Читать книгу Ру́би - О. А. - Страница 3

1

Я открыл учебник по гистологии. По спине пробежал холодок. Руки затряслись. Ещё немного, и я заплачу. У меня всего сутки, чтобы подготовиться к экзамену. Я ни в коем случае не могу его завалить, так как это третья и последняя пересдача. Если провалюсь, меня отчислят из медицинской академии, и тогда придётся ехать домой или, того хуже, идти в армию. Можно сказать, что жизнь на этом закончилась. Я открыл учебник наугад: «Цитоархитектоника спинного мозга». Господи Боже, да мне суток не хватит, чтобы это название запомнить… Когда я успел поступить в медицинскую академию? Как так вышло, что я совершенно не знаю пройденный учебный материал? Как я мог такое допустить?

– Олег, вставай. Просыпайся.

Камилла стояла около кровати и трясла меня за плечо. Судя по взъерошенным волосам и тому, что на ней была её гигантская спальная футболка с изображением Эйфелевой башни, она сама недавно проснулась.

– Олег, вставай. Срочное собрание.

– Как я рад, что ты меня разбудила, – шёпотом сказал я. – Пусть даже только для того, чтобы сообщить, что на нас летит метеорит, и мы все умрём – это всяко лучше, чем то, что мне снилось. Который сейчас час?

Кэм растерянно посмотрела по сторонам, пытаясь найти хоть одни часы.

– Не знаю, около четырёх утра. У нас беда. У Амира отец умер.

Амир и София уже сидели за кухонным столом. Софа была в пижаме, а Амир в джинсах и застёгнутой лёгкой ветровке. Перед каждым стояло по кружке кофе. Ещё две кружки ждали меня и Камиллу.

Зачем в такую рань кофе? Зачем сейчас вообще что-то пить?

Пока Амир ждал такси до аэропорта, рассказал, что его отец умер от обширного инсульта в возрасте 64 лет. Сообщила ему эту новость его сестра, в первом часу ночи. София помогла купить через интернет билет на ближайший рейс. Камилла, перед тем как меня разбудить, сварила всем кофе. А я сидел и не знал, что сказать. Лучший друг называется.

Что вообще можно сказать в такой ситуации? Разве от утешительных слов станет легче? Будь я на месте Амира, мне не хотелось бы ни обсуждать эту тему, ни принимать слова соболезнования, от которых легче точно не стало бы, ни вообще видеть кого-либо.

Но что самое неприятное – я совершенно не испытывал эмпатии к чувствам друга. Может, это из-за того, что мой мозг ещё не проснулся? А если мне действительно всё равно? Амир ведь жив. Каждый из нас когда-либо столкнётся со смертью родителей. Почти все люди, по сути, через это проходят. Это часть жизни. К такому нельзя подготовиться. Это можно только принять. Когда-то и мне придётся это пережить. И в такой момент мне будет совершенно не до соболезнований. Но сейчас я не могу и не хочу ставить себя на место Амира. Я просто хочу спать. Делает ли это меня плохим другом и человеком?

– Дружище, знай, что мы с тобой, – сказал я только потому, что должен был хоть что-то сказать.

– Спасибо, бро, я знаю. Всё, такси подъехало, – Амир убрал телефон в карман ветровки. – Пора…

Мы все вышли из-за стола и прошли в коридор.

– Ладно, ребят, не прощаюсь. Как всё закончится… Не думаю, что я надолго, – Амир надел рюкзак. – Вернусь недели через две. Максимум – через месяц.

Я и сёстры по очереди его обняли.

София закрыла за ним дверь.

До срабатывания будильника оставалось примерно два с половиной часа. И как назло – сна ни в одном глазу.

Быстрая смерть от обширного инсульта, наверное, не так уж и плохо. На мой взгляд, всяко лучше, чем когда ты заперт в своём теле и медленно угасаешь… ждёшь, когда оно перестанет функционировать.

После получения диплома о высшем образовании я решил, что мне пора менять город на более крупный. Нужно было уехать туда, где меня мало кто знал и где я наконец-то смогу позволить себе отношения с парнем. Мне всегда казалось, наверное, благодаря внушениям взрослых, что всё нужно делать по порядку. «Сперва получи аттестат, потом нагуляешься», «сперва поступи куда-нибудь после школы, потом отдохнёшь», «сперва доучись, чтобы тебя не отчислили, потом сможешь делать всё, что захочешь». И вот только теперь я понимаю, сколько времени было упущено… Но сейчас не об этом. Мой выбор пал на крупный город на юге европейской части страны. В самом городе жил племянник отчима со своей семьёй, у которого я должен был остановиться на первое время, пока не встану на ноги. А за городом, в небольшой деревушке, жила мать племянника – сестра отчима баба Дуся, забавная 82-летняя бабулька. Всю жизнь проработав на цементном заводе, она ещё была в состоянии сажать-копать картошку на невероятных размеров огороде, содержать живность и ухаживать за домом.

Как только я приехал и распаковал вещи, племянник отчима повёз меня поздороваться – навестить его маму. Всё сперва шло хорошо, пока он не решил съездить на бахчу за арбузом. И мы остались с бабушкой Дусей вдвоём. Я пошёл на огород посмотреть на подсолнухи, а она пока накрывала на стол.

Возвращаясь к дому, я услышал продолжительный свист чайника. Зайдя на кухню, выключил его. Бабушка Дуся лежала на диване в гостиной лицом вниз. Как выяснилось позже, у неё случился инсульт. Я сразу вызвал скорую помощь, с которой мы поехали в больницу, не дожидаясь её сына.

После того как бабушку Дусю перевели из палаты интенсивной терапии в обычную двухместную, первые несколько дней я жил с ней в больнице (посовещавшись с её сыном, мы оба решили, что так будет лучше – чтобы она всё время находилась под наблюдением кого-то из близких, а не только медперсонала). Она была полностью парализована. Речь отнялась. Я не уверен, что она понимала всё на сто процентов. Её взгляд большую часть времени был пустым, но случались и проблески, когда казалось, что она хочет что-то сказать. Но, естественно, не может.

Где-то недели через две (до появления ебучих пролежней, которые возникали вопреки моим усилиям разминать ей ноги, руки, делать массаж, на который у меня хватало умения) у неё появился стул, а бонусом начала проскальзывать и речь. Однажды на мой вопрос: «Бабушка Дуся, как у вас сегодня дела?» она даже смогла ответить: «Как сажа бела». Но улучшения были, словно волны – появлялись и исчезали. Не знаю, что именно я испытывал всё это время, пока ухаживал за ней. Какую-то смесь жалости, сочувствия и понимания. Я думаю, что понимал, о чём говорил её взгляд. Меня также посещали мысли о том, чтобы помочь ей уйти. Но они так и остались мыслями.

Всё то время, что я ухаживал за бабушкой Дусей, моя психика реагировала очень странно. Я представлял себя актёром какого-нибудь ситкома и относился к происходящему с непозволительной, как сейчас понимаю, иронией. В конечном итоге, естественно, чуда не случилось. И она умерла. Долго мучаясь и невольно мучая близких ей людей.

Я считаю, что это была ужасная, тяжёлая смерть. Поэтому отцу Амира повезло. И то, что это произошло внезапно, – тоже везение. Для Амира в том числе. Смерть в любом случае – это нелегко. Но и тяжесть её тоже бывает разной. Она может на тебя навалиться, придавить, смять в лепёшку или вообще ничего от тебя не оставить. И я считаю, что это как раз зависит от факторов времени и внезапности. Хотя, может, я на самом деле так и не думаю, а мои мысли вызваны раздражением от того, что отец Амира поймал инсульт в будни, когда мне нужно выспаться перед рабочим днём, а не в выходные, когда можно не ставить будильник.

Надеюсь, я не плохой человек.

2

Когда я вернулся с работы домой, Кэм и Софа уже сидели на кухне.

– Похоже, у меня был нервный срыв. Через пять минут встречаемся на этом же месте, – громко сказал я и, разувшись, прошёл в свою комнату.

Умывшись холодной водой, сходив в туалет и переодевшись в пижамные штаны и любимую футболку с изображением Дарьи14, я вроде как немножко успокоился и вышел на кухню.

– У меня было слишком мало времени, чтобы сориентироваться после твоих слов, – Камилла поставила на стол тарелку с яичницей и помидорами.

– Так, мы готовы слушать, рассказывай, что произошло? – София пересела на подоконник, поставив рядом с собой чашку то ли с кофе, то ли с какао.

– Я наорал на коллегу за то, что он, проходя мимо и увидев мой задумчивый вид, спросил: «Что, о девушках замечтался?» Девчат… Этим вопросом он открыл такой ящик Пандоры… Я помню только, что орал на него. Я помню какую-то неконтролируемую слепую ярость. Но у меня совершенно не отложилось в памяти, что именно я ему кричал, – я сделал глубокий вдох. – Надеюсь, я не послал его на хуй… Хотя и такое не исключено.

– Так тебя возмутил вопрос о девушках? – София сделала глоток из кружки.

– Да. Почему именно девушки? Сейчас я понимаю, насколько неадекватна эта реакция. Такое поведение ведь вообще мне не свойственно.

– Ты же продолжаешь принимать препараты? Именно в тех дозах, которые согласованы с врачом? – поинтересовалась Кэм.

– Да-да-да! – на какую-то долю секунды ярость опять вспыхнула в моей груди. – Я постоянно принимаю эти ебучие таблетки, от которых куча ебучих побочных эффектов. Не понимаю, почему они мне не помогают. Может, у меня вовсе не биполярка, а просто какой-нибудь психоз. И лечат меня вовсе не от того, чего надо. А когда поймут это – будет уже слишком поздно.

– Слушай, ты же принимаешь их относительно недавно, – начала Софа, – должно пройти какое-то время, организму нужно привыкнуть. И скорее всего, эти препараты обладают накопительным эффектом, естественно, чтобы они начали действовать, должно пройти время, прежде чем они накопятся в нужном количестве в твоём организме. Ты слишком заморачиваешься.

– Ты всего лишь ветеринар, а не доктор! Откуда тебе знать? – последняя фраза Софии взорвала все мои нервные клетки. От накрывшего меня бешенства я даже почувствовал пульсацию за глазными яблоками. – Я заморачиваюсь? То есть я всё придумываю? Накручиваю? На самом деле всё не так уж и плохо?

На моих последних трёх вопросах из глаз уже вовсю текли слёзы, а из носа – сопли. Я закрыл лицо руками и зарыдал навзрыд. Поймал себя на мысли, что когда вошёл на кухню, я будто бы наблюдал за собой со стороны.

Это мог быть и не я?

Так. Нужно гнать такие мысли.

Гнать-гнать-гнать от себяяяяяя.

– Извините меня, – сквозь всхлипы выдавил я. – Мне очень стыдно вот за это вот всё.

– Всё в порядке, – Камилла обняла меня сзади. – Ты же знаешь, что мы рядом, и мы тебя любим.

– Софа, извини меня, пожалуйста, – продолжил я, чувствуя вину.

– Солнце, не бери в голову. Я всё прекрасно понимаю, – София сделала очередной глоток из кружки.

Да что она там такое пьёт?

– Как у вас дела с Германом?

– Ты знаешь… Вот вроде всё хорошо. Герман очень-очень хороший. Добрый. И немного странный. Не знаю. В том плане, что у меня ещё не было ТАКИХ парней. Он очень нежный, обходительный. Мы с ним спали вместе. Но именно просто спали. Ложились рядом и засыпали. Он даже не делал никаких намёков на секс. Я как бы и сама уже не против. Такое чувство, что он то ли из вымершей породы джентльменов, то ли всё ещё девственник. Он целует меня нежно в губы при встрече, перед сном. Но даже не пытался мне язык в рот засунуть. Он как большой пупс. С одной стороны, меня всё устраивает. Но с другой… Я не понимаю, что у него в голове происходит. Мне это нравится. И немножко, совсем немножко, напрягает. Потому что я не совсем понимаю, как себя… иногда… с ним вести.

У Софии за то время, что мы живём вместе, дважды были серьёзные отношения. Первый раз – с симпатичным юристом, который уехал на пару месяцев в Канаду, а в итоге там и остался. Второй раз – с фитнес-тренером, который по совместительству был ещё и психологом. Но в этих отношениях психологом была как раз Софа. Расстались они из-за того, что, получив предложение руки и сердца, София озвучила альтернативу: если через десять лет совместного проживания они всё ещё будут вместе, тогда она, скорее всего, согласится. Потому что для неё брак – это прыжок в бездну неизвестности с парашютом, который может раскрыться, а может и нет.

Ну и как по мне, что юрист, что психолог – оба были недостойными её мудаками. Наверное, потому что я не мог представить себя с ними. А вот с Германом я могу себя представить. Поэтому считаю, что он – действительно хороший выбор.

Вечер, начавшийся с истерики, плавно перетёк к душевным разговорам и совместным воспоминаниям.

– Кэм, может, сделаешь мне расклад?

Не то чтобы мне действительно хотелось знать, что меня ждёт. Скорее, я даже этого боялся. Просто хотелось сделать приятное подруге.

– Думала, ты уже не попросишь, – Камилла загорелась энтузиазмом. – Какой хочешь расклад? «Кельтский крест», «Подкову» или…

– Тот, что попроще и побыстрее, – перебил я.

– Дай мне пару минут, – Кэм ушла за колодой.

– Так, а я тогда спать. Не засиживайтесь допоздна, – София встала из-за стола.

– Хорошо, мамочка. Доброй ночи.

– Значит, так, – Камилла постукивала пальцами по столу, – тебе выпали три карты: Повешенный, Смерть и Император. Получается, расклад только по старшим арканам. Мы ведь смотрим ближайшее будущее?

Я кивнул.

– Могу сказать сразу, что будет что-то неприятное. Но ты справишься. Будет сильное нервное напряжение. Будешь смотреть на ситуацию с каким-то неправильным настроением, под каким-то искривлённым углом. Карта Повешенного часто указывает на замкнутое пространство. Я бы сказала, что тебя отправят за решётку. Да и карта Смерти рядом лежит. Смерть указывает на опасность или какие-то неприятности, причём неожиданные. Карта Императора мне нравится. Она говорит, что либо защита у тебя будет хорошая, либо ты проявишь себя как авторитет. В любом случае, ты удержишь ситуацию под контролем. Хочешь разобрать более подробно?

– Нет, спасибо, у меня уже глаза слипаются, пойду-ка я спать, а подумаю о раскладе уже утром.

Ни хрена не понял.

Я убрал со стола посуду в раковину и уже направился в ванную комнату, когда Камилла сказала мне вслед:

– И ещё… Остерегайся воды. Пока не могу понять, почему. Но Повешенный – это вода.

– Так точно.

То есть мне теперь не мыться?

– Наверное, тебе просто обеспечены какие-то весёлые ближайшие выходные.

Я ничего не ответил.

Дочистив зубы и убрав зубную щётку в стакан, я достал зубную нить. Отмотав нужный размер и закрепив её вокруг средних пальцев, я стал аккуратно вводить нить между зубами. Начал с правой стороны, затем передние зубы, и всё ближе и ближе к нужному месту – верхнему левому зубу мудрости.

Дойдя до него, я сделал глубокий вдох. И на выдохе с силой надавил зубной нитью на промежуток между зубами.

Глядя на себя в зеркало, я улыбнулся. Все зубы были в крови. Я называю это Красной улыбкой.

Кажется, в этот раз я немножко переборщил с силой…

Бывает, когда у меня не получается справиться со стрессом, вспышками гнева или волнами отчаяния, а это почти всегда, я прибегаю к помощи боли. Если успею вспомнить о ней.

Когда я чувствую физическую боль, боль душевная уходит куда-то на третий план, на ней не удаётся концентрироваться, и она рассеивается, словно туман.

Главное – не забывать о возможности давать себе чувствовать такую боль. И нужно, чтобы она была в быстром доступе.

Я не считаю себя мазохистом, но когда ты тонешь, то схватишься не только за спасательный круг, но и за раскалённую трубу, если потребуется.

Моя раскалённая труба – это глубокий порез на десне, который нужно периодически обновлять. Чувствуешь подступающую тревогу – надави языком на десну. И ногти на больших пальцах ног, подстриженные таким образом, чтобы врастать в кожу. Чувствуешь, что вот-вот сорвёшься, – перенеси центр тяжести с пяток на носки.

Вспоминается операция по исправлению перегородки носа. Для меня это было, пожалуй, не самое счастливое время, но одно из самых хороших. Потому что первые дни после операции и последующие дни заживления и невозможности дышать через нос позволяли концентрироваться только на своём физическом состоянии. И кроме физической боли, было такое прекрасное чувство, будто в моей груди находится страна радуги, в которой эльфы и единороги занимаются любовью. Каждый со своим видом, конечно. На тот момент именно так я представлял себе внутреннюю гармонию.

3

«За пределами круга света от фонаря кто-то стоял. Ливай знал, что это не могли быть Итан или Калеб. Силуэт человека не двигался. Ливай осторожно попятился назад, пока не скрылся за углом здания. Похоже, что он остался незамеченным. Нужно искать какой-то другой путь. У него уже не так много времени.

Ливай вернулся обратно в здание третьего корпуса хирургического отделения. Если попробовать пройти до конца, тогда есть шанс выйти с другой стороны и остаться незамеченным. Но фонарик включать нельзя, иначе эти твари снова среагируют на свет. Двигаться на ощупь в темноте – очень долго.

Подземный этаж! Там нет окон, следовательно, никто снаружи не увидит свет от фонаря. Дойдя по памяти до выхода на лестницу, Ливай открыл дверь. Но даже в темноте он смог разглядеть, что лестницы там нет. Перед ним был длинный коридор, который никак не вписывался в схему здания. Это просто невозможно. Ещё каких-то 15 минут назад за этой дверью была лестница. Значит, изменения уже начались…

Ливай почувствовал сильный сквозняк, это означало, что теперь он не один на этаже. Может, там как раз тот, кого он видел у фонаря? Времени на раздумья слишком мало. Он сделал шаг вперёд и осторожно закрыл за собой дверь, чтобы не обозначить шумом своё местонахождение.

Свет фонарика выхватил из тьмы часть коридора. Такое впечатление, что у него не было конца. А если и был, то мощность фонарика была не настолько сильной, чтобы свет пробил до самой дальней точки. На стенах с обеих сторон не было окон, только старые ободранные обои. И местами уже знакомая чёрная плесень.

Ливай ускорил шаг. Прошло секунд 20, но впереди по-прежнему не было ничего, кроме темноты.

На стене с правой стороны Ливай увидел картину. На ней был изображён голый человек в клетке, которая висела в воздухе над огненной пропастью. У Ливая по спине пробежал холодок. Он узнал свои черты в нарисованном человеке. Дальше по правую сторону были ещё картины. На одной был изображён человек, похожий на Итана. Он был посажен на кол, а вокруг страшные скрюченные дети водили хоровод. На следующей картине был нарисован человек, похожий на Калеба, точнее, его части. Руки, ноги и голова были оторваны от туловища и лежали вокруг, образовывая форму пятиконечной звезды. Следующая картина изображала Сандру. С двумя головами: одна – с закрытыми глазами и зашитым ртом, другая – с рогами и глазами, из которых шёл яркий свет.

Чем дальше Ливай бежал, тем коридор становился всё больше и больше. Потолок становился выше, стены раздвигались дальше друг от друга. Ливаю на глаза попадались ещё картины, и сюжет их был неизменен – пытки и смерть.

И вот коридор закончился. Если в начале в нём могли поместиться рядом только два человека, то сейчас стены были на расстоянии примерно пяти метров друг от друга, а потолок находился на уровне двухэтажного дома. Перед Ливаем было три двери с надписями, которые он не мог понять: Suspensus15, Mortem16 и Caesar17.

Он достал из рюкзака бутылку с зажигательной смесью, отвинтил крышку и засунул в неё часть носового платка. В итоге получился коктейль Молотова. За дверью может ждать что угодно, поэтому нужно быть готовым ко всему.

Ливай выбрал дверь посередине, с надписью Mortem. Ручка была ледяной, но легко поддалась. Он оказался в помещении, похожем на огромнейший церемониальный зал. Было непонятно, есть здесь окна или нет, так как все стены закрывали драпировки из плотной красной бархатной ткани. Свет шёл от зажжённых свечей, стоявших вдоль стен, так что фонарик можно было выключить. Складывалось такое ощущение, что помещение специально подготовили к какому-то событию.

У Ливая перехватило дыхание от того, что он увидел в центре зала. Металлическая клетка, как на картине.

– Это оказалось значительно проще, чем мы думали, – раздался голос Сандры.

Из-за эха Ливай не мог понять, откуда именно он доносится.

– Что тебе от меня нужно? Что тебе от всех нас нужно? – дрожащим голосом спросил он пустоту.

– Не прикидывайся дурачком, ты же видел, что ждёт каждого из вас. Это мне и нужно. Только после этого я смогу попасть в ваш мир.

Ливай сделал несколько шагов вперёд и увидел источник голоса. Существо с внешностью Сандры выглядывало из-за клетки, словно маленький ребёнок, играющий в прятки.

Ливай медленно достал из заднего кармана джинсов зажигалку, но пока не решался ею воспользоваться, так как до клетки было примерно метров семь, и он мог не рассчитать свои силы.

– А разве нет другого способа?

– Даже если и есть, он мне не интересен. Что может быть лучше, чем смотреть на ваши мучения? – существо вышло из-за клетки. – Думаешь, вы умираете после смерти? Вся прелесть в том, пупсик, что тут вы будете умирать вечно. Это никогда не прекратится.

– Но какой в этом смысл? – Ливай медленно сделал два шага вперёд.

– Чтобы это место жило, его нужно питать, – тварь открыла дверь клетки и сделала рукой пригласительный жест. – Ну что? Сам или тебе помочь?

Ливай чиркнул зажигалкой, поджёг коктейль Молотова и кинул бутылку в чудовище. Но из-за сковавшего его страха и трясущихся рук эффекта неожиданности не получилось. Тварь поймала бутылку и засмеялась.

– Ты что, хотел меня подпалить? – мерзкое создание продолжало смеяться. – Думаешь, я боюсь огня? Да я и есть огонь!

Существо разбило бутылку об пол и ступило в лужу огня.

– Я и есть, мать твою, огонь! – взвыло оно голосом, уже не принадлежащим Сандре.

То, что произошло дальше, можно описать как жуткий перформанс. Огонь полностью охватил тварь, но при этом было видно, что он не причинял ей боли. Существо взлетело вверх над клеткой и раскинуло руки в позе распятого Иисуса. Глаза загорелись ярким светом, а из открытого рта потекла пылающая жидкость, чем-то напоминавшая лаву.

Пока тварь парила в воздухе, огонь добрался до стен. Ливай осознал, что, скорее всего, живым ему поможет выбраться только чудо».

4

Встреча группы поддержки должна начаться уже через 25 минут, а я всё ещё не нашёл нужное здание. Навигатор в телефоне показывает на строение, у которого куча корпусов, не отображаемых на карте. Одни сплошные дворы-лабиринты.

– Вы потерялись? – услышал я вроде как знакомый голос откуда-то позади себя. Обернувшись, я не сразу заметил бородатого бомжа, которого встретил не так давно. Он сидел на ступеньках у старой ржавой двери, на большом листе картона. Вид у него был точно такой же, как и в первую нашу встречу. Уверен, что и запах остался прежним, поэтому я решил не подходить ближе и поговорить с ним, держась на расстоянии.

– Да, здравствуйте. Я ищу тринадцатый корпус, восьмой подъезд. Не подскажете, я вообще в правильном направлении двигаюсь?

– А я тебя узнал! Спасибо за еду, что ты мне оставил! У тебя всё ещё грустный вид.

– А вы всё ещё живы, – как-то само у меня вырвалось.

– Да, ты знаешь… Бывают же хорошие дни. Бывают плохие. Сейчас мне уже лучше, и умирать я совершенно не собираюсь. Ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшее время.

– Это здорово, вы молодец!

Я почувствовал подкатывающую волну то ли тоски, то ли грусти. Наверное, из-за того, что он помнит наш разговор. Да, скорее всего, именно это меня и огорчило. Не знаю почему. Чувствую, что понимание причины где-то совсем близко, нужно просто копнуть чуть-чуть поглубже. Но сейчас у меня на это нет времени, ведь мне нужно найти сраный тринадцатый корпус с долбаным восьмым подъездом.

– Так вы не подскажете, как мне попасть к тринадцатому корпусу?

– Он находится вот за этим домом, – бомж показал пальцем на здание позади меня, – но чтобы туда попасть, нужно вернуться к проезжей части и пройти с другой стороны.

– Спасибо вам большое.

– Ты к психологу?

– Как вы узнали?

– Ты не первый, кто не может найти этот корпус. А там как раз работают психологи.

– А вы живёте здесь?

Это же бомж, тупица! Он бездомный!

– Не конкретно на этом месте, но в ближайших дворах. Тут ещё остались подъезды без кодовых замков, полно навесов, под которыми можно переждать дождь, да и просто мне здесь нравится.

– Тогда, думаю, ещё увидимся. Всего вам доброго!

– И тебе всего хорошего, – бомж улыбнулся. – И не грусти!

Я! Не! Грущу! Просто лицо у меня такое.

– Не буду, – промямлил я и пошёл в нужном направлении.

Помещение для встречи или собрания, не знаю, как называть такое мероприятие, оказалось очень похоже на учебный класс в школе. Столы были раздвинуты вдоль стен, чтобы в центре комнаты было больше свободного пространства. Стол у входа был заставлен пустыми пластиковыми стаканчиками, одноразовыми тарелками, термосом, электрическим чайником и большой тарелкой, полной песочного печенья вперемешку с конфетами в фантиках. Ещё на столе стояла коробка с пустыми наклейками. Как мне объяснила крупная женщина средних лет, заметившая мой растерянный вид, я должен взять наклейку, написать на ней своё имя и приклеить на одежду, чтобы было понятно, как меня зовут. Затем, когда все соберутся, каждый возьмёт себе по стулу, и все сядут в круг.

Не так я себе всё представлял.

Если честно, то я надеялся увидеть каких-нибудь ярких, незаурядных личностей. Симпатичных парней с татуировками, девушек, похожих на Эми Уайнхаус18. Но круг оказался значительно скучнее, я бы даже сказал, что он был каким-то пресным. Слева от моего места сидела крупная женщина, которая десять минут назад проводила для меня небольшой инструктаж. Наклейка подсказывала, что её зовут Лидия. Не удивлюсь, если она какая-нибудь Лидия Петровна или Лидия Ивановна, преподаватель русского языка и литературы в школе.

Слева от неё сидел симпатичный мужчина примерно 40 лет с короткой стрижкой. На его пиджаке была наклейка с именем Роман. Смею предположить, что он и есть психотерапевт, ведущий эту группу. С одной стороны, приятно, что он такой симпатичный. Но с другой – значит, у меня с ним вряд ли что-то получится, так как он – «врач», а я – «пациент». Эх…

Следующей была девушка Лиза. Её отличительной чертой для меня стал нос с горбинкой. В остальном же, на первый взгляд, – обычная непримечательная девушка.

Рядом с ней сидел высокий дядька с кудрявыми чёрными волосами. На его наклейке имя было написано очень корявым почерком, поэтому я ничего не разобрал. Но решил, что он походит на учителя информатики в университете. И студенты его, наверное, любят, потому что он не ставит плохих оценок.

Слева от него сидела девушка. Но лучше сразу рассказать о трех девушках, которые сидели рядом с ним. Я предположил, что они сюда ходят чаще всего, и уже чувствуют себя здесь как дома. Это можно было сказать и по их поведению. Алёна, сидевшая рядом с кудряшом, была небольшого роста, с длинными волосами, забранными в хвост. Как по мне, она чересчур много улыбалась.

Рядом с ней сидела Наталья. Высокая женщина с редеющими волосами, покрашенными в чёрный цвет. Ещё одной отличительной чертой для меня стали её ногти, с длиной которых она, на мой взгляд, переборщила. И стразов на них было больше чем достаточно.

И уже справа от меня сидела Галина. Женщина с короткой стрижкой и в очках с большими диоптриями.

Вся эта троица чересчур много улыбалась и посмеивалась. Так и хотелось спросить: «В чём ваша проблема?»

– Всем добрый день! Так приятно видеть новые лица! – почему-то это сказала именно Наталья, а затем, привстав и взяв планшет для бумаги, на котором она сидела, продолжила: – Давайте поприветствуем Романа и Олега.

Что, блядь?!

Все собравшиеся жиденько нас поприветствовали.

Ничего не понимаю. Мария говорила, что вести группу будет специалист, и я думал – мужчина.

На лице Романа тоже можно было прочитать лёгкое недоумение.

– Сегодня нас собралось значительно меньше, чем обычно, – продолжила Наталья. – Давайте начнём с вас, ребята. Расскажите о себе.

Обращалась она ко мне и Роману.

Так как мне никто тут особо не понравился, кроме Романа, я не чувствовал какого-то стеснения. При том Наталья со своими ногтями ну никак не походила на психотерапевта, психолога, психиатра или кого-бы-там-ни-было подобного. Поэтому я решил особо не церемониться.

– Прошу прощения, – начал я, – а вы будете вести эту группу? Мой психотерапевт говорила, что её ведёт мужчина. Поэтому хочу уточнить, не перепутал ли я чего.

– Да, Евгений Петрович сейчас в отпуске, но мы уже и без него периодически собираемся. Нас много, у нас есть своя группа в «Фейсбуке», и все мы знакомы. Ведущими обычно бываем я и Алёна. Поэтому добро пожаловать в нашу дружную компанию.

Нет, спасибо.

Очень непрофессионально со стороны Марии вот так слить меня в группу дебилоидов, не выяснив, ведёт ли её ещё «специалист» или нет.

Ну и подстава.

– Кто из вас начнёт первым?

Я сделал указательный жест ладонью в сторону Романа.

– Всем привет. Меня зовут Роман. Мне 38 лет. Я журналист… а у него красивый голос. Такой приятный, убаюкивающий тембр… расстройство мне поставили примерно месяц назад. О вас я узнал от своего психотерапевта, которая направила меня сюда на время своего отпуска. У нас, случайно, она не одна и та же? Что-то ещё нужно рассказывать?

Роман сидел с прямой спиной, положив себе руки на колени. Очень интересная поза. Мне он кажется очень приятным и милым.

– Думаю, что скажу от лица всех, что нам очень приятно с вами познакомиться, Роман, – улыбнулась Наталья.

Не смей к нему подкатывать, стерва.

– Олег?

Вроде нужно и выпендриться, и понравиться Роману. Надеюсь, он не натурал.

Ну, понеслась.

– Всем привет. Меня зовут Олег. Мне 30 лет. У меня биполярное расстройство второго типа. Сюда меня тоже направила мой психотерапевт, которая тоже уехала в отпуск. Такой вот отпускной флешмоб у всех, – я выдержал небольшую паузу, чтобы опередить Наталью, и как только она открыла рот, чтобы что-то сказать, я продолжил: – Ах да, ещё я гей.

– Нам приятно, что вы здесь, Олег, – как-то криво, после секундной паузы, улыбнулась Наталья, скрестив руки на груди.

За ней это движение повторили почти все, кроме Романа и Лизы.

– Кто хочет поделиться с группой своими успехами или рассказать нам о чём-нибудь?

Мне определённо здесь не нравится. Точнее, мне не нравится Наталья с её скрещёнными руками и все те повторюши, которые сделали точно так же.

– По ходу, все признаки депрессии у меня налицо, – начала Лиза, разведя руками. – Люди вызывают у меня отвращение. Кроме людей искусства. Без обид. А она мне нравится! Да и не просто отвращение, они мне противны, и я их ненавижу. Думаю, мы поладим. Меня бесит сама жизнь и эти тупые жизнерадостные люди. Чему они радуются? Каким-то сомнительным удовольствиям, от которых и следа не останется после смерти. Это пиздец полный, вся эта жизнь – это пиздец полный. Беру свои слова обратно – тут не так уж и плохо. Какого хрена надо ходить на работу, кормить это тело, от которого одна головная боль – помыть, побрить, причесать. То ему холодно, то ему жарко. А еще оно стареет и становится некрасивым, что ещё больше огорчает. Еще оно болеет, на нем остаются шрамы. А потом смерть – и столько усилий впустую. Если бы не дочка, я бы точно с собой что-нибудь сделала.

Если честно, думал, что здесь будет скучнее. После Лизы ещё кто-то высказывался, но я уже никого не слушал и ушёл в свои мысли. Не ожидал, что то состояние, которое она описала, так будет похоже на моё. Не в данный момент. Вообще, я понимал, даже знал, о чём она говорила. Не о смерти. Я никогда не собирался с собой ничего делать. Наступали, конечно, такие моменты, когда я был не против, если бы что-нибудь со мной случилось, какой-то несчастный случай, метеорит или какой-нибудь разрыв аневризмы. Но сам я с собой никогда ничего такого не сделал бы.

Был случай, когда Кэм, Софа и Амир решили, что я хочу спрыгнуть с крыши. Но я просто тогда сидел на краю. На тот момент у меня ещё не было ни диагноза, ни препаратов. В тот вечер я выпил полторы бутылки вина, но не был пьяным. Мне было очень плохо. Чувство такой разрушительной грусти-тоски-безнадёги, которая у меня ассоциируется с ржавчиной, съедающей листы железа.

Я взял ключ от двери, ведущей на крышу. Не знаю, почему из всех жителей подъезда он хранился только у нас. Захватил бутылку с остатками вина и пошёл посидеть наверху, посмотреть на ночной город. Я и не думал прыгать вниз. Если бы я решил покончить с собой, что вряд ли, то сперва написал бы чертовски трогательную записку и выпил бы снотворного. Чтобы уйти спокойно. Летя с крыши, ведь точно будешь испытывать стресс.

Так вот. Но ребята решили, что я хотел спрыгнуть, чем сильно меня расстроили и разозлили. В итоге, как только я услышал за спиной Софию, которая ровным голосом говорила, что мне нужно успокоиться и отползти от края, чтобы не совершить глупостей, я в гневе кинул бутылку с крыши, резко встал и пошёл обратно в квартиру. Первое время ребята вели себя очень настороженно, но никто не заговаривал со мной на эту тему. Просто делали вид, что ничего такого не произошло.

После того как время встречи подошло к концу, я самым первым вышел из кабинета, когда все ещё остались на чай и ту здоровую тарелку с печеньем и конфетами. Я решил зайти во двор, где сидел мой знакомый бомж, чтобы поинтересоваться, что ему нужно из средств первой необходимости, и по возможности купить их.

– Олег, – услышал я голос за спиной, – подожди пять секунд. – Это был Роман. – Я не успел познакомиться с тобой лично, – подошёл он быстрым шагом и протянул руку.

– Рад знакомству, Роман, – ответил я рукопожатием.

Выше меня на голову. Приятная внешность. Приятный запах парфюма.

Пожалуйста, очень тебя прошу, скажи мне что-нибудь хорошее…

– Твоего психотерапевта Марией зовут?

– Ага.

Эх…

– Значит, она нас с тобой сюда сбагрила.

– Да, видимо, решила особо не заморачиваться, – без энтузиазма продолжил я.

– Я хотел тебе сказать, что мы с тобой, помимо биполярки, одного поля ягоды, если ты понимаешь, о чём я.

ЧТО?! ДА ИДИ ТЫ! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! БИНГО!

– Да, понимаю. Главное – не буксовать! Главное – не буксовать! Спокойно и непринуждённо! Спокойно и непринуждённо! Здорово, – и всё равно, чёрт бы меня побрал, я растерялся.

– Хочу тебя пригласить в следующее воскресенье на кинопросмотр. Мы с друзьями по воскресеньям устраиваем киновечера, так сказать. Смотрим какой-нибудь фильм, а потом за чаем его обсуждаем.

– Я с радостью пришёл бы, я обожаю кино!

– Отлично! Тогда дай мне свой телефон.

Я достал свой телефон, разблокировал и передал его Роману.

– Я себя внёс в твою адресную книгу. Тогда напиши перед выходными, что ты точно придёшь.

– Да, конечно, спасибо, – я убрал телефон обратно в рюкзак.

– Тогда до встречи, – Роман протянул мне руку.

– До встречи, рад знакомству.

– Я тоже рад.

Я остался стоять на месте, чтобы подождать, пока от лица отхлынет кровь, делая вид, что ищу что-то у себя в рюкзаке. Роман уже отошёл.

– И если захочешь погулять или поболтать – пиши, не обязательно ждать выходных, – громко сказал он перед тем, как скрыться из моего поля зрения.

Первым делом я достал телефон и посмотрел, как он себя в нём записал: «Роман» и смайлик улыбающегося кота рядом.

Не верю в происходящее. Это всё не со мной. Так бывает только в кино!

Я надел рюкзак и, довольный, собрался уже идти, когда услышал знакомый голос моего бездомного приятеля, которого непросто было заметить в тени: