Читать книгу Мои дорогие мужчины - Нора Робертс - Страница 2

Кэм не отрывался от телефона, просил об одолжении, нажимал на всевозможные кнопки и сорил деньгами. Обеспечить перелет из Монако на Восточное побережье США в час ночи было нелегким делом.

Наконец он пулей промчался на машине по извилистому прибрежному шоссе до маленькой взлетной полосы: один приятель согласился доставить его в Париж за символическую плату в тысячу американских долларов. В Париже Кэм зафрахтовал самолет, провел несколько бесконечных часов над Атлантикой, мучаясь от неизвестности и грызущего страха, и в начале седьмого утра по местному времени приземлился в вашингтонском аэропорту, где его уже ждал арендованный автомобиль.

Холодный предрассветный сумрак застал Кэма на автостраде, ведущей к Чесапикскому заливу. Когда он въехал на мост, первые лучи солнца засверкали на рыбачьих лодках, уже вышедших на дневной лов.

Большую часть своей жизни Кэм провел на берегах этого залива, в его бухтах и впадавших в него реках и речушках. Человек, к которому он мчался сейчас, показал ему не только где левый, где правый борт. Всем, чего Кэмерон Куин достиг в своей жизни, всем, чем мог гордиться, он был обязан Рэймонду Куину.

Когда Рэй и Стелла Куин выдернули его из государственной системы воспитания, он катился прямо в ад. Его история малолетнего правонарушителя могла бы послужить примером для научного труда по изучению корней профессиональной преступности: раннее пристрастие к алкоголю и хулиганские выходки, угрозы физическим насилием, взлом и вторжение в частные владения с целью грабежа, злоумышленное причинение вреда имуществу и так далее, и тому подобное. Он делал, что хотел; надо сказать, ему и тогда здорово везло: чаще всего его не ловили, и большая часть его подвигов оставалась незадокументированной. Однако, как ни странно, самым удачным моментом в его жизни оказался как раз тот, когда его поймали…

Ему было тринадцать лет, он был худой, как скелет, и весь в синяках. Его избил собственный отец. У них кончилось пиво, а что еще делать отцу, когда кончается пиво?

В жаркую летнюю ночь, с еще не высохшей на лице кровью, Кэм пообещал себе, что никогда больше не вернется в запущенный трейлер – к человеку, к которому работники социальных служб неуклонно отправляли его всякий раз, когда он убегал. Он решил уехать куда-нибудь далеко, где его не поймают. Куда угодно. Может быть, в Калифорнию, может быть, в Мексику.

У него не было ничего, кроме не по возрасту циничного отношения к жизни, пятидесяти шести долларов и того, во что он был одет. Видел Кэм плохо из-за подбитого глаза, но зато перед ним лежал весь мир.

Главное, в чем он, по собственному мнению, нуждался, – средство передвижения. И Кэм нашел его: товарный вагон поезда, направлявшегося в Балтимор, хотя тогда он этого не знал. Ему было все равно куда ехать, главное – как можно дальше.

Кэм лежал в темноте, свернувшись клубочком, чувствуя, как все тело откликается резкой болью на каждый толчок вагона, и повторял про себя свою клятву: он скорее умрет, чем вернется.

Когда он, провонявший рыбой, выполз из вагона, единственной его мыслью было достать еды. Живот подвело от голода, голова кружилась. Пошатываясь, еле передвигая ноги, он отправился в путь.

В общем, ничего особенного. Какой-то захудалый городишко, отгородившийся от ночи шторами и решетками. Рыбачьи лодки, бьющиеся о ветхие причалы. Если бы Кэм лучше соображал, то, наверное, влез бы в один из ларьков в районе порта, но такой вариант пришел ему в голову, только когда он, миновав городишко, брел по краю болота.

Болотные тени и звуки пугали его. Когда первые солнечные лучи позолотили трясину, подернутую ряской, и высокую мокрую траву, в небо взметнулась огромная белая птица, и сердце Кэма на мгновение перестало биться. Он никогда раньше не видел цаплю, и теперь она показалась ему ожившей картинкой из книги. Крылья мелькали, птица парила в воздухе, и Кэм, сам не зная почему, брел за цаплей по краю болота, пока она не исчезла в гуще деревьев.

Теперь он совсем заблудился, но инстинкт подсказывал ему, что надо держаться узкой деревенской дороги, где легко спрятаться в высокой траве или за деревом, если покажется полицейская машина.

Ему отчаянно хотелось найти убежище, хоть какой-нибудь закуток, где можно свернуться и заснуть, забыть во сне о голодных болях в желудке. Солнце поднималось все выше, воздух постепенно густел от зноя, рубашка прилипала к спине, ноги подкашивались.

И когда Кэму уже казалось, что он сейчас упадет, он увидел автомобиль, белый «Корвет», мощный и элегантный, блестевший в туманном свете зари, как роскошный приз. За «Корветом» примостился пикап, ржавый, обшарпанный и – рядом с надменным красавцем – до смешного деревенский.

Кэм пригнулся за пышной цветущей гортензией, впившись глазами в машину, умирая от вожделения. Черт, на такой машине он был бы на полпути в Мексику прежде, чем хозяин узнал бы, что его обокрали!

Картинка расплылась. Кэм переступил с ноги на ногу, зажмурился на мгновение и перевел взгляд на дом. Его всегда удивляло, как люди могут жить так аккуратно – в опрятных домах с покрашенными ставнями, цветами и подстриженными кустами во дворах, с качалками на верандах и сетками на окнах. Этот дом показался ему громадным. Настоящий белый дворец с бледно-голубыми оконными рамами.

Здесь живут богачи, решил Кэм и от возмущения на минуту забыл о голоде. Они могут позволить себе шикарные дома, шикарные машины и шикарную жизнь. В нем проснулся звереныш, выращенный человеком, который жил в ненависти ко всему на свете, и этот звереныш жаждал разрушения: вырвать с корнем цветы, разбить сверкающие окна, разнести в щепки раскрашенное дерево.

Кэм хотел причинить им боль, хоть как-то отомстить за то, что у них есть все, а у него – ничего. Но когда он выпрямился, голова закружилась, навалилась тошнота. Кэм изо всех сил сосредоточился на своей ненависти, разжигая ее, до боли сжимая зубы. Это помогло. Голова прояснилась.

Пока эти богатые ублюдки дрыхнут, он просто освободит их от первоклассной машины. Кэм презрительно фыркнул, открывая незапертую дверцу. Беспечные идиоты!

Он умел заводить двигатель без ключа быстро и тихо – научил отец, зарабатывавший на жизнь продажей краденых автомобилей на запасные части. Кэм скорчился под рулем и принялся за работу.

– Чтобы угнать машину прямо из-под носа владельца, нужны крепкие нервы, – внезапно раздался за его спиной чей-то голос.

Кэм не успел отреагировать, даже вспотеть не успел. Чья-то рука вцепилась в пояс джинсов и выдернула его из машины. Кэм размахнулся, но его сжатый кулак отскочил, как от скалы.

Вот тогда Кэм впервые в жизни увидел Великана Куина. Мужик был невероятных размеров. По меньшей мере шесть футов пять дюймов ростом и здоров, как нападающий из «Балтимор Колтс». Широкое обветренное лицо, густая копна светлых волос с сединой, горящие гневом ослепительно синие глаза.

Потом эти глаза сощурились.

Куину не требовалось много усилий, чтобы удерживать мальчишку. «Парень не весит и сотни фунтов», – подумал он, словно прикидывал вес рыбы, выловленной из залива. Лицо грязное и в следах побоев. Один глаз так распух, что не открывается, зато во втором, темно-сером, сверкает такая горечь, какой не должен чувствовать ни один ребенок. На губах, нагло ухмыляющихся, несмотря ни на что, запеклась кровь.

Жалость и гнев боролись в Куине, но хватку он не ослаблял, прекрасно понимая, что мальчишка только и ждет возможности сбежать.

– Похоже, победа не на твоей стороне, сынок.

– Убери свои поганые лапы. Я ничего не делал.

Рэй только приподнял брови.

– Ты ковырялся в новой машине моей жены в семь утра в субботу.

– Я просто искал мелочь. Какую-то траханную мелочь. Тоже мне! Большое дело!

– Не стоит злоупотреблять словом «траханный». Ты упустишь все многообразие его значений.

Кэм словно и не услышал спокойного наставления.

– Послушай, Джек, я просто рассчитывал на пару баксов. Ты бы и не заметил…

– Да, но Стелла очень сильно скучала бы по своей машине, если бы ты успел угнать ее. И меня зовут не Джек. Я Рэй. А теперь, как я понимаю, выбор за тобой. Излагаю первую возможность: я оттаскиваю тебя в дом и вызываю копов. Хочешь провести следующие несколько лет в заведении для малолетних преступников?

Кэм и без того был бледным, но сейчас вся кровь отхлынула от его лица. Голова закружилась, ладони вспотели. Он не выдержит заключения! Он точно знал, что в каталажке умрет.

– Я сказал, что не собирался красть вашу чертову машину! У нее же четыре передачи. Как, по-вашему, я смог бы вести такую машину, черт побери?

– О, мне почему-то кажется, что ты прекрасно справился бы. – Рэй задумчиво надул щеки, затем шумно выдохнул воздух. – Теперь возможность вторая…

– Рэй! Что ты там делаешь с этим мальчиком?

Рэй перевел взгляд на крыльцо, где, приглаживая разлохматившиеся рыжие волосы, стояла женщина в коротком синем халате.

– Мы выбираем жизненный путь. Видишь ли, этот мальчик пытался угнать твою машину.

– Господи!

– Кто-то избил его до полусмерти. Судя по всему, недавно.

Кэма и Стеллу разделяла довольно большая зеленая лужайка, но он отчетливо услышал громкий вздох.

– Веди его в дом, я посмотрю. Отвратительное начало дня. Просто отвратительное. Нет, ты оставайся на улице, глупый пес. Какой же ты сторож, если не лаешь, когда угоняют мою машину?

– Моя жена Стелла. – Рэй широко улыбнулся. – Она только что предоставила тебе возможность номер два. Есть хочешь?

Голос великана жужжал в голове Кэма, но он не мог разобрать слов. Заливистый собачий лай, казалось, раздавался издалека. Птицы, наоборот, пронзительно пели слишком близко. Кэму вдруг стало страшно холодно, а потом ему показалось, что он ослеп.

– Держись, сынок. Я тебя донесу.

Кэм погрузился в маслянистую темноту и не слышал, как тихо выругался Рэй.

Очнувшись, он обнаружил, что лежит на твердом матраце в прохладной комнате. Ветерок раздувал тонкие занавески и приносил с собой запах цветов и моря. Кэму было стыдно и страшно. Он попытался вскочить, но его остановили чьи-то руки.

– Просто полежи спокойно.

Над ним склонилось длинное худое лицо с темно-зелеными озабоченными глазами. Женщина была некрасива. Кэм почувствовал, как она ощупывает его, и увидел на ее лице тысячи золотистых веснушек. Почему-то эти веснушки заворожили его. Женщина поджала губы, откинула назад волосы, и Кэм уловил едва заметный запах дорогого мыла.

И только тут он осознал, что его раздели до трусов – до рваных трусов! Стыд и страх взорвались в нем с новой силой.

– Не трогайте меня, черт побери! – хрипло прокаркал он и пришел в ярость от звука собственного голоса.

– Тихо, тихо. Успокойся. Я врач. Посмотри на меня. – Стелла наклонилась ближе. – Как тебя зовут?

Сердце громко ударилось в ребра.

– Джон.

– Джон Смит, полагаю? – сухо заметила женщина. – Ну, если тебе хватает наглости лгать, думаю, твои дела не так плохи. – Она посветила Кэму в глаза каким-то маленьким фонариком и пробормотала: – Думаю, у тебя легкое сотрясение мозга. Сколько раз ты терял сознание после того, как тебя избили?

– Это был первый. – Кэм почувствовал, что краснеет под ее пристальным взглядом, и с трудом подавил желание съежиться. – Я так думаю. Я не уверен. Мне надо идти.

– Да, надо. В больницу.

– Нет!

Ужас придал ему сил, и он успел схватить ее за руку. В больнице начнутся расспросы, а потом явятся копы и социальные работники. И не успеет он оглянуться, как снова окажется в провонявшем мочой и пивом трейлере с мужчиной, для которого лучший отдых – избивать мальчишку в два раза меньше его самого.

– Я не поеду ни в какую больницу! Я не могу! Просто отдайте мою одежду. У меня есть деньги. Я заплачу вам. Я должен идти.

Женщина снова вздохнула.

– Назови мне свое имя. Настоящее.

– Кэм. Кэмерон.

– Кэм, кто это сделал с тобой?

– Я не…

– Только не лги мне! – резко сказала она.

И Кэм не смог солгать. Ему было так страшно, что он чуть не заплакал.

– Мой отец.

– Почему?

– Потому что ему это нравится.

Стелла прижала пальцы к вискам, затем опустила руки и посмотрела в окно. Она увидела воду, уже по-летнему синюю, покрывшиеся густой листвой деревья, безоблачное высокое небо. И в таком прекрасном мире, подумала она, есть родители, избивающие своих детей только потому, что это им нравится! Ведь дети всегда под рукой, и никто не мешает избивать их…

– Ладно. Давай по порядку. У тебя кружилась голова? Темнело в глазах?

Кэм осторожно кивнул.

– Кажется, да. Но я давно не ел.

– Рэй на кухне готовит завтрак. У него больше кулинарных способностей, чем у меня. Твои ребра в синяках, но не сломаны. Самое плохое – глаз, – тихо сказала она, осторожно касаясь кровоподтека. – Но, пожалуй, можно обойтись без больницы. Вымоем тебя, подлечим и посмотрим, как пойдут дела. Я все-таки врач. – Стелла улыбнулась и провела прохладной рукой по его лбу, пригладила волосы. – Педиатр.

– Но ведь педиатр – малышовый доктор!

– Ничего, с тобой как-нибудь справлюсь, крутой парень. Если понадобится, сделаем рентген. – Она достала антисептик: – Будет немного жечь, потерпи.

Когда она начала обрабатывать лицо, Кэм сморщился и с шумом втянул воздух.

– Зачем вам все это нужно? Почему вы со мной возитесь?

Стелла не удержалась. Свободной рукой она, как гребнем, провела по его темным лохматым волосам.

– Потому что мне это нравится.

Куины оставили его у себя. Вот так просто. Во всяком случае, так ему тогда казалось. Только через много лет Кэмерон понял, сколько трудов и денег они вложили, чтобы сначала официально взять его на воспитание, а потом усыновить. Куины дали ему дом, имя и все, ради чего стоило жить.

Восемь лет назад они потеряли Стеллу. Она умерла от рака, затаившегося в ее теле и пожиравшего его изнутри. И дом на окраине маленького приморского городка Сент-Кристофер навсегда покинули тепло и свет. По крайней мере, так казалось и Рэю, и Кэму, и двум его братьям – тоже бывшим беспризорникам.

Кэм уехал, стал гонщиком, участвовал в соревнованиях на чем угодно и где угодно. Теперь он гнал домой – к человеку, которого всегда считал своим отцом.

Он бывал в этой больнице бессчетное число раз: когда-то здесь работала мать, а потом лечилась от болезни, убившей ее. Однако никогда еще Кэм не чувствовал себя таким разбитым и растерянным.

Он подошел к регистратору и спросил, где лежит Рэймонд Куин.

– В блоке интенсивной терапии. Допускаются только члены семьи.

– Я его сын.

Кэмерон отвернулся и направился к лифту. Ему не надо было спрашивать, какой этаж. Он знал это слишком хорошо.

Как только двери лифта открылись перед блоком интенсивной терапии, Кэм увидел Филипа.

– Насколько плохо? – спросил он, забыв поздороваться с братом.

Филип сунул ему один из двух стаканчиков кофе, которые держал в руках. Его удлиненное лицо было бледным и мрачным, золотисто-карие, светлые глаза потемнели от усталости. Обычно тщательно уложенные рыжеватые волосы были взлохмачены.

– Не знал, успеешь ли ты. Очень плохо, Кэм. Господи, я должен присесть на минуту.

Филип вошел в маленький холл блока и рухнул в кресло, слепо уставившись на экран телевизора, где показывали веселое утреннее шоу.

– Что произошло? – спросил Кэм. – Где он? Что говорят врачи?

– Он ехал домой из Балтимора. Этан думает, что из Балтимора. Не знаю почему. Он врезался в телеграфный столб. Прямо в столб! – Филип прижал ладонь к сердцу: резкая боль вспыхивала каждый раз, когда он представлял себе эту картину. – Врачи говорят, что у него скорее всего произошел сердечный приступ или инсульт и он не справился с управлением. Но они не уверены. Он ехал быстро, Кэм. Очень быстро.

Филип почувствовал, как к горлу поднимается тошнота, и прикрыл глаза.

– Слишком быстро, – повторил он. – Им понадобился почти час, чтобы извлечь его из покореженной машины. Почти час! Фельдшера сказали, что он то терял сознание, то приходил в себя. Это случилось всего в паре миль отсюда.

Филип вытащил из кармана банку колы, открыл и сделал большой глоток. Он все время старался заблокировать в сознании картину катастрофы, сосредоточиться на настоящем, но у него это плохо получалось.

– Им удалось довольно быстро найти Этана. Когда он приехал, уже шла операция. Сейчас папа в коме. – Филип взглянул брату в глаза. – Врачи не думают, что он из нее выйдет.

– Бред собачий… Он же здоров как бык.

– Они сказали… – Филип снова закрыл глаза. Голова казалась пустой, и каждую мысль приходилось долго выискивать. – Очень тяжелые травмы. Обширные повреждения головного мозга. Его поддерживают аппаратурой жизнеобеспечения. Хирург… он… Оказывается, папа уже давно зарегистрировался как донор внутренних органов.

– К дьяволу, – еле сдерживая ярость, тихо сказал Кэм.

– Ты думаешь, мне хочется об этом думать? – Филип поднялся. Высокий стройный мужчина в мятом тысячедолларовом костюме. – Они сказали, что это дело, самое большее, нескольких часов. Ему искусственно поддерживают дыхание. Черт побери, Кэм, ты же знаешь, что мама и папа говорили об этом, когда она заболела! Никаких крайних мер. Они составили «завещания о жизни»[1], а мы игнорируем отцовское, потому что… потому что не хватает духу выполнить его волю.

Кэм схватил Филипа за лацканы пиджака.

– Ты что, хочешь выдернуть вилку? Ты хочешь выдернуть эту проклятую вилку из розетки?!

Филип устало покачал головой. У него самого сердце разрывалось.

– Я скорее отсек бы себе руку. Я не хочу терять его. Как и ты. Пойдем, посмотришь сам.

Филип развернулся и повел Кэма по коридору, пахнущему антисептиками и отчаянием. Они молча прошли через двойные двери, мимо поста дежурной медсестры, мимо застекленных маленьких боксов, в которых деловито жужжала аппаратура, поддерживая надежду.

Этан сидел на стуле у кровати, склонившись к лежащему без сознания отцу, словно разговаривал с ним. Его большая мозолистая рука лежала на руке отца. Когда появились братья, он медленно встал и изучающе посмотрел на Кэма воспаленными от недосыпания глазами.

– Итак, ты решил все-таки заглянуть к нам?

– Я приехал так быстро, как только смог.

Кэм не хотел признавать, не хотел верить, что пугающе хрупкий старик на узкой кровати – его отец. Рэй Куин всегда был огромным, сильным, непобедимым. А этот мужчина с лицом его отца – съежившийся, бледный и неподвижный, как сама смерть.

– Отец! – Кэм подошел к кровати и наклонился поближе. – Это Кэм. Я здесь.

Он был почему-то уверен, что этих слов хватит для того, чтобы отец открыл глаза и лукаво подмигнул ему. Но он не дождался ни движения, ни звука – ничего. Лишь продолжала монотонно гудеть аппаратура.

– Кто его лечащий врач?

– Доктор Гарсия. – Этан потер лицо руками, погрузил пальцы в выгоревшие волосы. – Нейрохирург. Мама называла его Волшебные Руки. Если хочешь, медсестра вызовет его.

Кэм выпрямился и впервые заметил спящего мальчика, свернувшегося в кресле в углу.

– Кто этот парнишка?

– Последний из беспризорников Рэя Куина. – Этану удалось выдавить слабую улыбку. Обычно улыбка смягчала его серьезное лицо, согревала холодноватые синие глаза, но не сейчас. – Его зовут Сет. Разве отец не писал тебе? Он взял его около трех месяцев назад. – Этан хотел что-то добавить, но поймал предостерегающий взгляд Филипа и пожал плечами. – Обсудим это позже.

Филип стоял у изножья кровати, покачиваясь на каблуках.

– Какие впечатления от Монте-Карло? – внезапно поинтересовался он и в ответ на бессмысленный взгляд Кэма тоже пожал плечами. Этим жестом все братья Куины часто пользовались вместо слов. – Медсестра сказала, что мы должны разговаривать друг с другом, с отцом. Может быть, он… Они ничего не знают наверняка.

– Прекрасные впечатления! – Кэм сел у кровати напротив Этана и взял другую руку Рэя. Рука оказалась влажной, безжизненной, и Кэм держал ее осторожно, все еще надеясь на ответное пожатие. – Я выиграл в казино кучу денег, а когда пришел ваш факс, у меня в номере была французская манекенщица. Высший класс! – Кэм повернулся к Рэю и заговорил, обращаясь к нему: – Жаль, что ты ее не видел. Она была бесподобна. Ноги до ушей, груди – лучшее, что создано человеком.

– А лицо у нее было? – сухо спросил Этан.

– Я особенно не всматривался, но, кажется, под стать телу. Говорю тебе, пап, она была высший класс! А когда я сказал, что должен ехать, она немного остервенела, – Кэм коснулся царапин на своей щеке. – Мне пришлось вышвырнуть ее из номера в коридор, а то она разодрала бы меня на кусочки. Но я не забыл выбросить вслед ее платье.

– Так она была голая? – изумился Филип.

– Как в первый день творения.

Филип усмехнулся, а потом засмеялся – впервые за последние двадцать часов.

– Придется поверить тебе на слово. – Рук Рэя не хватало на всех, но Филип также нуждался в физическом контакте с ним и положил ладонь на ногу отца. – Ему понравится эта история.

Сет не спал, он только притворялся спящим. Он слышал, как вошел Кэм, и догадался, кто это. Рэй много говорил о своем старшем сыне Кэмероне. Два альбома, распухшие от газетных вырезок, журнальных статей и фотографий, рассказывали о гонках Кэма и прочих его подвигах.

«Сейчас этот бледный парень с ввалившимися глазами не выглядит таким важным и крутым», – подумал Сет.

А Этан ему в общем нравится. Длинный, жилистый, не терпит, чтобы ему перечили, зато не читает нотаций и ни разу даже не треснул его, когда Сет делал что-то не так. И Этан – настоящий моряк. Сильный, загорелый, с выгоревшими на солнце волосами, в выражениях не стесняется… Да, определенно, Этан ему нравится.

Против Филипа он тоже ничего не имеет. Этот обычно вычищен и наглажен. У парня не меньше шести миллионов галстуков, хотя лично он, Сет, понятия не имеет, зачем нужен даже один. Но у Филипа в Балтиморе какая-то шикарная работа в шикарном офисе. Реклама. Он придумывает разные хитрые фокусы, чтобы продавать людям вещи, которые, вполне возможно, им вовсе не нужны.

Отличный способ выманивать у людей деньги!

А теперь вот явился этот Кэмерон. Говорили, что он отправился за славой и шикарной жизнью. Любит опасность и риск. Странно, он совсем не кажется крутым и даже не похож на собственные фотографии в журналах.

Тут Кэм повернул голову, и его глаза встретились с глазами Сета, который совсем забыл, что он «спит». Кэм смотрел не мигая, в упор, пока у Сета поджилки не затряслись. Чтобы отделаться от этого пронзительного взгляда, Сет просто закрыл глаза и представил, что он снова в доме у залива, бросает палки Глупышу, неуклюжему щенку Рэя.

Понимая, что мальчик не спит, Кэм все равно продолжал изучать его. Красивый мальчишка. Светлые рыжеватые волосы, и обещает быть высоким. Подбородок упрямый, а рот довольно угрюмый. Сейчас, притворяясь спящим, парень умудряется выглядеть безобидным, как щенок, и почти таким же очаровательным.

Но глаза… Кэм успел заметить в них напряжение, осторожность дикого зверька. Это выражение было ему хорошо знакомо: в детстве он часто видел его, когда смотрелся в зеркало. Цвет глаз он не разобрал, но точно – темные. Синие или карие.

– Может, следует убрать парня отсюда?

Этан оглянулся.

– Пусть сидит. Все равно не с кем его оставить, а без присмотра он натворит дел.

Кэм пожал плечами, отвернулся и забыл о мальчишке.

– Я хочу поговорить с Гарсией. Уже должны быть готовы результаты анализов и всяких там исследований. Отец водит машину, как профи, так что, если у него был сердечный приступ или… – Кэм умолк: слишком тяжело было обо всем этом думать. – Мы должны знать! Бесполезно просто стоять здесь.

– Если тебе необходимо что-то делать, иди и делай, – сказал Этан, и в его тихом голосе послышался едва сдерживаемый гнев. – А по-моему, важно быть рядом с ним. – Он уставился на брата: – Именно это всегда было важно!

– Не всем нравится всю жизнь ловить устриц или проверять крабовые ловушки, – огрызнулся Кэм. – Они дали нам жизнь и считали, что мы должны воспользоваться ею, как захотим.

– Ну ты-то, положим, всегда делал, что хотел.

– Мы все это делали, – вмешался Филип. – Но если в последние месяцы с отцом что-то происходило, ты, Этан, должен был сказать нам.

– Откуда я мог знать, черт побери?!

На самом деле он подозревал что-то неладное, просто не смог разобраться в этом и решил не обращать внимания. Теперь, слушая пыхтение аппарата, поддерживающего дыхание отца, Этан мучился угрызениями совести.

– Ты же был рядом, – заметил Кэм.

– Да, я был. А ты не был… много лет.

– Хочешь сказать, что, если бы я остался в Сент-Крисе, он не врезался бы в тот чертов столб? Господи! – Кэм устало пригладил волосы. – Очень умно.

– Если бы ты или вы оба были рядом, он просто не взваливал бы на себя так много! Каждый раз, когда я заходил к нему, он или торчал на этой проклятой лестнице, или катил тележку, или красил свою лодку. А ведь он все еще работал три дня в неделю в колледже, читал лекции, вел семинары, проверял экзаменационные работы. Ему было почти семьдесят!

– Только шестьдесят семь. – Филипу показалось, что его сердце ледяная клешня обхватила. – И он всегда был здоров как бык.

– Нет, в последнее время нет. Он худел и выглядел очень усталым, изможденным. Ты не мог это не видеть.

– Ладно, ладно. – Филип поскреб небритое лицо. – Я давно предлагал ему сбавить темп. Очевидно, ему было слишком тяжело управляться с ребенком, но отговорить его было невозможно.

– Всегда вы ссоритесь… – раздался вдруг негромкий голос, и все трое резко обернулись.

– Папа! – Этан вздрогнул и наклонился первым.

– Я позову врача.

– Нет. Останься, – пробормотал Рэй, прежде чем Филип успел выбежать из палаты.

Это возвращение – даже на минуту – стоило ему невероятных усилий. И он понимал, что времени у него очень мало. Душа и тело уже казались отделенными друг от друга, хотя он чувствовал теплые руки на своих руках, слышал голоса сыновей, различал в них страх и гнев.

Он устал. О господи, как же он устал! И как же ему необходима Стелла. Но он не мог уйти, не исполнив последний долг.

– Послушайте меня.

Каждое веко, казалось, весило несколько фунтов, но Рэй заставил себя открыть глаза, постарался сфокусировать зрение. Его сыновья, три чудесных дара судьбы… Он сделал для них все, что было в его силах, постарался воспитать их настоящими мужчинами. Теперь они нужны ему, чтобы помочь еще одному ребенку. Необходимо, чтобы они и без него остались командой.

– Мальчик… – Даже слова казались тяжелыми, Рэй с трудом выталкивал их из себя. – Этот мальчик – мой. Теперь ваш. Сохраните его, чего бы это ни стоило. Позаботьтесь о нем. – Большие ладони, когда-то такие сильные, отчаянно пытались сжать руки сыновей. – Дайте слово!

– Мы позаботимся о нем. – В этот момент Кэм пообещал бы достать с неба луну и звезды. – Мы будем заботиться о нем, пока ты снова не встанешь на ноги.

– Этан, – Рэй судорожно вдохнул воздух через респиратор. – Ему понадобится твое терпение, твое сердце. Я знаю, что они у тебя есть, именно поэтому ты такой хороший моряк.

– Не волнуйся о Сете. Мы присмотрим за ним.

– Филип…

– Я здесь, – Филип подошел ближе, низко наклонился к отцу. – Мы все здесь.

– А у тебя очень хорошие мозги. Я уверен: ты придумаешь, как все устроить. Не отдавайте мальчика. Вы – братья. Помните, что вы – братья. Я так горжусь вами! Всеми вами. Вы – Куины. – Рэй с трудом улыбнулся. – А теперь вы должны дать мне уйти.

– Я приведу врача!

Пока Кэм и Этан пытались привести отца в сознание, Филип выбежал из палаты.

Никто из них не заметил, как замерший в кресле мальчик крепко сжал веки, сдерживая жгучие слезы.