Читать книгу Королева. Выжить, чтобы не свихнуться - Оксана Гринберга - Страница 3

Я проснулась, когда неяркое зимнее солнце уже пробивалось сквозь тяжелые ночные занавеси. Открыла глаза и наткнулась на внимательный взгляд Кэти Эшли, дожидавшейся моего пробуждения в кресле возле кровати. Это была темноволосая, слегка полноватая женщина с начавшим увядать, но все еще хранящим следы былой красоты лицом. Вряд ли бы кто дал ей больше пятидесяти.

– Дорогая моя! – воскликнула няня. – О, девочка моя!.. Хвала Господу! Ты пришла в себя!

– Доброе утро, Кэти, – улыбнулась я, удивленная горячностью ее тона. – Мне уже лучше. И все благодаря твоим заботам! Когда я открывала глаза, то видела тебя рядом. Поверь, никогда не забуду о твоей преданности.

Может, чужую память мне не оставили, но с моей было все в порядке.

– Ты и так одарила меня больше, чем могло бы присниться в самом смелом сне, – произнесла женщина. – Ведь я начинала простой служанкой, приехавшей из глуши Девона, затем стала камеристкой, а теперь… Ты возвысила меня до невиданных высот! Но сейчас не об этом. Как самочувствие моей королевы?

– Хорошо, – немного смутившись, ответила я. – Настолько хорошо, что собираюсь встать с кровати.

Это была истинная правда – в голове прояснилось, боль в животе не спешила возвращаться. Для начала я села, прижавшись спиной к пышным подушкам, что украшали изголовье. Обвела взглядом комнату. В ней в изобилии водилась изящная мебель и восточные ковры на полу. Около окна стоял письменный стол с торчащим из чернильницы серым гусиным пером. В дальнем углу притаился клавесин. Надеюсь, меня не заставят развлекать придворных игрой на этом орудии пыток? А то придется признаваться в разыгравшейся амнезии. В этот момент Кэт стиснула меня в объятиях, да так, что я оказалась намертво прижатой к пышной груди, стянутой жестким лифом синего платья. Мысли меня покинули, кроме одной: не задохнуться бы! Наконец, смогла выпутаться, вдохнув тонкий запах чужих духов, чувствуя сотрясающие ее тело беззвучные рыдания. Погладила женщину по плечу, стараясь утешить.

– Хвала, хвала Господу, Деве Марии и святым угодникам, – бормотала Кэти. Я мычала, соглашаясь с ней, размышляя о том, что неплохо и в самом деле вознести хвалу Господу. И всячески проявлять христианское рвение. Кажется, четыреста лет назад набожность считалась одной из добродетелей. Не успела заявить о своем решении, как няня принялась выкладывать сплетни, терзающие придворные уши и занимающие придворные рты.

Во дворце склонялись к тому, что у юной королевы случился нервный приступ, которым она была подвержена и ранее. В этот раз, не выдержав волнений и бремени короны, возложенной на голову, Елизавета – я то есть – чуть не отдала Богу душу.

– Не только Тайный Совет, но еще и Парламент будут давить на тебя, умоляя выйти замуж и подарить Англии наследника, – предупредила няня. – Все только об этом и говорят. Смерть еще одной королевы – это новая гражданская война!

О боже! Этого еще не хватало! Тогда кольцо?.. Получается, я вовсе не замужем и даже не обручена?

– Спасибо, Кэти, – пробормотала я. – Это не был нервный приступ. Меня отравили.

Если кому и могла доверять, так это ей и Роджеру. Дальше – посмотрим.

– Знаю, – произнесла женщина, кусая губы. – И это произошло опять. Опять! И где?.. Во дворце Уайтхолл! На моих глазах… Как не уследила? Девочка моя, сможешь ли ты простить меня?

Как это – опять? Неужели меня, вернее королеву, уже пытались отравить?

– Не смей себя ни в чем винить, – тихо произнесла я.

Кэти была безутешна.

– Все началось после Тауэра, в Вудстоке, когда тебя выпустили из заключения. Яд, пожар, головорез Пол Перри, которого успели заколоть раньше, чем он добрался до твоей комнаты. Елизавета, девочка моя!

– Все будет хорошо. Я приму меры, обещаю, – сказала больше для себя, чем для нее. – Думаю, мне следует поговорить…

Да, и с кем мне об этом поговорить?..

– Тебя дожидаются Уильям Сесил и Роджер Эшам, – в ответ на мои мысли произнесла Кэти. Вот с ними и поговорю. Надо выяснить, кто мог желать моей смерти и делал это с размахом и выдумкой.

– Рада, что Роджер вернулся ко двору, – продолжала Кэти. – Достойный джентльмен с незапятнанной репутацией и замечательный учитель.

Я кивнула. Именно такой мне и нужен, потому что собиралась сделать его чем-то вроде личного секретаря. В прошлой, московской, жизни у меня была замечательная секретарша, которая облегчала жизнь и помогала в работе.

– Но прежде, – Кэти хлопнула в ладоши, – твой завтрак. Теперь вся еда, что доставляется в личные покои, проверяется дважды! Клянусь, дважды! Я заставила каждого из лакеев отведать блюда, которые они принесли, чтобы, упаси Бог, не подсыпали ничего по дороге.

Завтракала я в постели. Рядом замерло несколько фрейлин. Я так и не заметила, откуда и в какой момент они появились. Да и вообще, зачем столько народу? Кэти порывалась меня кормить с ложечки, но я не разрешила, чувствуя себя неуютно под вежливыми, но любопытными женскими взглядами. Затем, когда поднялась с кровати, на меня налетел, закружил, сбивая с толку веселым щебетом, заботливый вихрь из служанок и фрейлин. Я только успевала крутить головой, поднимать руки, переставлять ноги, обреченно позволяя делать с собой все, что угодно. Им угодно было переодеть и привести королеву в порядок. Приятно, когда за тобой так ухаживают, несмотря на то что меня все еще пошатывало от пережитой болезни.

С меня сняли длинную тонкую сорочку, обтерли, ничуть не смущаясь чужой наготы, которой, кажется, больше смущалась я. Вымыли волосы, помогли натянуть новую сорочку, смешные панталоны, теплые чулки – по полу немилосердно гулял сквозняк. Затем были жесткие белоснежные парчовые юбки, что крепились на талии на сложных кружевных завязках. Зашнуровали холщовый лиф, да так, что от первого размера груди ничего не осталось, словно я была рождена мальчиком. Кэти смотрела на меня и все время ужасалась тому, насколько я исхудала.

Затем – не зря она была назначена хранительницей королевского гардероба – принесла из другой комнаты самое красивое платье, которое я когда-либо видела. Белое, шелковое, приятное на ощупь. Тяжелое, зараза! Оно было расшито жемчужинами размером с фасоль, с квадратным вырезом на груди, от которой, утянутой лифом, остались одни воспоминания. Да и те были прикрыты вставкой из тончайшего прозрачного материала. Обувь – украшенные жемчугом и серебряными нитями туфли на высоком каблуке. Хорошие туфли, неудобные правда, но после того, как столько лет отбегала на шпильках, меня уже ничем не удивить.

Кэти помогла с украшениями. Нити жемчуга на шею, небольшие серьги – ой, в своем времени я так и не удосужилась проколоть уши! Перстни… Я собиралась расспросить Кэти о кольце, так похожем на обручальное, но вокруг все время вились фрейлины. Мне сделали прическу – закололи завитые локоны наверх. Кэти в задумчивости покрутила внушительных размеров жесткий воротник.

– Только не его! – взмолилась я, утомленная до невозможности утренним туалетом. Тут бы прилечь… Но, кажется, если я откинусь на кровать, то обратно уже не встану. Только с подъемным краном. Как ходить, когда за тобой волочится шлейф длиной в пару метров? Да и как выжить в мире, в котором так сложно одеться? А раздеться смогу лишь с посторонней помощью!

– Ты великолепна, дитя мое, – ответила Кэти, и в ее голосе прозвучала гордость. – Зеркало!

Только сейчас я увидела себя в первый раз. Замерла, чувствуя, как заколотилось сердце, а ладони сделались холодными и липкими, словно пойманные во рву лягушки. Незнакомая женщина совсем не походила на прежнюю меня – брюнетку с зелеными глазами, худенькую и невысокую, отчего я спасалась туфлями на внушительном каблуке. Из большого зеркала с инкрустированной драгоценными камнями рамой на меня смотрела молодая рыжеволосая женщина с выразительным и властным лицом. У нее были карие глаза, бледная и гладкая кожа и небольшой рот с тонко очерченными губами. Я отшатнулась. Не знаю ее! Попятилась, чуть было не сорвавшись в бега. Нет! Стоять, Лизка, куда?! Замри! Дыши и привыкай к новой себе…

Вздохнула. Оценила роскошь платья, прикинула, во сколько оно обошлось казне, и ужаснулась. С трудом заставила себя улыбнуться. Тут же лицо утратило властность, на щеках заиграли ямочки, глаза заблестели, и я поняла, что смогу привыкнуть к новой себе. Королева Англии оказалась красивой и яркой женщиной. Она была выше среднего роста, стройная, с изящными руками и тонкими пальцами. Не сомневаюсь, с такой внешностью Елизавета пользовалась законным успехом у мужчин. Только мне было совсем не до этого! Тут бы выжить… А потом разобраться, свихнулась я или нет.

Слуги тем временем отворили двустворчатые двери спальни, фрейлины унесли зеркало. Я, удостоверившись, что шлейф подхватила одна из девушек, шагнула в неизвестный мир. При этом всячески уговаривала себя не поддаваться панике. И не подумаю бежать! Королева я или кто?!

В первой приемной толпились дамы, одна наряднее другой. Черными воронами в стайке райских птичек, точнее, среди разодетых девушек, виднелись фигуры двух мужчин, увлеченных беседой. Оба одеты в черное – в наглухо застегнутые короткие куртки из плотного материала с рукавами, притороченными к пройме шнуровкой. Из-под высокого жесткого воротника кокетливо выглядывал кружевной край рубашки, видневшийся также в просветах на плечах и манжетах. Грушеобразные короткие штаны переходили в обтягивающие, не покривлю душой, лосины. Наряды мужчин довершали мягкие остроносые ботинки, кажется, из бархата.

Первого узнала сразу – это был Роджер Эшам, мой ночной сторож. У второго мужчины, казавшегося еще более высоким из-за черной шляпы, украшавшей темно-каштановые волосы, было худое напряженное лицо, словно он пытался решить махом все проблемы Англии. Подозреваю, человек с пронзительным взором темных глаз, длинным носом и кокетливой бородкой – тот самый сэр Уильям Сесил, барон Берли, государственный секретарь и хороший друг, о чем успела проболтаться Кэти Эшли.

Мое появление не прошло незамеченным. Дамы присели в глубоком реверансе. Мужчины, соперничая друг с другом в неловкости, бухнулись на одно колено. Все замерли, я тоже. Ой! А что теперь делать со скульптурной композицией? Выводить из ступора или пусть дальше стоят?

Ответ пришел изнутри, словно кто-то решил поддержать меня в сложный момент. Я почувствовала себя головой профессора Доуэля, пришитой к чужому телу, которое взяло управление на себя. Ну и пусть подсказывает! Коротко кивнула и важно проследовала в центр зала, стараясь сохранять серьезное выражение на лице. Дамы самостоятельно вышли из сумрака, вернее из реверанса, мужчины поднялись. Уильям поспешил ко мне.

– Приветствую вас, королева, – начал он низким приятным голосом, в котором, впрочем, угадывалась тяга к занудному бормотанию. – Нам всем не терпится узнать о вашем самочувствии!

– Благодарю, Уильям. Вашими молитвами, – я окинула взглядом замерших придворных, – мне уже намного лучше.

– Но не благодаря стараниям придворных врачей, – пробурчал мужчина. Я улыбнулась. Какая удача, что меня выхаживала Кэти и удалось не подпустить к себе местных знахарей. – Я нашел для вашего величества лучших врачей Лондона, но вы выгнали всех и изволили ругаться на непонятном языке.

– Обсудим это позже, – произнесла я, сдерживая смешок. Неужели буйствовала? – Сейчас я отправляюсь вознести хвалу Господу за чудесное исцеление.

Надеюсь, меня проводят в нужное место и не потеряют по дороге! Мужчина поклонился, затем намекнул, что Тайный Совет жаждет видеть выздоровевшую королеву сразу же после посещения часовни. Я обреченно кивнула. Чужой мир накатывал товарным поездом, от которого уже не могла спрятаться. Да и смысл?

– Уильям, вы знакомы с Роджером Эшамом? – я перевела разговор на важную для меня тему.

– Встречались прежде, и многократно.

– Тогда вас, несомненно, обрадует мое решение сделать его личным секретарем.

Он промолчал. Наконец, пожевав губы, Уильям произнес:

– Как вам будет угодно, моя королева!

– Елизавета, – напомнила я. – Прошу, зовите меня по имени.

– Не сомневаюсь в вашей дальновидности и его преданности, Елизавета. К тому же Эшам служил при дворе вашей покойной сестры Марии в должности министра иностранных дел. Правда, короткое время. Думаю, он справится наилучшим образом.

Уильям махнул рукой. К нам поспешил писарь, возникший словно из ниоткуда, чтобы нацарапать на бумаге волю королевы. Бывший министр иностранных дел?! Ух ты! Тем временем я уже поздравляла польщенного Роджера с новой должностью, подозреваю, денежной и престижной. Также потребовала выделить ему местожительство во дворце, потому что буду нуждаться в нем постоянно, по крайней мере первое время.

– Когда мне приступать к новым обязанностям? – спросил он после того, как порядком утомил меня изъявлениями благодарности.

– Сейчас же. Теперь ваше место подле меня. Помните о нашем ночном разговоре.

Но прежде чем наша процессия отправилась в часовню, молоденькая рыжеволосая девушка, одетая в роскошное зеленое с белым платье, подала мне молитвослов. Ее внешность показалась странно знакомой.

– Желаете держать в руках, ваше величество, или позволите мне нести его? – любезно поинтересовалась она, сжимая книгу в коричневом переплете. Что-то было во внешности девушки такое… Не понимаю! Может, цвет глаз? Волосы, овал лица? Нет, все вместе! Она была точной копией той женщины, что недавно посмотрела на меня из зеркала. Только моложе.

– Бойтесь данайцев, дары приносящих, – раздался тихий голос Роджера, стоявшего позади меня. Личный секретарь приступил к работе. – Это Летиция Ноллис, ваша двоюродная сестра. Дочь вашей тети Марии Болейн. Присмотритесь к ней внимательнее, Елизавета!

– Пожалуй, я самостоятельно донесу слово Божье до часовни, – сказала я фрейлине, забирая из ее рук молитвослов. Роджер хмыкнул за спиной, Летиция взглянула с изумлением, Уильям кашлянул, затем погладил бороду. Что я такого сказала? Кажется, надо быть поосторожнее с шуточками, а лучше и вовсе молчать.

И мы пошли. Сначала через анфиладу гостиных и приемных, вызывая массовый падеж придворных. Мужчины, как один, склонялись передо мной, становясь на колено, дамы приседали в глубоком реверансе. По подсказке, пришедшей изнутри, я поднимала некоторых, особо ретивых, движением руки. Со всех сторон доносился шепот: «Королева! Королева жива!» Кто бы сомневался! Некоторым даже удалось коснуться длинного шлейфа моего белого платья, который поддерживала маркиза… Черт, забыла ее имя!

Мы шли. К процессии присоединялось все больше и больше народу. Теперь ее возглавляли бароны, графы, рыцари ордена Подвязки, в именах которых, услужливо подсказанных Роджером, я моментально потерялась. За ними выступал Хранитель большой печати – хоть его запомнила! – сэр Николас Бэкон. Подле него – двое служителей. Первый нес королевский скипетр, второй – державный меч в красных ножнах, украшенных королевскими лилиями. Эти вещи я смутно помнила еще с коронации. Затем шествовали мы с Роджером, нашептывающим мне в одно ухо имена, и Уильямом, порывавшимся нашептать во второе о государственных проблемах. Последнего я отгоняла, как назойливую муху, но улетать он не собирался. По обеим сторонам нашей процессии с хвостом из фрейлин и придворных дам выступали гвардейцы с позолоченными секирами. Вот и сходила тихонечко в церковь!

Затем, в одном из приемных покоев, я увидела его – темноволосого высокого мужчину, смуглым цветом лица походившего на испанца. На нем был костюм из светло-серого полотна, расшитый мелкими розочками и драгоценными камнями. Мужчина вовсе не показался смешным в немного нелепой средневековой одежде. Наоборот, выглядел элегантно и… мужественно. Да что такое! Он ловко склонился передо мной, но глаз не опускал, словно дожидаясь, когда мы встретимся взглядами. Встретились! Сердце застучало. Кажется, кровь прилила к щекам. Я чуть было не навернулась с каблуков, потому что по телу прокатилась горячая волна, вызвав всеобщую дезориентацию мыслей и чувств. Что со мной происходит? Знать не знаю этого человека! Видела однажды, когда он вынес меня на руках из королевской баржи.

Наконец я поняла, что это происходит не со мной, а с ней… Вернее, с чужим телом, что столь бурно реагировало на незнакомца. Кто он? Толкнула Роджера локтем – нечего увиливать от обязанностей!

– Роберт Дадли, друг вашего детства, – раздался тихий голос личного секретаря. – Елизавета, неужели вы забыли того, с кем были заключены в Тауэр?..

Я промолчала. Как можно забыть то, о чем никогда не помнила? Отвела глаза, прошествовала мимо Роберта, спиной чувствуя его взгляд, от которого по позвоночнику пробежала горячая поземка. Ну и пусть!..

Мы все шли и шли. Через коридоры, комнаты, залы, сквозь длинные галереи и переходы, в окна которых я видела заснеженный сад. Если не приведут обратно, заблужусь и буду вечно скитаться по дворцу призраком отца Гамлета! Не успела обдумать эту мысль, как увидела картину, занимающую весь потолок одного из парадных залов. На ней была нарисована семья: отец – грузный рыжеволосый мужчина в черной одежде, почти полностью скрываемой плащом из золотой ткани. Вид он имел суровый и решительный, в отличие от кроткой и задумчивой женщины в коричневом платье. В ее темных волосах было что-то наподобие русского кокошника, расшитого жемчугом. Подле них – трое детей. Старшая девочка, вернее, уже девушка – темноволосая, с серьезным лицом и поджатыми тонкими губами. Светловолосый мальчик лет девяти-десяти походил на ангелочка с наивным и любознательным взором. На нем – красный придворный костюм, на голове – залихватский берет с белым пером. Но моим вниманием завладела другая девочка-подросток, да так, что я остановилась. Состав из придворных, немного побуксовав, тоже замер, словно решительная рука дернула стоп-кран.

Я смотрела на девушку, она смотрела на меня. У нее были длинные рыжие волосы, спокойное и уверенное лицо. Красное платье цвет в цвет с одеждой маленького принца. Это была Елизавета, я узнала ее! В руках девушка держала книгу. Я вздрогнула, чувствуя на себе внимательный взгляд. Но ведь она умерла! А я… я, кажется, свихнулась окончательно, потому что чувствовала ее незримое присутствие.

– Ваша семья, – тем временем бубнил Роджер, кажется, окончательно смирившийся с тем, что королева забыла все на свете. – Ваш отец, Генрих VIII, его шестая жена – Екатерина Парр. Ваша старшая сестра – королева Мария, скончавшаяся два месяца назад. Младший брат – король Эдуард, умерший в возрасте пятнадцати лет. Вы сами…

– Спасибо, Роджер, – негромко произнесла я. – Уж себя я помню.

Оторвала взгляд от портрета, стараясь стряхнуть наваждение. Не надо на меня так пялиться. Клянусь, я буду стараться! Сделаю все, что в моих силах, чтобы, когда мы встретимся еще раз – где-нибудь на небесах, – мне не было бы стыдно посмотреть ей в глаза.

Затем, когда мы все же добрались до часовни, я сидела на деревянной лавке в небольшом закутке, отделенном от остального помещения тонкой деревянной стенкой. Рядом со мной расположились Роджер, Уильям, Кэти и еще несколько дам, подозреваю, крайне высокого положения при дворе. Богослужение происходило на английском. Я косилась на Кэти, чтобы не прошляпить особо важные места, в которых следовало запеть, подняться на ноги или перекреститься. При этом размышляла, как выполнить обещание, данное портрету на потолке. Да, я свихнулась. Ну и что?!

У меня появилась слабая надежда – я все же вспомнила некоторые исторические факты о том времени. Память подводила, но, кажется, настырной Марии Стюарт отрубили голову, елизаветинский флот разбил испанскую Великую армаду, а сама королева переболела оспой. Оспой! Но у меня же есть прививка… Я поморщилась. В том-то и дело, что она есть у прежней меня, а не у королевы. Здешний мир до вакцинации не дорос. Надо что-то придумать со всеми – и с испанцами, и с настойчивой претенденткой, которая в погоне за английский престол потеряла голову, и с болезнью, с которой не собиралась познакомиться лично. Еще был миллион государственных проблем, которыми спешил щедро поделиться со мной Уильям Сесил. Где-то притаились отравители, что, боюсь, могут и не остановиться на достигнутом. С чего бы? И еще был черноволосый придворный, что смотрел на меня так… Роберт Дадли!

Вздохнув, я открыла молитвослов. На первой страничке увидела надпись, сделанную ровным, твердым почерком:

«Не тот уродлив, кто с бельмом, кто кривоног или горбат,

А тот, кто в умысле дурном подозревает всех подряд».

Рядом со стихотворением стояла буква Е. Не сомневаюсь, его написала Елизавета. Но почему я наткнулась именно на этот стих, именно сейчас? Совпадение? Или же знак, который посылала настоящая королева? Что она хотела сказать? Я вовсе не собиралась подозревать всех и каждого, просто хотела выжить…