Читать книгу Провинциалка, или Брачный Контракт - Оксана Гринберга - Страница 4

На обед меня все же пригласили, и я, спустившись в просторную столовую с позолоченными канделябрами, провела около часа в недружественном семейном кругу.

Дядя с мрачным видом налегал на портвейн, Дженни – на еду, а Эмма, едва ковыряя в своей тарелке, сверлила меня взглядом. Словно никак не могла понять, кто я такая и почему первый букет в день неофициального начала Брачного Сезона преподнесли мне, а не ей.

Зато тетя Доротея не спускала с меня пристального взгляда, и к середине молчаливой трапезы мне стало ясно, что разговора по душам нам не избежать.

Наконец-таки он настал, этот самый момент – покинув столовую, дядя отправился в кабинет, чтобы выкурить сигару после еды, а тетушка потребовала, чтобы я немедленно следовала в музыкальный салон.

Провожаемая взглядами кузин – сочувственного Дженни и торжествующего Эммы, – я понялась из-за стола и потащилась за старшей родственницей.

В музыкальном салоне побывать до этого момента мне не довелось. Из дома Ратфортов я видела лишь вестибюль, большую гостиную, столовую и пару коридоров, поэтому обвела любопытным взглядом уютную комнату с кофейного цвета мебелью и бежевыми обоями в мелкий цветочек, заметив еще один клавесин в углу возле окна.

Но затем перестала крутить головой и уставилась на тетушку. Готовилась выслушивать ее отповедь, гадая, где именно я успела провиниться.

Что на этот раз не так? Неужели она будет ругать меня за букет от лорда Маркли?

– Как ты знаешь, Агата, – начала та холодно и высокомерно, – мы проявили лучшие человеческие качества, позволив тебе остаться в нашем доме и решив вывести в свет с нашими дочерями.

У этих «лучших человеческих качеств» было довольно простое объяснение, имя которому Банк Воллесов, но я решила придержать язык.

– Знаю, милая тетушка, и искренне вам за это благодарна!

– Не зови меня так! – не выдержала Доротея Ратфорт, видимо, почувствовав, что в этой комнате слишком много лжи, из-за которой вот-вот покраснеет крышка белого клавесина.

Но я пожала плечами – не я начала, я всего лишь поддержала игру.

– Я вам несказанно благодарна, тетя Доротея, за столь любезное приглашение, – все же сказала ей, и Доротея Ратфорт милостиво кивнула.

– Поэтому мы с мужем решили, что ты поживешь в нашем доме все четыре месяца Брачного Сезона. Но тебе не стоит рассчитывать на то, что ты найдешь здесь мужа, – добавила она. – Никто из высшего общества Эндена не заинтересуется провинциалкой из Лоншира.

– Бедной, тетушка! – сладким голосом добавила я. – Вы забыли добавить: «бедной провинциалкой из Лоншира»!

Она кивнула, смерив меня изучающим взглядом, и я понадеялась, что мое лицо выражает лишь стремление проникновенно внимать ее словам.

– Но даже несмотря на то, что ты осознаешь свою ситуацию, ты ни в коем случае не должна нас опозорить.

– О, я и не собиралась этого делать…

– Своими ужасными манерами и внешним видом, – перебила меня тетя. – И этой… Этой своей одеждой!

– А что не так с моей одеждой? – поинтересовалась у нее.

Насчет всего остального, я в чем-то ее понимала – конечно же, куда моему внешнему виду и манерам до утонченных столичных красавиц!

– Все! – заявила она ледяным тоном. – С твоей одеждой не так абсолютно все, поэтому я попросила Эмму отдать тебе пару своих старых платьев. Надеюсь, твоя служанка сумеет справиться хотя бы с одним до начала вечернего приема. Работы будет не слишком много – всего лишь ушить в талии и груди, потому что последняя у тебя отсутствует.

Пожала плечами. Не то, чтобы она совсем отсутствовала, но не сказать, что выросло слишком много, так что вряд ли у меня получится завлекать кавалеров, томно поводя грудью.

Но я и так не собиралась.

– К тому же я пришлю к тебе мистера Йонсона, он преподает танцы и изящные манеры, – добавила тетя. – Раз уж ты будешь представлена под нашим именем…

– Но это и мое имя, милая тетушка! – не выдержала я, решив, что если Доротея Ратфорт станет обижать моего отца или же отказывать мне в родовом имени, то сразу же превратится в «милую тетушку».

– Не перебивай меня, Агата! О, эти твои ужасные провинциальные манеры!.. Нас ждут поистине чудовищные четыре месяца!

– Мне очень жаль, тетушка!

– Через час прибудет мистер Йонсон. Ему надлежит вложить в твою голову начальные понятия этикета и обучить хотя бы простейшим танцам. Если бы твоя мать озадачилась этим раньше и сделала бы это сама…

– О, милая тетушка, – улыбнулась я, – она бы обязательно этим озадачилась, но, как вы знаете из писем моего отца, мама умерла сразу же после родов. А некроманты в Лоншире не настолько хороши, чтобы поднимать ее из могилы каждый раз для моих уроков этикета!

Леди Ратфорт уставилась на меня, нахмурив брови, словно пыталась взять в толк, шучу я или нет.

– Все могло бы быть иначе, – наконец, произнесла она, – не женись брат моего мужа на простолюдинке из провинции!

Меня это порядком задело, но я поняла, что сейчас мы забредем в такие дебри, из которых будем выбираться только путем семейного скандала. Это будет глупо с моей стороны – довести ситуацию до того самого скандала, а потом и до открытой конфронтации, которую я мечтала избежать.

Потому что мне еще здесь жить три месяца и двадцать девять дней – да, я уже начала обратный отсчет!

– Не женись мой отец на моей матушке, – заявила ей с любезной улыбкой, – в этом случае я бы не появилась на свет. С какой стороны ни посмотреть, для меня это лучший аргумент в поддержку их брака.

И «милой» тетушке Доротее впервые не нашлось, что мне ответить. Вместо этого она сухо приказала слушать мистера Йонсона и держать вечером рот закрытым, стараясь поменьше привлекать к себе внимание.

Для всех так будет только лучше.

Для меня – чтобы не стать посмешищем для высшего столичного общества, которое соберется в этом доме, а для Ратфортов – не краснеть из-за моего происхождения и ужасающих манер.

На этом и разошлись.

***

Не сказать, что вечер и прием подкрались незаметно.

К этому времени меня успел порядком утомить и мистер Йонсон, заявивший, что будет приходить ко мне каждый день до достижения идеального результата. Судя по его лицу, приходить ему предстояло вечно, потому что ничего идеального во мне обнаружено не было.

Вдобавок почти одновременно с учителем этикета по мою душу явились еще и две служанки, присланные тетушкой, чтобы подготовить платье для приема. Судя по всему, Доротея Ратфорт решила, что моя Элиша в одиночку не справится.

Сперва служанки пытались командовать моей горничной, но очень скоро она начала командовать ими. В конце концов, придя к общему знаменателю, они объединились и принялись командовать мною, заставляя до бесконечности примерять платье, а еще поднимать и опускать руки, поворачиваясь в одну и в другую стороны.

На мои мольбы о пощаде – ну сколько можно?! – они отвечали лишь кровожадными улыбками.

И еще Джейми, он тоже мне надоел. Потому что все это время скребся в дверь, спрашивая, все ли со мной в порядке и не нужно ли ему прийти на помощь. В окошко одновременно с Джейми скреблась еще Кроша, подозреваю, по тому же самому поводу.

И еще она хотела во второй раз пообедать – от такого Кроша никогда не отказывалась!

Наконец, закончив с платьем, служанки отбыли восвояси, а я продемонстрировала себя, живую и невредимую, Джейми и Кроше. После этого Джейми был выставлен из наших комнат, а Кроша оставлена. Поев, та с блаженным видом разлеглась на моей кровати.

Я ее понимала и в чем-то даже завидовала, но разделить это счастье не могла, потому что меня ждало перешитое бледно-голубое платье Эммы Ратфорт, которое Элиша украсила привезенными кружевами.

К тому же горничная уже наступала на меня с щипцами и шпильками, но тут явилась другая служанка, но на этот раз с разношенными бальными туфлями Эммы. Их тоже прислала тетушка, чтобы я не опозорила Ратфортов еще и своей ужасной обувью.

Впрочем, я уже решила, что пойду в своих, потому что ходить на каблуках так и не научилась.

Эта самая служанка заявила, что меня ждут в гостиной ровно к восьми часам вечера – к этому времени должны прибыть первые гости, и мне не стоит опаздывать на встречу и представление.

Поблагодарив, я попросила передать тете, что ни в коем случае не опоздаю – у меня оставалось достаточно времени для того, чтобы выдержать экзекуцию с прической, во время которой я размышляла, как именно меня будут представлять гостям.

Соизволят ли признать меня Ратфорт или же окрестят «какой-то там племянницей из Лоншира»?

Оказалось, зря я переживала – представлять меня гостям никто не собирался. Вряд ли служанка допустила столь досадную ошибку, перепутав время. Скорее всего, она действовала по распоряжению тетушки, решившей, что нет неугодной племянницы – нет проблем.

К тем самым восьми часам гости уже собрались, а я в своей «голубятне» под крышей, с окнами, из которых были видны позолоченный шпиль Ратуши, далекие очертания королевского дворца и вздымающиеся над столичными храмами знаки Треугольника, конечно же, ничего об этом не знала.

Признаюсь, поняв, что прием давно начался, я сперва немного растерялась, размышляя, как такое могло получиться. Затем прошлась по длинным коридорам особняка, прислушиваясь к оживленным разговорам, смеху и звону бокалов, и… все встало на свои места.

По большому счету, я нисколько не была в обиде на тетушку. Она не должна меня любить, чем, собственно говоря, и занималась.

Не любила, всячески мне это демонстрируя.

Дядя же как начал с портвейна в обед, так старательно поддерживал взятый темп, поэтому к вечеру был краснолиц и оживлен. Я заметила его в вестибюле – он активно жестикулировал, разговаривая с такими же краснолицыми мужчинами. Рассказывал им шутки, над которыми сам громогласно смеялся.

Вокруг них коршунами вились лакеи, предлагая закуски и новые рюмки тем, кто свои осушил.

Завидев меня, дядя и глазом не повел. Либо не вспомнил, кто я такая, либо решил, что я не стою его внимания и уж тем более представления гостям.

Вот и я, немного подумав, решила, что и мне… гм… не стоит брать произошедшее в голову. Вместо этого пройтись по дому и показаться гостям, чтобы, если на этом приеме присутствует невидимое око Воллесов, оно непременно меня заметило.

Затем побыть еще немного, постаравшись слиться с мебелью, после чего пожаловаться самой себе или кому-нибудь из слуг на плохое самочувствие и уйти.

Впрочем, можно и не жаловаться. Свидетели моего ухода вряд ли понадобятся – Доротее Ратфорт нет до меня никакого дела.

Но мой план слиться с мебелью, к сожалению, провалился.

Пробираясь в большую гостиную, по дороге я сперва наткнулась на дядю, а потом и на тетушку, окруженную тремя дамами такого же возраста. Одеты ее гостьи были в роскошные бальные платья и увешаны таким количеством драгоценностей, словно на них был золотой запас небольшой африканской страны.

Доротея Ратфорт, встретившись со мной взглядом, сперва отвернулась, сделав вид, что она знать не знает, кто я такая и почему брожу по ее дому. Но дамы все же меня заприметили. Уставились вопросительно, а одна из них, обмахиваясь веером, поинтересовалась у тети, кто это милая юная леди.

И Доротее Ратфорт ничего не оставалось, как только меня подозвать, а мне подойти. Приблизившись, я изобразила короткий поклон.

– Это племянница Катбера, – заявила тетя холодно. – Дочь его умершего брата. Приехала из Лоншира, и мы решили приютить несчастную сиротку в нашем доме. Моя Эмма оказалась настолько великодушна, что даже подарила ей пару своих платьев.

Дамы заохали, принявшись расхваливать доброту хозяев, особенно великодушие Эммы.

Только вот мне нисколько не пришлись по душе их сочувствующие, но в то же время пренебрежительные взгляды.

– Спасибо вам, милая тетушка! – отозвалась я с фальшивым энтузиазмом. – И дорогой кузине Эмме тоже большое спасибо за то, что мне не пришлось ходить в рванье и обносках, как делают все поголовно в Лоншире.

Собиралась было сложить пальцы в знак Треугольника, чтобы благословить тетушку за ее… гм… доброту, но потом решила, что пастор Паввитс не одобрил бы такого пренебрежительного отношения к своей вере.

Тетушкины подруги, явно почувствовав фальшь в моем тоне, смерили меня недоуменными взглядами. Но в их глазах все равно читался приговор – так и есть, говорящая сиротка из Лоншира, ни убавить, ни прибавить!..

– Рада вас видеть, милые леди! – заявила им, постаравшись усилить в голосе лонширский акцент. Кажется, у меня такого не было, но я слышала, как говорили на ярмарках и на улицах Торки. – Если бы не моя дорогая тетушка Доротея и не приглашение от дяди, я бы так и просидела сиднем в своем доме. Да-да, в том самом рванье, в котором мы все там ходим! Выезжала бы только на ярмарку в Торки, где самое большое развлечение – забой свиней. О, вы когда-нибудь видели это забавное зрелище?! Так увлекательно, так много крови!.. Она буквально бьет фонтанами во все стороны!..

Я тоже ничего подобного не видела и не стала бы ни за что смотреть, но воображение меня никогда не подводило.

– Агата, думаю, тебе стоит пойти в гостиную, где собралась молодежь как раз твоего возраста, – поморщившись, произнесла тетя, потому что лица ее подруг побледнели, а одна из них принялась судорожно обмахиваться веером.

– Но, тетушка, – заныла я, – позвольте мне рассказать! Это так интересно! Сперва свиней загоняют…

– Я тебя провожу! – Доротея Ратфорт схватила меня за руку, но почему-то потащила совсем в другую сторону, не к гостиной.

– Как скажете, тетя! – отозвалась я, шагая следом. – Увидимся чуть позже, милые леди!

Впрочем, очень скоро Доротея меня отпустила, с брезгливым видом уставившись на свою руку, которой только что держала меня за запястье. Мы стояли в коридоре рядом с музыкальным салоном, и на меня с укоризной взирала не только тетя, но и предки с портретов Ратфортов.

– Еще одна похожая выходка, – заявила тетушка ледяным тоном, – и ты сразу же отправишься в Лоншир разделывать своих свиней!

– Отправлюсь, – согласилась я, – но тогда Банк Воллесов потребует у дяди выплатить ваши задолженности по закладным. Подозреваю, к этому времени долгов у вас набралось достаточно, и дяде вряд ли это будет под силу. Особенно сейчас, в разгар Брачного Сезона, когда вы планируете выдать замуж обеих дочерей и им несомненно потребуется хорошее приданное. Так что мы с вами в одной лодке, тетушка!

– В какой еще лодке? – с ненавистью прошипела Доротея Ратфорт, и я поняла, что нисколько не ошибалась насчет Воллесов.

– Вернее, я бы сказала, что мы – заложники одной ситуации. Меня тоже вынудили принять участие в Брачном Сезоне. Причем те же самые Воллесы. Если бы не они, моя милая тетушка, моей ноги не было бы ни в вашем доме, ни в столице, и мы бы продолжали с вами общаться по почте раз в никогда. Но раз уж я приехала…

Она уставилась на меня, но на этот раз в ее глазах промелькнуло что-то… Мне показалось, что она впервые увидела во мне достойного противника.

– Раз уж ты приехала, – произнесла она ледяным тоном, – чего ты добиваешься, Агата?

– Того, тетушка, чтобы вы относились ко мне по-человечески. Я долго вас не обременю и сильно не объем, потому что пробуду в вашем доме всего лишь четыре месяца. Но мне бы хотелось, чтобы вы видели во мне человека, а не досадную помеху из Лоншира. Не вещь, которую можно пинать, когда это взбредет вам в голову, или же вытирать об меня ноги. Потому что я – такая же Ратфорт, как вы и ваши дочери, хотя вам неприятно это слышать. И еще, кровь во мне такая же красная, как и ваша. К тому же мне принадлежат земли, пусть и в провинции, и несколько шахт, так что не стоит выставлять меня несчастной нищенкой перед высшим светом. Ложь не делает вам чести, тетушка Доротея!

На долю секунды я остановилась, чтобы перевести дух.

Потому что это было еще не все. Раз уж я начала, то меня так просто не остановить.

– Мой отец, Леонарт Ратфорт… Он был младшим братом вашего мужа, к тому же великолепным ученым и замечательным отцом. А моя мать… Она очень его любила, и то, что мы жили в Лоншире, не делает из нас людей второго сорта!

Сказав это, я наконец-таки закрыла рот. Молчала, пытаясь перевести дух, да и тетушка не произнесла ни слова. Явно пыталась их отыскать, чтобы по достоинству ответить на мою отповедь.

Но я решила, что это уже неважно, найдет ли она правильные слова или нет. Мысли метались в голове, сталкивались с чувствами, и мне стало ясно, что в таком состоянии… мне лучше куда-нибудь пойти.

Не лучшее мое состояние, если быть честной!

Поклонившись, я оставила растерянную тетушку, решив по ее совету отправиться в гостиную, в которой собралась публика помоложе. Подумала, если шпиону Воллесов где-то и быть, то именно там.

По дороге нервно улыбнулась в ответ на внимательный взгляд молодого мужнины в темном камзоле, общавшегося с пожилой дамой в платье, расшитом перьями. Затем, войдя в гостиную, поймала еще несколько оценивающих мужских взглядов. Впрочем, гости быстро потеряли ко мне какой-либо интерес, словно я была… одним из предметов обстановки.

Но я не унывала: это как раз входило в мои планы. Но ровно до тех пор, пока я не поймала себя на мысли… Неожиданно мне стало понятно, почему оба присланных мне платья были голубого цвета. Конечно же, Эмма пошла по стопам своей маменьки, постаравшись меня побольнее ужалить – в них я прекрасно сливалась с цветом обивки в гостиной!

Похоже, это была маленькая месть со стороны кузины, но я решила, что сегодня и все последующие четыре месяца я не стану брать Ратфортов в голову и принимать их гадости близко к сердцу. К тому же платья отлично отвечали моей цели слиться с обстановкой, так что соглядатай Воллесов пусть сам меня выискивает!

Отыскав глазами свободную софу в дальнем углу гостиной, решила туда и отправиться. Шла, время от времени натыкаясь на оценивающие мужские взгляды. Правда, к моему облегчению, интереса ко мне гости не проявляли – либо были заняты беседами, либо успели собраться вокруг присутствовавших на приеме девушек.

Девушек брачного возраста, кстати, было всего лишь трое, не считая меня, недоразумения в доме Ратфортов.

Первой я заметила Дженни. Кузина, одетая в ярко-желтое, скучала возле камина. Рядом с ней стоял пожилой мужчина с узнаваемой выправкой и, оживленно жестикулируя, что-то ей втолковывал.

До этого я уже встречалась с подобного сорта людьми и знала, что означают эти его рубящие жесты. Уверена, Дженни стала жертвой бывшего военного и теперь невнимательно слушала рассказ об одном из сражений, в котором тот принимал участие.

Эмме повезло значительно больше – ей удалось собрать вокруг себя компанию из трех джентльменов вполне приятной наружности. Обмахиваясь веером, кузина кокетничала с ними всеми одновременно.

Заметила я еще одну молодую гостью, подумав отстраненно: интересно, как тетушка решилась привести в дом конкурентку своим дочерям? Потому что девушка оказалась несомненно привлекательной.

Блондинка с кукольными чертами лица и украшенной розами прической, она держала на руках маленькую собачку и в сопровождении высокого длинноволосого шатена направлялась к распахнутой двери в сад.

Объяснение этому факту у меня нашлось лишь одно. Скорее всего, это была сестра приглашенного к Ратфортам лорда Натана Доннета, знаменитого путешественника. Помнится, Дженни как-то упоминала о ней в разговоре.

Он тоже был здесь, тот самый «гвоздь программы» – дальний родственник тети Доротеи, раздвинувший границы территориальных владений Элирии, – и собравшиеся гости почтительно внимали его рассказу. Голос у лорда Доннета был вполне приятным, говорил он увлеченно. Жесты и интонации показались мне немного резковатыми – что свидетельствовало о неудержимом нраве оратора.

Тема меня интересовала, и в другой раз и в другом месте я бы не отказалась его послушать. Но решила, что не сейчас – если я подойду, то с мебелью мне уже не слиться.

Тут мне в голову пришла куда более здравая мысль.

Кинув еще один взгляд на страдающую Дженни, я решила, что мебель подождет. Вместо этого стоит вырвать кузину из цепких рук генерала. Мне не составит труда поддерживать связный разговор, а Дженни еще нужно искать себе жениха.

– Агата! – раздался требовательный окрик, и я замерла, так и не дойдя до двоюродной сестры.

Оказалось, звала меня Эмма, выглядевшая чудесно в белоснежном платье, отделанном кружевами, которые я привезла из Лоншира. К тому же кузина буквально лучилась бриллиантовым светом, потому что на старшую из двух сестер было надето целое состояние, купленное на одолженные Банком Воллесов средства.

И я подумала: неудивительно, что Воллесы взяли быка за рога – то есть дядю Катберта за жизненно важное место, заставив того принять меня в своем доме. Похоже, семья Ратфортов пошла ва-банк, сделав ставку на этот Брачный Сезон, – им обязательно нужно было выдать замуж дочерей, иначе на следующий может попросту не хватить денег.

Судя по высокомерному виду Эммы, та решила припомнить мне первый букет и всласть позабавиться над провинциалкой.

– Агата, подойди поскорее! – заявила она сладким голосом, не предвещавшим мне ничего хорошего. – Где же ты пряталась все это время? Моя кузина из Лоншира, – представила меня. – Она провинциалка и первый раз в столице, поэтому смущается в столь великолепном обществе. – Кавалеры Эммы окинули меня снисходительными взглядами. – Не так ли, кузина?

– Конечно же, моя дорогая сестра! – отозвалась я с воодушевлением. – Но я не пряталась, Эмма! Наоборот, рассказывала подругам моей любимой тетушки все тонкости забоя свиней, и они нашли это в крайней, крайней степени любопытным. Если ты не откажешься, я бы хотела рассказать и вам…

И тут же с интересом уставилась на то, как побледнело лицо Эмма. Судя по всему, в воображении кузине было не отказать – та вцепилась в веер и принялась им обмахиваться, а ведь я еще не дошла до кровавых подробностей.

Что подумали обо мне остальные, меня мало волновало. В договоре с банком не упоминалось, что я обязана всем нравиться.

Впрочем, Эмму так просто было не взять.

– Пожалуй, оставим эти тонкости для высшего общества Лоншира, – тут же парировала она. – Думаю, как раз об этом вы и беседуете на ваших деревенских приемах. Но, надеюсь, у тебя найдется кое-что и для нас! – Она захлопала ресницами, затем повернулась к внимавшим ей мужчинам: – Агата призналась мне по секрету, что обожает играть на клавесине и мечтает порадовать нас своим мастерством.

На это я мысленно усмехнулась.

Если Эмма надеялась, что я тотчас же впаду в кому, в которой сяду за клавесин, решив все же опозориться и исполнить «Собачий вальс», то она серьезно просчиталась. Я не собиралась доставлять подобного сомнительного удовольствия ни ей, ни другим.

– Моя дорогая кузина ошиблась, – заявила я, улыбаясь. – Наверное, она так увлеклась моими историями о Лоншире, что пропустила частицу «не». Я не умею играть на клавесине, никогда этого не делала. Признаюсь, у меня не было ни времени, ни желания освоить эту науку.

– Тогда чем же ты порадуешь наших гостей, Агата? – не отставала Эмма. – Но только не рассказами о том, чем вы промышляете в своем грязном Лоншире!..

– Быть может, Агата нам споет? – раздался голос Дженни, когда я уже открыла рот, чтобы ответить Эмме по достоинству.

Оказалось, Дженни тоже подошла, все-таки оставив своего генерала. По ее лицу было видно, что кузина переживала из-за сложившейся ситуации.

Не только она – обстановка накалялась, и к нам уже спешила леди Ратфорт, готовая развести нас с Эммой по разным углам ринга. Я тоже понимала, что если все зайдет слишком далеко – потому что Эмма не собиралась отступать, а я и не думала позволять над собой издеваться, – то завтра в каждом доме столицы будут шептаться о безобразном скандале, который произошел на приеме у Ратфортов.

Не лучшее начало Брачного Сезона, если быть честной!

– Хорошо, – сказала я всем, и Дженни, и Эмме, и даже тетушке Доротее. – Да, я обязательно спою! Но не сейчас.

Как-нибудь в другой раз.

– Сейчас же! – приказала мне леди Ратфорт. – А Эмма тебе подыграет, не так ли, моя дорогая? Это будет так мило, вы не находите?! – Гости, подтянувшиеся к нам в ожидании скандала, с легким разочарованием согласились. Скандал, судя по их лицам, был бы куда интереснее моего пения. – Думаю, это будет чудесно!

На ее месте я бы не радовалась, но… поймав резкий взгляд Эммы, кивнула. Ну что же, мы обе виноваты в том, что все зашло слишком далеко, нам это и исправлять.

Правда, я понятия не имела, что именно поют в столице. Знала лишь напевы моей второй родины – сурового края с каменистыми полями, чистейшими озерами и скалами, на которые обрушивали волны два неспокойных моря.

Люди в Лоншире тоже были под стать природе – суровые и крепкие, но с добрыми сердцами, готовые в любой момент прийти на помощь.

Поэтому я закрыла глаза и открыла рот.

Запела… Сперва негромко, а потом все увереннее и увереннее. Да, ту самую песню, которую так любила Элиша, – о ветре и урожае, нечеловеческим трудом вырванном у непогоды.

И еще о любви… К родине, не слишком приветливой, но уж какая есть.

И о любви мужчины к женщине, настолько сильной, что для нее не существует преград.

Я пела о ветре, что целует озимые. О людях, о любви. О жизни.

Кажется, в середине Эмма стала мне подыгрывать, но затем почему-то перестала. Опустила крышку клавесина, после чего сидела и слушала, а мой голос разносился по гостиной.

Мне показалось, что разговоры тоже стихли. Гости повернули головы, некоторые подошли ближе.

Стояли, слушали.

Когда я замолчала, заговорили еще нескоро. Правда, сперва раздались громкие аплодисменты, на что я нервно улыбнулась. А потом я почувствовала взгляд – пронзительный и сильный, он вперился мне куда-то в висок, заставив выйти из полузабытья и повернуть голову.

На меня смотрел мужчина.

Он был молод, вряд ли старше тридцати. В гостиной до этого я его не видела – судя по всему, он немного припозднился, но мое пение все-таки застал.

Незнакомец оказался высоким и физически развитым – этого не скрывала его темная одежда. Черный камзол обхватывал мускулистые плечи; бриджи и высокие сапоги – крепкие ноги. Мужчина стоял, небрежно облокотившись на каминную полку, и смотрел на меня.

Волосы цвета вороного крыла спадали на камзол, белоснежная сорочка оттеняла смуглый цвет его лица, и даже отсюда мне показалось, что у него яркие, синие глаза.

Но затем я отвела взгляд, решив, что не стану пялиться на гостя, хотя он и привлекал внимание. К тому же ко мне подошли двое из кавалеров Эммы, оставив кузину одну, чтобы выразить восхищение моим голосом и песней.

Зато вторая кузина, Дженни, была уже рядом. С видом импресарио она начала представлять меня гостям, а гостей мне.

Но и это еще не все – к нам через всю гостиную уже спешил припозднившийся лорд Маркли.

Безупречно одетый, с такой же безупречной улыбкой на привлекательном лице, подойдя, он с сожалением заявил, что его задержали дела во дворце и он увидел лишь часть представления. Но моя песня и мой голос тронули его до глубины души.

И еще то, что я так и не ответила на его приглашение, – это тоже трогало его до глубины души, заставляя переживать, что он может получить отказ.

– Моей сестре нужно немного больше времени, – произнесла Дженни, кинув на меня умоляющий взгляд.

Мне показалось, причина его была в том, что до этого кузина стояла в обществе пожилого генерала, а теперь, рядом со мной, очутилась в центре мужского внимания. И она не хотела ничего менять.

– Да, я буду рада его принять, – улыбнулась я лорду Маркли, – но с одним условием.

– Все, что пожелаете, моя королева! – галантно отозвался он.

Ну раз так, то я взяла и пожелала.

– Недавно я обрела дружбу моей дорогой кузины Дженни, и мысль о том, что мне придется с ней расстаться хотя бы на час… Или же на целых два, если я соглашусь принять ваше приглашение, разбивает мое сердце.

Дженни тут же получила приглашение составить мне компанию, а потом с нами, к вящему неудовольствию Артура Маркли, напросились еще два джентльмена – Ирвин Пассен и Сэмюель Свифт.

И лорду Маркли пришлось потесниться – Дженни великодушно тем позволила. Артур Маркли принялся шутливо сокрушаться, что у него появятся конкуренты на мое внимание даже на свидании, на которое он меня пригласил, а кузина стала его утешать.

Пока внезапно не замерла чуть ли не в середине фразы.

Оказалось, мимо нас как раз проходил тот самый темноволосый мужчина, который так пристально меня разглядывал, стоя возле каминной полки. Сейчас он тоже смотрел на меня, но холодно и свысока, словно никак не мог взять в толк, кто я такая.

Или же что я такое.

И я отвернулась – вот еще, я ему не выставочная лошадь! – но тут мне в руку впились острые ноготки Дженни.

– Ты знаешь, кто это?! – горячо задышала она мне на ухо.

– Если честно, мне все равно, – отозвалась я.

Но Дженни явно горела желанием мне рассказать, поэтому ловко отправила наших кавалеров кого куда. Первого и второго за напитками, а лорда Маркли за своим веером, который она забыла возле камина, и сейчас он лежал в опасной близости от генерала Кроммона.

На это лорд Маркли бесстрашно пообещал раздобыть ее веер, понадеявшись, что я по достоинству оценю его смелость – ему грозило попасть в ловушку, став очередной жертвой скучающего пожилого военного.

Подбодрив его улыбкой, я пообещала, что его мужество не оставит меня равнодушной.

Лорд Маркли тут же двинулся к камину, и мы остались с Дженни одни. Она снова уставилась на широкую спину того мужчины, да и я посмотрела еще раз.

А потом и на его гордый профиль, потому что незнакомец остановился напротив Натана Доннета, вновь собравшего вокруг себя слушателей.

– Это Кристиан Кроули, герцог Эрволд, – восторженно возвестила Дженни. – Посмотри, с каким видом смотрит на него Эмма! Так, словно готова наброситься на него и растерзать.

Я пожала плечами. Впрочем, Дженни была права, ее сестра не спускала с герцога восторженного взгляда.

– Уж и не знаю, каким богам продала матушка душу, – добавила кузина, – но она это сделала! Затащила к нам в дом самого герцога Эрволда!

– Судя по всему, сделка была не слишком выгодной, – отозвалась я. – Вряд ли герцога интересует скорейшая женитьба на одной из незамужних сестер Ратфортов. Судя по тому, что я вижу, он явно предпочитает мальчиков.

Дженни прыснула.

– Агата, о чем ты говоришь?! По всему Эндену ходят слухи о его любовной связи с оперной дивой Свиланой. Даже король, его двоюродный дядя, сделал герцогу за нее прилюдный выговор.

– И как, подействовало?

– Не очень-то, – усмехнулась Дженни. – Это же Кристиан Кроули, герой Дондерага, ему все ни по чем. Говорят, он совершенно неудержим. – Тут она округлила глаза. – Знаешь, что я поняла?!

– И что же?

– То, почему он на тебя так посмотрел, когда проходил мимо! Он ведь слышал, как ты поешь!..

– Думаешь, герцог Эрволд сравнивал, чей голос лучше, мой или его любовницы, и пришел к выводу, что мой куда предпочтительнее? – хмыкнула я. – Серьезно в этом сомневаюсь. К тому же подобное сравнение вряд ли делает мне много чести.

Но Дженни выглядела воодушевленной.

– Я сейчас же попрошу матушку, чтобы она нас представила! – заявила она, но я покачала головой.

– Погоди, Дженни! – попросила у нее.

Потому что ко мне спешила служанка – я увидела, как та пробиралась среди гостей. Подойдя, она протянула мне сложенную вчетверо записку.

Я сразу же поняла, от кого это послание – такие каракули с другими уже не спутать. Все мои попытки изменить почерк Элиши к лучшему торжественно провалились.

– Любовное письмо?! – округлила глаза Дженни. – Уже в первый день Брачного Сезона? О, это так интригующе! – и уставилась на меня с любопытством.

– Вряд ли это настолько интригующе, как ты ожидала, – улыбнулась я. – Это записка от моей горничной.

Прочтя те два слова, которые накарябала Элиша, я щелкнула пальцами, сжигая клочок бумаги, хотя знала, что леди Доротея Ратфорт уже успела с ней ознакомиться. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что тетя приказала за мной шпионить, поэтому мы с Элишей договорились никоим образом себя не выдать.

«В саду», – написала мне горничная

– Дженни, не могла бы ты отвлечь этих джентльменов?.. – Да, тех самых, которые уже возвращались к нам с напитками. Зато вот лорд Маркли опасался не зря – он все-таки угодил в хитроумную ловушку, расставленную генералом, и теперь со скучающим видом выслушивал историю о доблестной победе нашей морской эскадры под Штейрлицем. – Мне ненадолго нужно выйти в сад.

– Что-то случилось? – деловито поинтересовалась кузина. – Или же у тебя закружилась голова? Немудрено: здесь довольно душно.

– Со мной все в порядке, – отозвалась я. – Мое дело займет буквально одну минуту.

Мне очень хотелось в это верить.

Записка Элиши означала то, что на Крошу не подействовали ни мои просьбы, ни мысленные уговоры. Она все-таки сбежала из комнаты и, по предположению горничной, притаилась где-то в саду.

Там, где днем пышным цветом цвели хризантемы и георгины, а сейчас перед домом были выставлены столы с закусками для вышедших в сад гостей и над дорожками горели магические огоньки.

Да-да, именно там пряталась маленькая Кроша с зубастой пастью, резистентная ко всем видами магии, способная прожечь драконьим пламенем дыру в брусчатке или же прогрызть железную платину с кулак толщиной.

Наверное, соскучилась и захотела убедиться, что со мной все в порядке.

Но характер у нее был добрый и ласковый. Правда, об этом было известно только мне.