Читать книгу Театр смерти - Нора Робертс - Страница 3

Если бы кто-то назвал рухлядью ту технику, которой оснащено Центральное полицейское управление, это была бы бесстыдная лесть. Поэтому, желая сэкономить свои нервы и время, Ева решила работать дома. Рорк любил дорогие игрушки, и на фоне его компьютерной системы полицейские компьютеры выглядели пришельцами из каменного века.

Ожидая, пока умная машина выдаст все, что сумеет отыскать относительно жизни Айрин Мэнсфилд, Ева мерила шагами свой домашний кабинет. И вот наконец на экране монитора появилась первая порция данных:

«Айрин Мэнсфилд, настоящее имя Джейн Ступс, возраст – сорок лет, родилась в городе Уичита, штат Канзас. Родители – Аделаида Мюнх и Джозеф Ступс – в настоящее время в разводе. Имеет родного брата Дональда Ступса, на четыре года моложе сестры».

Затем шла информация о полученном Айрин образовании: в возрасте пятнадцати лет поступила в Нью-Йоркский институт драматических искусств. Впрочем, об этом Ева могла догадаться и без помощи компьютера.

– Значит, первым делом девочка поспешила смотаться из Канзаса, – пробормотала Ева. Она отнеслась к этому с пониманием. Действительно, что делать нормальному человеку в этом провинциальном штате, где нет ничего, кроме пшеницы и кукурузы!

Профессиональная карьера Айрин началась очень рано. Еще будучи подростком, она взошла на подиум в качестве манекенщицы. Окончив институт, сыграла несколько ролей на сцене, затем – в кино, потом снова вернулась в театр.

Обрабатывая данные, компьютер тихонько жужжал и похрюкивал.

– Бла-бла-бла… – передразнила Ева машину и ввела запрос на поиск информации о криминальном прошлом Айрин Мэнсфилд: нарушала ли она закон, подвергалась ли арестам?

Суперкомпьютер Рорка работал с невероятной быстротой. Вспомнив о груде старья, стоявшего в ее кабинете в управлении, Ева насмешливо фыркнула:

– Сегодня для того, чтобы работать на хорошей технике, нужно выйти замуж за миллиардера!

На экране монитора возникли строчки: «2002 год, Лос-Анджелес – незаконное хранение наркотических веществ».

– Вот это другое дело!

Ева села за компьютер и затребовала исчерпывающую информацию по этому поводу. Вскоре пришел ответ:

«В результате судебного разбирательства обвиняемой назначен испытательный срок и принудительное лечение от наркозависимости. Курс лечения проведен в реабилитационном центре Лос-Анджелеса «Кейт Ричард мемориал».

Спустя годы Нью-Йорк – повторное обвинение в хранении и употреблении наркотических средств. Опять направлена на принудительное лечение в клинику «Новая жизнь».

Иных правонарушений за объектом не значится».

Ева поинтересовалась, какие именно наркотики принимала Айрин Мэнсфилд. Оказалось, что смесь «экстази» и «зонера» в равных пропорциях.

– Да, таким коктейлем слона можно свалить, – задумчиво сказала Ева и ввела новый запрос относительно того, с кем Айрин Мэнсфилд когда-либо находилась в браке или сожительствовала.

Ответ снова пришел очень скоро:

«В июне 2010 года в Лос-Анджелесе выдано официальное свидетельство о браке Айрин Мэнсфилд и Бродерика Питерса. Брак расторгнут по обоюдному согласию в апреле 2011 года.

В сентябре 2015 года в Лондоне выдано официальное свидетельство о браке Айрин Мэнсфилд и Лоуренса Баристола. В январе 2019 года в суд подано заявление о разводе. В результате слушаний дела «Мэнсфилд против Баристола» заявление удовлетворено.

Детей ни в одном из браков нет».

– Хорошо. Теперь посмотрим, что объединяло нашу красавицу и покойника в профессиональном плане, – пробормотала Ева и ввела запрос: «Полный список совместных работ Айрин Мэнсфилд и Ричарда Драко».

Компьютер похрюкал еще с полминуты и затем выдал:

«Бродвейская постановка драмы «Сломанные крылья» (май – октябрь 2000 г.). Объект и Ричард Драко заняты на вторых ролях.

Малобюджетный кинофильм «Умри ради любви» (Лос-Анджелес, 2002 г.). В главных ролях – объект и Ричард Драко.

Кинофильм «Шах и мат» (Нью-Йорк, февраль 2006 г.).

Спектакль «Дважды приобретенный» театра «Лондон артс» (февраль – июнь 2016 г.). В главных ролях – объект и Ричард Драко».

– Любопытно у них по годам получается… – пробормотала Ева, протягивая руку, чтобы почесать за ухом мурлыкающего Галахада, который развалился на ее письменном столе прямо перед компьютером.

В этот момент открылась дверь, которая соединяла кабинеты Евы и Рорка, и на пороге возник Рорк.

– Ты не упоминал, что Айрин обладает кое-какими пристрастиями, которые караются по статье Уголовного кодекса.

– Точнее сказать, обладала. А это имеет какое-то отношение к делу?

– Все имеет отношение к делу, каждая деталь. Кстати, ты убежден, что ее увлечение наркотиками – в прошлом?

– Насколько мне известно, она не балуется этой дрянью уже больше десятка лет. – Рорк присел на краешек письменного стола, Галахад тут же вскочил и стал тереться о его бедро. – Разве вы не верите в то, что человек может исправиться, лейтенант?

– Если бы я в это не верила, то не вышла бы за тебя замуж. – Рорк усмехнулся, а Ева, склонив голову набок, добавила: – И почему ты ни словом не обмолвился о том, что Айрин долгое время и в разных постановках работала вместе с Драко?

– Потому что ты не спрашивала.

– Две их совместные работы по времени совпадают с периодами, когда она употребляла наркотики.

– Правда? Гм… – Рорк почесал Галахада между ушей, и кот еще громче замурлыкал от удовольствия.

– Насколько близки они были, Рорк?

– Возможно, у них был роман во время их совместной работы в Лондоне. По крайней мере, такие слухи ходили. Я познакомился с Айрин всего несколько лет назад, когда она была замужем и жила в Лондоне. И никогда не видел ее и Ричарда вместе – до тех пор, пока мы не взялись за эту постановку.

Рорк взял кружку Евы и допил остатки кофе.

– Как по-твоему, когда я буду изучать данные об убитом, могу я наткнуться на записи о правонарушениях?

– Не исключено. Но должен сказать, что даже если Айрин продолжала употреблять наркотики, она делала это скрытно, оставаясь настоящим профессионалом в работе: никаких прогулов и опозданий на репетиции, никаких эмоциональных срывов. Относительно Драко я не могу употребить слово «скрытно» в том же контексте: я о нем почти ничего не знаю. Но и он прекрасно делал свою работу. А если между ними существовали романтические или сексуальные отношения, то в это никто не был посвящен.

– Невозможно быть скрытным на все сто процентов. Если они трахались, хоть кто-то, но должен был знать об этом, а если принимали наркотики – тем более.

– Хочешь, чтобы я это выяснил?

Ева встала со стула, наклонилась к Рорку и потерлась носом о его нос.

– Нет. А если ты не понял, повторю еще раз по буквам: Н-Е-Т. Уразумел?

– Полагаю, что да. Через несколько часов у меня встреча в Сан-Франциско. В случае чего Соммерсет знает, как меня найти.

При упоминании своего заклятого врага – дворецкого, служившего у Рорка уже много лет, – Ева сразу же ощетинилась, как дикобраз.

– Обойдусь как-нибудь без этого старого осла!

– Думаю, что вернусь к девяти. – Рорк встал, положил руки на талию Евы и провел ими вниз, до бедер. – Если буду задерживаться, я тебе позвоню.

Ева поняла: он не хочет оставлять жену один на один с ночными кошмарами, которые преследовали ее на протяжении многих лет.

– Не волнуйся за меня.

– А мне это нравится.

Рорк наклонился, чтобы запечатлеть на щеке жены легкий поцелуй, но она вдруг с силой притянула его к себе и жадно впилась губами в его рот, обняв обеими руками за шею. Отпустив Рорка через добрый десяток секунд, Ева с удовольствием отметила, что его глаза потемнели, а дыхание участилось.

– Что это на тебя нашло? – спросил он.

– А мне это нравится! – повторила Ева сказанную им фразу. – Ну ладно, до встречи, – улыбнулась она и, взяв со стола пустую кружку, пошла на кухню, чтобы налить себе еще кофе.

* * *

Начиная с полуночи, автоответчики домашнего, рабочего и автомобильного телефонов Евы зафиксировали двадцать три звонка от репортеров, жаждущих заполучить любую информацию о трагедии, произошедшей в театре. Одни умоляли, другие пытались очаровать, третьи угрожали, четвертые были не прочь подкупить. Шесть посланий были от одной только Надин Ферст, корреспондента телевизионного «Канала-75», и накал их возрастал от звонка к звонку.

В какой-то степени их с Надин можно было назвать подругами, чему сама Ева не переставала удивляться, но для обеих на первом месте стояла работа. Надин наверняка хотела получить эксклюзивное интервью от Евы, ведущей дело об убийстве Ричарда Драко. Ну а Ева хотела найти убийцу.

Ева стерла из памяти автоответчиков все послания от журналистов, после чего осталось только одно сообщение – от ее непосредственного начальника. Оно было простым и лаконичным: шеф требовал, чтобы она немедленно прибыла в его кабинет. Часы показывали восемь утра.

Майор Уитни не заставил Еву ждать. Секретарша жестом указала ей на дверь в кабинет, и Ева вошла. Уитни сидел за письменным столом и разговаривал по телефону. Увидев входящую в кабинет Еву, он указал ей на стул, стоявший по другую сторону стола. Широкое темное лицо босса не выдавало никаких эмоций, голос его был глухим и ровным.

– Мы организуем пресс-конференцию для журналистов в два часа, – терпеливо говорил он в трубку. – Нет, сэр, раньше никак не получится. Разумеется, я знаю, что Ричард Драко был звездой и пресса желает знать все до единой детали, связанное с преступлением. Они получат все, что мы сочтем возможным, ровно в два. Да, сэр, ее отчет уже у меня на столе. – Сказав это, Уитни приподнял бровь и вопросительно посмотрел на Еву. Она встала и протянула ему пачку листов с распечатанным на компьютере отчетом.

– Я свяжусь с вами сразу же, как только проанализирую обстановку. – На лице Уитни отразилось уже не сдерживаемое раздражение. – Послушайте, сэр, пусть даже Драко был гением из гениев, но он мертв. И мы должны приложить все усилия, чтобы это убийство было расследовано с максимальной быстротой. Да, правильно. В два часа.

На этом разговор закончился, и Уитни положил трубку.

– Ох уж эти политики! – буркнул он, откидываясь на спинку кресла и потирая шею. – Я прочитал предварительный отчет, который ты послала мне прошлой ночью. Да, та еще ситуация!

– Вот именно, сэр. Но она, возможно, немного прояснится после вскрытия, которое проводится как раз в эти минуты.

Губы майора искривились в некоем подобии улыбки.

– Послушай, Даллас, а ведь ты вроде никогда не была большой поклонницей театра. И что это тебя понесло на этот раз?

– Просто я подустала от «развлечений», которые преподносит нам улица.

– Вся жизнь – игра, весь мир – большая сцена… – пробормотал Уитни. – Тебе, я надеюсь, уже известно, что убитый был звездой первой величины? Его смерть на глазах у сотен людей, да еще в таком драматическом контексте, – новость номер один. Она уже облетела всю планету. Главные герои сегодня – Драко, Мэнсфилд, Рорк и ты.

– Рорк тут ни при чем, – ответила Ева, мысленно произнося самые изощренные ругательства.

– Он – владелец театра, он выбирал пьесу, и, насколько мне известно, именно он пригласил Драко и Мэнсфилд на главные роли в спектакле. Я ничего не перепутал, лейтенант?

– Все верно, сэр. Однако хочу обратить ваше внимание на другое. Если связывать с именем Рорка каждое преступление, которое совершается на принадлежащей ему территории, он должен был бы бросить все дела и круглые сутки общаться только с полицейскими и журналистами.

На сей раз Уитни широко улыбнулся.

– Ты права, об этом я как-то не подумал. – Улыбка исчезла с его лица. – Однако в данном случае ты и Рорк связаны с делом более тесно, чем обычно, поскольку являетесь, помимо всего прочего, еще и свидетелями убийства. Я лично рассматриваю этот факт в качестве нашего преимущества. Вы находились на месте преступления в тот момент, когда оно произошло, поэтому у нас появилась возможность пойти по следам, когда они еще не успели остыть. А вот настоящую головную боль нам устроят журналисты.

– Если позволите заметить, сэр, они всегда являлись нашей головной болью.

– Ты успела просмотреть заголовки утренних газет?

Разумеется, Ева их просмотрела. Один из них гласил: «Драко отдал жизнь искусству». А в подзаголовке, набранном более мелким шрифтом, ехидно говорилось: «Чудовищное преступление! Вчера вечером на сцене на глазах у тысяч зрителей зарезан прославленный актер Ричард Драко. Убийство совершено на глазах у известного детектива Центрального управления полиции Нью-Йорка лейтенанта Евы Даллас».

– Хорошо хоть они упомянули о том, что я являюсь женой Рорка, только в третьем абзаце.

– Они не перестанут трепать ваши имена, ведь это делает историю еще более скандальной.

Ева пожала плечами:

– Мне и раньше доставалось от репортеров, майор.

– Да, я знаю. – Телефон на столе Уитни пронзительно заверещал, но хозяин кабинета не стал брать трубку, а просто отключил звонок. – Послушай, Даллас, это не рядовое убийство и даже не из ряда вон выходящее. Это, как говорят мои внуки, полный трындец! Ты должна очень тщательно подготовиться к пресс-конференции, которая состоится в два часа. Поверь мне, актеры, причастные к этому делу, изо всех сил будут играть перед телекамерами. Они просто не смогут иначе – у них это в крови. А журналисты еще больше подольют масла в огонь.

Уитни откинулся назад, барабаня пальцами по столу.

– Я понимаю, ты не хочешь привлекать к делу излишнее внимание, но по-другому не получится. Смотри на это как на часть своей работы – неприятную, но неизбежную. Однако до пресс-конференции постарайся не раздавать интервью и не общаться с журналистами.

– Конечно, сэр. Мне самой это как кость в горле.

– Я хочу, чтобы расследование завершилось как можно скорее, и уже поторопил медиков со вскрытием. Лаборатория – тоже на низком старте. Надеюсь, и ты меня не подведешь. Айрин Мэнсфилд потребовала вызвать ее адвокатов?

– Пока нет.

– Интересно…

– Но скоро потребует. Вчера она была в шоке, но, когда у нее в голове немного прояснится, она тут же кинется к законникам. Костюмерша подтверждает, что неотлучно находилась с Айрин в ее гримуборной каждый раз, когда та меняла сценические костюмы. Я, правда, не слишком полагаюсь на ее слова: эта женщина боготворит Мэнсфилд. А пока я собираю информацию на всех членов труппы и технический персонал. Это дело не быстрое, поскольку народу очень много. Допросы начнутся сегодня.

– А что, придется опросить несколько сотен человек?

При мысли об этом у Евы заломило в висках.

– Боюсь, что так, сэр. Сами понимаете, вчера вечером мы не могли держать зрителей слишком долго. Мы лишь собрали персональные данные каждого: имя, фамилия, адрес. Кое-какие показания у нас, правда, уже есть, поскольку некоторые люди просто не в силах помолчать. Однако большинство этих показаний совершенно бесполезны.

– Распредели допросы свидетелей между сотрудниками, а я сниму с других участков еще несколько детективов и дам их тебе в помощь. Отсейте тех свидетелей, которые априори не в состоянии нам помочь, нужно максимально сузить их число.

– Я займусь этим, майор.

– Повторяю, распредели работу между ребятами. Ты не можешь тянуть весь воз в одиночку. Фини займется сбором компьютерной информации об актерах и техперсонале. Я прикажу ему отложить текущие дела и сосредоточиться только на этом.

Ева представила, как взвоет Фини, получив такой приказ. Но она была рада, что сможет поделиться хотя бы частью работы с лучшим детективом-компьютерщиком.

– Я свяжусь с ним, майор, и вручу ему список интересующих нас людей.

– Копии всех материалов – мне. И скажи своим людям, что после пресс-конференции никто не имеет права давать никаких интервью, не получив предварительно моего разрешения. А ты, Даллас, приготовься к тому, что до тех пор, пока это дело не закрыто, вы с мужем будете фигурировать во всех газетах и телепередачах, а к вашему дому будут водить группы туристов. Если тебе понадобится еще какая-нибудь информация, дай мне знать.

– Спасибо, майор, но пока я начну с того, что есть.

– Жду тебя здесь в час тридцать.

Это означало, что беседа окончена. Ева вышла из кабинета и спустилась на свой этаж. По дороге она вытащила сотовый телефон и набрала номер Фини, начальника отдела электронного сыска.

– Привет, Даллас! – весело откликнулся он. – Я слышал, ты вчера посмотрела классный спектакль?

– Да, с убийцей в главной роли. Ну ладно, некогда трепаться. У меня приказ майора: прислать тебе для обработки полный список актеров и работников постановочной части – гримеров, костюмеров, бутафоров, реквизиторов, осветителей, монтировщиков сцены и так далее. Я хочу знать подноготную всех и как они друг с другом связаны. А кроме того – существовали ли какие-нибудь крепкие связи между каждым из них и Ричардом Драко или Айрин Мэнсфилд.

– Рад бы протянуть тебе руку помощи, Даллас, но у меня сейчас дел – по самые ноздри.

– Это приказ майора, – повторила Ева. – Так что все претензии к нему.

– Вот черт! – бессильно выругался компьютерщик, и Ева представила, какая неизбывная скорбь отразилась на его физиономии. – Сколько человек будет в твоем списке?

– Чепуха, человек четыреста.

– О господи! Твою мать!..

– Фини, либо ты молишься, либо материшься. Кстати, информацию на Мэнсфилд я уже вытащила, но ты тоже можешь покопаться – вдруг найдешь что-то еще. – Ева подошла к своему кабинету и, увидев поджидающую Пибоди, кивнула головой, приглашая ее войти. – Уитни считает это дело приоритетным и пришпоривает нас, как коней. В четырнадцать часов состоится пресс-конференция, и к этому времени я хочу получить от тебя как можно больше информации. Тебе разрешено привлечь к работе столько людей, сколько понадобится.

– Я просто счастлив!

– Трудись, дружище. Я буду в городе, а список пришлет тебе по факсу Пибоди. Особое внимание обращай на то, кто с кем и когда трахался.

– В моем возрасте это уже не вызывает интереса.

– Ха-ха, Фини, не прибедняйся! Для секса и травки все возрасты хороши. Будем держать связь.

Ева убрала телефон и обратилась к Пибоди:

– Перешли список работников театра Фини, пусть электронщики попотеют.

Пибоди отправилась выполнять задание. Минут через пять она вернулась и доложила, что все сделано. После этого Ева и ее помощница вышли из кабинета и спустились на лифте в подземный гараж Управления полиции.

– Скажите, лейтенант, а Макнаб тоже будет работать над этим делом? – робко поинтересовалась Пибоди.

Ева искоса посмотрела на свою помощницу, тряхнула головой и отперла дверцы машины.

– Не знаю, не спрашивала.

– Но вам ведь интересно, не правда ли?

Ева пристегнула ремень безопасности и завела мотор.

– Что именно?

– Ну-у… про нас с Макнабом.

– Для меня не существует никаких «вас с Макнабом». Меня меньше всего волнует, трахается ли моя помощница с пижоном из отдела электронного сыска. – Пибоди печально вздохнула. – А теперь прекрати болтать чепуху и дай мне первый адрес.

– Кеннет Стайлс, он же «сэр Уилфред». Парк-авеню, 828. А он, между прочим, очень хорош в постели.

– Кто, сэр Уилфред?

– Да нет же, Макнаб.

– Пибоди!

– Не притворяйтесь, будто вам неинтересно.

– Ни капельки. – Однако образ Пибоди в жарких объятиях Макнаба все же мелькнул в ее мозгу. – Сосредоточься на работе.

– А я могу думать одновременно о многих вещах.

– Тогда подумай о Кеннете Стайлсе и продиктуй мне данные на него.

– Есть, шеф. – Пибоди покорно раскрыла блокнот и стала читать: – Кеннет Стайлс, пятьдесят шесть лет, уроженец и коренной житель Нью-Йорка. Родился и вырос в пригороде. Родители были музыкантами. Правонарушений не числится. Обучался у частных преподавателей, изучал актерское мастерство, историю костюма, дизайн сцены, ораторское искусство.

– Ух ты! Значит, мы имеем дело с настоящим профессионалом.

– Первый раз выступил в качестве актера в возрасте двух лет. Обладатель всевозможных призов и наград. Работает только на сцене – никаких съемок. Считается хорошим артистом.

– Он раньше работал с Драко?

– Неоднократно. И пару раз – с Мэнсфилд. Их последняя совместная работа была в Лондоне. В настоящее время не женат.

Ева окинула взглядом парковку, поняла, что поставить тут машину не удастся, и подкатила прямо к подъезду большого здания на Парк-авеню. Однако, прежде чем она успела открыть дверцу, возле них вырос швейцар в ливрее.

– Прошу прощения, мэм, но эта зона не для парковки.

– А вот это – полицейский жетон. – И она сунула под нос швейцару свой служебный значок. – Как найти Кеннета Стайлса?

– Мистер Стайлс занимает квартиру номер 5000 на пятом этаже. Консьерж объяснит вам, как пройти. Мадам…

– Разве здесь написано «мадам»? – Буравя швейцара взглядом, Ева снова поднесла жетон к его лицу, чтобы он сумел прочитать надпись.

– Прощу прощения, лейтенант. Могу я отогнать вашу машину в гараж на то время, пока вы будете находиться в здании? Когда вы выйдете, вам ее подгонят прямо к подъезду.

– Очень любезно с вашей стороны, но у меня не будет времени ждать, поэтому машина останется здесь.

Ева и Пибоди вышли из автомобиля и направились к зданию, а швейцар остался стоять, растерянно глядя им вслед. Ева не могла его осуждать: место было из дорогих и, естественно, здесь существовали определенные правила.

Просторный и элегантный вестибюль был выложен черной плиткой, бронзовые светильники излучали мягкое сияние, повсюду стояли цветы. За длинной белой стойкой грациозно восседала стройная молодая женщина. Лицо ее лучилось приветливой улыбкой.

– Здравствуйте! Могу ли я вам помочь?

– Нас интересует Кеннет Стайлс. – Ева положила свой жетон на стойку рядом с вазой, в которой благоухали белые цветы.

– Мистер Стайлс ожидает вас, лейтенант Даллас?

– Думаю, да. В противном случае это будет приятный сюрприз.

– Одну минуточку. – Не переставая улыбаться, женщина нажала несколько кнопок на коммутаторе. Ее ровный бархатный голос как нельзя больше подходил к этой шикарной обстановке. – Мистер Стайлс? Вас спрашивают лейтенант Даллас и ее помощница. Могу ли я их пропустить? – Выслушав ответ, она сказала: – Спасибо. Желаю вам удачного дня. – Затем, повернувшись к пришедшим, консьержка указала на лифты в восточном крыле вестибюля: – Проходите, пожалуйста, лейтенант. Мистер Стайлс вас ждет. Пятый этаж, квартира 5000. Приятного вам дня.

– Робот, а не баба! – бросила Пибоди, когда они с Евой шагали по черным плиткам к лифту. – От такой приторной вежливости просто тошнит. Хочется прополоскать рот.

Лифт взлетел на пятый этаж с такой ошеломляющей скоростью, что желудок Евы провалился куда-то вниз, а уши заложило. Она никогда не могла понять, почему скоростные лифты считаются признаком роскоши.

У дверей лифта их ждал еще один «робот» – личный слуга Стайлса, как заключила Ева. На сей раз это был пожилой мужчина, одетый в такой изысканный смокинг, что рядом с ним ненавистный Соммерсет показался бы грязным оборванцем. У «робота» были волосы стального цвета и роскошные усы, которые живописно выделялись на его худом костистом лице. Перчатки на его руках сияли первозданной белизной.

Слуга поклонился, а потом произнес сочным голосом, в котором явно слышался британский акцент:

– Лейтенант Даллас, сержант, мистер Стайлс ожидает вас. Прошу следовать за мной.

Он провел их по коридору к двойным дверям крайней квартиры. Войдя в холл, Ева и Пибоди застыли на пороге. Из огромного, во всю стену, окна открывался вид на Парк-авеню. Интерьер бил по глазам сумасшествием красок – всеми оттенками красного, зеленого, синего. Цвета переплетались и разбегались в разных направлениях самым причудливым образом. Посередине комнаты находился небольшой бассейн из белого мрамора, в котором среди круглых листьев кувшинки лениво плавала кругами упитанная золотая рыбка. Зимний сад, состоящий из увешанных плодами карликовых апельсинных и лимонных деревьев, источал сильный цитрусовый запах. Пол был исчерчен безумной пляской разноцветных линий, из которых при ближайшем рассмотрении складывался рисунок обнаженных тел, переплетенных в какой-то дьявольской оргии.

Наступая на зеленые груди и синие фаллосы, Ева прошла в ту часть помещения, где на диване шафранного цвета, развалившись, восседал хозяин квартиры.

– Ну и местечко! – не удержавшись, пробормотала Ева.

На бугристом лице Стайлса появилась приторная улыбка.

– Разве возможна жизнь вне искусства, лейтенант! Могу я предложить вам что-нибудь, прежде чем мы начнем?

– Нет, благодарю.

– Что ж, в таком случае вы свободны, Уильям. – Он отпустил слугу величавым взмахом руки и жестом предложил Еве садиться. – Понимаю, что для вас это повседневная работа, лейтенант Даллас, но для меня данная ситуация – в новинку. Вчера я даже, признаться, ощутил некоторое возбуждение.

– Знать, что рядом с тобой, возможно, находится убийца, – разве это возбуждает?

– После того как проходит первый шок – да. Ведь это в человеческой природе – испытывать возбуждение, даже какой-то мрачный восторг при виде убийства. Иначе на протяжении веков оно не привлекало бы к себе столь непреодолимого, болезненного интереса.

Ева отметила, что глаза у Стайлса глубокие, темные и проницательные.

– Для беседы с вами я мог бы избрать какую угодно маску – я ведь очень опытный актер. Я мог бы прикинуться напуганным, растерянным, нервным, смущенным, опечаленным… Но я предпочел честность.

Ева подумала о Карли Лэндсдоун.

– Похоже, в ближайшее время мне только и придется, что иметь дело с масками, – проговорила она. – Включай диктофон, Пибоди.

Ева села на диван и тут же утонула в подушках. Сдержав готовое вырваться ругательство, она выбралась из этой мягкой трясины, устроилась на самом краю дивана и, едва удерживая равновесие, произнесла стандартную формулу:

– Знаете ли вы свои права и обязанности, мистер Стайлс?

– О да, вне всяких сомнений. – На лице актера вновь появилась приторная улыбка. – Если позволите, лейтенант, должен заметить, что вы произносите эти слова с большой властностью и даже с некоторым щегольством.

– Безмерно польщена. А теперь расскажите, пожалуйста, о том, какие отношения связывали вас с Ричардом Драко.

– Исключительно профессиональные. На протяжении многих лет мы с ним периодически работали вместе. В последний раз – в той самой пьесе, премьера которой с таким… гм… успехом состоялась вчера вечером.

«Вот черт! – подумала Ева. – А ведь ему нравится все происходящее. Он откровенно наслаждается этим!»

– А ваши личные отношения?

– Даже не знаю, существовали ли они в том смысле, который вы вкладываете в это выражение. Актеры часто… так сказать, тянутся друг к другу. – Стайлс сделал неопределенный жест рукой, и на его запястье игриво звякнул браслет с разноцветными камешками. – С угнетающей регулярностью мы женимся друг на друге, но эти браки недолговечны – так же, как и мимолетная дружба или скоротечные связи между партнерами по сцене.

– И все же вы знали его не один год, – заметила Ева.

– Вот именно, я знал его, но мы никогда не были друзьями. А говоря откровенно… – Стайлс снова сделал паузу. Глаза его блестели так же весело, как камешки на браслете, что абсолютно не вязалось с ситуацией. – Я презирал его. Ненавидел. Считал его самым омерзительным существом на свете.

– Тому были причины?

– Тому было сколько угодно причин! – Стайлс подался вперед, словно собирался сообщить какую-то страшную тайну. – Он был жаден, эгоцентричен, груб, высокомерен. Впрочем, этот последний недостаток я мог бы ему простить, поскольку мы, люди, выступающие на подмостках, чтобы добиться успеха, не можем обойтись без определенной доли тщеславия. Однако у Ричарда была черная душа. Он был потребителем – человеком, который получает наслаждение, разбивая чужие сердца и отравляя души. Я нисколько не сожалею о том, что его лишили жизни. Мне лишь не нравится метод, который для этого избрали.

– Почему?

– Потому что пьеса – блестящая, а своей ролью я просто упивался. Теперь же, после этого инцидента, спектакль положат на полку, а то и вовсе снимут, и это меня огорчает.

– Но возможно и другое: случившееся станет великолепной рекламой для спектакля. Это ведь пошло бы вам только на пользу?

– Если рассуждать подобным образом, то конечно.

– И когда спектакль снова пойдет, зрители будут валить на него толпами.

– Пожалуй.

– Следовательно, смерть Драко, случившаяся на глазах у тысяч людей, да еще столь драматично обставленная, вам только на руку?

– Умно! – промурлыкал Стайлс, изучая Еву уже более внимательным и серьезным взглядом. – Спектакль внутри спектакля – это всегда интересно. Блестящий ход мысли, лейтенант!

Ева почувствовала, что все это начинает ее раздражать.

– Насколько мне известно, вы имели доступ к бутафорскому ножу. И достаточно времени, чтобы подменить его на настоящий.

– В общем-то да. Это мысль! – Артист несколько раз моргнул, словно переваривая новую для себя информацию. – Так, значит, я – подозреваемый? Как интересно! Я-то видел себя исключительно в роли свидетеля. Что ж, действительно, у меня была такая возможность, но вот мотива не было.

– Только что вы заявили, что ненавидели Ричарда Драко.

– О, дорогой лейтенант, если бы я убивал всякого, кого ненавижу, сцена была бы завалена трупами! Кроме того, как бы велика ни была моя ненависть к Ричарду Драко, мое восхищение его талантом было еще больше. Он был великим артистом, и только по этой причине я согласился снова с ним работать. Возможно, мир избавился от ничтожнейшего человечишки, но зато театр потерял величайшего из своих сыновей.

– А вы избавились от одного из главных конкурентов по сцене, – добавила Ева.

Брови Стайлса поднялись.

– Вот тут вы ошибаетесь. У нас с Ричардом совершенно разные амплуа. Я не могу припомнить случая, чтобы мы с ним когда-либо боролись за одну и ту же роль.

Ева кивнула, подумав, что проверить это будет несложно, и решила изменить тактику:

– Какие отношения связывают вас с Айрин Мэнсфилд?

– Она мой друг. Я восхищаюсь ею – и как женщиной, и как партнером. – Он опустил глаза и покачал головой. – Наша профессия дается ей нелегко: она очень ранимая натура. Надеюсь, вы учтете это.

Стайлс снова поднял глаза на Еву. Теперь они потемнели, и в них плескался гнев.

– Кто-то чудовищным образом использовал ее, уверяю вас, лейтенант. Если бы я задумал отправить Ричарда Драко на тот свет, я бы сделал это таким образом, чтобы не бросать тень на своих товарищей. Вчера на сцене оказалось сразу две жертвы – Ричард Драко и Айрин Мэнсфилд, и мое сердце истекает кровью от жалости к ней.

* * *

– Ловкач! – бормотала Ева, пока лифт спускал их с пятого этажа в вестибюль. – Умный, скользкий, самодовольный… Из всех актеров он – самый опытный и знает театр как свои пять пальцев.

– Если Стайлс действительно друг Айрин Мэнсфилд, разве стал бы он вкладывать в ее руки настоящий нож, чтобы она убила Драко? Да к тому же еще подкидывать бутафорский нож в ее гримерную.

– А почему бы и нет? Ведь это так театрально! – Ева вышла из подъезда, напоследок наградив швейцара сердитым взглядом. Сев в машину, она наморщила лоб и задумчиво побарабанила пальцами по рулю. – Как бы то ни было, тот, кто разработал этот план, хотел, чтобы мы нашли бутафорский нож и стали подозревать Мэнсфилд. В противном случае все это выглядит глупо, а тот, кто подстроил убийство, далеко не дурак. Я хочу знать имена статистов – кто из обделенных артистов, желающих блистать на сцене, выполнял в тот день техническую работу.

Машина отъехала от тротуара.

– Отправь запись беседы Фини, – велела Ева Пибоди и набрала номер морга. Трубку снял доктор Моррис, главный патологоанатом и медицинский эксперт управления, обладатель роскошной шевелюры, всегда носивший в правом ухе несколько серебряных сережек.

– Я ждал твоего звонка, Даллас, – сказал он. – Ваши ребята из управления меня уже заколебали.

– Да нас и самих имеют как хотят. Итак, что ты мне можешь сказать о Драко?

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но он мертв. – По голосу Морриса было понятно, что он улыбается. – Ножевая рана в сердце, мгновенная и чистая смерть. Больше никаких повреждений. У него великолепная накачанная фигура и чудесный бронзовый загар, если тебя это интересует. Печень – не очень. Видимо, этот парень любил заложить за воротник, но в последнее время пытался лечиться. Кстати, в момент смерти он был под кайфом: в организме обнаружен наркотик. Точнее, коктейль из трех наркотиков: «экзотики», «зинга» и «зевса». И эту гремучую смесь он запил стаканом чистого виски.

– Гурман!

– Не говори… Мужик и пил, и таблетки глотал, но при этом пытался заботиться о здоровье: качался, лечил печень. Впрочем, даже при таком образе жизни он прожил бы еще не менее двух десятков лет.

– Теперь ему это не грозит. Спасибо, Моррис.

– Когда спектакль снова пойдет, не подкинешь по блату пару билетиков? У тебя, кажется, ведь есть связи, – подколол Еву патологоанатом.

Она вздохнула:

– Я посмотрю, что можно будет сделать.