, подумал и плеснул еще. Посуда выглядела очень плохо.

Он стоял, широко расставив ноги, как стрелок в вестерне, и ожесточенно мыл посуду в целом облаке мыльной пены. К тому времени, как он отчистил все рабочие поверхности, чтобы было, куда складывать чистую посуду, Бо почувствовал, как жизнь постепенно возвращается к нему.

Раз уж он так завелся, он опустошил холодильник и вымыл его до блеска. Бо открыл духовку и нашел фирменную коробку, содержащую то, что в далеком прошлом могло быть остатками пиццы по-гавайски.

– Черт, ну и свинья же ты, Гуднайт, – сказал он себе вслух, решительно принимаясь за ванную комнату.

Через четыре часа после того, как он тяжелым инвалидом выполз из постели, у него в активе были два узла белья для прачечной, которые он уложил в большую пластмассовую корзину, три мешка промышленной прочности, набитых разнообразным мусором, и чистая квартира.

Чувствуя себя праведником, Бо выволок мусор к мусорному баку.

Вернувшись к себе, он стащил с себя тренировочный костюм, добавил его к белью, приготовленному в стирку, и натянул на себя самые чистые джинсы и более-менее свежую футболку.

Он собрал мелочь, найденную в кровати, под кроватью, в своем единственном кресле и в разных карманах. Он надел солнечные очки, которые много недель считал потерянными, взял ключи.

В дверь позвонили в тот самый момент, когда Бо собирался поднять корзину с грязным бельем.

Он открыл дверь, перед ним стоял Брэд.

– Привет, я пытался позвонить… – Брэд смолк на полуслове и застыл с открытым ртом. – Что за черт! Я попал в параллельное пространство?

– Я тут немного прибрался.

– Немного? Парень, да тут человеку жить можно. О, у тебя кресло есть!

– У меня всегда было кресло. Просто его не было видно. Я собираюсь в прачечную. Хочешь со мной? В прачечной встречаются шикарные цыпочки.

– Не исключено. Слушай, я пытался тебе дозвониться пару часов назад, но все время было занято.

– Наверно, я вчера сдвинул трубку с аппарата. А в чем дело?

– Дело скверное. – Брэд вошел в кухню, постоял молча, собираясь с духом, потом подошел к холодильнику и достал бутылку кока-колы. – Вчера в доме Мэнди был пожар.

– Пожар? Господи боже! Она цела?

– Она цела, но страшно потрясена. Кэмми забрала ее к себе. Я их только что оставил. Решил, что ей надо остыть, понимаешь? Это было в новостях.

– Я не включал телевизор. С головой ушел в уборку, обо всем забыл. Большой был пожар?

– Очень скверный. – Брэд опустился в кресло. – Начался в квартире наверху. Говорят, что все случилось из-за сигареты в постели. – Он провел рукой по лицу, потер глаза, приподняв очки. – Черт, Бо, парень погиб. Представляешь, он сгорел заживо в своей квартире. Сгорел почти весь второй этаж и часть третьего. Мэнди выбралась из здания, и они впустили ее назад забрать вещи, но она в жутком состоянии. Это был тот парень с галстуком. М-м-м… как его?.. Джош. Помнишь, парень сверху?

– Боже, он умер? – Бо рухнул на кровать.

– Я же говорю, дело скверное. Мэнди даже говорить об этом не может. Он погиб, и еще несколько человек попали в больницу с ожогами и отравлением дымом. Она говорит, пожар, видимо, начался прямо после того, как ты отвез ее домой. Она еще не ложилась, смотрела что-то по телику, когда услышала крики и вой дымовых детекторов.

– Он собирался на свадьбу, – пробормотал Бо, – и не мог правильно завязать галстук.

– А теперь он мертв. – Брэд сделал большой глоток кока-колы. – Заставляет задуматься, а? Путешествие иногда оказывается коротким.

– Да уж! – Бо вызвал в памяти образ погибшего парня, как он стоял в своем парадном костюме с застенчивой улыбкой на лице. – Да, заставляет задуматься.

По воскресеньям после обеда дел бывало немного. Некоторые по традиции заходили поесть после церковной службы, но большинство жителей «Маленькой Италии» отправлялись прямо домой – готовить воскресный ужин. Рина и Сандер взяли послеобеденную смену на себя. Мия, юная кузина Пита, обслуживала столики, а Ник Касто развозил заказы на дом.

Они включили Тони Беннетта по стерео, потому что он нравился воскресным посетителям, а Сандер готовил пиццу на большом рабочем столе, слушая через наушники «Перл Джем».

Для Рины это было развлечением – работать в кухне, когда посетителей было мало. Время от времени она выходила в обеденный зал и, по примеру отца, совершала обход столов.

Семейный бизнес должен был перейти к Фрэн – это уже было решено, – но Рина знала, что всегда будет выкраивать время, чтобы помочь, чем бы ей ни пришлось заниматься в жизни. Если бы они не ждали гостей к ужину, они с Сандером после смены пошли бы посмотреть, к примеру, матч в итальянские кегли или сыграть с друзьями в уличный бейсбол.

Но раз уж у них были гости, да не кто-нибудь, а ее бойфренд, она решила после смены пойти домой и помочь маме готовить ужин.

Еще пара часов, и она пойдет домой, начнет накрывать на стол. Конечно, она вынет парадный сервиз и постелет лучшую скатерть. Мама готовит свои лучшие блюда: цыпленка с розмарином и ветчиной, а на десерт будет тирамису.

Будут цветы, оставшиеся со свадьбы Беллы.

Джош, конечно, будет стесняться, подумала она, накладывая на тарелку порцию ризотто[23]. Ничего, ее семья его приручит. Она подучит Фрэн, чтобы та как бы невзначай спросила его, о чем он пишет.

Фрэн замечательно умеет вызвать людей на разговор.

Напевая себе под нос вместе с Тони Беннеттом, Рина вынесла тарелки на подносе, чтобы самой обслужить посетителей.

– Итак, твоя сестра – замужняя женщина.

– Совершенно верно, миссис Джамбриско.

Женщина кивнула и бросила взгляд на мужа, который уже углубился в ризотто.

– Заарканила богатого, как я слыхала. Влюбиться можно в богатого с такой же легкостью, как и в бедного.

– Возможно.

Сама Рина хотела бы знать, каково это – влюбиться в кого бы то ни было. Может, она уже влюблена в Джоша, только сама еще об этом не знает.

– Помни одно. – Миссис Джамбриско многозначительно взмахнула вилкой. – Может, сейчас мальчишки вьются вокруг твоих сестер, но придет и твой черед. Этот твой деверь… У него брат есть?

– Да. Он женат, один ребенок уже есть, ждет второго.

– Ну, может, двоюродный?

– Не беспокойтесь, миссис Джамбриско! – крикнул Сандер из кухни. – У Катарины есть дружок. – Он послал ей воздушный поцелуй. – Он сегодня придет к нам на ужин, чтобы папа устроил ему допрос по всей форме.

– Это уж как положено. Итальянский мальчик?

– Нет. И он приедет на ужин есть цыпленка, – крикнула Рина в ответ Сандеру, – а не для того, чтобы его поджаривали на допросе! Приятного вам аппетита.

По пути назад в кухню она бросила на Сандера убийственный взгляд, хотя втайне ей было приятно, что у нее есть дружок и брат ее поддразнивает.

Она засекла время, поставила варить «перышки» и как раз подавала спагетти со смешанным гарниром, когда в ресторан влетела Джина.

– Рина!

– Желаете что-нибудь еще? – Рина схватила кувшин с водой, наполнила стаканы. – У нас сегодня есть крем-сабайон на десерт, мама сама готовила. Оставьте для него местечко.

– Катарина! – Джина схватила ее за руку и потащила прочь от стола.

– О господи, в чем дело? Я через полчаса освобожусь.

– Ты ничего не знаешь?

– Чего я не знаю? – Джина больно стискивала ее руку, глаза у нее были заплаканные, и до Рины наконец стало доходить, что случилось что-то неладное. – Что произошло? Что-то не так? Твоя бабушка?..

– Нет. О боже, нет. Это Джош. О, Рина, это Джош!

– Что случилось? – Ее пальцы онемели на ручке кувшина. – Что-то случилось?

– Был пожар в его квартире. В его квартире, Рина… Давай уйдем в кухню.

– Говори толком. – Рина вырвала руку у Джины, и вода, выплеснувшись из кувшина, окатила холодом ее руку. – Он пострадал? Он в больнице?

– Он… Господи, спаси и помилуй нас! Рина, они не успели добраться до него вовремя. Он погиб.

– Нет. Этого не может быть! – Стены поплыли у нее перед глазами, закружились хороводом красочные мамины рисунки, скатерти в красно-белую клеточку. Дин Мартин распевал «Volare»[24] своим бархатистым баритоном. – Этого не может быть! Ты что, с ума сошла? Как ты можешь говорить такие вещи?

– Это был несчастный случай. Это ужасно! – Слезы покатились по щекам Джины. – Рина! О, Рина!

– Это какая-то ошибка. Сейчас я ему позвоню, сама увидишь. Я ему позвоню сию же минуту.

Но когда она повернулась, перед ней оказался Сандер. От него пахло мукой, как от папы. Его руки сжали ее в объятиях.

– Идем, идем в кухню. Мия, позови Пита, скажи, что он нужен нам здесь.

– Нет, пусти. Я должна позвонить.

– Иди сюда и сядь. – Он выхватил у нее кувшин, пока она его не выронила, и сунул его Мии.

– Он приедет на ужин. Может, он уже выехал. Пробки… – Рина начала дрожать всем телом.

Сандер втянул ее в разделочную.

– Сядь. Делай, что я говорю. Джина, ты уверена? Ошибки нет?

– Мне сказала Джен. Она… Ее подруга живет в одном доме с Джошем. В одном коридоре. Ее отвезли в больницу. – Джина отерла слезы тыльной стороной руки. – С ней все будет в порядке, но ее пришлось отвезти в больницу. Джош… Это началось в его квартире, так они сказали. Они не могли до него добраться до того… И в новостях это тоже было. Моя мама слышала в новостях. – Джина села на пол у ног Рины, положила голову ей на колени. – Прости. Мне так жаль!

– Когда? – Рина смотрела прямо перед собой и ничего не видела. Ничего, кроме серого дыма. – Когда это случилось?

– Я точно не знаю. Вчера вечером.

– Мне надо домой.

– Я тебя провожу через минуту. Держи, – Сандер протянул ей стакан воды. – Выпей.

Рина взяла стакан и посмотрела на него.

– Как? Они сказали, как начался пожар?

– Они думают, что он курил в постели и заснул.

– Нет, это неправильно. Он не курит. Тут что-то не так.

– Давай мы позже в этом разберемся. Джина, позвони нашей матери, и… Ты не могла бы здесь подождать, пока Пит не придет? Пошли домой, Рина. Выйдем через черный ход.

– Он не курит! Может, это был не он. Они ошиблись. Приняли его за другого.

– Мы это узнаем. Мы позвоним Джону. Когда вернемся домой, – сказал Сандер, поднимая ее со стула.

Рина слепо окунулась в солнечный свет и июньскую жару. Каким-то непостижимым образом она двинулась вперед, не чувствуя ног.

Завернув за угол, она услышала голоса детей. Они играли, перекрикивая друг друга. Дети всегда так делают. И радиоприемники в машинах были включены на полную мощность, музыка разносилась по округе, пока они катили мимо. А в ухо ей что-то шептал голос брата.

Ей никогда не забыть, как Сандер провожал ее домой. Они оба так и не сняли рабочих фартуков. Яркое солнце резало ей глаза, а брат продолжал крепко обнимать ее за талию. Маленькие девочки играли в классики на тротуаре, еще одна сидела на ступенях крыльца и что-то упорно втолковывала своей кукле Барби.

Из открытого окна лились звуки оперы. Рина узнала «Аиду», и ей захотелось плакать. Но она не заплакала. Вот Джина – да, Джина лила слезы ручьями, а глаза Рины оставались сухими.

А потом появилась мама, она выбежала из дома, оставив дверь открытой настежь, и бросилась к ней, как уже было однажды в детстве, когда она упала с велосипеда и вывихнула запястье.

И когда мамины руки обвились вокруг нее крепко-крепко, все вдруг стало реальным. Стоя на тротуаре в объятиях матери и брата, Рина разразилась слезами.

Ее уложили в постель, мама осталась с ней, пережидая новый приступ слез. И была на месте, когда Рина очнулась от неглубокого и беспокойного сна, наградившего ее головной болью.

– Джон звонил? Он приходил?

– Пока нет. – Бьянка погладила волосы Рины. – Он сказал, что это потребует времени.

– Я хочу поехать туда. Хочу сама посмотреть.

– А что он об этом сказал? – мягко спросила Бьянка.

– Что мне не следует. – Собственный голос показался ей слабым и тонким, как будто она долго болела. – Что меня все равно не пустят внутрь. Но…

– Потерпи, девочка. Я знаю, как это тяжело. Постарайся еще немного поспать. Я посижу с тобой.

– Я не хочу спать. Вдруг это ошибка?

– Мы подождем. Это все, что мы можем. Фрэн пошла в церковь поставить свечку и помолиться. Она пошла за меня, чтобы я могла остаться с тобой.

– Я не могу молиться. Я не могу вспомнить молитву.

– Дело не в словах, и ты прекрасно это знаешь.

Рина повернула голову и увидела, что ее мать держит в руках четки.

– Ты всегда находишь нужные слова.

– Если тебе нужны слова, можешь повторять за мной. Мы начнем молиться.

Бьянка вложила четки с распятием в руку Рины. Набрав в легкие побольше воздуха, Рина перекрестила себя распятием и нащупала первую бусину четок.

– Верую в Господа Бога Всемогущего, Создателя неба и земли.

Они перебрали все четки, тихий ласковый мамин голос переплетался с ее голосом. Но она не могла молиться за душу Джоша, ей не хватало смирения принять божью волю. Она молилась, чтобы это была ошибка. Она молилась, чтобы бог сделал так, чтобы она очнулась и обнаружила, что все это было ужасным сном.

Подойдя к двери ее спальни, Гиб увидел, что голова его дочери лежит на коленях у его жены. Бьянка все еще держала четки, но теперь она тихонько напевала колыбельную, которую пела всем своим детям, когда они подолгу не могли заснуть ночью.

Они встретились глазами, и Гиб понял, что она прочла в его глазах правду: ее прекрасное лицо омрачилось горем.

– Джон здесь. – Его сердце сжалось от боли, когда Рина повернула голову и взглянула на отца с отчаянной надеждой. – Хочешь, я попрошу его подняться сюда, детка?

Губы Рины задрожали.

– Это правда?

Гиб ничего не сказал, лишь подошел к ней и прижался губами к ее лбу.

– Я спущусь. Я сейчас спущусь.

Джон Мингер ждал в гостиной с Сандером и Фрэн. Если на лице отца Рина увидела печаль, то на мрачном лице Джона читалось сочувствие. Она сказала себе, что выдержит, она должна выдержать, потому что ничего другого не оставалось.

– Как? – спросила она хрипло и тут же покачала головой, не давая ему ответить. – Спасибо вам. Спасибо, что все это сделали, что пришли поговорить со мной. Я…

– Ш-ш-ш… – Он подошел и взял ее за руки. – Давай сядем.

– Я сварила кофе. – Фрэн занялась кофейником. – Рина, я принесла тебе пепси. Знаю, ты не любишь кофе, поэтому… – Она замолчала и беспомощно развела руками. – Я не знала, что еще сделать.

– Ты все сделала правильно. – Бьянка подвела Рину к креслу. – Прошу вас, садитесь, Джон. Рина должна услышать все, что вы можете ей сказать.

Он сел, потер нос.

– Я говорил с офицером страховой компании, с инспектором, кое с кем из пожарных и с полицией. Все считают, что пожар начался случайно. Вызван непогашенной сигаретой.

– Но Джон не курил. Вы им передали, что я говорила? Он не курил.

– Я все это с ними обсудил, Рина. Бывает, что люди, непривычные к курению, изредка балуются сигареткой. Может, кто-то оставил пачку в квартире.

– Но он никогда не курил. Я… я никогда не видела, чтобы он курил.

– Он был один в квартире, никаких следов взлома или вторжения. Он был… Судя по всему, он сидел или лежал в постели, возможно, читал или писал. И уронил сигарету на матрац. Точка возгорания и распространения огня совершенно очевидна и бесспорна. Началось с того, что матрац затлел, потом занялись простыни. Должно быть, он проснулся в дыму, не разобрал спросонья, что к чему. Он упал, милая. Упал или скатился с постели, увлекая за собой простыни. Это сработало как фитиль. Патологоанатом будет делать анализы, а пожарный инспектор проведет повторный осмотр в качестве профессиональной любезности, но на данный момент нет причин подозревать что-либо иное, кроме трагического несчастного случая.

– Они будут искать наркотики. Проведут токсикологический анализ на наркотики и алкоголь. Он не употреблял наркотиков и не так уж много выпил. И он не курил. Когда начался пожар?

– Около одиннадцати тридцати вчера вечером.

– Я была с ним. Там, в его квартире. Я пробыла там почти до десяти вечера. Я уехала с ним после свадьбы. Мы… извини, папа, мы занимались любовью. Он спросил, не останусь ли я на ночь, потому что его соседа нет в городе, но я решила, что мне надо быть дома. Если бы я осталась…

– Ты не знаешь, было бы так или иначе, если бы осталась, – перебил ее Джон. – Ты же не куришь.

– Нет.

– Он это знал, и можно предположить, что именно поэтому не хотел курить при тебе.

– Вы осмотрели место? Вы…

– Рина, это не моя юрисдикция. Это округ Принс-Джордж, и там работают люди, хорошо знающие свое дело. Я видел фотографии с места пожара, мне дали почитать отчеты – опять-таки в качестве любезности. Я пришел бы к тем же выводам. Милая, у тебя уже имеется непосредственный опыт злонамеренного поджога, ты знаешь, что это такое. Но ты изучаешь такого рода расследование как учебный предмет, и ты знаешь, что иногда подобная трагедия является следствием обычного несчастного случая.

– Пасторелли…

– …живет в Нью-Йорке. Я попросил местных копов проверить. Просто на всякий случай, чтобы исключить эту версию. Вчера вечером он был в Квинсе. Он работает ночным сторожем, и, похоже, все подтверждается. Он не мог съездить в Мэриленд и вернуться в Нью-Йорк, чтобы заступить на работу в ноль часов шесть минут. А он заступил.

– Значит, это просто… случилось? Почему мне от этого только хуже?

– Ты ищешь ответов, а их нет.

– Нет. – Рина опустила взгляд на свои руки, чувствуя, как кусочек ее сердца откололся и рассыпался в пыль. – Ответы есть всегда, но иногда не те, которых ищешь.