Читать книгу Аванпост Борей - Оксана Калакун - Страница 4

Андрей Сибуров долго стоял на пороге темного тоннеля, в котором пропало тело Карчугина. Из-за его спины выглядывали два охранника. Сибуров посмотрел на них и сделал шаг вперед.

С виду обычный темный коридор из бетонных плит, высотой и шириной по три метра. Стыки плит и швы спрятаны кольцами тюбингов, держащих всю конструкцию, чтобы не обрушилась порода. Пол, тоже бетонный, оказался гладким и лишь слегка запыленным. Именно пыль и помогла увидеть, что тело Карчугина действительно тащили.

– Должны были остаться следы крови. Палыч стрелял в голову, а это значит, что и мозги остались бы на полу, – задумчиво бормотал Сибуров. – Поищите, внимательнее.

Охранники покивали и с фонарями стали ощупывать каждый сантиметр пола. Сибуров с тревогой всматривался в темноту впереди. Через минут пятнадцать шуршания парни доложились.

– Кровь была, но ее вытерли. Возможно, когда тащили тело, – сказал боец.

– Ума не приложу, кому это понадобилось… – Сибуров растерянно развел руками.

– Отсюда точно есть выход, – сказал второй боец. – Да и сквозняк небольшой имеется.

– Так, один рисует карту, помечает, сколько прошли, направление и прочее, – распорядился Сибуров. – Второй идет вперед, я следом.

Шаги и скрип ботинок нарушали тишину в тоннеле. На потолке висели лампы, но Сибуров понятия не имел, работают ли они, и если работают, то, как их включить. Потому и пользовались фонарями. На стенах и на полу не было потеков или разводов от воды, как это часто бывает в подземных коммуникациях. И все же через полтора километра Сибуров с охраной вышли в большое помещение, которое оказалось коммуникационным узлом. Трубы выходили из одних стен и уходили в другие, в промежутке образуя некую конструкцию вместе с насосами разных размеров. Здесь же находилась вентиляционная шахта, от которой и был сквозняк в тоннеле.

Сибуров не стал бы удивляться этому узлу, если бы точно такой же не имелся на самом заводе. А принадлежность этого помещения вызывала вопросы. Охранники лишь ожидали указаний. На противоположной выходу из тоннеля стороне помещения обнаружились три коридора. Решили проверить каждый.

Первый коридор оказался замурован уже через сто метров. Кто-то заложил проход газоблоками, и вероятно, в несколько рядов. Второй коридор тянулся ровно километр и закончился запертой бункерной дверью. Сибуров и охранники переглянулись. Стали осматривать дверь.

– Дверь точно открывается. На ней ни пылинки, ни ржавчины. И петли смазаны, – растирая масло двумя пальцами, заявил один боец.

Сибуров не успел ничего ответить. Дверь внезапно открылась, Андрей получил по голове и отрубился.

*

Игорь Шульц сидел у тела своей жены Елены, сжимая ее руки. Его плечи мелко тряслись от того, что мужчина плакал. Острая боль утраты, словно тысячи иголок, пронзала его раз за разом. Он не обращал внимания на растерянную дочь и ее попытки отвлечь папу от тела мамы. Ничего не слышал и не замечал вокруг себя. Судьба сына тоже больше не волновала Игоря. И никто не хотел мешать человеку прощаться с любимой. Лишь качали головами и вздыхали, держась за щемящее от жалости сердце. Тринадцатилетняя Аля не знала, куда себя деть. Не знала, кому задавать вопросы, что теперь делать и кого просить о помощи. Впервые в жизни она почувствовала себя одинокой. Мамы больше нет. Папа… Неизвестно, надолго ли он в таком состоянии. Остался брат, но и он на грани смерти, как шептались врачи. Никого не осталось, кому можно пожаловаться или поплакать. Алька смотрела на папу, который уткнулся в руки мамы, и думала, что не может подойти к ней. Не может дотронуться в последний раз и попрощаться. Посмотреть в ее лицо, словно она спит и вот-вот проснется. И мстить уже некому. Взрослые все уже сделали сами. Но злость, растущая с каждым часом, становилась все сильнее, яростнее. Только деть ее пока было некуда.

Алька присела на кровать к брату. Такой маленький, худенький, бледный и совсем слабый. Врачи вкололи ему снотворное и обезболивающее в ожидании инструментов из больницы сверху. Говорили, что пока Ваня спит, меньше чувствует боли. А боль будет, пока не умер нерв, и не отказали ноги.

Алька держала Ваню за руку. Слез уже не было. Она их выплакала, прячась в укромном месте, чтобы никто не видел. И так все вокруг ходили и старались пожалеть «бедную сиротку», считали своим долгом накормить ребенка, предложить угол в комнатушке два на два. На что Аля ответила, что у нее пока есть своя комната, и папа еще живой физически, и брат ждет операции. Девочку жутко бесили все эти жалостливые тетки, печально вздыхающие и причитающие, косые взгляды жителей или даже привычка взрослых трепать по голове или плечу. Алька решила дождаться Андрея Владимировича и Виктора Палыча и поговорить с ними об отце. Ей хотелось хоть что-то сделать ради своей семьи. А пока она сидела с Ваней.

Рука мальчика была теплой, но отчего-то стала тяжелее. Ваня не приходил в себя и не стонал. Но сердце Альки сжалось от неприятного предчувствия. Она внимательно пригляделась к брату, и ей показалось, что он не дышит. Тогда Аля прижалась ухом к его груди, в надежде услышать стук сердца. В таком положении прошла, наверное, минута. Когда Алька поняла, что ничегошеньки не слышит, она отпрянула, вскрикнула и зажала рот рукой.

На крик прибежал местный врач. Увидев девочку, он подошел к Ване и пощупал пульс, затем послушал сердце. Медленно сел на кровать и посмотрел на Альку.

– К сожалению, твой братик умер, – мужчина в халате, которого все звали Семенычем, грустно вздохнул. – Хочешь, я провожу тебя куда-нибудь. Может, домой?

Алька не выдержала и расплакалась, сев на пол и уткнувшись в колени.

– Ну-ну, девочка, тише-тише… – Семеныч снял запотевшие очки и начал тереть переносицу.

С момента катастрофы еще никто из жителей не умирал. А тут за два дня – казнь преступника, две смерти, плачущая девочка и ее невменяемый отец, который сейчас не воспримет и смерть сына. Семеныч взял Алю за руку и повел к себе в кабинет. Она не сопротивлялась, утирала слезы по лицу. Семеныч налил чашку ромашкового чая, достал из ящика стола карамельки, и поставил все это перед девочкой.

– Карамель дубовая, конечно, но до сих пор вкусная. Ты посиди пока тут, я дам несколько указаний, – сказал врач и вышел.

Аля пустым взглядом смотрела на чашку, из которой струился пар, на автомате взяла конфетку, развернула и отправила в рот. Рука зажала фантик в кулак так, что ногти впивались в кожу и оставляли следы.

*

Сибуров очнулся и понял, что на голову надели мешок, сам он сидел на стуле, а руки связаны за спиной.

– Один, кажись, очнулся, – где-то совсем рядом прозвучал грубый мужской голос.

– Сними с него мешок, – ответил второй.

Сибуров чувствовал, как от страха бешено стучит его сердце, а по спине пробежала струйка холодного пота. Мешок сняли, и яркий свет резко и больно ударил в глаза. Андрей зажмурился, и, постепенно моргая, потихоньку открыл один глаз, затем второй. Комната, в которой он оказался, была небольшой, метров двадцать. Несколько столов и стульев, еще советская плитка на стенах, на удивление чистая и целая. Мужчин было трое. Один, видимо главный, сидел за столом и что-то писал. Другие стояли рядом.