Читать книгу Десять поворотов дороги - Оак Баррель - Страница 11

Оглавление

Глава 7. ГРАФСТВО ВЕСТИНГАРД

Леди Ралина фон Вестингард сжала тонкие губы и глубоко вдохнула через нос, глядя на своего мужа, графа Клязиуса фон Вестингарда, который спал в громоздком глубоком кресле, облепленный котами всех возможных расцветок.

В открытое окно дышала осень, бессильная против обжигающего дыхания огромного очага, в котором, кажется, полыхал целый амбар. Кисточки пледа, свисающего с кресла, и несколько из котов, устроившихся с краю, дымились от его жара. В воздухе висел легкий запах духов и яблоневого дыма. И еще каких-то редчайших благовоний, навевавших мысли о крайне подозрительных ритуалах в заброшенных подземельях, после которых на земле становилось чуть меньше девственниц и чуть больше гуляющих по ночам чудовищ.

На лице графа читалось полнейшая безмятежность, столь всеобъемлющая и плотная, что носимые ветром листья не залетали в окна, тихо опускаясь на дорожки. Трава уютно шуршала, рассказывая о происходящем на поверхности слепым корням. В отдалении у подножия холма, на котором возвышалась громада дома, словно кто-то отчеркнул линейкой границу двух миров: буря там в бешеной круговерти ломала стволы деревьев, и не было даже намека на уютное затишье, царившее наверху.

Леди Ралина подошла к креслу и, не меняя выражения лица, сдвинула его на несколько шагов. Точнее, походя толкнула рукой – так, что вся насыщенная мурлыканьем композиция отъехала по мозаичному полу, едва не перевернувшись. Самые неловкие из животных свалились на пол, как переспевшие сливы, метнувшись к спасительному острову в весьма смешанных чувствах: на секунду им показалось, что гигантская летучая мышь проглотит их сейчас на несколько поколений вперед – вкупе с еще не рожденными котятами…

Чур! Чур, коты! Забудьте увиденное, ибо сие выше вашего разумения. Скорее в кресло! Там вас ждет тепло и покой.

Граф лишь пошарил унизанной перстнями рукой, натягивая на грудь съехавший к ногам плед. Кроваво-алый рубин глухо стукнул о переливающуюся бриллиантовую рыбку. Мужчина на мгновение приоткрыл глаз, скользнув из-под брови продолговатым изумрудным зрачком, и снова погрузился в негу с полуулыбкой скучающего божества.

Женщина в черных кружевах послала ему воздушный поцелуй, шутливо погрозив пальцем. Через секунду ее уже не было рядом с мужем. В огромном полупустом кабинете воцарилось совершенное безмолвие. Даже метущееся в очаге пламя, в котором ворочались, погибая, огромные яблоневые поленья, отдавало вовне лишь ароматные волны жара, не смея нарушить плотную тишину.

***

– Здравствуйте в долгие веки, хозяйка дома сего, – неуклюже, словно заученное через силу, вымолвил дожидавшийся в глубине библиотеки гость, стараясь не смотреть в глаза вошедшей.

Зато он внимательнейшим образом следил за ее руками, будто каждая из белых узких ладоней была головой змеи, готовой впиться в него зубами.

– Добро пожаловать и тебе, Грязнуля, – с усмешкой приветствовала его графиня, плывя в длинном платье над узорчатым ковром, походкой, которую безуспешно копируют в лучших модельных школах.

Девушки могли бы, в принципе, научиться так владеть своим телом, но они, увы, слишком быстро превращаются в старушек, чтобы практиковаться достаточно для приличного результата.

– Я принес то, что ты приказывала, – сквозь зубы процедил низкорослый горбун, стоя за подставкой для книг, словно за боевым укрытием.

Маневр не укрылся от проницательных глаз хозяйки. Рот ее и без того склонный к саркастической гримасе, чуть съехал в сторону. Впрочем, это становится естественной реакцией на вещи после восьми тысяч лет в земной юдоли. Графиня, только что бывшая у дверей, как бы невзначай оказалась у гостя за спиной, заставив того резко обернуться. В его глазах читался ужас.

Конусообразная голова гостя была увенчана широкополой грязно-коричневой шляпой, усаженной пятнами птичьего помета. На босые ноги лучше было не смотреть вовсе. Обе руки он держал в глубоких карманах куртки, сшитой из пластов задубевшей кожи.

– Положи это на стол… Если дотянешься, – в тоне графини слышалось неприкрытое презрение.

– Слушаюсь, госпожа, – последнее слово было едва слышно, будто кто-то вычищал грязь из-под ногтей, орудуя зубочисткой.

Горбун вытащил из кармана сжатую в кулак левую руку. Затем поднес ее к краю стола, вытянувшись, насколько мог. Чтобы положить содержимое на столешницу ему волей-неволей пришлось встать на цыпочки. Лицо горбуна перекосило от придавленной страхом ненависти и стыда за свое уродливое тело, будто его вывели голым на площадь в рыночный день. «Я не всегда был таким!» – словно кричали его глаза, таращась из-под шляпы.

Графиня, казалось, перестала обращать на него внимание, взяв с полки маленький пухлый томик. «Pride and Prejudice. Jane Austen. London, 1813» [7].

Ладонь Грязнули с короткими, толстыми, как сук, пальцами была необыкновенно широка, будто приставленная от куда большего существа. Из нее на мореный дуб выпало несколько цветных, испещренных точками камешков, напоминающих игральные кости с множеством неправильной формы граней. Выпростав другую руку, он положил рядом с ними нацарапанную на пластинке слюды записку – помещенные в квадрат черточки и точки, филигранно нанесенные острым тонким резцом и затертые красным туфом.

– Это все, – то ли утверждал, то ли спросил графиню горбун, снова пряча руки в карманы.

– Пока, – ответила та, будто удивившись присутствию гостя, который, казалось, уже выходил за дверь, а теперь вдруг обнаружился за столом, требуя штрудель и двойной эспрессо.

Графиня отложила томик и притронулась к лежащим на столе предметам, словно к оброненным кем-то безделушкам, а затем резко повернула к горбуну бледное, красивое лицо, плотно сжав губы. Ее пальцы сделали небрежное движение, каким стряхивают крошки с колен. Грязнуля, заскрипев зубами, выбежал вон через стеклянную дверь, ведущую в парк, и сгинул во тьме осенней ночи.

За последние минуты значительно стемнело, будто кто-то задернул над небом полог. Далекие всполохи освещали ступени и контуры статуй под оголившимися липами, построенными в аллеи. Вдалеке светился лунным серебром пруд, и желтая мощеная дорога вела через луг к мятущемуся от бури лесу.

Графиня провела руками по волосам и расслабленно опустилась в жесткое кресло с высокой спинкой. В эту же секунду ветер ворвался в огромный дом через множество открытых дверей и окон, которые заскрипели и захлопали на сквозняках. Пламя сорвалось со свечей, комната погрузилась в беспокойную темноту.

Графиня в кресле закрыла глаза, смахнув со стола принесенные горбуном предметы, и горько улыбнулась чему-то.

Молния прочертила небо совсем рядом, ударив в одну из статуй, на мгновение истребив все тени. На луг упало несколько крупных, как лепестки, снежинок.

– Она вернулась, – ни к кому не обращаясь, прошептала графиня в темноте.

Впрочем, когда живешь в таком месте, что бы ты ни сказала, точно будет услышано… Сброшенные на ковер камешки сами собой перевернулись, соединившись краями.

Нигде вокруг дома и дальше до самой стены леса не было видно ни сторожки охранника, ни ограды, ни хотя бы живой изгороди, коими обносят свои владения вельможи из топографического приличия. Но ни одному грабителю, уверяю вас, не пришло бы в голову в страшном сне поживиться богатствами открытого всем ветрам дома Вестингардов, единственная и вечная наследница которых сидела сейчас в библиотеке, размышляя над переданным ей гномьим посланием.

Десять поворотов дороги

Подняться наверх